rudandy

Владислав Ильин, 15 лет

Люди бывают умные, хитрые, богатые, нищие, аристократы, писатели, певцы и рабочие. Люди бывают с характером. Со злым, добрым, справедливым характером. Но люди должны быть разными. Потому что если у них будут одинаковые характеры, привычки, вкусы, поступки, то и будущее у них тоже будет одинаковым. Все вокруг станет предсказуемым и неинтересным. Жизнь потеряет краски.

У матери с сыном есть невидимая нить, которая связывает их. Когда у сына какая-нибудь обида, мать почувствует ее за 1000 километров. Сколько бы не было лет сыну, он будет для нее всегда маленьким мальчиком.

Сын всегда должен быть рядом, если что-нибудь случится, он должен прийти на помощь маме.

Есть девочки, которые обижаются на какой-нибудь пустяк, а когда делают гадости, этого не замечают. Есть девочки, которым на все пофиг. Есть девочки маленькие, которые не понимают подростков, ябедничают, всем рассказывают, если мы что-нибудь сделаем плохое, и плачут из-за пустяков. Есть девочки, которые хотят быть только одни. Вывод: все девочки, они все разные и их характер не поймешь.

Если девочка тебя стукнула, значит, она психанула. А виноват ты! Тебе девочку стукнуть нельзя, потому что мужчинам нельзя бить женщин. Если надо принести что-нибудь тяжелое, то сразу зовут мальчиков. Если девочки пришли к нам в группу и накидали фантиков — убирать нам. Вывод: девочкам жить легче.

Я пойду учиться в колледж на плотника. Конечно, хорошо стать артистом, они много зарабатывают и знаменитые, их все узнают. Но, если все станут артистами, то кто тогда будет двери устанавливать или мебель делать?

Все хотят летом в лагерь поехать, а я хочу, чтобы меня папа с собой на работу взял. Лучше уж научиться работать, как папа, и денег заработать. Потом можно будет что-нибудь купить себе, сестре и маме. Сначала надо работать, а уж потом отдыхать.

Зачем нужны домашние задания? В школе же уже объяснили тему. Зачем опять делать то же самое? Так можно и не заметить, как жизнь пролетит.

Я не люблю вставать рано утром и не люблю рано ложиться спать. Я мог бы даже и не завтракать, только бы поспать подольше, но нельзя.

Когда мы с друзьями решили заняться спортом, то я сам вставал рано на пробежку. Ставил будильник и вставал, потому что сам этого хотел. Вопрос: почему взрослые делают, что хотят и когда хотят, а детям можно делать что-то только по их разрешению?

«Правила жизни детей» – это благотворительный проект Esquire и агентства Departament, в котором мы рассказываем о воспитанниках казанского социально-реабилитационного центра «Дуслык».

Источник

Ресторан в действующей тюрьме, официанты-роботы, обед в окружении акул и оплаченное хамство — некоторые рестораторы знают, как выделиться из ряда кофеен и дайнеров.

В почему-то малоизвестном среди туристов ресторане Hajime Robot Restaurant в Бангкоке гости сами участвуют в приготовлении еды (столики снабжены электрическими плитами или решетками для барбекю), но главная его особенность вовсе не в этом: функции официантов здесь выполняют роботы. Посетители через электронное меню заказывают готовые блюда (роллы, суши, салаты) и сырые ингредиенты для супа или барбекю, а выбрав еду, нажимают кнопку Order to Robot. Симпатичный моргающий робот подъезжает к столику с подносами, говорит с посетителями и расставляет тарелки, а потом периодически возвращается — забрать грязную посуду и принести новые блюда. Таких роботов в заведении два — каждый обслуживает по 16 столов. А еще они иногда танцуют.

Обычные официанты в ресторане тоже есть, но это, конечно, не так интересно.

Hajime Robot Restaurant, Таиланд. Фото: Nicolas Asfouri / AFP / East News

На фоне всеобщего помешательства на здоровом питании идея лас-вегасского ресторана Heart Attack Grill выглядит по-настоящему экстремальной. Здесь все наоборот: чудовищных размеров бургеры по 8 тысяч калорий каждый, картошка фри, поджаренная на чистом сале, молочные коктейли с рекордным содержанием холестерина и другая максимально вредная еда.

Ресторан стилизован под госпиталь: у входа дежурит неотложка, официантки разгуливают в форме медсестер, гостей одевают в больничные халаты и называют пациентами, а заказы — рецептами. Делиться едой друг с другом нельзя — все придется съесть самостоятельно под неусыпным присмотром «медсестер». Не доедать тоже нельзя: за это «медсестры» могут и отшлепать. Гости весом более 160 кг едят бесплатно, а тех, кто осилил «четвертной» бургер (который состоит из четырех котлет, 20 кусков бекона, восьми кусочков сыра, целого помидора и половины луковицы и подается в пропитанной салом булочке), «персональная медсестра» отвозит на парковку в инвалидном кресле.

Борцы за здоровый образ жизни вот уже который год пытаются закрыть Heart Attack Grill (особенно после того, как пару раз гостей оттуда действительно увозили в больницу); тем не менее у заведения отбоя нет от посетителей вот уже 11-й год.

Heart Attack Grill, США. Фото: Matt York / AP Photo / East News

Ресторан-аттракцион Dinner in the Sky, придуманный в Бельгии и побывавший уже в большинстве европейских столиц, включен американским Forbes в десятку самых необычных заведений мира. И есть за что: гостей усаживают за стол на 22 персоны, пристегивают четырьмя ремнями безопасности и с помощью крана поднимают на 50-метровую высоту. Официанты и повара (уже без ремней безопасности!) готовят еду на миниатюрной плите, раскладывают блюда по тарелкам и разливают напитки, стоя на специальной платформе в центре.

Обед-полет длится от двух до трех часов. По свидетельствам очевидцев, первые полчаса гостям не до еды — они больше налегают на алкоголь, пытаясь справиться с паникой, но потом привыкают и входят во вкус. Единственная проблема — туалет на борту не предусмотрен.

Dinner in the Sky. Фото: Gong Bing / NurPhoto / AFP / East News

Шведский ресторан Rude Food, расположенный в ресторанном дворике дизайнерского торгового центра Mitt Möllan в городе Мальмё, взял на себя благородную миссию по спасению забракованных продуктов. Нет, они не испорчены в прямом смысле слова, просто списаны и выброшены из-за неподходящего товарного вида.

Постоянного меню нет: повара готовят в зависимости от того, какие продукты удалось спасти сегодня, а гости сами набирают еду на тарелки в формате шведского стола. Вся прибыль идет на благотворительность.

«Спасатели» Rude Food, Швеция. Фото: Rude Food Malmö / Facebook

Найти работающий с весны до осени Perching Bar — уже само по себе приключение: он находится в лесу в пригороде Реймса, и в его поисках придется поплутать. Следующая задача — попасть внутрь: бар представляет собой настоящий домик на дереве, и подниматься придется по веревочным мостикам и хрупким лесенкам.

Наградой тем, кто прошел все испытания, станут шампанское (правда, по цене 16 евро за бокал), подвешенные к потолку кресла-качели и отменный вид на окрестности. Еще одна интересная особенность бара — все электричество в нем вырабатывается солнечными батареями.

Perching Bar, Франция. Rieger Bertrand / Hemis / AFP / East News

Ресторан Villa Escudero Resort на территории одноименного филиппинского курорта расположился у подножия водопада. Столики расставлены прямо в воде, в каких-нибудь паре метров от отвесно падающих струй, и выглядит все это довольно экстремально. Кормят в Villa Escudero традиционными блюдами филиппинской кухни.

Villa Escudero ResortФото: zedfrx / Flickr

В кафе Kinderkookkafé на территории Вонделпарка в Амстердаме детский труд не только не запрещается, но и всячески поощряется. Именно дети от 5 до 12 лет выполняют здесь всю взрослую работу: на входе гостей встречают улыбчивые юные администраторы, столики обслуживают крошки-официанты, а замечания и пожелания можно высказать маленькому, но от этого не менее ответственному менеджеру. Готовят тоже дети, хотя и под руководством опытных поваров. В меню — традиционные голландские блюда вроде сельди, тушеной телятины с овощами и копченых сосисок, а также десерты.

Участником команды ресторана может стать любой подходящий по возрасту гость. Правда, желающих так много, что лучше заранее забронировать место по телефону или электронной почте.

Kinderkookkafé Фото: Kinderkookkafé / Facebook

Как подсказывает название японского Alcatraz E.R., ресторан стилизован под тюрьму — вернее, под тюремный госпиталь. Чтобы войти, нужно нажать на кнопку со значком своей группы крови. Внутри — полумрак, по коридорам снуют официантки в форме медсестер, на кухне-операционной колдуют повара-хирурги, на «окровавленных» стенах развешены капельницы и постеры фильма «Человеческая многоножка». Гостей переодевают в тюремные робы, заковывают в наручники и препровождают в камеры. Приключение начинается.

Напитки здесь приносят в мочеприемниках либо в сосудах в форме окровавленных человеческих голов, блюда носят аппетитные названия вроде «Кишечной грыжи», «Дохлой курицы» и «Человеческого кишечника». В меню внезапно обнаруживается и раздел условно «русской» кухни под названием «Пшел ты к черту». Ужин включает элементы шоу: в какой-то момент в «камере» выключают свет, и к гостям начинают ломиться привидения и зомби, а визги гостей заглушает подходящая к случаю музыка.

Alcatraz E.R., Япония. Фото: Claudia De Lucia / Facebook

Ithaa, ресторан при одном из мальдивских отелей, расположен под водой — на глубине пяти метров на коралловом рифе. Стены и потолок маленького, на 14 человек, зала сделаны из прозрачного акрила, так что стайки рыб, скаты, акулы и прочие морские обитатели проплывают прямо перед глазами обедающих. Сооружение ресторана обошлось создателям едва ли не в 5 млн долларов, поэтому и цены здесь соответствующие: от 120 до 250 долларов за порцию.

Ithaa, Мальдивы. Фото: Wesley & Brandon Rosenblum / Flickr

Dick’s Last Resort — сеть американских баров с нарочито хамоватым персоналом. Владелец сети когда-то открыл «элитный» ресторан, но тот быстро обанкротился, после чего решено было сделать ставку на полную противоположность: дешевая садовая мебель, никаких скатертей, неразборчиво написанное от руки меню, примитивная кухня, а главное — официанты, которые запросто могут швырнуть в клиента салфеткой или как-нибудь его обозвать.

Гостей здесь вообще всячески унижают: заставляют надевать бумажные колпаки с дурацкими надписями, не дают столовых приборов, перебивают на каждом слове. Заказ приходится повторять по несколько раз: официанты намеренно «не слышат» клиентов. Или слышат, но, послушно записав заказ, вдруг заявляют что-нибудь вроде «Я принесу вам только воду, потому что вы и так слишком жирный». Если неподготовленный гость потребует жалобную книгу, в ответ он получит разве что тройную порцию хамства. Как ни парадоксально, людям это нравится: все возрастающее число филиалов тому подтверждение. Видимо, многие американцы порядком устали от политкорректности и вежливых улыбок.

Интересно, что в Китае долгие годы работал ресторан с противоположной концепцией: там за дополнительную плату можно было накричать на официанта, швырнуть в него вилку или даже ударить. Но недавно заведение прекратило работу.

Dick's Last ResortФото: Dick's Last Resort / Facebook

Еще один тюремный ресторан – только, в отличие от Alcatraz E.R., совсем не бутафорский — Fortezza Medicea. Заведение расположено в действующей тюрьме в здании старинной крепости в Вольтерре близ Пизы, а повара и официанты в нем — настоящие преступники, отбывающие сроки за грабежи, убийства и связи с мафией (впрочем, хотя бы не за отравления). По мнению директора тюрьмы, работа в ресторане позволяет заключенным адаптироваться и получить неплохой опыт работы, который они смогут использовать после освобождения.

Просто так в ресторан не попасть: нужно за пару месяцев подать заявку, чтобы вас успели тщательно проверить сотрудники министерства юстиции. Людям с мало-мальски сомнительным прошлым в посещении, скорее всего, будет отказано. В назначенный день гости проходят через металлодетекторы, передают на хранение сумочки и мобильные телефоны и мимо камер заключенных проходят в зал ресторана. Кухня в Fortezza Medicea классическая итальянская, названия и подача блюд вполне традиционны: атмосфера сама по себе настолько экзотична, что никакой необходимости в искусственных страшилках нет. Безопасность в зале обеспечивается охранниками и камерами видеонаблюдения, а посуда и приборы используются только пластиковые — на всякий случай.

Fortezza Medicea, Италия. Фото: Fortezza Medicea / Facebook

Ресторан тайской кухни Cabbages and Condoms, сделавший своим слоганом «От нашей еды вы не забеременеете», основал популярный филантроп и политик Мечай Виравайдия, в свое время прославившийся небанальными программами в области сексуального здоровья и контроля рождаемости (настолько, что теперь «Мечай» в Таиланде — одно из сленговых названий для презервативов). Заведение заметно издали благодаря манекенам, одетым в причудливые наряды из презервативов: супергерой Капитан Презерватив, невеста в свадебном платье из кондомов и даже Санта-Клаус. Внутри, впрочем, обстановка более традиционная и вполне романтическая, особенно на террасе с видом на океан.

При кафе работает магазин с самыми сумасшедшими сувенирами на тему, и даже вместо традиционной жвачки в счет вкладывают презерватив. Большая часть прибыли идет на благотворительность.

Фото: Pornchai Kittiwongsakul / AFP / East News

Источник

Специалисты из Национального автономного университета Мексики обнаружили, что городские североамериканские вьюрки (Carpodacus mexicanus) вплетают в гнездо сигаретные окурки, чтобы защититься от клещей. 

Заметив, что птицы приносят окурки в гнезда, орнитологи предположили, что никотин может отпугивать паразитов. Чтобы подтвердить свою гипотезу, ученые удалили естественную подстилку в 32 гнездах, как только вылупились птенцы. Затем в десять гнезд "подбросили" живых клещей, еще в 10 - мертвых паразитов, а оставшиеся гнезда стали контрольными.

Взрослые особи начали снова вплетать окурки в гнезда. При это если в «доме» присутствовали живые клещи, птицы приносили на 40 % больше окурков. Таким образом, с помощью окурков вьюрки спасаются от паразитов.

Источник

Журналист Максим Собеский и фотограф Мария Катынская провели в Мурманске несколько месяцев, пытаясь понять, как жить в городе, где есть порт, но нет набережной, где зима наступает осенью и где ветер пахнет углём.

урманск мы увидели ночью, за 13 часов преодолев с удачно попавшимся дальнобойщиком тысячу километров от карельского городка Медвежьегорска. Мы ехали между бесконечных сопок в продуваемом сквозняками грузовике и смотрели на северное сияние.

Полуночный Мурманск встретил нас тихими улицами и запахом дыма от угольных котельных. Мы озирались, ёжась на октябрьском ветру. Я первый раз в Заполярье — тёмный и незнакомый Мурманск, шум порта, где-то недалеко — Ледовитый океан. Граница города очерчена резко: за ней нет деревень, посёлков, хаотичных пригородов. Мрак, в котором изредка мелькают фары машин на трассе «Кола».

Утром таинственность спала: внизу открылся город с его послевоенными двухэтажками, посеревшими домами 80-х и 90-х годов и деревянными бараками; над головой — невозможно низкие облака.

Нам предстояло прожить в Мурманске месяцы. Мы сбежали от Москвы за Полярный круг, в самый населённый город Арктики. Мурманск я представлял себе как огромный грохочущий порт, где на улице сплошь моряки, а в магазинах — дешёвая рыба. Белые медведи должны были бродить где-то неподалёку, солнце должно было быть редким, а снег — частым. С солнцем я не ошибся, и снега хватило с лихвой, но в остальном мои ожидания не оправдались.

Я думал, что найду здесь дешёвую сёмгу, крабы и креветки. Однако сёмга в Мурманске стоит дороже, чем в Подмосковье: добытого лосося рыбаки обычно сдают в Норвегию (в родном порту его сложно переработать для продажи в России), и в магазины рыба попадает как «норвежская». На крабах висят ценники с четырехзначными цифрами, а китайские креветки лишь немного доступнее, чем в «Ашане». Экономить можно, только покупая у браконьеров за две трети от магазинной цены. Браконьеров не останавливает риск тюремного заключения: лицензия на отлов рыбы дорогая. Ловля крабов здесь и вовсе запрещена — охраняемый вид, поэтому в магазинах — крабы из Китая (по крайней мере, по документам), а в море, по жалобам местных, они развелись и истребляют рыбу.

На улицах бросаются в глаза не моряки, а военные. Город изобилует военторгами с российской армейской формой — в Мурманске, как и на всём Кольском полуострове, много военных объектов. В прибрежных районах часто встречаются плохо покрашенные вывески «проход запрещён» и заборы с ржавой колючей проволокой. Служащие караулят стратегические склады, где мало что сохранилось. Отслужив на севере, силовики-пенсионеры стремятся уехать в Карелию.

Не заметить военных трудно. На многих военных базах за границами Мурманска периодически проходят учения спецподразделений. Контрольно-пропускные пункты, где досматривают каждую машину, едущую на север, в сторону закрытых посёлков и городов, — норма; пешеходов почему-то не останавливают. С сопки, на которой стоит Североморский КПП, открывается торжественная панорама Мурманска. Ветер здесь лишён естественного для города угольного привкуса. Только парой сотен метров ниже возвращается привычный запах.

Мы начали обживать Мурманск, когда-то символ могущества Советской империи на севере, для возведения которого приходилось разравнивать сопки с помощью взрывчатки. Неровности рельефа могли компенсировать при строительстве: у многих домов часть подъездов высотой в четыре этажа, а часть — в пять. Многие дома стоят вплотную друг к другу в виде буквы П, с арками для пешеходов в углах. Здесь, на Кольском проспекте, находится рекордно длинный дом в России (1 488 метров). Строили жильё в спешке — часто в квартирах неровные потолки и кривые полы.

Две главные улицы города, Ленина и Шмидта, тянутся параллельно Кольскому заливу — потеряться трудно. Мурманск изрезан автобусными и троллейбусными маршрутами, и жилой дом считается не очень комфортным, если от него до остановки нужно идти дольше пяти минут. За 10 тысяч рублей ($150) в месяц мы сняли однокомнатную квартиру с видом на залив в пятиэтажке на окраине Ленинского района, самого северного из трёх. Часть окон в доме никогда не загоралась: за последние 25 лет из Мурманска уехали, спасаясь от холода и безработицы, 150 тысяч из 450 тысяч горожан.

Рядом с нашим домом на улице Чумбарова-Лучинского стояло два памятника: «Алёша» и «Ждущая». «Алёша», как многие коммунистические монументы, выполнен грубо, но с размахом: 42 метра железобетона, выше него разве что «Родина-мать» в Волгограде. Под памятником — 170 метров скал и один из красивейших видов на город и Кольский залив. К «Алёше» приходят выпить или выгулять собаку. А у памятника «Ждущей» собираются влюблённые и гуляют семьи с детьми. Памятник женщинам, чьи возлюбленные — моряки, 30 лет назад просил поставить малоизвестный поэт Тимофеев. Бронзовую девушку привезли из Смоленска, и одета она по-летнему, что выглядит неожиданно в Мурманске, где лето длится не больше месяца. На ограде «Ждущей» — ворох замков новобрачных, исписанных именами.

Мурманск — один из немногих городов России, заборы и стены в котором не пестрят политическими граффити. За несколько месяцев мы встретили на окраинах только пару размашистых «Россия для русских» и «Слава ДНР». Вроде бы в Мурманске есть анархисты, но на настенной живописи это не отражается. Политическая жизнь города мертва — говорят, из-за нравов полиции: вопросы как с левыми, так и с правыми оппозиционерами решают без протоколов, жёсткими оперативными разговорами.

Кольский залив вблизи — грустное зрелище. Берег покрыт техническим мусором, пахнет мазутом. Купаться в нём нельзя (экстремально низкая температура воды), набережной нет. Спуск с сопок к заливу заканчивается забором портовой базы или склада, часто заброшенных. От памятника «Ждущей» к заливу спускается длинная, из 385 ступеней, лестница, ниже которой на обломках пирса припаркованы два-три автомобиля. Мужчины Арктики удят рыбу в зловонной воде. Они говорят, что выкидывают улов, хотя ходят слухи, что некоторые её едят или продают. Дальнобойщик, который нас вёз, одобряет: «Ну и что, что рыба в заливе? Она там не живёт. Заплывает с океана и отравиться не успевает».

Формально Мурманск лежит по обе стороны Кольского залива. В реальности город — это правобережье залива, а левая сторона — вымирающий придаток. На западном берегу лежат посёлки, мимо которых идёт трасса в Норвегию: Абрам-мыс и Минькино. На заработки их жителям приходится ездить на правый берег. Раньше через залив каждый час ходил пассажирский катер, на котором доехать до Мурманска можно было за 10 минут, но пару лет назад маршрут отменили, и остались только автобусы, дорога на которых занимает час-полтора. Жители стали уезжать — сейчас жильё здесь стоит в два раза дешевле, чем в Мурманске.

На левой стороне залива — место, облюбованное мурманчанами для походов: сопки с натоптанными тропинками. Летом здесь гуляют, жгут костры на берегах мелких озёр, собирают грибы и чернику. Некоторые горожане рассказывают, что во время прогулок они иногда набредают на танки российской армии. В 15 километрах от Абрам-мыса — трёхкилометровый Кольский мост. Слева и справа сопки, отвесные скалы, где-то брошенная строительная техника — и ни души, только вид на Мурманск через залив и пустая дорога в Европу.

На северо-западе от Мурманска — Норвегия. Ближайший скандинавский город — Киркенес, известный по боям Второй мировой войны. Раньше из Мурманска туда отправлялись за шопингом целые автобусы. Сейчас связи с Западной Европой минимальные: за два месяца в городе мы встретили только одного человека, который жил и учился в Норвегии. И кажется, что деньги на поездки нашлись бы — недостаёт любопытства: Мурманск похож на осаждённый природой город, который живёт своей жизнью. Странно, но не каждый мурманчанин видел Северный ледовитый океан. «Зачем?» — пожимают плечами. Летом, правда, выезжают на юг России — греться. Загорелый человек в Мурманске точно побывал в отпуске, здесь загар не ложится.

Зима приходит, когда по календарю ещё осень: в середине октября температура упала до минус десяти и выпал снег. Заполярная природа становится мало досягаема: второстепенных и грунтовых дорог, привычных для жителя средней полосы, там нет. Уйти в горы Хибины, эпицентр организованного туризма, или на полуостров Рыбачий трудно: там царит непроходимая зима.

Ветер идёт в Мурманск с моря, и зимой глаза болят от холода. Однажды мы пропустили штормовое предупреждение и попали в буран. Добравшись до дома, мы слушали, как во всём доме воет ветер. Оказаться в этот час где-то на сопках не хотелось.

Но и в Мурманске не так холодно, как в городе-спутнике Коле, основанном в 1565 году. Температура там ниже всего на пару градусов, но лицо сводит от резкого ветра. Кола стоит в низине у залива, на правом берегу реки Тулома, течение которой отбрасывает назад прилив. Под деревянным мостом через Тулому лёд перемалывается в кашу. Сам мост — охраняемый объект. Если задержаться на нём дольше 10 минут или попытаться его сфотографировать, тобой начинает вежливо интересоваться охранник. За мостом следит смена из двух сторожей и видеокамера ФСБ.

Несколько месяцев я пытался понять Мурманск. Люди здесь живут вопреки климату. Изношенная инфраструктура и отвратительная вода из-под крана соседствуют с трепетной сортировкой мусора. Многие мечтают уехать — чаще всего в Санкт-Петербург, связи с которым прочнее, чем со столицей; другие бросать город не планируют, привыкли. Недостроенные больницы, ветшающие бараки, полумёртвая промышленность и рыболовство, полярные ночи, суровая погода — это всё их.

Когда уезжаешь в Москву, слышишь на безлюдных полустанках вой волков в каких-нибудь 10 километрах от перрона. Мурманск исчезает далеко на севере. Когда в Москве будет майское солнце, а там только придёт робкая весна, мы вернёмся. Будем слушать прибой.

Источник

Московский журналист Филиппо Валоти-Алебарди забрался в кратер индонезийского вулкана Иджен, чтобы посмотреть, как уже десятки лет местные горняки добывают из него серу.

Вулкан Иджен находится на востоке индонезийского острова Ява. Его высота — 2,6 километра, а ширина кратера составляет почти километр. В кальдере расположено крупнейшее сернистое озеро в мире, место паломничества туристов и природный источник серы, процесс добычи которой не менялся уже десятки лет.

Каждую ночь в кратере зажигается «синий огонь» — эффектные всполохи синего пламени, достигающие иногда нескольких метров в высоту. Несмотря на зрелищность, это синее пламя вовсе не развлечение для туристов, а часть процесса добычи серы. Серный газ и метан проникают сквозь вулканическую породу, горняки поджигают этот газ при помощи обычной сигареты и тушат ранним утром.

В кратер вулкана вкопаны старые металлические трубы. Они нужны, чтобы канализировать испарения, выходящие из-под породы. Благодаря синему огню, горящему вблизи этих труб с часа ночи до пяти утра, испарения внутри труб нагреваются и из них выделяется жидкая сера, которая выливается из железных бочек на конце труб. Спустя несколько часов после того, как она остынет, сера твердеет и горняки откалывают от нее куски при помощи подручных материалов, в основном длинных кусков стальной арматуры.

Смена горняков длится восемь часов, зарплата составляет приблизительно десять американских долларов. Большинство рабочих пользуются старыми респираторами, но некоторые обходятся простым куском ткани, обмотанным вокруг лица. Горняки постоянно находятся вблизи сернистых испарений, поэтому не могут работать внутри кратера больше 50 дней подряд. После 50 дней работы они обязаны провести 50 дней вне кратера.

Помимо горняков, на вулкане работают носильщики — они подымают куски серы, которую отламывают горняки, и относят их в пункт взвешивания, где получают по тысяче индонезийских рупий за килограмм серы. Для работы носильщики используют традиционные корзины. Чтобы получать в день около 10 долларов, им нужно нагрузить их под завязку (порой вес корзин достигает 80 килограмм) и совершить две ходки. Каждый раз им нужно подняться на 200 метров по узким тропам внутри самого кратера и пройти около двух километров по крутому спуску с вершины вулкана до пункта взвешивания.

Источник

Фотографий из современного Туркменистана крайне мало — даже сегодня, переживая некоторую оттепель, это государство остается одним из самых закрытых в мире и отказывает во въезде почти всем иностранцам. Bird in Flight публикует снимки и путевые заметки Амоса Чапла о стране, где еще недавно были запрещены цирк, опера, видеоигры, интернет и золотые зубы.

Если вы захотите посетить Туркменистан, то обнаружите, что кроме одной белорусской и пары российских авиакомпаний в Ашхабад летают только «Туркменские авиалинии». При этом сайт перевозчика нерабочий и визуально напоминает интернет-страницу из 90-х. Закономерно для страны, где стоимость месячного доступа в Сеть равна средней зарплате, а процент отказов по туристическим визам достигает 90%.

Фотографу Амосу Чаплу удалось проникнуть в Туркменистан окольными путями.

— Мне дважды отказывали в визе, но я решил побывать в Туркменистане во что бы то ни стало. Я слышал, что шансы получить краткосрочную транзитную визу выше, чем обычную туристическую. К тому же ты оплачиваешь ее, только если тебя впускают в страну. В общем, несмотря на все риски и сложность маршрута, я решил попробовать, — рассказывает Амос. — Для начала я оформил визу в пограничный с Туркменистаном Казахстан. Уже из Казахстана я отправился в город Мешхед, что на востоке Ирана. Будучи в Иране, я подал заявку на получение транзитной визы через Туркменистан. Все выглядело так, будто я хочу вернуться в Казахстан, воспользовавшись туркменским транзитом. До последнего момента я не знал, пропустят ли меня. Но оказалось, что хитрый маршрут того стоил, и мне дали трехдневную визу. Кстати, пересекая границу между Ираном и Туркменистаном, я познакомился с англичанином, который проделал те же манипуляции для въезда, но ему отказали. Хотя это происходило в одно время и в одном месте.

Садовник в костюме, спасающем его от 40-градусной жары в Ашхабаде

Турменистан начал закрываться от мира во время правления Сапармурата Ниязова, бывшего президента, наделившего себя титулом Туркменбаши («глава всех туркмен, вечно великий вождь»). В конце 90-х Ниязову при жизни поставили золотые статуи (только в Ашхабаде их насчитывалось несколько десятков), для всех чиновников стало обязательной традицией целовать руку правителя при встрече, для всех печатных СМИ и телеканалов — размещать его портрет на передовице или в углу телеэкрана.

Ниязов распустил Академию наук Туркменистана, сократил срок получения высшего образования до двух лет и распорядился признать недействительными все иностранные дипломы. А еще запретил цирк, оперу, видеоигры, интернет, курение в личных автомобилях и золотые зубы. Чтобы почтить память своей матери, которая умерла, когда он был еще ребенком, Сапармурат Ниязов назвал ее именем один из главных столичных проспектов, месяц апрель и один из сортов туркменского черного хлеба.

Телефонная будка в Ашхабаде

Уборка площади перед «Дворцом счастья» в Ашхабаде. Внутри дворца есть комната, где молодожены предстают перед портретом президента Туркменистана Бердымухамедова

Деревня на пути к газовому кратеру Дарваза

Кратер Дарваза образовался в 1971 году — в результате неудачной попытки пробурить здесь скважину для добычи газа

В народе кратер Дарваза называют Вратами ада

Не имея специального разрешения на съемку, Амос Чапл был вынужден использовать маленькую камеру, Lumix GX7, подходящую для таких ситуаций.

— В Ашхабаде я разговорился с одним путешественником, и он посоветовал не попадаться с камерой на глаза солдатам. В его случае солдат подбежал и потребовал удалить снимки. Я не сталкивался с таким, но когда отправился снимать правительственный квартал, ко мне подошел молодой индийский или пакистанский экспат и сказал: «Вам нельзя здесь снимать». Я тогда подумал: «Да в чем дело?! Нигде в мире не боятся туристов!» — рассказывает Амос. — В Туркменистане меня пронзило осознание, что свобода, демократия и прочие вещи, которые воспринимаются нами по умолчанию, на деле очень хрупкие материи. Стране легче утонуть в чем-то плохом, чем улучшиться. А если люди не защищают эти ценности, то все быстро разваливается. Тем не менее я считаю, что в Центральной Азии работают другие механизмы и без репрессивного руководства эти страны были бы поглощены исламским экстремизмом.

Монумент Нейтралитета, который венчает статуя покойного президента Сапармурата Ниязова. Место постоянно охраняется солдатами внутренних войск

Золотая статуя бывшего президента Туркменистана Ниязова (Туркменбаши)

После смерти Ниязова его пост занял бывший врач-стоматолог и заместитель председателя Кабинета министров Гурбангулы Бердымухамедов. По действовавшим тогда законам пост лидера полагался спикеру парламента Атаеву, но в решающий момент на него завели уголовное дело и отправили под стражу. Бердымухамедов получил единогласную поддержку делегатов Народного совета и позднее был избран президентом Туркменистана.

Бердымухамедов пообещал бороться с культом личности Туркменбаши. Портреты Ниязова исчезли, месяцы и проспекты получили прежние названия, золотые памятники «вечно великому вождю» переместились на окраину Ашхабада. Теперь при устройстве на работу уже не нужно сдавать экзамен на знание написанной Ниязовым книги — «священной Рухнамы». На смену пришли книги нового президента, портреты Бердымухамедова стали обязательны для каждого интерьера (даже в автомобилях), а сам он присвоил себе титул Аркадага («великого покровителя»). В 2015 году в центре Ашхабада появился первый золотой монумент Бердымухамедову, а импорт автомобилей черного цвета оказался под негласным таможенным запретом — Гурбангулы не любит темное.

— Сталкиваясь с проявлениями культа личности, я каждый раз чувствовал себя немного глупо, — вспоминает Чапл. — Как-то я слушал новости в общественном транспорте, где говорили о встрече туркменского правительства с греческими судостроителями. Я запомнил, что встреча началась в 10:20 по местному времени под звуки хора поющих школьников. Признаться, меня немного рассмешили такие подробности.

Развлекательный центр «Алем» в Ашхабаде. В 2012 году колесо обозрения над комплексом было внесено в Книгу рекордов Гиннесса как самое высокое колесо закрытого типа в мире

Местное население в Ашхабаде

Источник

Пост про Ашхабад на pikabu