МАШИНА! Дает +30 к статусу, +27 к карме, и минимум +5 сантиметров к пинису.

Это работало даже в детстве. Достаточно было встать рядом и девки уже твои.

У дедушки была трешка еще с итальянским двигателем. Не знаю как это и зачем, но он всегда это подчеркивал, когда речь заходила о машине. Не важно о чьей, он находил момент, чтобы ввернуть пару слов о своей трешке и ее итальянском двигателе. И мужики понимающе кивали головами — да, это серьезно...

Большую часть времени машина стояла в гараже. Не просто стояла, была накрыта большой льняной простыней (от пыли), под днище были подставлены деревянные чурки (чтоб пружины не портились), куда–то в двигатель заливался полстакана масла (совсем не знаю зачем, там же и так масла полно) и что–то там еще.

Зимой дедушка даже в гараж не ходил. А как потеплеет, то раз в месяц ходил и обслуживал машину, чтобы она всегда была готова к маршброску.

Раз в год, примерно в начале мая, машину выгуливали. За несколько дней дедушка ее расконсервировывал (уфф, справилась с этим словом), и ранним утром, усадив бабушку на переднем пассажирском, а меня на заднем (Дверями не хлопайте! Это же вам не холодильник!), и мы выезжали. После начала движения дедушка осторожно проверял тормоза, качал руль туда–сюда несколько раз, и чутко прислушивался к звукам. Нам надо было сидеть очень тихо. После этого, одобрительно кивнув самому себе и машине, и направлял ее к выезду из двора.

Мной сразу занималось место ровно посередине, чтобы хорошо все было видно. Современным детям это место теперь недоступно, кресла, ремни, никакой свободы на капитанском мостике. Ехали неспешно, через весь город. Моей задачей было не пропустить ни одного дорожного знака и называть их все вслух. Выучить все знаки в 10 лет совсем не сложно, особенно если никто не заставляет.

Где–нибудь в пригороде находилась уютная полянка и устраивался перекус. Что? Пикник? Да никто слова такого не знал. Еще викенд скажи... Нет, просто перекус. Если трава еще не достаточно просохла, то скатерть стелилась прямо на багажнике и там располагались яства. Колбаска докторская (по 2.20) и краковская (по 3.70), а то и селедка чищенная или скумбрия х/к, хлеб белый столичный, лук зеленый или молодые побеги чеснока, пяток вареных яиц, соль в коробке из под спичек.

Помидор–огурец? Смешной ты. Откуда в начале мая помидоры с огурцами? Ашанов тогда не было, мой лохматый дружок.

И, конечно же, она — курица! Завернутая в вощёную бумагу, на тарелке, прямо в центре стола. Ее надо было развернуть и она начинала пахнуть.

Мне всегда доставалась ножка. Любимая часть, и есть удобно.

На обратном пути обязательно заезжали в магазин и на рынок. Мешок картошки и мешок сахара. И еще по мелочи всякого. Корма машины значительно проседала. Придирчивый осмотр, несколько пинков по колесам и мы едем домой.

И почти каждое лето мы ездили на машине в Крым, на море! Но это настолько объемная тема, что ей придется уделить отдельный рассказ.

Брат эти поездки почему–то не любил и почти всегда отказывался. Из армии он вернулся с правами и стал упрашивать дедушку отдать ему машину. Спустя несколько месяцев дедуля сдался. Куда и как брат ездил мне неизвестно, меня он с собой не брал ни разу. А машина начала болеть. Ее никто больше не мыл. В салоне появились следы неопрятности, запах чужих духов и табачного дыма, мелкий мусор и крошки, а иногда даже пустые бутылки. На торпеде красовались похабные наклейки, в ручке переключалки скоростей крабик в эпоксидке.

Чем дальше, тем грустнее становился у машины вид. Пропали блестящие колпаки с колес. Задний бампер накренился. Стали появляться мелкие царапины и вмятины.

Мне было очень жалко нашу машину. Мной совершались тайные визиты с задушевными разговорами.

Потом была первая авария. При виде разбитой фары и смятого крыла у меня навернулись слезы, а брат стал смеяться надо мной. До сих пор не могу простить ему эти смешки.

Потом еще авария и еще.

Спустя год он поехал к родственникам в деревню в конце сентября. Там сразу забухал. Ночью ударили первые заморозки, а воду с двигателя он слить забыл. Мотор лопнул...

Его пытались заварить, брат искал какие–то очень редкие электроды, но ничего не получилось.

Так машина и сгинула в той деревне. Стоит там сейчас один гнилой остов в сарае, остальное раздербанили.

А мне ее и сейчас до слез жалко. Даже брат теперь жалеет, что деудушка ему, молодому идиоту, согласился ее отдать.

Прости нас, МАШИНА, мы тебя не сберегли.