kaktuz56

В 1985 году я учился в институте на четвёртом курсе. Осенью, из-за демографических проблем, была отменена отсрочка для студентов, и я, в возрасте двадцати трёх лет, был призван в ряды Советской армии. «Преклонный» возраст и статус студента, в армии был дополнительным раздражителем и для дедов, и для сержантов, и для офицеров. Дедов и сержантов я раздражал по определению, и как дух, и как старший по возрасту, и как студент, который не является «рабочей косточкой». Офицеров ещё в училище предупреждали, что каждый студент постарается блеснуть своим интеллектом и поставить офицера в неловкое положение. Поэтому им рекомендовали сразу поставить студентов «на место». Мой ротный, эту рекомендацию реализовал на первом же политзанятии. Увидев скуку на моём лице, он попросил поднять руку тех, кому эта тема занятия известна, и им здесь делать нечего. Руку поднял только я, и был моментально отправлен на свинарник. Стёкла едва выдержали дружный смех шестидесяти человек, а я понял, что в армии не надо умничать, причём – НИГДЕ!

Но меня поджидал ещё один фактор – интеллектуально-национальный. После перевода в подразделение выяснилось, что все сержанты моего взвода киргизы, из одного горного аила. Они с акцентом говорили по-русски, и очень гордились недавно присвоенными званиями. Мне трудно провести анализ национального фактора, поскольку мирного сосуществования парней разной национальности в армии я не заметил. Но киргиз нашего призыва, с которым я оказался в одном взводе, полы никогда не мыл. Сержанты ему запрещали, ведь киргизский мужчина не должен выполнять женскую работу. Меня так и подмывало спросить своих сержантов, а кто мыл полы в нашем взводе, когда их только что призвали? Но я благоразумно сдержался.

Славяне кучковались по принципу землячества, а представители остальных народов СССР – по национальному. Я же придерживался принципа поведения «один на льдине». Разница в возрасте в пять лет, и четыре курса института за плечами, не способствовали сближению даже со своим призывом. Я старался больше читать, благо было необходимо вызубрить наизусть стопку разных уставов, наставлений, фамилии и должности членов Политбюро и Военного совета, историю боевого пути части и передовицы из газеты Красная звезда. Вполне естественно, что вскоре я начал без запинок отвечать на все вопросы на занятиях, тогда как мои сержанты, в такой ситуации больше походили на комсомольца-подпольщика, попавшего на допрос в гестапо. И тогда, ротный поручил мне позаниматься с отстающими сержантами. Ситуация была абсурдной, поскольку это сержанты должны были подтягивать молодых солдат, ведь сержант должен безукоризненно знать всю обязательную в армии литературу. А с этим у моих сержантов было туго. Я начал добросовестно выполнять поручение ротного, но как можно было объяснить жителям горного аила, в чём заключается агрессивная сущность блока НАТО? Сержанты начинали дремать уже через несколько минут после начала ликбеза. Будить их я не решался.

Над этой ситуацией смеялись все остальные сержанты нашей роты. Киргизы как-то отшучивались, но на меня начали смотреть злобно. И тогда, самый статный из киргизов, наверно потомок баев, сержант Доллоталлиев Нурмухамед, который вопреки Устава требовал, чтобы я обращался к нему не «товарищ сержант», а «командир», предъявил мне претензию:

- Ты почему нам так плохо помогаешь? Мы ничего не можем запомнить! Все сержанты над нами смеются! Ты хочешь нарушить приказ ротного? Да я тебя в дисбат отправлю!

- Виноват, командир, но я уже дважды повторял с вами тему НАТО, но вы все спите на занятиях.

- Это я, твой командир, могу сказать тебе, рядовому, что ты спишь на занятиях! А ты не можешь! Что будем делать?

- Не могу знать, ведь я рядовой, а Вы – сержант.

Услышав это, Доллоталлиев замолчал, его щёки порозовели, и он снисходительно посмотрел на меня. Потом его глаза хитро загорелись, видимо активизировалась азиатская хитрость, и он миролюбивым тоном произнёс:

- А давай наоборот?

- Не понял, товарищ командир.

- Ты командир, а я – ты.

- И что дальше?

- Что бы ты придумал?

В этот момент я понял, что Доллоталлиев меня перехитрил. Пришлось занять активную жизненную позицию.

- Дайте мне право будить вас на занятиях. А я постараюсь объяснить по-простому. Без цитирования Брежнева. И сделайте так, чтобы смеялись надо мной.

- А как? – радостно спросил Доллоталлиев.

- Ну, я коз и баранов доить не умею (про барана я специально сказал, чтобы разрядить обстановку). На коне не ездил.

Доллоталлиев согнулся пополам от смеха. Что именно его рассмешило, я так и не понял, но он меня отпустил. А уже этой ночью, после отбоя, я в первый раз был поднят и препровождён в бытовку. Там сидели все четыре сержанта, уроженцы Киргизской ССР, и хитровато на меня смотрели. Заговорил Доллоталлиев, по праву боевого командира:

- Ты кончил институт?

- Нет, забрали с четвёртого курса.

- Ты директором завода будешь?

- Нет, инженером.

- А чему тебя там научат?

- Читать чертежи и схемы, делать проекты, расчёты. Ну, и тому подобное.

- Значит, ты будешь умным?

- Скорее образованным.

- Тоже хорошо. И тебя будут уважать?

- Не знаю, как получится.

- А старики будут считать тебя мужчиной?

- Да, - озадаченно ответил я.

- А ты сможешь оседлать коня и проскакать на нём до райцентра?

- Нет.

И тут киргизы дружно заржали, обмениваясь репликами на родном языке. Я смиренно стоял и молчал, чтобы ненароком не нарваться на наряд вне очереди. Веселье длилось долго, а потом Доллоталлиев, успокоившись, пояснил мне суть происходящего:

- У нас в Киргизии, если парень не может оседлать коня, и доехать на нём до райцентра, то он не мужик. И его в институт не возьмут. А ты, правда, барана никогда не доил?

- Нет.

Тут киргизов накрыл очередной приступ ржания. Доллоталлиев, давясь от смеха, выдавил:

- Доят коз, коров, а баранов – нет!

И в бытовке снова грохнул приступ смеха. Доллоталлиев махнул рукой на дверь, и я пошёл спать.

Несколько следующих ночей всё повторялось заново. Вопросы не изменились, реакция на мои ответы тоже. Меня это начало доставать. Я с детства не переваривал идиотов. Но гражданские способы прекращения этого ночного идиотизма здесь не годились. Стоили сержантам захотеть, и моя служба превратилась бы в ад. Но стало обидно и досадно, и за себя, и за родной институт. И меня осенило. Когда Доллоталлиев, в очередной раз, спросил меня про экипировку коня и про поездку в райцентр, я ответил:

- А Вы сможете поставить на коня радиоуправление?

Мой боевой командир завис. Остальные киргизы закрыли открытые для смеха рты, и с надеждой посмотрели на Доллоталлиева. А Доллоталлиева заклинило. Я решил продолжить атаку:

- Известно, что в Германии предпочитают пропорциональную систему, а в России – дискретную. А у вас в Киргизии какую?

- А зачем это надо? – выдавил Доллоталлиев.

- А если война, всадник погиб, коня надо вернуть к нашим, а иначе он к врагу ускачет. Вы нажимаете кнопку и конь возвращается в нашу конюшню. Всё просто!

Доллоталлиев внимательно посмотрел на мою серьёзную физиономию, и растерянно произнёс: «Отбой, боец!» Больше меня ночью не поднимали.

А я максимально упростил свою лекцию про НАТО: Американцы пришли в Европу, чтобы разбить Гитлера. А после войны домой не ушли. Значит, хотели напасть на СССР. И для этого в 1949 году образовали блок НАТО. А блок Варшавского договора был создан в 1955 году, для защиты. Значит блок НАТО – агрессор, так сказал Генеральный секретарь КПСС, Брежнев Леонид Ильич. Но киргизы успели позабыть эту простейшую схему. Сержант Мукаев, видимо прочитавший в школе Малую землю, заявил на политзанятиях, что Брежнев разбил Гитлера, и тот образовал блок НАТО. Сержант Исимбаев заявил, что блок НАТО построил Брежнев. Сержант Турсунбаев заявил, что блок Варшавского договора создал Гитлер, и поэтому он агрессор. Сержант Доллоталлиев, как потомок баев, ответил мудро: «Раз Варшавский договор до сих пор не напал на НАТО, значит он не агрессор. А раз НАТО хочет напасть на Варшавский договор, значит он агрессор. Так сказал Брежнев». Ротный заставил меня ответить на вопрос. Выслушав, он выразительно посмотрел на меня и улыбнулся, как то нехорошо. За следующие четыре субботы, я стал родным для всех обитателей свинарника. Хорошо, что сержантов из Киргизии было всего четверо!

Автор:Буер Артур

Праздновали в фирме день артиллериста. Я был новичком, и меня спросили о воинском звании. «Бывший сержант», ответил я, разжаловали. Коммерческий директор, отслуживший в армии два года офицером, спросил: «Умничал?» Я обречённо кивнул головой. Возвращаясь домой, я стал анализировать, когда я умничал, а когда был наказан несправедливо. Ведь разжаловали меня четыре раза.

Жена офицера

Любители клубнички могут успокоиться, не заставал меня офицер в постели со своей женой. Просто в нашей части была «традиция делового оборота» - жена офицера могла позвонить в любое подразделение и попросить прислать к ней домой пару солдат. Не для любовных утех, а просто помочь выбить ковры или передвинуть мебель. Пока в наряд по роте ходили трое солдат, кратковременное выделение пары из них было вполне допустимым, но настали тяжёлые времена – 1986 год, год демографической ямы, и из–за дефицита солдат, в наряд по роте стали заступать только два человека, а это уже совсем иная ситуация.

Закончился послеобеденный развод, личный состав разошёлся по части, в казарме посапывали девятнадцать сослуживцев, готовящихся заступить в наряд. Один дневальный стоял на тумбочке, второй убирал снег на крыльце. Я заполнял журнал для сдачи наряда. Раздался телефонный звонок, дневальный позвал меня к телефону:

- Дежурный по роте, сержант Петров.

- Вас беспокоит жена капитана Морозова. Пришлите пожалуйста пару солдат, минут на сорок. Затеяла генеральную уборку, а муж на службе. Второй корпус, квартира десять.

- Виноват, но у меня всего двое дневальных, и я не могу вам помочь.

- Почему?

- А кто будет стоять на тумбочке?

- А вы не сможете, ведь всего на часок?

- Это исключено.

- Молодой человек, я настаиваю!

- Извините, но меня ждёт служба.

- Очко тебя ждёт, вечером, когда мой муж придёт к тебе в казарму. И моли Бога, чтобы он тебе морду не набил! – прошипела собеседница.

- Пусть твой муж лучше тебя удовлетворяет, чтобы ты на людей не бросалась!

Я положил трубку и пошёл дописывать журнал. Сдав без проблем наряд, я позабыл о звонке. Через двое суток я снова заступил в наряд. После ужина рота ушла в кино, дневальные приводили в порядок умывальник, а я стоял на тумбочке. Дверь открылась, и в казарму вошёл мужчина, в офицерских сапогах, трико, бушлате и фуражке. Отметив отсутствие погон, я спросил:

- Доложите о цели своего визита!

- А кто ты такой, чтобы я тебе докладывал?

- Дежурный по роте, сержант Петров.

- Ты мне и нужен. Запомни сержант, мою жену, посылать на хер, могу только я!

- Полностью с вами согласен! Доложите о цели своего визита!

- Батюшки, уставник попался! Ты почему офицеру честь не отдаёшь?

- Честь отдают погонам, а не заднице. А вы хоть и в офицерском бушлате, но без погон.

- Ты кого задницей назвал, чмо! Ты у меня сейчас сосать будешь!

Я во всю мощь закричал: «Наряд, ко мне! Нападение на дежурного по роте!» Визитёр усмехнулся и направился ко мне. Когда он подошёл вплотную, я почувствовал запах алкоголя.

- Обосрался? А я ведь ещё не напал. Что же с тобой будет, когда я на тебя нападу? Будешь маму звать? Или убежишь?

- Гражданин, я при исполнении. У меня ключи от оружейки. Немедленно покиньте казарму!

- Граждане за КПП, а я офицер! Я тебе эти ключи сейчас в очко затолкаю!

Услышав топот дневальных, я сбил с ног визитёра, и начал выкручивать ему руку. Мужик попался крепкий, но против троих молодых парней он был бессилен. Выкрутив ему руки, и связав их поясным ремнём, я позвонил дежурному по части и доложил:

- Товарищ майор, докладывает дежурный по роте сержант Петров, на меня напал пьяный мужик, и пытался отобрать ключи от оружейки! Что мне делать?

- Сержант, ты просрал ключи от оружейки?

- Нет, ключи у меня.

- А где пьяный мужик?

- Я его вырубил и связал.

- Чем ты его вырубил?

- Подсечкой.

- Мужик живой?

- Да, только орал сильно, и мы ему ветошь в пасть забили.

- Ждите, я к вам выезжаю!

Через несколько минут в казарму вошёл дежурный по части, в сопровождении патруля. Увидев лицо пьяного мужика, майор приказал его развязать.

- Николай, ты какого в чужую казарму припёрся, да ещё пьяный?

- Виктор, этот чухонец, мою Веру на хрен послал.

- А зачем ты у него ключи от оружейки забрать пытался?

- Да на хрена они мне сдались? У меня в хранилище автоматов на батальон!

Дежурный с сомнением посмотрел на меня, взял под руку пьяного мужика, и они вышли из казармы. Начальник патруля, молодой лейтенант, с интересом посмотрел на меня, и протянул мне вытащенную из кармана конфету. Вскоре вернулся майор.

- Вызывай ротного. Синяки или ушибы есть?

- Нет.

- Вкратце изложи свою версию случившегося.

Я как смог рассказал о звонке жены капитана Морозова, и о событиях этого вечера. Майор покачал головой, и устало уселся на ближайшую кровать. Вскоре в казарму вошёл запыхавшийся от бега ротный.

- Товарищ капитан, за время моего дежурства никаких происшествий не произошло. Дежурный по роте сержант Петров!

Ротный посмотрел на меня как на последнего идиота, и произнёс:

- А дежурный по части зашёл в подразделение чаю попить, и командира роты позвал, чтобы не скучно было?

Я виновато засопел, а ротный с майором ушли в канцелярию. Вскоре они вышли, и дежурный по части ушел, захватив с собой патруль и бузотёра. Ротный мрачно посмотрел на меня, и сжав мой локоть, потащил в канцелярию.

- Ты мудак?

- Нет.

- А мне кажется, что да.

- Тогда зачем спрашиваете?

- Поостри мне! Ты напал на офицера! Это подсудное дело!

- Это он на меня напал. Откуда мне знать, что это офицер? Погон нет.

- Да он через день ко мне приходит. Пора уж запомнить! Ты чего?

- Он пытался отнять у меня ключи от оружейки. Я его задержал. Всё по закону.

- По какому закону? Да завтра оба твоих дневальных скажут, что капитан был при погонах, а ты на него набросился! И ты в дисбате!

- Капитан был без погон!

- Это ты в камере будешь рассказывать! Вот ведь! А зачем его жену на хрен послал?

- Я не посылал. Просто отказался отправить к ней домой своих дневальных.

- А позвонить мне не судьба? Я бы для неё нашел двадцать солдат! Пол казармы в это время хари плющили!

- Но они готовились к наряду.

Ротный устало на меня посмотрел, и тяжело вздохнув, ушёл домой.

На следующий день, я сдал наряд, а на вечерней поверке, ротный зачитал приказ о разжаловании меня в рядовые. Я подошёл к нему, и спросил:

- Товарищ капитан, за что?

- За попытку внесения элемента логики в армейскую жизнь!

Но эта история получила огласку, и на собрании офицерских жён, глава комитета офицерских жён, а по совместительству - жена замполита, призвала подруг по несчастью не звонить в подразделения, а обращаться непосредственно к командирам рот. И до конца службы, я не слышал, чтобы офицерские жёны звонили в подразделения.

Товарищ кафтан!

Прошло полтора месяца. Я спокойно служил в звании рядового. Отношение ко мне было сочувственным, тем более что я «завалил» офицера. Так трактовались события в среде солдат. Каждое утро я уходил в парк, где занимался ремонтом и обслуживанием техники. В наряды меня больше не посылали. Было очень много техники, а число ремонтников только сокращалось. Приходилось и выходные проводить в парке. Я не роптал, за работой время пролетало незаметно, что не могло не радовать.

Но идиллия закончилась внезапно. Началось прибытие молодого пополнения, и в карантине произошёл случай неуставных взаимоотношений. Сержант сломал ключицу новобранцу. В причинах случившегося трудно разобраться. Новобранцы, оторванные от маминых юбок – явление печальное, и процесс их адаптации к армейским реалиям редко обходился без кулаков.

Сержанта разжаловали и отправили дослуживать в Тоцкие лагеря, а замполит приказал выделить для карантина не драчливого сержанта. Поскольку такой сержант – большая редкость, процесс застопорился. Каким – то образом, наш ротный попал под горячую руку замполита, и между ними состоялся диалог. Свидетелем не был, привожу его со слов ротного, перед моим дембелем мы с ним сидели и вспоминали зигзаги моей армейской карьеры:

- Капитан, кто занимается карантином?

- Прапорщик Ковалёв.

- Кто сержант?

- Никто.

- Почему не назначил?

- Некого.

- Все драчуны?

- Практически.

- А этот, что Морозова спеленал?

- Петров. Он только офицеров бьёт, молодняк не трогает.

- Вот и ставь его.

- Зампотех будет против, Петров у него в парке практически ночует.

- С зампотехом я договорюсь, за месяц ничего не случится.

Так я снова стал сержантом. Попав в карантин, я ужаснулся. Из тридцати человек, девятнадцать были узбеками. И не просто узбеками, а узбаками – горными узбеками. Русского они не понимали в принципе, а узбекский – как мы польский. Строевые занятия превратились в кошмар, и я начал понимать сержанта, сломавшего ключицу новобранцу. Узбаки упорно не понимали простейших строевых команд. И даже испытанные армейские методы выработки условного рефлекса не помогали. Бойцы отжимались, бегали, но запомнить где лево, а где право - так и не смогли. Поскольку карантин плавно перетекал в курс молодого бойца, по окончании которого пополнение должно было принять присягу, вопрос освоения русского языка встал ребром. Я обратился к ротному:

- Товарищ капитан, эти чурбаны присягу не примут. Русский для них, что для нас китайский.

- Петров, подбирай выражения! Не чурбаны, а братья по оружию! Что ты сделал, чтобы они освоили великий и могучий?

- Всё, только не бил, разве.

- Это правильно, бить не надо. Но раз они русский не освоили, значит испробованы не все методы!

- У меня методы закончились, отправьте меня обратно в парк, к железкам. А то я тоже сломаю брату по оружию челюсть.

- Ты охренел? Я тебе потом яйца оторву, будешь пищать как Джельсамино! Давай покумекаем, что делать. Без паники. Если чурбаны примут присягу без приключений, обещаю отпуск. Слово офицера!

Военный совет затянулся до полуночи, и был разработан план. Ротный лично будет принимать присягу, а задача узбаков – подойти и произнести короткую фразу. Пусть даже на ломанном русском.

Настал день принятия присяги. Это праздник для новобранцев, и все происходило торжественно. Несколько столов с красными папками, в которых лежали листки с текстом присяги. Новобранцы заметно волновались. После принятия присяги праздничный обед и распределение по подразделениям. С этого момента, им придётся столкнуться с реалиями армейской службы: нарядами, тревогами и неуставными отношениями.

Прозвучала команда, и всё началось. Бойцы подходили к столу и читали тест присяги. Потом расписывались и возвращались в строй. Узбаков решили пустить последними. Едва последний новобранец, не узбекской национальности возвратился в строй, к нашему столу подошёл командир полка и занял место нашего ротного. Ротный посмотрел на меня как утопающий на уплывающий от него спасательный круг. А я состряпал мину, которая означала: «ПОПАЛИ!»

Услышав свою фамилию, из строя вышел боец и сыроватым строевым шагом направился к столу. Приложив к голове растопыренную левую пятерню, он доложил: «Таварыш кафтан, рядавай Рахимов прибыла!» Командир полка скосил взгляд на свои погоны, видимо, чтобы проверить какие погоны на шинели - вдруг в суматохе надел чужую шинель. Убедившись в том, что погоны полковничьи, он спросил сквозь зубы ротного:

- Как это понимать?

- Виноват, товарищ полковник. Не досмотрел.

- Кто сержант?

- Петров.

- После обеда, вместе с ним ко мне!

- Есть!

Командир полка молча ушёл, а ротный отрешённо наблюдал, как оставшиеся узбаки смешили старослужащих. И ведь каждый привносил свою изюминку!

После обеда мы с ротным пришли в штаб. Комбат пришёл с нами. Пока ждали приглашения, комбат прошептал мне:

- Спасай ротного. Твои лычки уже в полёте!

- А как?

- Думай, ты ведь в институте учился. Только без дешёвых понтов, типа «это я во всём виноват, прошу больше никого не наказывать!» Смикитил?

- Так точно!

Зайдя в кабинет командира полка, я немного растерялся. Впервые мне довелось оказаться в настоящем кабинете военоначальника, с картой на стене, и множество телефонов на огромном столе. Особенно мне понравилась настольная лампа, как на столе Сталина в фильмах. Наверно с тех времён осталась.

- Рассказывай, сержант, что это было?

- Полный бардак, товарищ полковник! Я искренне разделяю ваше негодование, и также как и вы считаю, что в армию надо призывать только тех, кто свободно владеет русским языком!

Полковник с удивлением посмотрел на меня, а потом ехидно улыбнулся и произнес:

- Я, как и все мои сослуживцы, осуждаю агрессивную политику блока НАТО! Миру – мир! Я правильно тебя понял?

- Так точно!

- Что «так точно»?! За идиота меня держишь? Умный студент, и тупой военный? Полковнику засрал мозги, и он уже забыл, для чего вызвал сержанта, и сейчас будет угощать его чаем?

- Спасибо товарищ полковник, я только что пообедал.

Ротный ткнул меня в бок, чтобы я не борзел. А комбат посмотрел на меня как на умолишёного.

- Товарищ полковник, разрешите всё объяснить?

- Если можно, товарищ студент!

- Среди молодого пополнения оказалось девятнадцать узбаков. Они по-русски ни бум – бум. Я пытался научить их русскому, но за месяц у меня не получилось. Вот я и решил проблему. Ведь присягу всегда принимал ротный, я и решил, что достаточно вызубрить пару фраз. Кто знал, что Вы будете принимать присягу?

- А честь при оружии, да ещё растопыренной левой пятернёй?

- Волнуются… И вообще, товарищ полковник, разжалуйте меня в рядовые, да и пойду я технику ремонтировать. С техникой всё просто, а с людьми – гемор!

- Не пойму я тебя, сержант. Все мечтают о лычках, а ты пытаешься от них избавиться. Маршал Жуков говорил: «Армия держится на мне и сержантах!». Звание сержанта это честь, это доверие!

- Будем считать, что не оправдал!

- Ишь, какой смелый! Капитан, ты зачем этому раздолбаю звание присвоил? Наказать решил?

- Никак нет, Петров толковый, и кулаками не машет.

- А остальные все машут? Утром жду рапорт, с фамилиями драчунов. У нас в части кулаки летают, а я не в курсе!

- Товарищ полковник, - перебил я, - наша дискуссия зашла в непродуктивную плоскость, разрешите по – существу?

Полковник озадаченно посмотрел на меня, и спросил:

- Тебе сколько лет, сержант?

- Через три месяца будет двадцать пять.

- Институт закончил?

- Нет, с четвёртого курса призвали.

- Плохо учился?

- Нет, служить некому.

- А если я тебе в институт письмо напишу, гневное? Наверняка институт не закончишь?

- Да после этого дурдома, я и ПТУ не смогу закончить. Это вынос мозгов, а не срочная служба!

- Молчать! Семь суток ареста! И в рядовые!

- Есть семь суток ареста. Ротному докладывать?

- Ещё семь суток ареста, остряк хренов! Бегом в расположение, а то ты у меня сегодня до дисбата договоришься!

В казарму ротный вернулся только перед ужином. Построив роту, он зачитал приказ о моём разжаловании и объявил о четырнадцати сутках ареста на гаупвахте. Потом завёл меня в канцелярию и сказал: «В Афгане, за спасение командира, награждают. Я могу только пожать тебе руку. Спасибо!» Было очень приятно слышать это от офицера, воевавшего в Афганистане.

Диверсант

Часть готовилась к встрече 23 февраля. Четверо сержантов нашей роты решили продегустировать заготовленную по этому случаю брагу. В полночь зелье закончилось, а силы ещё остались, и дежуривший по роте сержант решил достать из заначки пятёрку и отправить бойца за добавкой. Нычка была идеальной – в оружейной комнате. А поскольку оружейка открывалась каждый вечер, то и доступ к ячейке был беспроблемным. Но ждать следующего вечера было долго, и хитромудрый сержант решил втихаря вскрыть оружейку, и достать ассигнацию.

При вскрытии оружейки начинал работать колокол громкого боя, издавая истошные звуки. Но если на молоточек колокола надеть шапку, то и звук превращается в жужжание шмеля. От такого звука даже в казарме никто не проснётся. Сержанты вошли в оружейку, а поскольку у каждого там хранился заветная нычка, то каждый решил её проверить. В этот момент одного из сержантов вырвало, прямо на пирамиду с автоматами. Перепуганные сержанты начали обтирать автоматы ветошью. В этот момент позвонил дежурный по части и спросил, как дела. Дневальный отрапортовал о полном порядке, а дежурного по роте позвать нельзя, поскольку он отдыхает. Не ведали сержанты, что оружейная комната стояла на сигнализации ещё и у дежурного по части. Именно поэтому, перед вскрытием оружейки, всегда звонили ему.

Итог был плачевным, была операция захвата, с участием особиста, замполита и дежурного по части, которые ворвались с пистолетами в руках в оружейку, и уложили на пол всех сержантов. Был большой скандал. Ротный был в отпуске, и на орехи досталось замещавшему его старлею. Сержантов разжаловали и отправили на губу. Встал вопрос о новых назначениях.

К этому времени из участников разговора в кабинете командира части после дня принятия присяги остались только я и ротный. Командира части и комбата отправили на пенсию. И старлей, замещавший нашего ротного, повесил на мои погоны лычки. Очень ему понравилось, что я не пьющий. И я снова стал командовать взводом. Когда ротный вышел из отпуска, я был дежурным по роте. Увидев лычки на моих погонах, он обречённо усмехнулся и театрально развёл руки.

Вскоре начались учения. Нашему взводу была поставлена задача уничтожить склад ГСМ синих. Пока взвод героически вёл бой с превосходящими силами противника, отвлекая внимание, пара героев должна была заложить на склад муляж мины.

Добравшись до опушки леса, мы стали наблюдать за дорогой. По ней шныряли автомобили синих. И тут меня осенило. Взяв с собой водителя, мы устроили засаду на дороге. Когда появился одинокий бензовоз, мы его остановили, допросили экипаж, отобрали у них синие повязки и поехали на бензовозе на склад ГСМ. На учениях, склад ГСМ представлял из себя несколько стоящих рядом бензовозов и скучающего около них часового. Мы поставили бензовоз на свободное место, закрыли кабину на ключ, и спросили часового где полевая кухня. Часовой подробно объяснил нам как туда пройти. Мы поели и на попутной машине добрались обратно до опушки леса.

В расположение вернулись героями. Я всю дорогу думал, что лучше бы меня наградили отпуском, чем лычками старшего сержанта. Подойдя к ротному я доложил:

- Товарищ капитан, приказ выполнен, склад ГСМ заминирован. Потерь личного состава нет. Замкомвзвода сержант Петров!

- Петров, а ты уверен, что склад заминирован?

- Так точно! Мина в бардачке бензовоза Маз, номер 50-30 оч. Вот ключи от кабины. Рядовой Елагин подтвердит. Он рулил.

- А почему нет потерь?

- Мастерство и военная хитрость!

- Давай подробно!

Выслушав мой рассказ, ротный тяжело вздохнул и пошёл докладывать комбату. Вернулся он на уазике комбата. Первым из машины вышел комбат и заорал:

- Где этот Отто Скорцени грёбаный? Сержант Петров, ко мне! Бегом!

- Товарищ майор, сержант Петров!

- Ты что, диверсант хренов, русского языка не понимаешь? Повтори приказ!

- Заминировать склад ГСМ.

- И?

- И всё.

- Капитан, кто этому дебилу лычки дал? А навязать бой противнику дядя должен?

- Если можно обойтись без напрасных жертв, зачем людей гробить? А лычки мне дал старший лейтенант Русак.

- А знаешь ли ты, что два других взвода, из-за тебя не смогли выполнить поставленную задачу, и склады боеприпасов и продовольствия остались невредимыми?

- А я тут причём? Надо творчески подходить к выполнению приказов, а не тупо их выполнять.

- Молчать! Да в военное время я бы тебя прямо на этом месте расстрелял!

- За то, что я уничтожил склад ГСМ противника?

- Молчать! Капитан! Этого диверсанта в рядовые и на губу. И чтобы он из нарядов не вылезал. На дембель – 31 декабря, в ноль часов!

После губы, я задал ротному коронный вопрос:

- За что в этот раз?

- Петров, открытый бой имел цель отвлечь и рассредоточить силы противника. Причём у твоего взвода была самая выгодная позиция. Эту высотку с ходу не взять. Тут курскую дугу можно было устроить. А так они весь батальон на два взвода обрушили. Наши тоже лопухнулись, Обнаружили себя до ухода групп минирования. Их всех и почикали. Впрочем, вас ведь этому толком не обучали. Были бы командиры взводов, иначе бы всё вышло. А ты поступил как партизан. Подкинул мину и в лес.

- А почему мне сразу всё это не объяснили?

- В армии, Петров, приказы не обсуждают, а выполняют. Думаешь, что офицеры не сообразили бы отправить диверсионную группу? А ты получил приказ, навязать бой. И ты этот приказ не выполнил. А рассказывать обо всех замыслах тебе никто не обязан. Вдруг ты в плен попадёшь?

- А Вас сильно ругали?

- Комбату досталось. Поэтому он и хотел тебя расстрелять. Но все понимают, что взводом должен командовать профессиональный военный, а не срочник. Всё, иди, не мешай Родину защищать!

Ходоки

Перестройка добралась и до вооружённых сил. С целью устранения неуставных отношений, в нашей части решили создать экспериментальную роту, состоящую из солдат одного призыва. Чтобы соблюсти чистоту эксперимента, решили собрать роту из новобранцев, которые не успели послужить в подразделениях, и не набравших негативный опыт. Встал вопрос с сержантами. Снова понадобились «уставники», не машущие кулаками. К тому времени, численность подразделений сократилась. В нашей роте, вместо штатных 97 человек, остались 62 человека. С сержантами было ещё хуже. Отделениями командовали рядовые. В нашей роте осталось всего два сержанта, остальных либо разжаловали, либо откомандировали в другие части.

Я продолжал ремонтировать технику, и настолько втянулся в этот процесс, что постепенно перестал жить распорядком роты, и всё время проводил в парке. Ротный махнул на меня рукой, поскольку я совсем перестал приносить ему неприятности.

Однажды вечером, незадолго до отбоя, я вернулся в казарму. Дневальный направил меня в канцелярию. Там сидел слегка выпивший ротный. На столе стояла початая бутылка спирта и хлеб с салом.

- Ждать заставляете, ваше превосходительство!

- Виноват! Задержался в парке.

- Минимизируешь своё присутствие в подразделении?

- Да.

- Пить будешь?

- Я не пью.

- Прекрасно, последняя проверка пройдена! А то кто тебя знает? Может ты запил в своём парке?

- Нет. Я не пью.

- Петров, жизнь посылает нам с тобой очередное испытание. Страшное. Тебя снова ждут сержантские лычки, а меня – вторая рота и неизвестность.

- Товарищ капитан! А может не надо?

- Надо Федя, надо! Заметь, я бы мог просто приказать. Но учитывая долгую и сложную историю наших взаимоотношений, прошу мне помочь. Всего три сержанта на сотню духов! Это немыслимо!

Когда ротный рассказал о предстоящем мероприятии, я приуныл. Расставание с парком и общение с молодым пополнением – перспектива мрачная. Ротный попросил проводить его до городка. Мы шли по пустынной дороге, ротный рассказывал о приколах курсантской жизни, а я его рассеянно слушал, понимая, что впереди перемены, не сулящие ничего хорошего.

Описание всех злоключений, произошедших за два месяца фактического командования ротой, заняло бы целую книгу. Самым необычным эпизодом было прибытие молодого пополнения из Грузии. Ночью позвонил дежурный по части и приказал забрать с КПП новобранца. На КПП стоял худощавый грузин, с большим чемоданом в руке. Покупатель, с которым он должен был приехать, остался в Грузии, у родственников новобранца. Не смог обидеть эту гостеприимную семью. А новобранец купил билет на самолёт, потом на поезд, прибыл в часть своим ходом, и за свой счёт. Я отвёл новобранца к дежурному по части. Новобранец сразу протянул майору пачку денег, и сказал: «Здесь 600 рублей. Пусть они пока полежат у вас, а перед дембелем я их, может быть, заберу». Майор засунул пачку в карман и приказал мне отнестись к новобранцу с особой деликатностью. Потом он часто навещал наше подразделение, и долго беседовал с грузином наедине. А грузина назначили каптёром.

Все два месяца я оберегал духов от попыток отобрать у них вещи. Стычки стали ежедневными. Спасал авторитет ротного. Его в части уважали. И никто не хотел с ним конфликтовать. Ночами я практически не спал. Новобранцы, несмотря на одинаковый срок службы, начали конфликтовать между собой. Все разборки в армии происходили в ночное время. В умывальнике - там проще кровь отмыть. Вот и караулил я очередную партию «разборщиков». Потом им приходилось нарезать круги вокруг казармы. Я это называл боевым сплачиванием. Я заставлял всю роту писать письма родителям. Каждое воскресенье. Зачастую диктовал текст. Двухмесячная сержантская жизнь заметно сказалась на моём состоянии. Я стал недосыпать как дух. В клубе я спал крепким сном, несмотря на громкие звуки. И когда я прошёл мимо замполита, не отдав честь, ротный понял, что меня надо спасать. Крепко пожав мою руку, он приказал мне перебраться в роту, и с утра выходить в парк. Я так обрадовался, что не стал строить роту и прощаться с бывшими подчинёнными.

Придя в роту, я сразу завалился спать. Ночью меня разбудил дневальный и передал приказ бежать в штаб. В штабе стояли человек десять новобранцев, замполит, ротный и дежурный по части. Ротный, посмотрев на меня, грустно улыбнулся. Замполит завёл меня в свой кабинет и заорал:

- Ты охренел?

- Не понял, товарищ полковник.

- Ты зачем ходоков в штаб отрядил?

- Каких ходоков?

- Тех, что в коридоре стоят!

- Я никого не отряжал. Зачем мне это надо?

- Вот и я не пойму. Может не хочешь с должности уходить? Понравилось командовать?

- Никак нет. Я с удовольствием вернусь в парк к железкам.

Замполит позвал в кабинет одного из новобранцев.

- Повтори свои требования!

- Мы требуем вернуть обратно в роту сержанта Петрова! Он нам очень нравится! Если надо, то мы готовы всей ротой подписать заявление.

- Рапорт, а не заявление!

- Можно и рапорт.

Я обалденно посмотрел на ходока. До меня дошёл смысл ситуации. Замполит отвёл всех в подразделение, и перед всей ротой я объяснил, что добровольно отказался от должности. Послышались голоса с просьбами передумать. Ротный прервал митинг и скомандовал отбой. А на следующий день меня разжаловали в рядовые. В последний раз…

Автор:Буер Артур

P.s сегодня только один рассказ

В четвёртом «В» классе, нас было сорок пять человек, и поэтому мы могли сформировать две футбольные команды. Когда позволяла погода, после уроков, мы шли на школьный стадион и играли в футбол. Без судьи, чужим мячом, взятым под честное слово у физрука. В классе я был самым толстым, поэтому о нападении и не мечтал, хотя хотелось забивать мяч в ворота, как Пеле. Для вратаря я был слишком малоподвижным, хотя и на лавры Льва Яшина я бы согласился. Поэтому, наш капитан, Юрка Степурко, поставил меня в защиту.

Юрка допустил серьёзную ошибку, ведь защитник, во время атаки своей команды, должен был перемещаться в центр поля, а потом быстро возвращаться. Бегал я медленно, да и с игровой дисциплиной у нас было туго, и я часто присоединялся к нападающим, - уж очень хотелось забить гол, - и поэтому не успевал вернуться к своим воротам, в случае контратаки. После очередного пропущенного мяча, Юрка отмерил от наших ворот двадцать шагов, начертил носком кеды на поле полосу, и злобно произнёс: «Уйдёшь от ворот дальше этой черты – убью!» Это была не пустая угроза, Юрка занимался водным поло, и был самым сильным в нашем классе.

В тот роковой день, всё было как обычно. После уроков мы пошли на футбольное поле. Разбились на две команды, Юрка обозначил мою черту, и показал кулак. Началась игра. Я строго соблюдал игровую дисциплину. А за красиво выполненный подкат, даже удостоился Юркиной похвалы, что резко повысило мою самооценку и степень полезности на поле.

Всё произошло во время нашей атаки. Наш вратарь скучал в воротах, я стоял около своей черты, и внимательно наблюдал за игрой. И вдруг я увидел, что в мою сторону летит мяч, видимо отбитый обороняющимися. Я должен был принять его на грудь, и отдать пас нашим. Но мне захотелось не дать захлебнуться нашей атаке, отдать точный пас и стать автором голевой передачи. И я решил отбить мяч обратно, слёту, без обработки. По мячу я ударил со всей силы и упал на спину. Упал я не очень удачно, и на несколько секунд отключился. Потом я услышал крики «Гол!» и приподнял голову. Прямо на меня бежала вся наша команда, во главе с Юркой. Но почему-то, руками они не махали, как обычно, после забитого гола. И тут я услышал истошный крик нашего вратаря, Кольки Пицуренко: «Артур! Беги!» Наверно во мне сработал инстинкт самосохранения, я вскочил и побежал за наши ворота, где валялись наши портфели. Краем глаза я увидел мяч в руках Кольки, удивился, а потом понял, что забил гол в свои ворота. Схватил портфель, я убежал в лесопосадку. Я отдавал себе отчёт, что далеко не убегу, и поэтому спрятался в кустах. Я ещё долго слышал, как Юрка орал: «Жиртрест, иди сюда, я тебя убью!»

На следующий день, в школу я шёл как на казнь. Я прекрасно понимал, что меня ждёт. Увидев меня, Юрка злорадно сообщил, что больше меня в команду не возьмёт, пока я не избавлюсь от своего сала, но бить меня он не стал.

Так закончилась моя футбольная карьера. А побили меня после уроков…

Автор:Буер Артур

Наступил июль 1978 года. Последние школьные летние каникулы в моей жизни. Мы с друзьями весь день пропадали на берегу Волги, а вечерами ходили на танцы, или сидели в дворовой беседке с местными девчонками, и отпускали пошлые шутки в их адрес. Но все ждали самое главное действие – проводы девчонок домой. Каждая сама выбирала, кто в этот вечер проводит её домой.

Проводы, секса или даже поцелуев, не подразумевали. Наедине, тон общения менялся. Каждый парень старался раскрыться, не стесняясь усмешек приятелей. Беседовали о прочитанных книгах, просмотренных фильмах, новостях. Иногда выясняли, с кем встречается он или она. И можно было узнать, по - секрету, что ты нравишься подруге девушки, которую сегодня провожаешь. Девчонки очень любили брать на себя эту деликатную и ответственную миссию.

В тот вечер я узнал, что нравлюсь Наташе Гончаровой. И она согласна со мной гулять. Этот статус был ответственным. Достаточно было прогуляться по району, обнимая девушку за талию, или взявшись за руки, девушка обретала неприкосновенность от ухаживаний других парней нашего района. Но и парень, утрачивал право заигрывать с другими. В вербальной информационной системе, менялся статус: девушка того-то, парень той-то.

Я уже сегодня вечером собрался пригласить Наташу на свидание, и продумывал темы бесед. Но днём пришла соседка, и попросила меня съездить с её гостями за город, на пикник. Гости были молодыми, и ехать с ними старухе было неудобно. Я согласился, но намеченное свидание пришлось перенести. На электричку надо было идти рано утром, чтобы успеть вернуться после обеда. И надо было выспаться, а первое свидание могло затянуться за полночь…

Гости оказались интеллигенцией – две студенческие пары из Ленинграда. Они плохо ориентировались в нашем пригороде, и мне досталась роль проводника. Я с удивлением отметил, что они взяли с собой на четверых всего одну бутылку вина, пили его маленькими глотками, и закусывали сыром. Свой стакан, я осушил в один приём, и закусил бутербродом с колбасой. Увидев это, ребята переглянулись и улыбнулись.

После пикника, мы стояли и ожидали электричку. Все подустали, а я с наслаждением пил колодезную воду, которую налил в армейскую фляжку. В этот момент, к нам подошли трое местных аборигенов. Главный выдавил сквозь зубы: «Чё, городские, нашу воду пьёте? А кто разрешил?»

Обращался он не ко мне, а к девушкам, и их спутникам, у которых на лице были написаны десять классов, не обращая внимания на то, что никто из них воду не пил. Ребята молчали. Я быстро закрутил крышку фляги и врезал ею прямо в глаз главному. Ему повезло, что фляга была не полной, и воздух в ней смягчил удар, прогнувшись по форме скуловой кости. Но отпил я немного, и главаря как подкосили – он рухнул на траву, и не подавал признаки жизни.

В те времена, такой удар назывался компостером. Это когда бьешь не костяшками пальцев, а зажатым в руке предметом. Это мог быть кастет (но за него могли посадить), обломок кирпича, или фляга, в данном случае. После такого удара, на костяшках пальцев не оставалось следов, и было трудно доказать, что ты участвовал в драке.

Но оставалось ещё двое, и они могли избить меня одного, на студентов было мало надежды, им хватило смелости прикрыть спинами своих спутниц, но не более. В таких случаях рекомендовалось бросить понт. И я начал истошно орать: «Ну-ка, суки рваные, схватили этого жмурика, и закопали в лесу! Стуканёте ментам – я сожгу вашу грёбанную деревню, вместе с поросятами! Мне похеру, за что сидеть! Я уже под следствием! Или вас уложить рядом? Кого первым? Подходи по одному!»

На моё счастье, парни не были настроены на драку. А может быть, их испугало неподвижное тело товарища. Или они оценили наше численное превосходство. Но скорее всего, они решили не связываться с придурком, да и их приятель вёл себя по-дурацки, и они быстро взяли своего спутника за конечности, и отнесли в лесопосадку.

Всю обратную дорогу, один студент жалел, что не успели применить приёмы карате:

«Я бы первому мае гери в живот, потом двоечку второму, а третьему уши гери! Артур вот помешал! Круто он его вырубил!» Второй студент смотрел в окно, ему видимо было стыдно. Девушек интересовало, за что я под следствием. А я отмалчивался. Из головы не уходила мысль: «А вдруг я его убил?» В удар я вложил массу тела, как учили. Да ещё эта фляга!

Фляга была не моя. Возвращая её хозяину, я извинился за вмятину. Пришлось рассказать, о причине её появления. Хозяин оказался болтливым, хотя я попросил его никому не рассказывать о драке. И вскоре, по району пошли истории, как я защитил студентов из Ленинграда, завалив с одного удара деревенского амбала, двухметрового роста, с кулаками, размером с пивную кружку. Были и более героические версии…

Мысли об убийстве меня не покидали, и я попросил знакомого старлея из милиции узнать, не было ли в той деревне убийства. На выяснение ушла неделя, и всё это время, я сидел дома. Ни о каком свидании с Наташей, я тогда не думал. А потом старлей меня успокоил, дебошир жив, только ходит с опухшим лицом и огромным фингалом.

Вечером я наконец вышел во двор, но наших не было, видимо ушли на танцы. Я сел в беседке и закурил. В беседку вошла одна из Ленинградских студенток, по имени Наташа:

- Угостишь сигаретой?

- Да, но у меня пролетарские, Новость.

- Пойдёт.

- А ты почему один?

- Неделю скрывался в погребе, наши меня и потеряли.

- Это из-за той драки?

- Да.

- Всё нормально?

- Да.

- А мои уехали в Питер. Скучно без них.

- А ты чего осталась?

- Бабушку радовать, до конца июля.

- И как ты её радуешь?

- Ем всё, что она готовит. Скоро в джинсы не влезу.

- А в перерывах?

- Сплю, читаю, на Волгу хожу, но там полно придурков – пристают.

- Я могу с тобой пойти.

- Ну, если при тебе будет фляжка, я согласна, - сказала Наташа, и засмеялась, - ну как ты лихо тогда флягой врезал! Прямо Теофило Стивенсон!

- А это кто?

- Кубинский боксёр. Олимпийский чемпион.

- Тоже флягой вырубал?

- Смешно. Пойдём, погуляем?

Так начались наши вечерние прогулки с Наташей. С нашими ей было скучно. Мы учились кто в школе, кто в техникуме, а она училась в институте, и была старше нас на три года. А днём мы купались на Волге, поедая пироги Наташиной бабушки. Так незаметно пролетел июль, и настал день отъезда Наташи в Ленинград. Она была в хорошем настроении, делилась планами, что будет делать в августе. Мне было жаль с ней расставаться. Я привык к Наташе. А уже на перроне, прежде чем войти в вагон, она шепнула мне на ухо: «Ты настоящий мужчина», и чмокнула меня в щёку.

После проводов Наташи, я загрустил. Сидя с нашими в беседке, я больше не острил. Провожая до дома девушку, я односложно отвечал на вопросы, либо молчал. Я не был влюблён в Наташу, мне просто хотелось в её студенческий мир. Я вдруг понял, что детство заканчивается. Впереди взрослая жизнь. Наверно в этот момент, я перестал быть подростком, и стал юношей…

Автор:Буер Артур

Когда я позвонил Антону, и он зачитал мне список всей поломанной электротехники, я понял, что пахнет тремя – четырьмя визитами. И это если запчасти не понадобятся. А вот как помочь ЕГ с деньгами, я не знал. Деньги у меня были, но механизм дарения отсутствовал. Позвонил Насте, она была приятно удивлена моему порыву, но ничего не подсказала. Выход подсказал коллега по работе. Он посоветовал купить рыбину побольше, и попросить даму её приготовить. Тарелку съешь сам, а остальное ей достанется. Для полной достоверности, я решил соврать, что у меня холодильник сломался.

Когда я позвонил ЕГ, чтобы согласовать визит, она неожиданно пригласила меня прийти до обеда. И тогда я решил купить ещё и мясо с птицей. Хватит на три раза. Увидев меня в назначенный час с таким багажом, ЕГ удивилась:

- Что это?

- Моя доля в обеде.

- Вы планируете обедать у меня до конца года?

- Да, - ответил я с серьёзным видом.

- Вы шутите?

- Настя запретила мне шутить в Вашем присутствии.

- Да у меня в морозилке места нет!

Я подошёл к холодильнику и открыл морозилку – она была пустой.

- А вот и место. Меня постоянно воспитываете, а сами? Вам и Антону надо есть ежедневно по 20 миллиграммов железа. А когда у вас особые дни – и того больше. Вы часто бываете бледной. А Антону надо расти. Кстати, а где он?

- За хлебом пошёл.

- Добре, а в сумке, у меня лежат гранаты, чёрный шоколад и грецкие орехи. Тоже всё с железом. Вы мне нужны живой и здоровой!

- Зачем?

- Потом узнаете.

ЕГ промолчала, и продолжила варить обед.

Вскоре пришёл Антон. Мы решили начать ремонт с тостера. ЕГ пожаловалась, что в нём что-то шуршит, когда она берёт его в руки. «Новым он не шуршал. А вдруг там мёртвые тараканы?» - брезгливо сказала она. И мы приступили, а если быть точным – разбирал Антон, а я только наблюдал. Как выяснилось позднее, шуршали хлебные крошки. Антон самостоятельно разобрал, почистил, собрал и предъявил ЕГ результат работы:

- Мама, в тостере шуршали хлебные крошки. Я открутил эти шесть винтиков, всё вытряс, почистил щёточкой и собрал обратно. Проверь, пожалуйста, и если он работает – принимай работу!

Глаза ЕГ увлажнились, она никак не могла вставить вилку тостера в розетку. Антон начал нервничать:

- Мама не плачь, я не мог его сломать, я только винтики открутил и крошки вытряс. Внутри я ничего не трогал! Артур за мной наблюдал, честное слово!

- Артур, помогите, пожалуйста, что-то у меня не получается. Наверно что-то с розеткой.

Я вставил вилку в розетку, которая нормально работала. И решив, не рисковать здоровьем ЕГ, учитывая её состояние, я принял командование на себя:

- Антон, давай угостим маму бутербродом и кофе. Ты делаешь бутерброд с сыром, а я попробую сварить кофе в турке. Подозреваю, что мама станет свидетелем двух дебютов.

- Артур, бутерброд из тоста? – спросил Антон.

- Естественно! Иначе, зачем ты его отремонтировал?

- Но их только два получится?

- И оба - маме. В семье должен быть культ мамы!

- Почему?

- Но ведь это мама тебя родила.

Антон ловко сделал два бутерброда, а меня ожидало фиаско. Пока я разглагольствовал, кофе убежал. Иного пути у него и не было, ведь я его варил впервые. Перехватив ироничный взгляд ЕГ, я невозмутимо заявил:

- А вот я где-то читал, что тосты с сыром, надо запивать соком. Антон, в этом доме сок есть?

- Есть! - бодро ответил Антон, и убежал к себе в комнату, откуда вскоре вернулся с крохотным пакетиком сока в руке. Я немного выпил, но там ещё булькает!

Слёзы из глаз ЕГ катились уже градом. Увидев это, Антон расстроился и принялся успокаивать маму:

- Мамочка, не плачь, тостер работает, ты же видела, как я тосты сделал. Артур, почему мама плачет?

- От счастья, Антон. У женщин это бывает. Вот, когда-нибудь, купишь своей жене норковую шубу, и она будет так же плакать.

- А ты купил маме норковую шубу?

Услышав вопрос сына, ЕГ захохотала.

- Хороший вопрос! Ну, если твоя мама согласиться стать моей женой, тогда придётся, - ответил я, под продолжающийся хохот ЕГ.

- А я буду твоим сыном? – продолжил развивать наступление Антон.

- Если ты согласишься, чтобы мы с мамой поженились, - то да.

- Я согласен, а сестрёнку мне родите?

- Остановитесь, мужики! – пришла в себя ЕГ, - а то вы тут сейчас договоритесь. Антон, спасибо за тосты, а сейчас иди к себе в комнату, нам с Артуром надо поговорить.

- Будешь ругать его за кофе? Так он не нарочно, я видел.

- Не буду, раз ты за него заступаешься.

- Держись, я с тобой! – сказал Антон, и хлопнул меня по локтю.

Когда Антон ушёл, ЕГ устало произнесла:

- Воистину, не смейся, а то плакать будешь! Я, кажется, заигралась.

- В каком смысле?

- Антон так к тебе привязался, а это ни к чему.

- Почему?

- Артур, а ты не задавался вопросом, почему у нас всё так?

- Как?

- Мой сарказм, твой конфликт с женсоветом, под руководством Насти? Ты всё свободное время проводишь с моим сыном, другая мамочка, давно бы купила для тебя в свой дом мужские тапочки. А ты до сих пор в одних носках ходишь?

- Елена Георгиевна, Вы же знаете, что когда начинаете философствовать, я не поспеваю за Вами. Мозги у меня другие, а я технарь! Объясните по-простому.

- Вспомни, вечер нашего знакомства, ты спросил меня, помню ли я поцелуи в подъезде. И я ответила, что я то помню. Тебя ничего не смутило?

- Нет. Нормальный ответ. Наверняка, именно в подъезде, Вы поцеловались впервые.

- Да, только вместе с первым поцелуем, меня ждало изнасилование!

- Сожалею.

- Лучше бы ты сожалел тогда, подонок!

- Елена Георгиевна, Вы чего? Я никогда, и никого не насиловал. Вы что то путаете.

- Конечно, чисто технически, классического изнасилования не было. Мы выпили с подругами шампанское, а тут болтливый симпатичный молодой человек, вызвался проводить. В подъезде поцеловал, потом начал ласкать, а потом всё и произошло. Ты не рвал на мне одежду, я не кричала. Я просто оцепенела от неожиданности. Свой первый раз я представляла иначе, кровать усыпанная лепестками роз, романтическая музыка…

- Хоть убейте, но я ничего не помню. Может это был не я?

- Это был ты, я потом выяснила, хотела плеснуть тебе в лицо кислоты. Подруга отговорила.

- Так Антон мой сын?

- Нет, я сделала аборт.

- Антон родился в браке. А теперь, уходи!

- Не думал я, что мы перейдём на «ты», вот так.

Домой возвращался без настроения. Я действительно ничего не помнил. Даже если это был я: целовалась добровольно, позволила ласкать, потом дала. Какое тут изнасилование? Бухать меньше надо! Но зато теперь всё закончилось. Надо просто забить и забыть! А то с ЕГ станется, ещё посадит.

На сегодня была запланирована пивная ночь. На обратном пути я купил ящик водки. Хотелось напиться и забыться. Когда пришли мужики, одна бутылка была уже початой.

- Братан, ты чё творишь? – прорычал муж Насти, - мы ведь слово дали, что без водяры!

- Всё, парни, сегодня будут проводы меня, но не в армию. Я больше не буду раздражать ваших жён, и мешать вашей семейной жизни. Я уезжаю в Заполярье, за длинным рублём. Однокурсник давно зовёт. А в квартире будет жить, кто то из вас, бросите потом жребий. Жить бесплатно, только за квартплату. Чего стоите? На исходную! А пиво на запивон!

Тосты говорил только я, и во время очередного, в комнату вошла Настя:

- Так, стаканы на стол! Я знала, что этим и кончится! Мужики, мужики! Артур, можно тебя на минутку?

- Зачем? Выпей с нами, Настенька. Скоро Артур будет далеко – далеко, аж за Полярным кругом. Там нет Ленки, и я заживу спокойно! Устал я от всех этих передряг! Ну, зачем, мужики, вы поженились? Как мы хорошо жили! Давайте помянем те времена, не чокаясь…

Я выпил стопку водки и меня стошнило. Дальше я ничего не помнил.

Проснулся я в гадком состоянии. Очень хотелось пить. На столе стояли только водка и пиво. Я пошёл на кухню. Шёл на ощупь, глаза резал свет, и я их закрыл. Вдруг я наступил на что-то мягкое и услышал: «Атас, Братан, глаза разуй!» С трудом открыв глаза, я увидел сидящих за столом Настю и её мужа.

- Прости, я не нечаянно! Башка трещит, глаза режет, сушняк, а во рту кака!

- Я тебя таким никогда не видела, - печально произнесла Настя. Достаточно было одного вечера, чтобы ты превратился в бича!

- Заполярье меня исправит! Забуду Ленку, брошу пить, стану передовиком производства. Пришлю вам фотографию, как мне вручают переходящий вымпел!

- Короче, передовик производства, слушай меня внимательно! Лена рассказала мне, что у вас там произошло. По-женски я её понимаю, но зная тебя, уверена, что 131-й там не было! Я ей мозги вправила, сама виновата! И про твои проводы ей рассказала. А она ещё с Антоном поцапалась, тот закрылся в своей комнате, и не открывает. Теперь, Лена лежит на диване, и плачет. Сходи в душ и переоденься, воняешь как помойка! Зубы почисть, и к Лене. А это правда, что ты хочешь на ней жениться и дочку состряпать?

- Хотел, но она не хочет.

- Уже хочет, поверь мне. Иди в душ, а я ей позвоню. А водку ты правильно закупил, пригодится для свадьбы. Чего сидишь, Братан, в натуре, - обратилась Настя к мужу, - иди, лови тачку. Свататься поедем. Пора и Артуру хлебнуть семейного счастья. А дочку, Настей назовите, в мою честь!

Настя открыла дверь в квартиру своим ключом, Лена лежала в зале на диване и всхлипывала. Я потряс её за плечо, она повернула лицо ко мне и перестала всхлипывать. Я положил на подушку букет ромашек и скомандовал:

- Бегом в ванную, косметику не трогай, я сейчас Антона высвобожу, и буду у него просить твою руку, сердце и его в придачу. Ты согласна стать моей женой?

- Да, - тихо ответила Лена.

- Отлично, тогда верни обратно букет, надо соблюсти официоз.

- А ты с кольцом?

- Блин горелый! Откуда оно у меня?

- Я тебе сейчас дам, но с условием, что ты мне потом купишь от себя.

- Ну, ты даешь!

- Сам говоришь – ритуал! Это кольцо мне мама подарила, но я его надеваю только тогда, когда к маме иду.

- Не нравится?

- Оно неудобное, под перчатку не наденешь. Слушай, а ты как вообще зашёл?

- Настя открыла.

- А где она?

- Была со мной. Посмотри на кухне, эта семейка любит там сидеть.

Лена пошла на кухню, а я пошёл к Антону. Дверь была закрытой.

- Антон, это Артур. Я пришёл просить у тебя руку и сердце твоей мамы. Я хочу на ней жениться. Открой дверь, пожалуйста.

- А мама согласна? – послышался из-за дверей голос Антона.

- Да.

- Она же не захотела, и ты ушёл.

- Запомни, Антон, у женщин, от «нет» до «да» - микроны. А путь к счастью, не бывает коротким.

- А что такое микроны?

- Я тебе потом расскажу. Выходи, а то цветы завянут.

Щёлкнул дверной замок, и Антон вышел. Похоже, что он тоже плакал.

Все собрались в зале. Осмотрев собравшихся, Настя съязвила:

- Хорошо, что нас не снимают. Кадр был бы ещё тот: двое заплаканных и один с похмелья.

- Настя, - цыцкнула Лена, - не превращай ритуал в фарс!

- Слушаюсь, товарищ майор!

- Антон, - начал я, - я люблю твою маму, и мы хотим создать семью. Ты не возражаешь, если мы поженимся?

- Да, неуверенно произнёс Антон, - а ты разрешишь мне называть тебя папой?

- Конечно, ты классный парень, о таком сыне можно только мечтать.

- А сестрёнка у меня будет?

- Мы с мамой, приложим к этому все усилия.

- А я тостер на помойку выбросил, - неожиданно признался Антон.

- Зачем? – удивился я.

Антон молча пожал плечами.

- Понятно, - прокомментировал я, - компульсивный поступок.

- Какой? – спросил Антон.

- Потом расскажу, у нас вся жизнь впереди, - ответил я, - а тостер нам Настя с мужем подарят, на свадьбу. А теперь внимание! Ленка, милая, я не могу без тебя, я тебя люблю! Выходи за меня замуж! Я постараюсь быть хорошим мужем. Мы будем вместе заниматься домом. А если ты задержишься на работе, то на плите тебя всегда будет ждать горячий ужин, и двое любящих тебя мужчин. И прости меня за всё! Я больше не буду!

Ленкино лицо было мокрым от слёз. Всплакнула и Настя. Я вручил букет и надел на Ленкин палец кольцо. А потом тихо прошептал: «Ленка, скажи да!» Ленка отрешённо посмотрела на меня, потом на кольцо, и тихо сказала: «Да!»

- Все слышали? – громко спросил я, и, увидев, что все закивали головой, продолжил, - Вопросы есть?

- Невеста интересуется, - начала Ленка, - а как на счёт обещанной норковой шубки с колечком?

- С каким колечком, мать? Шуба не граната – с недоумением спросила Настя.

- Хватит базарить! – устало сказал я, что обещал – выполню, а пока у меня голова раскалывается! Ленка, в доме есть аспирин? Дай, иначе я просто не доживу до свадьбы.

- Может стопочку?

- Нет, я не пью.

- Заметно, - съязвила счастливая Ленка.

Свадьба получилась весёлой, гостей было много, одних тостеров подарили целых четыре штуки, и я догадываюсь, кто именно. С тёщей мне повезло, тётка понятливая и с юмором. Только одна проблема нарисовалась, с Антоном. Я захотел его усыновить, и попросил Ленку поговорить об этом с его отцом. Но Ленка показала мне свидетельство о рождении Антона. Сведения об отце отсутствовали, а отчество Антона было Артурович.

Я оказался отцом Антона, но выправлять документы и рассказать об этом Антону, Ленка согласилась только после рождения дочери, которую она уже носила под сердцем. Вот теперь кумекаю, как ему всё это объяснить…

Автор:Буер Артур

Когда я позвонил Антону, и он зачитал мне список всей поломанной электротехники, я понял, что пахнет тремя – четырьмя визитами. И это если запчасти не понадобятся. А вот как помочь ЕГ с деньгами, я не знал. Деньги у меня были, но механизм дарения отсутствовал. Позвонил Насте, она была приятно удивлена моему порыву, но ничего не подсказала. Выход подсказал коллега по работе. Он посоветовал купить рыбину побольше, и попросить даму её приготовить. Тарелку съешь сам, а остальное ей достанется. Для полной достоверности, я решил соврать, что у меня холодильник сломался.

Когда я позвонил ЕГ, чтобы согласовать визит, она неожиданно пригласила меня прийти до обеда. И тогда я решил купить ещё и мясо с птицей. Хватит на три раза. Увидев меня в назначенный час с таким багажом, ЕГ удивилась:

- Что это?

- Моя доля в обеде.

- Вы планируете обедать у меня до конца года?

- Да, - ответил я с серьёзным видом.

- Вы шутите?

- Настя запретила мне шутить в Вашем присутствии.

- Да у меня в морозилке места нет!

Я подошёл к холодильнику и открыл морозилку – она была пустой.

- А вот и место. Меня постоянно воспитываете, а сами? Вам и Антону надо есть ежедневно по 20 миллиграммов железа. А когда у вас особые дни – и того больше. Вы часто бываете бледной. А Антону надо расти. Кстати, а где он?

- За хлебом пошёл.

- Добре, а в сумке, у меня лежат гранаты, чёрный шоколад и грецкие орехи. Тоже всё с железом. Вы мне нужны живой и здоровой!

- Зачем?

- Потом узнаете.

ЕГ промолчала, и продолжила варить обед.

Вскоре пришёл Антон. Мы решили начать ремонт с тостера. ЕГ пожаловалась, что в нём что-то шуршит, когда она берёт его в руки. «Новым он не шуршал. А вдруг там мёртвые тараканы?» - брезгливо сказала она. И мы приступили, а если быть точным – разбирал Антон, а я только наблюдал. Как выяснилось позднее, шуршали хлебные крошки. Антон самостоятельно разобрал, почистил, собрал и предъявил ЕГ результат работы:

- Мама, в тостере шуршали хлебные крошки. Я открутил эти шесть винтиков, всё вытряс, почистил щёточкой и собрал обратно. Проверь, пожалуйста, и если он работает – принимай работу!

Глаза ЕГ увлажнились, она никак не могла вставить вилку тостера в розетку. Антон начал нервничать:

- Мама не плачь, я не мог его сломать, я только винтики открутил и крошки вытряс. Внутри я ничего не трогал! Артур за мной наблюдал, честное слово!

- Артур, помогите, пожалуйста, что-то у меня не получается. Наверно что-то с розеткой.

Я вставил вилку в розетку, которая нормально работала. И решив, не рисковать здоровьем ЕГ, учитывая её состояние, я принял командование на себя:

- Антон, давай угостим маму бутербродом и кофе. Ты делаешь бутерброд с сыром, а я попробую сварить кофе в турке. Подозреваю, что мама станет свидетелем двух дебютов.

- Артур, бутерброд из тоста? – спросил Антон.

- Естественно! Иначе, зачем ты его отремонтировал?

- Но их только два получится?

- И оба - маме. В семье должен быть культ мамы!

- Почему?

- Но ведь это мама тебя родила.

Антон ловко сделал два бутерброда, а меня ожидало фиаско. Пока я разглагольствовал, кофе убежал. Иного пути у него и не было, ведь я его варил впервые. Перехватив ироничный взгляд ЕГ, я невозмутимо заявил:

- А вот я где-то читал, что тосты с сыром, надо запивать соком. Антон, в этом доме сок есть?

- Есть! - бодро ответил Антон, и убежал к себе в комнату, откуда вскоре вернулся с крохотным пакетиком сока в руке. Я немного выпил, но там ещё булькает!

Слёзы из глаз ЕГ катились уже градом. Увидев это, Антон расстроился и принялся успокаивать маму:

- Мамочка, не плачь, тостер работает, ты же видела, как я тосты сделал. Артур, почему мама плачет?

- От счастья, Антон. У женщин это бывает. Вот, когда-нибудь, купишь своей жене норковую шубу, и она будет так же плакать.

- А ты купил маме норковую шубу?

Услышав вопрос сына, ЕГ захохотала.

- Хороший вопрос! Ну, если твоя мама согласиться стать моей женой, тогда придётся, - ответил я, под продолжающийся хохот ЕГ.

- А я буду твоим сыном? – продолжил развивать наступление Антон.

- Если ты согласишься, чтобы мы с мамой поженились, - то да.

- Я согласен, а сестрёнку мне родите?

- Остановитесь, мужики! – пришла в себя ЕГ, - а то вы тут сейчас договоритесь. Антон, спасибо за тосты, а сейчас иди к себе в комнату, нам с Артуром надо поговорить.

- Будешь ругать его за кофе? Так он не нарочно, я видел.

- Не буду, раз ты за него заступаешься.

- Держись, я с тобой! – сказал Антон, и хлопнул меня по локтю.

Когда Антон ушёл, ЕГ устало произнесла:

- Воистину, не смейся, а то плакать будешь! Я, кажется, заигралась.

- В каком смысле?

- Антон так к тебе привязался, а это ни к чему.

- Почему?

- Артур, а ты не задавался вопросом, почему у нас всё так?

- Как?

- Мой сарказм, твой конфликт с женсоветом, под руководством Насти? Ты всё свободное время проводишь с моим сыном, другая мамочка, давно бы купила для тебя в свой дом мужские тапочки. А ты до сих пор в одних носках ходишь?

- Елена Георгиевна, Вы же знаете, что когда начинаете философствовать, я не поспеваю за Вами. Мозги у меня другие, а я технарь! Объясните по-простому.

- Вспомни, вечер нашего знакомства, ты спросил меня, помню ли я поцелуи в подъезде. И я ответила, что я то помню. Тебя ничего не смутило?

- Нет. Нормальный ответ. Наверняка, именно в подъезде, Вы поцеловались впервые.

- Да, только вместе с первым поцелуем, меня ждало изнасилование!

- Сожалею.

- Лучше бы ты сожалел тогда, подонок!

- Елена Георгиевна, Вы чего? Я никогда, и никого не насиловал. Вы что то путаете.

- Конечно, чисто технически, классического изнасилования не было. Мы выпили с подругами шампанское, а тут болтливый симпатичный молодой человек, вызвался проводить. В подъезде поцеловал, потом начал ласкать, а потом всё и произошло. Ты не рвал на мне одежду, я не кричала. Я просто оцепенела от неожиданности. Свой первый раз я представляла иначе, кровать усыпанная лепестками роз, романтическая музыка…

- Хоть убейте, но я ничего не помню. Может это был не я?

- Это был ты, я потом выяснила, хотела плеснуть тебе в лицо кислоты. Подруга отговорила.

- Так Антон мой сын?

- Нет, я сделала аборт.

- Антон родился в браке. А теперь, уходи!

- Не думал я, что мы перейдём на «ты», вот так.

Домой возвращался без настроения. Я действительно ничего не помнил. Даже если это был я: целовалась добровольно, позволила ласкать, потом дала. Какое тут изнасилование? Бухать меньше надо! Но зато теперь всё закончилось. Надо просто забить и забыть! А то с ЕГ станется, ещё посадит.

На сегодня была запланирована пивная ночь. На обратном пути я купил ящик водки. Хотелось напиться и забыться. Когда пришли мужики, одна бутылка была уже початой.

- Братан, ты чё творишь? – прорычал муж Насти, - мы ведь слово дали, что без водяры!

- Всё, парни, сегодня будут проводы меня, но не в армию. Я больше не буду раздражать ваших жён, и мешать вашей семейной жизни. Я уезжаю в Заполярье, за длинным рублём. Однокурсник давно зовёт. А в квартире будет жить, кто то из вас, бросите потом жребий. Жить бесплатно, только за квартплату. Чего стоите? На исходную! А пиво на запивон!

Тосты говорил только я, и во время очередного, в комнату вошла Настя:

- Так, стаканы на стол! Я знала, что этим и кончится! Мужики, мужики! Артур, можно тебя на минутку?

- Зачем? Выпей с нами, Настенька. Скоро Артур будет далеко – далеко, аж за Полярным кругом. Там нет Ленки, и я заживу спокойно! Устал я от всех этих передряг! Ну, зачем, мужики, вы поженились? Как мы хорошо жили! Давайте помянем те времена, не чокаясь…

Я выпил стопку водки и меня стошнило. Дальше я ничего не помнил.

Проснулся я в гадком состоянии. Очень хотелось пить. На столе стояли только водка и пиво. Я пошёл на кухню. Шёл на ощупь, глаза резал свет, и я их закрыл. Вдруг я наступил на что-то мягкое и услышал: «Атас, Братан, глаза разуй!» С трудом открыв глаза, я увидел сидящих за столом Настю и её мужа.

- Прости, я не нечаянно! Башка трещит, глаза режет, сушняк, а во рту кака!

- Я тебя таким никогда не видела, - печально произнесла Настя. Достаточно было одного вечера, чтобы ты превратился в бича!

- Заполярье меня исправит! Забуду Ленку, брошу пить, стану передовиком производства. Пришлю вам фотографию, как мне вручают переходящий вымпел!

- Короче, передовик производства, слушай меня внимательно! Лена рассказала мне, что у вас там произошло. По-женски я её понимаю, но зная тебя, уверена, что 131-й там не было! Я ей мозги вправила, сама виновата! И про твои проводы ей рассказала. А она ещё с Антоном поцапалась, тот закрылся в своей комнате, и не открывает. Теперь, Лена лежит на диване, и плачет. Сходи в душ и переоденься, воняешь как помойка! Зубы почисть, и к Лене. А это правда, что ты хочешь на ней жениться и дочку состряпать?

- Хотел, но она не хочет.

- Уже хочет, поверь мне. Иди в душ, а я ей позвоню. А водку ты правильно закупил, пригодится для свадьбы. Чего сидишь, Братан, в натуре, - обратилась Настя к мужу, - иди, лови тачку. Свататься поедем. Пора и Артуру хлебнуть семейного счастья. А дочку, Настей назовите, в мою честь!

Настя открыла дверь в квартиру своим ключом, Лена лежала в зале на диване и всхлипывала. Я потряс её за плечо, она повернула лицо ко мне и перестала всхлипывать. Я положил на подушку букет ромашек и скомандовал:

- Бегом в ванную, косметику не трогай, я сейчас Антона высвобожу, и буду у него просить твою руку, сердце и его в придачу. Ты согласна стать моей женой?

- Да, - тихо ответила Лена.

- Отлично, тогда верни обратно букет, надо соблюсти официоз.

- А ты с кольцом?

- Блин горелый! Откуда оно у меня?

- Я тебе сейчас дам, но с условием, что ты мне потом купишь от себя.

- Ну, ты даешь!

- Сам говоришь – ритуал! Это кольцо мне мама подарила, но я его надеваю только тогда, когда к маме иду.

- Не нравится?

- Оно неудобное, под перчатку не наденешь. Слушай, а ты как вообще зашёл?

- Настя открыла.

- А где она?

- Была со мной. Посмотри на кухне, эта семейка любит там сидеть.

Лена пошла на кухню, а я пошёл к Антону. Дверь была закрытой.

- Антон, это Артур. Я пришёл просить у тебя руку и сердце твоей мамы. Я хочу на ней жениться. Открой дверь, пожалуйста.

- А мама согласна? – послышался из-за дверей голос Антона.

- Да.

- Она же не захотела, и ты ушёл.

- Запомни, Антон, у женщин, от «нет» до «да» - микроны. А путь к счастью, не бывает коротким.

- А что такое микроны?

- Я тебе потом расскажу. Выходи, а то цветы завянут.

Щёлкнул дверной замок, и Антон вышел. Похоже, что он тоже плакал.

Все собрались в зале. Осмотрев собравшихся, Настя съязвила:

- Хорошо, что нас не снимают. Кадр был бы ещё тот: двое заплаканных и один с похмелья.

- Настя, - цыцкнула Лена, - не превращай ритуал в фарс!

- Слушаюсь, товарищ майор!

- Антон, - начал я, - я люблю твою маму, и мы хотим создать семью. Ты не возражаешь, если мы поженимся?

- Да, неуверенно произнёс Антон, - а ты разрешишь мне называть тебя папой?

- Конечно, ты классный парень, о таком сыне можно только мечтать.

- А сестрёнка у меня будет?

- Мы с мамой, приложим к этому все усилия.

- А я тостер на помойку выбросил, - неожиданно признался Антон.

- Зачем? – удивился я.

Антон молча пожал плечами.

- Понятно, - прокомментировал я, - компульсивный поступок.

- Какой? – спросил Антон.

- Потом расскажу, у нас вся жизнь впереди, - ответил я, - а тостер нам Настя с мужем подарят, на свадьбу. А теперь внимание! Ленка, милая, я не могу без тебя, я тебя люблю! Выходи за меня замуж! Я постараюсь быть хорошим мужем. Мы будем вместе заниматься домом. А если ты задержишься на работе, то на плите тебя всегда будет ждать горячий ужин, и двое любящих тебя мужчин. И прости меня за всё! Я больше не буду!

Ленкино лицо было мокрым от слёз. Всплакнула и Настя. Я вручил букет и надел на Ленкин палец кольцо. А потом тихо прошептал: «Ленка, скажи да!» Ленка отрешённо посмотрела на меня, потом на кольцо, и тихо сказала: «Да!»

- Все слышали? – громко спросил я, и, увидев, что все закивали головой, продолжил, - Вопросы есть?

- Невеста интересуется, - начала Ленка, - а как на счёт обещанной норковой шубки с колечком?

- С каким колечком, мать? Шуба не граната – с недоумением спросила Настя.

- Хватит базарить! – устало сказал я, что обещал – выполню, а пока у меня голова раскалывается! Ленка, в доме есть аспирин? Дай, иначе я просто не доживу до свадьбы.

- Может стопочку?

- Нет, я не пью.

- Заметно, - съязвила счастливая Ленка.

Свадьба получилась весёлой, гостей было много, одних тостеров подарили целых четыре штуки, и я догадываюсь, кто именно. С тёщей мне повезло, тётка понятливая и с юмором. Только одна проблема нарисовалась, с Антоном. Я захотел его усыновить, и попросил Ленку поговорить об этом с его отцом. Но Ленка показала мне свидетельство о рождении Антона. Сведения об отце отсутствовали, а отчество Антона было Артурович.

Я оказался отцом Антона, но выправлять документы и рассказать об этом Антону, Ленка согласилась только после рождения дочери, которую она уже носила под сердцем. Вот теперь кумекаю, как ему всё это объяснить…

Автор:Буер Артур

Третьего января, восьмидесятого года, мы с подругой Верой, полетели по турпутёвке в Ташкент. Прилетели мы вечером третьего января. Перед посадкой, самолёт трижды облетел Ташкент, который сверкал огнями, освещая красивые здания. Увиденное, напоминало сказку. Я впервые увидела такую красоту за шестнадцать лет жизни.

Разместили нас в гостинице Ленинград. Всю неделю были экскурсии, а пятницу объявили свободный день. Я решила воспользоваться выходным, чтобы выполнить поручение мамы. В Ташкенте жила её сестра – Сания, которой мама передала банки с солёными грибами и т.п., которые та очень любила. Жила тетушка в десяти минутах езды на такси от вокзала, стоимость проезда пятьдесят копеек.

Перед отъездом, папа мне строго наказал: с узбеками не шутить, лучше не разговаривать вовсе, позовут замуж – отказываться. Иначе – наденут паранжу, а потом запрут в чулане, где я буду сидеть до конца жизни.

Утром мы поехали с подругой на автобусе на вокзал, где сели в такси. Я назвала адрес, водитель кивнул головой, и мы поехали. Таксист сообразил, что мы не местные, и начал возить нас по городу. Когда я увидела, что на счётчике уже пятнадцать рублей, а у меня в руке рубль, не считая денег, отложенных на обратную дорогу, я устроили истерику:

- Ты куда нас везёшь? До моего адреса десять минут езды. Мой дядя, работает в милиции, полковником. Я запишу твой номер, и всё ему расскажу! А сейчас, вези нас к милиции, он тебе покажет!

- Не надо милицию! – испуганно произнёс таксист, - я вас бесплатно довезу. Сейчас развернусь.

- Вези в милицию! – крикнула я, испугавшись, что таксист завезёт нас в горы и убьёт.

Таксист высадил нас около милиции, я отдала ему рубль, и он уехал. Мой дядя не был милиционером, а работал в вагонном депо. Но мы зашли в милицию. Нас встретил молодой симпатичный капитан, я стала рассказывать про таксиста, и реветь, для пущего эффекта. Моя подруга хохотала, а капитан оставил её в коридоре, а меня пригласил в свой кабинет. Я продолжала реветь, а капитан достал носовой платок, и начал утирать мне слёзы, приговаривая: «Успокойся, такой красивой девушке нельзя плакать – иначе морщинки появятся».

Капитан подробно записал мои данные, и где я остановилась в Ташкенте. Я уже успокоилась, и перестала реветь. Капитан меня обнял и прошептал на ухо: «Сейчас я тебя провожу до тётки, а потом приду в гостиницу, в гости». Мы уже выходили из милиции, когда капитана кто – то окликнул, и ему пришлось уехать на вызов. Капитан хорошо объяснил, как нам добраться до тётушки, и вскоре, мы с подругой оказались на месте.

Встретили нас радушно, и пока накрывали на стол, я решила осмотреть сад. Там я столкнулась с симпатичным молодым человеком, который поначалу что – то сказал на узбекском языке, а потом перешёл на русский. Нарушив запрет отца, я с ним поговорила, но когда он предложил мне показать ночной Ташкент, я отказалась и ушла.

После застолья, тётушка настояла, чтобы подруга уехала в гостиницу, а меня оставила у себя. В кармане, я обнаружила записку, на которой, капитан вкратце рассказал о себе, и признался, что я ему понравилась. Я показала записку тётушке, и призналась, что капитан мне очень понравился. Тётушка нахмурилась, но ничего не сказала. Подругу проводили вместе с тётушкой. В гостинице, вахтёр сказала, что меня разыскивал капитан милиции. Я расстроилась, и решила остаться, но тётушка настояла, чтобы я вернулась к ней.

Утром, тётушка меня разбудила, и велела прибраться в комнатах. Потом дала мне новый платок, подмигнула, и сказала: «У нас будут гости. Как только позову, принесёшь нам чай, фрукты и сласти. И улыбайся! У тебя зубы очень красивые!»

Я выполнила поручение тётушки. Гости посмотрели на меня, закивали головами, что – то сказали на узбекском языке, выпили чай, и ушли. После их ухода, тётушка была на седьмом небе от счастья. Улыбалась, и что-то напевала. А потом сообщила, что это приходили родители молодого человека, с которым я разговаривала в саду. Родителям я понравилась, и они готовы заплатить за меня калым в пять тысяч рублей.

Я была в шоке. А тётка потащила меня по магазинам. По дороге, она сообщила мне, что в Ташкенте, за обычную невесту, дают калым в две тысячи рублей, за красивую - три тысячи, а за меня дали пять тысяч, благодаря тётушкиному умению торговаться. Я предупредила тётушку, что мой отец, когда приедет, оторвёт голову и ей, и мне. И попросила её вернуть деньги обратно. Но тётушка ответила, что когда отец увидит в своих руках целых три тысячи рублей, он согласится. А две тысячи, тётушка возьмёт себе, за работу. И в ознаменование удачной сделки, тётушка купила себе шубу, сапоги и ещё что-то.

На следующее утро, пока тётушка ходила на базар, я сбежала в гостиницу. На вахте сказали, что капитан приходил каждый день. Я полезла в карман за запиской, чтобы ему позвонить, но записка исчезла. Видимо тётушка постаралась. А когда мы садились в автобус, чтобы ехать в аэропорт, приехала тётушка. Она умоляла меня остаться, но я не согласилась.

В аэропорту произошёл заключительный акт ташкентской экскурсии. До трапа самолёта, наша группа проходила через коридор из милиционеров. Нескольких девушек, которые успели завести интрижку, пытались украсть из толпы. Среди них, оказалась моя подруга. Но милиция, видимо уже сталкивалась с такими горячими узбекскими парнями, и не хотела расследовать безнадёжные уголовные дела, поэтому никого из девушек не украли…

Автор:Буер Артур