На русском начало выходит переиздание трилогии Тэда Уильямса «Память, Скорбь и Шип», которая по праву считается одним из ярчайших образцов эпического фэнтези и во многом повлияла на развитие жанра. Первый том трилогии «Трон из костей дракона» вышел в 1988 году, и стал буквально глотком свежего воздуха в жанре, где в то время доминировали подражатели Толкиена. Книга Уильямса, хотя и имела многие черты классического фэнтези, отличалась неоднозначными и глубоко проработанными персонажами, детально прописанными и необычными народами, а также фокусом на политических интригах. О том, как именно Тэд Уильямс совершил переворот в весьма устоявшемся жанре, подробно рассказано в статье Barnes&Noble, перевод которой мы подготовили.
Когда я думаю об эволюции фэнтезийных миров в 70-х, 80-х и 90-х, на ум приходят знакомые имена: Терри Брукс, Кэтрин Куртц, Стивен Р. Дональдсон, Раймонд Фейст, Робин Хобб, Энн Маккаффри, Джордж Мартин, Джоан Роулинг. Каждый из этих авторов так сильно повлиял на жанр, что круги на воде до сих пор расходятся в стороны, задевая все новых авторов, которые формируют жанр, и заставляя воображение работать по-новому. В самом центре этой группы — Тэд Уильямс, автор «Памяти, Скорби и Шипа», эпической фэнтези-трилогии, вышедшей в середине 80-х, которая сломала шаблон, созданный «Властелином колец» Джона Толкиена.
Трилогия Уильямса («Трон из костей дракона», «Скала прощания», «Башня зеленого ангела») — о чем не все знают — одна из самых влиятельных фэнтезийных серий за последние 30 лет, и, частично, именно она ответственна за успех «Игры престолов» от HBO, телеадаптации популярной серии романов Мартина «Песнь льда и пламени». В конце концов, сам Мартин называет книги Уильямса своим главным источником вдохновения.
На первый взгляд «Память, Скорбь и Шип» кажется стандартным фэнтези о вымышленном мире: в нем есть древнее зло, которое угрожает «средневековым» государствам Светлого Арда, имеется мальчик с загадочным прошлым, принцесса в лохмотьях, злой принц, умирающий король, и больше волшебных мечей, драконов, эльфов и гномов, чем вы можете себе представить (даже если они и называются иначе). Серия не избегает этих традиционных для жанра элементов — впрочем, во времена ее первой публикации цикла они еще не так набили оскомину, и читатели упивались возрождением фэнтези о вымышленных мирах, случившемся благодаря таким авторам, как Брукс и Дональдсон. Трилогия Уильямса ощущается как хирургически точная препарация этих элементов.
Бетси Уоллхейм, давний редактор Уильямса, вспоминает его изначальные устремления насчет «Память, Скорбь и Шип» (тогда она называлась The Sons of Prester John) во вступлении к изданию «Трона из костей дракона» 2016 года:
«Ну, у меня есть одна идея, но я недостаточно опытен, чтобы написать такую книгу». Я была заинтригована. Я попросила рассказать больше. Мы поговорили, и чем дольше мы говорили, тем больше мне все это нравилось. Тэд сказал, что его большой проект — ода «Королю Артуру», «Властелину колец», «Горменгасту» Мервина Пика и «всем отличным книгам, которые сделали меня тем, кто я есть». Он также сказал, что книга рассказывает о сыновьях Престора Джона, и в чем-то о том, что происходит, когда умирает великий король. Кроме того, упомянул, что не хотел бы писать очередное подражание Толкиену. Тэд хотел сделать свою книгу более многомерной, более современной, и Толкиен был лишь одним из многих источников вдохновения. Он сказал, что думал об этой книге годами. И я инстинктивно поняла, что она обязана стать следующим проектом Тэда, готов он написать ее или нет».
Бетси Уолхейм, «Как Тэд написал “Трон из костей дракона”»
Дэвид Барнетт продолжает в The Guardian разговор о происхождении трилогии:
«Уильямс не просто опровергает фэнтезийные клише, а заставляет и читателей сомневаться в них. В частности, в идее Золотого века, в том, что «прошлое было ярче, элегичнее, прекраснее, и было лишь переходным этапом на пути к крушению мира». Он делает паузу, как будто размышляя об этой возможности. “Но что, если идея Золотого века — ложь? Что, если у него есть свои секреты?”».
То, как Уильямс умудряется вплести эти опровержения, эти масштабные вопросы о природе мифа и истории, в привычную канву жанровых штампов, замечательно. Ситхи тут напоминают толкиеновских эльфов, и в книгах считывается влияние самых разных источников — от «Подземелий и драконов» до кельтской мифологии и истории о Короле Артуре. Но чем больше времени ты проводишь в этом мире, тем яснее понимаешь, что Тэд не копирует ключевые работы западного эпического фэнтези, а разбирает их до основания, забавляется с ними и перестраивает под свое собственное видение того, что тот же Толкиен дал массовому читателю. Если Толкиен создал современное фэнтези о вымышленных мирах, то Уильямс переосмыслил его, и этим открыл дорогу новым писателям, желающим идти тем же путем. Например, Джорджу Р.Р. Мартину.
«Серия Тэда была одной из тех вещей, что вдохновили меня на написание собственной семикнижной трилогии, — рассказывал Мартин на автограф-сессии в 2011-м. — Я читал Тэда, и был им восхищен, но подражатели, что последовали за ним… что ж, у фэнтези всегда была дурная репутация жанра, следовавшего формулам и ритуалам. И вот я прочел “Трон из костей дракона”, и сказал: “Боже, с этим жанром можно сделать что-то крутое”, и Тэд это сделал. Это одна из моих любимейших серий фэнтези».
Сказать, что Уильямса просто озарило видение его трилогии, будет серьезной ошибкой. Ни он, ни Уолхейм тогда не знали (хоть она, возможно, и подозревала), что Уильямс начинает работу над эпосом, который определит направление развития фэнтези на десятилетия вперед.
Когда читаешь старую книгу, всегда важно держать в голове контекст. Пусть «Память, Скорбь и Шип» может показаться не слишком оригинальным читателю в 2017-м, во времена первой публикации трилогия не только выделялась на рынке, но и определила жанр. Оглядываясь назад, осознаешь, как Уильямс закрыл разрыв между толкиенским фэнтези Терри Брукса и более сложным современным эпосом Мартина. И эта мысль завораживает.
Сразу скажем, впрочем, что обсудить серию, не упомянув ее главную проблему, невозможно: «Трон из костей дракона» длинный и неспешный, особенно первые 150-200 страниц. Настолько медленный, что многие читатели рано бросают книгу, и лишаются одной из самых запоминающихся историй из мира фэнтези. «Определенно, именно с этим у большинства читателей возникает проблема, — признал Уильямс на сессии ответов на вопросы читателей на сабреддите r/Books в начале 2017-го. — Однако другим читателям это нравится. Я намеревался, как, насколько помню, и Толкиен, начать не торопясь, чтобы дать читателям освоиться с миром и его укладом, которые вот-вот подвергнутся опасности».
Мы впервые знакомимся с протагонистом Саймоном, и видим юного кухонного слугу в Хэйхолте, дворце Великого Короля Престора Джона — просто воплощение жанрового штампа. Остальные слуги называют его дурачком, его разум вечно бродит в мечтах о приключениях, опасностях и заварушках. Едва ли его можно назвать героем. Уильямс вырисовывает Хэйхолт и множество его обитателей — от престарелого Короля Иоанна до чудаковатого ученого Моргенеса, жестокого принца Элиаса и надсмотрщицы Рейчел по прозвищу Дракон — кропотливо и тщательно.
Начало книги, в параллель с жизнью Саймона в замке, медленное и лишенное событий, но, как и Толкиен, описывающий Шир в первой половине «Братства кольца», Уильямс намеренно создает чувство нормальности жизни в Хэйхолте, давая читателям представление о том, что оказывается на кону, и заставляя сочувствовать людям, которых Саймон знает и любит. Я очень люблю эту часть книги, и всякий раз, перечитывая ее, получаю удовольствие от уюта и комфорта этого начала. То, как Уильямс вдыхает размеренную жизнь в свой мир, потрясает. Ты действительно проникаешься миром, в котором живет Саймон, и, когда этот мир переворачивается с ног на голову, ты оказываешься также шокирован, как и Саймон. Однако первое прочтение этой части может быть непростым.
Возможно, теперь несколько неожиданно будет узнать, что и я пал жертвой затянутого начала. Честно говоря, даже несколько раз. Впервые я начал читать «Трон из костей дракона» в 17 лет или около того. Я читал Толкиена и Брукса, Сальваторе, немного Фейста и другое напичканное экшеном фэнтези. Мне отчаянно хотелось полюбить работу Уильямса, но я отскочил от Хэйхолта, как пущенный из катапульты снаряд.
Через несколько месяцев я попытался снова, прочел первую книгу, начал «Скалу прощания», и снова соскочил. Потом еще раз. Как бы я ни хотел полюбить эту серию, каждый раз это была неподходящая книга в неподходящее время.
Перемотаем на несколько лет вперед. Я открыл для себя Робин Хобб и Джорджа Мартина, и полюбил первый том второй серии Уильямса Shadowmarch. Я вернулся к трилогии «Память, Скорбь и Шип», вооруженный приверженностью к многослойному эпическому фэнтези, и проглотил ее. Несмотря на то, что до того читал «Трон из костей дракона» трижды или четырежды, я не мог оторваться.
То, что когда-то казалось медленным и затянутым, вдруг стало читаться как детализированное и насыщенное. Каждый шаг пути Саймона — от первых дней, когда он карабкался на Башню Зеленого Ангела и прятался от Рейчел по прозвищу Дракон, до его первых встреч с загадочными ситхи и конфронтации с настоящим драконом, — оказался важным и значительным. Да, в начале книги много слов, но ни одного лишнего. Каждое — капля в огромном древнем океане. Немногие серии, даже куда более длинные, чем «Память, Скорбь и Шип» (как, скажем, «Малазанская Книга Павших» Стивена Эриксона или «Колесо времени» Роберта Джордана), оставили такое же острое ощущение реального существования мира за пределами страниц, где он описан.
Чудесно видеть, как Уильямс добавляет к своей мифологии слой за слоем, изменяя мнение читателя о мире, открывая нежность и уязвимость ситхи, мстительную ярость норнов. Многие мифы и религии трилогии — это эхо нашего мира, в котором временами слышны четкие отзвуки легенд о Короле Артуре, Бабе Яге и Аматерасу. Это пересечение, особенно ощутимое в первой половине «Трона из костей дракона», когда Уильямс еще только пробирается по своему миру, строит фундамент Светлого Арда, и дает ему эту весомость, которую другие вымышленные миры редко могут повторить. Светлый Ард кажется древним, обжитым.
Думаю, частично это ощущение рождается потому, что Уильямс открывал мир параллельно с читателем, изучая его мифы, границы, героев. Об этом писатель говорит в предисловии к изданию «Трона из костей дракона» 2004 года:
«Я писал, и попутно узнавал вещи, которых не было в моих набросках, и история Светлого Арда становилась все объемнее и сложнее почти сама собой. Я периодически набредал на небольшие кусочки информации, которые объясняли другие идеи, над которыми я размышлял. Я задумал героев вроде монаха Кадраха или мудрой женщины Джелой, которые должны были стать лишь интересными побочными персонажами, но отказывались уйти со сцены, сыграв свои маленькие роли, и потом оказывались связанными со многими вещами по всему сюжету, и даже с судьбоносными событиями в финале истории. К концу этой книги у меня появилось чувство, что я не только понял, о чем эта история, но и какая это история. И история о том, каково научиться жить в мире, не просто вырасти в обычном смысле, а изучить, как стать думающей, чувствующей личностью, взрослым человеком с моральными принципами и этикой, и как бороться за то, что действительно важно, притом не позволяя этой борьбе превратить тебя самого во что-то иное».
Помимо восхитительного мироустройства, которое базируется на основе реальных религий и культур (Британские острова, викинги, христианство, инуиты, кочевники монгольско-маньчжурских степей…), «Память, Скорбь и Шип» также стала успешной серией благодаря своим изменяющимся и развивающимся персонажам. По ходу трилогии Саймон, Мириамель, Бинабик и другие, хорошие, плохие, неоднозначные, принимают серьезные вызовы, которые меняют их жизненный путь, место в мире и даже понимание человеческой природы. Люди здесь меняются, по-настоящему и полностью, от первой и до последней страницы. Благодаря этому перечитывать книги серии еще приятнее, удивляясь глупости раннего Саймона, медлительности Принца Джошуа или неуверенности Тиамака. Ведь они теперь во многом совсем другие: они повидали войны и узнали жизнь.
Даже во время второго или третьего прочтения «Памяти, Скорби и Шипа» не раскрывается полностью, если не смотреть на трилогию как на единое целое. Легко отмести это видение в любой точке пути, особенно до того, как достигнешь финала первого тома. Требуется определенное упорство, чтобы его достичь, но и ощущение достижения цели впереди мощное. Это, конечно, нелегкое чтение (буквально и метафорически), но оно вознаграждает за терпение. Наблюдать, как отдельные сюжетные линии сплетаются, чтобы стать огромным гобеленом с одной из самых взрывных концовок во всем фэнтези — одно из величайших удовольствий, которое дарит жанр.
Повлияв на Джорджа Мартина и его «Игру престолов», Уильямс задал курс развития современного фэнтези. Его недавний взлет бы не случился, если бы один молодой писатель не рассказал своему редактору о безумной идее книги, которую, как он думал, он не готов написать. Но эта серия — нечто намного большее, чем источник вдохновения для эпического блокбастера. Это прекрасный переход от пост-толкиеновского идеализма к сегодняшнему эпическому фэнтези.
В 2017 году Уильямс вернулся Светлый Ард с «Короной из ведьминого дерева», первым томом новой трилогии, написать которую он решил спустя два с лишним десятилетия после завершения предыдущей — «Последний король Светлого Арда». Через тридцать лет после того, как читатели впервые познакомились с ярким миром его фэнтези, Уильямсу есть что рассказать. Как и его герои, Саймон и Мириамель, читатели выросли за это время, стали взрослыми людьми. И «Корона из ведьминого дерева» — это исследование того, как люди и культуры приспосабливаются к событиям, сотрясающим мир. Вдумчивая и детализированная, как всегда у Уильямса, эта книга — многообещающее начало новой классики фэнтези. Но это уже совсем другая история.
