Ванька из них троих был как бы главный. Когда кто чего учудит, или там нахулиганит, значит его рук дело. И то сказать – парень был действительно смелый и постарше нас года на два. Я так думаю, это он немцу палец рубил, у других вряд ли бы пороху на это хватило.

 Короче, к тому времени как Володю нашли, Ваня, конечно, всё уже понял (х отя что тут понимать… особого ума не надо). 

 С одной стороны телевизоров всяких тогда не было, интернетов тоже (я вообще до войны всего один раз кино видел, когда меня мать в Чкаловский возила). Зато лес вот он – сразу за Барановкой.

   Ну а когда лес за окном, народу в деревне раз – два и обчёлся, да и ночи зимние, считай, часов в пять начинаются, тогда не только в оборотней, или мертвецов живых, в невесть что поверить можно! 

 Ваня, стало быть, поверил, - дурное дело не хитрое. Хотя правильнее будет сказать, что он после Володиной смерти даже не столько поверил, сколько твёрдо знал, что немец мёртвый им троим за снятое кольцо мстит. И следующий на очереди, ясное дело он.

 Я об этом много думал. И тогда, и после. До сих пор иногда прикидываю, как бы я на их месте поступил, чтобы беды избежать… Вот ежели бы, к примеру, они к батюшке пошли, да попросили бы молебен за этих немцев отслужить, за упокой ихних душ, были бы ребята сейчас живы?  Бог его знает…

 Дядя Миша закурил, кивнул на рюмку. Я не торопясь налил ему и себе. Мы, не произнося тоста чокнулись, выпили. На стене монотонно тикали ходики и где-то, казалось невообразимо далеко, на самом краю земли лаяли собаки. За окном было совершенно темно.

 Дядя Миша наколол на вилку солёную свинушку, отправил в рот, задумчиво пожевал и продолжил. Почему-то его рассказ не воспринимался как деревенская байка. А ведь я давно научился отличать своеобразную, часто совершенно бескорыстную и смешную, деревенскую ложь, от правды. Дядя Миша не смаковал детали. Мало того, мне казалось, - несмотря на то, что история эта мучает его как хроническая язва, и он даже рад рассказать её мне, несмотря на это, он не хочет и не может рассказать всё, как будто ему до сих пор страшно. Как будто, те события произошли вчера, а демоны прошлого ждут его вон там – в двух шагах, под полутораметровым льдом маленького деревенского пруда.

- В общем, всё равно, невозможно это было. Не смог бы он немцев отмолить. У нас ведь в деревне церкви не было никогда, а ту, что в Кожухово, ещё в конце двадцатых под склад переоборудовали. Ближайшая церковь, даже целый монастырь, только в Тихоновой Пустыни, но дотудова, пожалуй, километров тридцать, если не больше.

 Ваня решил по-другому поступить. Недаром он был отчаянный.