alexeygagach

На Среднерусской возвышенности, в среднерусском городе жил среднестатистический сумасшедший. Жил-был да и решил покончить с этой сумасшедшей жизнью. А чего кота за яйца тянуть? Чего в этой жизни хорошего есть у сумасшедшего человека? Одно презрение или того хуже — равнодушие.

Виталий был ответственным человеком и ещё — альтруистом. Безумец помогал — точнее, старался помочь людям, не дожидаясь их просьб.

Выходит Виталий из подъезда рано утром и его сразу начинает распирать от желания творить добро: вот! ковры лежат невыбитые... вот! бельё висит недосушенное... вот! говно лежит неубранное...

Открывая фронт добрых дел, Виталий идёт в бой, хватает ковровую хлопушку-выбивалку и сметает собачье дерьмо на газон, заодно подметая сухие опадыши-листья. Дворник будет рад. Что дальше?

Дальше бельё нужно выбить! Выбивает белоснежные, тяжёлые от влаги ткани хлопушкой, попутно любуясь красивыми ажурными узорами, возникающими в результате его труда. Хорошело бельё с каждым хлопком, веселело бельё, и на душе у Виталия тоже хорошело и веселело. Хозяева белья будут рады. Закончил с бельём?

Так... Теперь ковры... Бельё — вон с верёвки, с ним покончено! Тащит ковры — не поднять. По земле тащит, по газону волочёт, собравшись с силами, на верёвку водружает, пыхтит. Что это на ковре? А, говно с газона. Сейчас мы его хлопушкой н-н-н-э-э-э! Летит говно с ковра в разны стороны, на лежащее на земле бельё летит, на сумасшедшего летит, на людей, прозевавших свое добро и сбегающихся к месту происшествия, говно мелкодисперсной пылью оседает.

Вот за это Виталия чёрствые люди и не любили.

— А что я могу поделать? — орал участковый в ответ на жалобы разьярённых обывателей, участковый, которому месяцем ранее Виталий почистил граблями машину. — Не опасен он для жизни окружающих. И для себя не опасен! Карательную психиатрию у нас, напомню, отменили!

Участковый ошибался. Как уже выше было сказано, сумасшедший решил-таки свести счёты с жизнью. А если с жизнью кончать, то обязательно с пользой обществу.

Виталий написал на картонке поражающий своей биполярностью лозунг: «Нет американскому милитаризму! Свободу Овальному!», прикрепил к картонке верёвочку, повесил лозунг на шею и вышел на улицу умирать, прикидывая, как можно протянуть ноги, наполнив благами протянутые руки.

Улица отозвалась протестами. По тротуарам, дорогам, газонам, размахивая флагами, шли толпы демонстрантов. Каких только флагов тут не было! Российские триколоры придавали толпе официальный флёр, имперские стяги строили мосты между прошлым и будущим, красные полотнища создавали праздничное майское настроение, а радужные намекали на некую — пока неясную — пикантность мероприятия.

Виталий влился в толпу, тряс кулаком, радуясь тому, что и он вышел со своими личными требованиями, хотя о протестах заранее ничего не знал.

«Даёшь повышение пенсий и соцвыплат!» — орала демонстрация.

«Да, ешь, попышнее писай, блять!» — орал Виталий.

Много ли, мало ли времени прошло, и наш вышедший на смерть герой обнаружил себя возле импровизированной трибуны, устроенной на стопке бетонных плит, близ городского долгостроя.

— Граждане! Настало время выбрать имя нашей новой политической силе! Силе, что нас объединила, таких разных, таких решительных! — вещал в микрофон оратор по фамилии Шестаков.

Толпа бесновалась от любви к говорящему, источала политическую энергию и сочилась народной волей.

— Тишина! — призвал оратор. — Тишина! Мы докажем наше народоволие. Имя новой партии даст первый случайный человек, находящийся на этой площади. Кто готов?

— Яяяяя! — грохнули тысячи глоток одновременно.

— Вот ты! — ткнул оратор пальцем в Виталия, — ты назовёшь!

К безумцу ринулась красивая девушка с микрофоном, пробились несколько операторов с солидными профессиональными камерами. В сторону трибуны тревожно зажестикулирувал похожий на Виталия человек, намекая оратору на ошибку в выборе. Внимательному наблюдателю всё это указало бы на постыдную ангажированность «народного» выбора названия партии. Но откуда там взяться внимательному человеку, коль даже лидер сексуется в глазницы?

— Тишина! Как наша партия будет называться? — воскликнул растяпа Шестаков, обращаясь к сумасшедшему и митингующей толпе одновременно.

Сгустилась тишина. Микрофоном нетерпеливо тыцнули Виталию в зубы.

— Говно... — блеющим от волнения голосом начал Виталий.

Сначала было слово.

Подхваченное звукоусиливающей аппаратурой, имя новой политической силы разнеслось по площади, многократно отразившись от плохо оштукатуренных стен дома культуры, дома пионеров, кинотеатра и здания городской администрации.

Потом было дело.

Словно падающая звезда, символизирующая стремительную политическую карьеру оратора Шестакова, в толпу с трибуны без чувств свалился PR-менеджер политика.

«... убирать надо. Серят собаки где ни попадя!» — хотел продолжить речь безумец, но не успел. Схлопнулись людские массы. Начался беспорядок, поддерживаемый умелыми действиями Росгвардии. Триколоры пошли на имперские, красные на радужные, рухнуло народное единство, не выдержало даже одного воистину народного слова. Началась пальба.

Не разбирая дороги, Виталий бежал по улицам, пребывая в тихом ужасе от пережитого побоища.

***

... А Андрея Петровича тем временем затрахала жена: «Андрей, сделай то, Андрей, сделай это. Совсем обленился, боров диванный! Меня мама предупреждала — не выходи замуж, Оля, за этого мудака...»

Дети от жены не отставали: «Папа! Папа! Поиграй, купи, почини, дай...»

Андрей Петрович спрятался в туалете и открыл в смартфоне любимый порносайт, где трахают всё кроме мозгов. Поверх разврата, заслонив гинекологический натюрморт, всплыло окошко: «Входящий вызов. Мама МегаФон». Телефон завибрировал, потенция упала.

— А-а-а-а-а! Заебали! — заорал несчастный и в гневе расфигачил телефон о дорогой испанский кафель. Дела делались быстро: штаны, ремень, прихожая, жене в глаз, подъезд, двор, машина, ехать, газ, газ! Ехать отсюда куда глаза глядят!

«ШЕСТАКОВ С ВАМИ ЗДЕСЬ! ГРУДЬЮ ЗА НАРОД! В ТЮРЬМУ ЗЛОСТНЫХ КОРРУПЦИОНЕРОВ! БУКВЫ ЗАКОНА ДЛЯ ВСЕХ ЕДИНЫ!» — гласил огромный билборд, невольный носитель демократии и потребительского счастья.

«Интересно, — подумал Андрей Петрович, — все бедствия от баб или все бабы от бедствий?»

Пешеход! Тормоз! Тормоз! Не успел. Кусты, канава, кувырок. Подушка безопасности. Жив Андрей Петрович и слава Богу.

От удара Виталий взлетел, кувыркаясь, как спортивный гимнаст, врезался в билборд имени Шестакова и застрял там, и истёк кровью. Безумец снова «помог» кандидату — испоганил идейно правильный лозунг. Теперь внимательный человек, которого не сыскать в среднестатистическом городе на Среднерусской возвышенности, мог бы прочесть на остатках плаката уцелевшие символы: «Шес ть Грус тных Букв»...

... и понять, что «шесть грустных букв» эти значат — ВЫ-БО-РЫ, в которых кандидаты, как повелось, исключительно — ПИ-ДО-РЫ. Почему так повелось — даже жена Андрея Петровича не ответит. Скажет, что ей нужен муж который много зарабатывает и бросит свежеиспечённого инвалида. И неудачника Шестакова с новой кличкой «говнофюрер» тоже покинет молодая жена. Оно ей надо?

А Виталий торчал себе из билборда и слушал малиновый звон новой вселенной. Теперь он понял, как сотворить людям благо... Нет, он не умер, он переродился на пользу обществу.

alexeygagach

- Спасибо, дочка, - прохрипел старый бомж.

- На здоровье, дедушка. Мелочи не жалко, - ответила Полина.

Обычно она не подавала, но её привлёк бездонный взгляд нищего, словно само время смотрело на неё. Рука, не спрашивая голову, сама нырнула в карман за монетами.

- Ну... Коль так, то и мне для тебя мелочи не жалко. Скажи, чего хочешь и я исполню. Меня зовут Форсети, сын Бальдра.

Полина грустно улыбнулась. Видала она уже таких стариков Хоттабычей. Пообещать - очереди, сделать - пустыня. А имечко-то, имечко - словно название интернет-провайдера.

Мужа недавно убили у Полины, виновный вот-вот избежит наказания. Желать было нечего, кроме:

- Правды хочу, дедушка, правды.

- ПРАВДА, - захрипел бомж. - Слово есть, а правды нет, понимаю. Иди домой, дочка. Будет тебе правда.

Полина отвернулась и пошла дальше, вытирая слезы. Лучше бы и не давала денег нищему. И тот в душу норовит залезть, пообещать пустое. А зачем? Ей же больно.

***

К вечеру адвокат Игорь Иванович изнемог. Он горько выл, схватившись за встрепанную, потную голову, сидя у равнодушного экрана ноутбука.

На белом полотне вордовского файла, шрифтом Times New Roman кегль четырнадцать, были напечатаны следующие слова:

"П@зда-вувузела".

Адвокатом Игорь Иванович был известным, успешным, и на данный момент участвовал в громом процессе - резонансное убийство, обвиняемым в котором был сын главного прокурора страны. Утром состоится итоговое заседание суда, а Игорь Иванович уже сутки не мог составить ни одного документа. Чтобы он ни старался написать, из-под пальцев всё какая-то пошлая гадость выходила:

"... женщину нужно @бать смело и размашисто, желательно х@ем, желательно своим...", "избавиться от молочницы можно, если в п@зду дуть ртом, регулируя высоту исходящих нот пальцем, помещенным в анус, наигрывая в темпе виво мотив "Милого Августина".

Говорить на юридические темы Игорь Иванович тоже не мог. Ему, как обычно, звонили клиенты, коллеги, задавали вопросы. Поначалу он пытался отвечать, но потом отключил телефон:

- Игорь Иванович, какой у нас срок подачи жалобы по делу Кругловых?

- Вагинизм - бич двадцать первого века! Застрять в п@зде - не успеть везде! - бормотал наипошлейшие лозунги в трубку бедный адвокат и сбрасывал вызов.

Звонок знакомому специалисту по душевным болезням закончился очень недушевно:

- Алло, Пётр Николаевич, ебанина, однако.

- В смысле? Алло... Игорь Иванович, это вы? Какая ещё ебанина?

- Цыганки в ж@пу не дают! - пожаловался Игорь Иванович и заплакал от безысходности.

- Иди н@хуй, пьяный дурак! - рассердился знаменитый психиатр и сбросил вызов.

Звезда отечественной адвокатуры, почётный профессор многих юридических ВУЗов, убеленный мудрыми сединами защитник без вины обвиняемых, Проскурин Игорь Иванович, не сумев сойти с вагинально-анальной п@здодуйной тематики, выпил ударную дозу водки и лёг спать, покорившись судьбе. "Завтра будет суд, завтра будет завтра, а сегодня - это сегодня, и скорее бы оно уже закончилось".

***

- Мойша - пекарь из Одессы, с рецидивом хулиган, чисто так, из интереса, х@й свой сунул в круассан, - открыла заседание заплаканная и осунувшаяся судья и сильно стукнула себя молотком по голове.

В зале суда повисло гробовое молчание. Жужала муха, бесполезно бившаяся о стеклопакет. У людей от изумления медленно вытягивались лица.

- Непревзойденный минет я сделала прокурору вчера! - патетично воскликнула секретарь, покраснела и спешно затолкала лист бумаги в рот, чтобы больше ничего не говорить.

- Не пизди, гестапо! - возмутился прокурор. - Твоей пастью только щебень добывать!

После этих слов прокурор влепил себе пощёчину.

- Щебень добывать?! - выплюнула жеванную бумагу секретарь. - Твоей елдой вонючей только оппозицию травить, "Новичок", бл@ть.

Игорь Иванович, видя такое дело, приободрился, солидно поправил очки в золотой оправе и, откашлявшись, выдал свою домашнюю заготовку про п@зду-вувузелу и молочницу.

Зал громыхнул, зашумел. Кто-то гомерически хохотал, другие свистели и улюлюкали, но большинство присутствующих снимали происходящее на камеры смартфонов.

- Я убил гражданина Соколова! - вскочил обвиняемый. - Сознаюсь. А ещё я дрочу на смурфиков!

- Мерзкий ублюдок, мажор прокурорский! - кричала обвиняемому стихами судья. - Вот х@й я папаше деньги верну! Я лучше теперь отлижу Новодворской. Я лучше в неё с головою нырну.

Много нового люди узнали во время этого эпохального заседания. На внимательные телевизионные камеры, на чувствительные микрофоны тропическим ливнем обрушились признания, фамилии, размеры взяток и грязные тайны служителей Фемиды. А простые люди ликовали, дорвавшись до правды.

Полина, вдова гражданина, в убийстве которого признался сын прокурора, тихо сидела и плакала, вспоминая бомжа с бездонным, словно само время, взглядом.

"Форсети", набрала она в Яндексе. Удивительно, но поиск выдал кучу ссылок. Кликнула на первую. "Скандинавский Бог собраний и судов", прочла Полина и побледнела.

А странник Форсети, сын Бальдра, продолжил своё странствие по сотни раз пройденному пути из варяг в греки.

Жаль, что проверяет он свои владения только раз в двести лет...

alexeygagach

Машинное отделение современного грузового судна вовсе не так эпично выглядит, как показано в кинофильме "Титаник" – гигантские поршни, полуголые грязные механики, огонь, пар – сущий ад, а посередине стоит карета, где Ди Каприо лишает Кейт Уинслет ликвидности на рынке невест.

Сейчас всё наоборот. Современный корабль, это полный хайтек – трубы, датчики, автоматизация всего и вся, чистые, как мальчики из католического хора, механики, и никто никого в карете не сношает. Души нет в современном плавающем средстве, изюминки. А в душеньку хочется если не насрать, то плюнуть. По-возможности ещё и выебать.

Когда совсем становится невмоготу, можно тихонько подрочить в зиповой, потом аккуратно помастурбировать в мастерской-воркшопе, потом вежливо передернуть за дизелями и, наконец, интеллигентно погонять лысого, ремонтируя котлы, подумывая, каким макаром ты будешь душить удава в электрощитовой – скромно, или наоборот, академично.

А судовой механик Фёдор Иванович тащился по Тиму Бертону, алкал бурлеска и стим-панка, и чтобы обязательно с душой, которая, без сомнения, имеется в каждом кустарном механизме, начиная от заводной лягушки и заканчивая Эдвардом Руки-Ножницы.

В поисках механической души, мастер взял обрезок трубы, обточил, проложил железку утеплителем, хитрым образом обтянул изнутри и снаружи искусственой кожей. С одной стороны трубы мастер сделал крепёжные проушины, а с другой оставил избыток материала. Получилась вполне себе пизда, только синяя, как полоска на милицейском бобике. Проушины же, как вы догадались, весьма походили на уши. Изделие опытное «Пизда с ушами синяя» – ПУСИ-1.

В мастерской, где планировался высокотехнологичный разврат, крутящий момент обеспечивало точило, а переходник на поступательно-возвратное движение гений эротической механики собрал из запасного судового гирокомпаса, да ещё и струбцину к нему приварил. Нечаянно иль специально, но устройство в сборе стало походить на крокодила Гену, только с синей пиздой на носу.

Теперь во время сексуального томления достаточно было закрепить переходник, накинуть ременную передачу на точило, зафиксировать изделие в переходнике, смазать отверстие техническим вазелином и, как умная подопытная макака, нажать заветную кнопку удовольствий.

Поехали!

Плавал корабль далеко, долго, и Фёдор Иванович времени счёт потерял. Запирался в воркшопе и наслаждался своим изобретением ночами напролёт. Лишь лёгкое стрекотание, как от швейной машинки, глухо разносилось по машинному залу, терялось в реве дизелей и мерном гудении главной турбины.

Но однажды всё случилось. Не даёт этот мир просто так людям грешить, не оставляет в покое, и наказать за хорошо проведённое время норовит, гад эдакий!

После ночной смены механик возвращался к себе в каюту, наслаждаясь приятным гудением в паху. Чу! В каюте из-за двери музыка играет – Валерий мать его Леонтьев – "Амана кукарейра нафанана!" И топоток такой, как стук молоточков по наковальне, только в такт музыке. "Выключал же радио! Что такое?"

Фёдор Иванович дрожащими руками отпер каюту и тут же обмяк, привалившись к косяку и скуля, как побитый щенок.

В каюте танцевал Чебурашка. Да, да, вы не ослышались! Только Чебурашка не обычный, а полумеханический. Ростом Фёдору Ивановичу по пояс, уши – две большие шестеренки, глаза – плафоны с лампочками-миньонами в форме свечи, руки-ноги – трансмиссии с пружинами. Тело обтянуто синим дешёвым дермантином, а жопа живая, обычная такая волосатая жопа, прямо как у Федора Ивановича, только меньше. Жопа азартно виляла под "аману кукарейру". В целом Чебурашка неуловимо смахивал на нашего корабельного механика.

Безумную картину разнузданой вечеринки добавляли две дорожки измельченной канифоли, раскатаные на табурете, и лежащая рядом банковская карточка Федора Ивановича. Пенькофф банк.

– Что, папаша, полундра? – нагловатым металлическим баском хохотнул Чебурашка.

– Па-папаша? – от страха механик стал заикаться.

– Ну что же вы, папаша, удивляетесь? Мамку уже до дыр истерли, баб-юзерство процветает, а как приплод увидели, так в отказку? От лютой мужской безответственности в стране демагрофический кризис махровеет, и что же делать? Что делать, я спрашиваю? Скажите, а как у вас тут с бабами?

Чебурашка изобразил лыжника, намекая на конечную цель вопроса.

– Мыыыыыыы, – мычал механик.

– Да ты заходи, не мычи, как Достоевский на уроке финансовой грамотности. Увидит кто.

С этими словами, плавно перешедший на "ты" Чебурашка затащил безвольного механика в каюту и запер дверь.

Пока Фёдор Иванович переодевался, моргая, щипая и постукивая себя, Чебурашка втянул в обе ноздри канифоль и – как это модно сейчас говорить – заколдобился.

– А с бабами надо вопрос решить... – прикайфовавший механизм поудобнее устроился на кровати и стал философствовать, мигая глазами-лампочками. – Ты мне мамку только не предлагай, слышь? Нехорошее это дело – мамкоёбство. Инцест или как там называют? Мне нужна баба настоящая, заботливая и трахливая. Не из родственников. Породу нашу улучшать буду.

Чебурашка повернулся к радио и сделал потише. Посерьёзнел.

– Как назовёшь меня, папаша? Не могу же я ходить без имени?

Федор Иванович затравленно посмотрел на чудо-зверя, пустил слезу. Одно дело кинофильмы Бертона, другое дело лицезреть всё это у себя на кровати.

– Ф-Филя? – спросил механик и заревел.

– Филя!? – взвизгнул Чебурашка. – Ты на меня посмотри! Мне ко всей природной красоте ещё и "Фили" не хватало. Да любая блядь от смеха обоссытся, как только услышит – Филлип Фёдорович Коробейкин, разрешите слегонца привдуть-с.

Чебурашка возмущённо стучал железной рукой по краю стола так, что от поверхности отлетали мелкие кусочки. Глаза-фары ярко разгорелись, словно мощные прожекторы. Приступ гнева длился недолго.

– Буду Эммануилом. – внезапно решил он.

– А Эммануилу да-дадут? – всхлипывая, поинтересовался Фёдор Иванович, которому немногочисленный женский контингент сухогруза не дал бы даже под страхом смертной казни, если только за большие деньги. А больших денег у механика не водилось, хотя по земным меркам он получал вполне себе прилично.

– Спорим? – азартно вспыхнул Эммануил. – Так к кому тут яйца подкатить? Рассказывай.

Континье то би

alexeygagach

Люди в строительном магазине проявляют себя по-всякому. Я десять лет там работал, знаю. Трудился не в бездушном супермаркете с фальшивыми скидками, а в обычном уютном магазине прилавочного типа. Там, где продавец ждёт своего покупателя, покусывая ус, планируя вечерние халтуры; там, где клиенту объяснят, покажут, включат и отрежут.

Современные супермаркеты, они как:

- Продавцы, ау-у-у! Есть здесь продавцы?

- Идите нахуй! У нас тренинг по клиентоориентированности!

В нашем магазине, наоборот, имелся прилавок, за которым мы обязаны были находиться в постоянном доступе для алчущего строительных товаров и душевной беседы клиента.

Чудес нам хватало.

Чудили покупатели - пытались руками остановить алмазный диск в плиткорезном станке, проверяли пальцами мышеловки, ебли витрину с молотками.

Продавцы не отставали - пытались клиента поджечь, покрасить, залить макрофлексом, ударить током, ещё раз поджечь и причинить сотрясение мозга.

Обмануть не пытались, нет. Задачи такой не стояло от высшего начальства, как, собственно, и током бить да поджигать покупателей. Это всё нечаянно, не со зла - простые издержки производства. Дорожили мы своим местом. Лучшие бугры за всю мою жизнь, хуле.

Сейчас, приезжая в старый район города - туда, где отбегал продавцом десять лет, - я не перестаю направо и налево кланяться, здороваться. Всё они, мои родные клиенты, никуда не делись, чуть постарели, да и я молодильного яблока пока не сыскал.

- Вера Ивановна, какие люди без охраны! Закончили ремонт-то свой? Аа, уже новый начали? Молодцом смотрю держитесь, неотразимость высшего уровня! Как ваш Валера? Ах-ха, конечно помню, как забыть?

Забыть действительно невозможно...

Вера Ивановна - это дикий секс. Знаете, как выглядит дикий секс? Он выглядит точно, как Вера Ивановна. Пусть секс этот у неё уже почти упущенный, дама была в возрасте, но ой как себя блюла. Всё время на полном фарше: маникюр - педикюр - стоматолог. Попа наприседанная, сиськи нацелены в глаза смотрящему. А энергия? Какая сексуальная энергия была закачана в эту женщину... Она всем своим видом говорила - "со мной забудешь любую сикилявку".

Родись я хоть лет на десять раньше, урвал бы кусочек её жаркой страсти, как пить дать урвал бы. Эх... Да мне и тогда, в двадцать два года, пол-литра хватило бы, чтоб поддаться чарам неутомимой ремонтницы. Пива пол-литра... Что я вас парить тут буду? Чай не в бане.

Вера Ивановна делала ремонт, как и всё остальное - страстно и сексуально. В магазин ходила сама - "чтоб не наебали черти рукожопые". Списки покупок ей писал некий Валера. Если Валера непонятно написал, Вера Ивановна звонила ему и на неподражаемом среднерусском диалекте добивалась истины.

Опишу один случай.

Подплывает Вера Ивановна ко мне, обдает сексом и говорит:

- Алексей, родной. Мне два метра "наждачки сто" отрежь, прошу тебя.

Тут я напрягся. В обычной ситуации я, не парясь, взял бы "туалетную бумагу" - финскую наждачку-сотку, уточнил ширину рулона "поуже? пошире?" и отмерял. Но не та женщина Вера Ивановна, да и Валера у неё затейник. По простому сценарию идти чревато, ведь быть обматерённым Верой Ивановной не почётно в нашем коллективе. Баба била не в бровь, а в глаз.

В строительном магазине вариантов наждачки много. Не буду утомлять подробностями. Я решил начать опрос с вершины логической пирамиды:

- Вера Ивановна, а "наждачка сто" - это по русскому стандарту или импортному?

- Мне этот сучёнок ничего не написал, - нахмурилась Вера Ивановна. - А какая разница?

- Русский стандарт сотка - это очень крупное зерно, импортный - скорее среднее, - ответил я.

Растяпа! Ведь были же под руками образцы показать, но кровь шла не в ту голову...

А Вера Ивановна уже набирала бедного Валеру. За что она его так костерила, мне было доподлинно неизвестно, но я полагал, что это такие эротические игры у них. Днем Вера Ивановна Валеру сношала, ночью Валера Веру Ивановну. Второй закон Ньютона, однако. На каждую еблю есть своя противоебля.

- Алло, Валера! Проспался? Слышь, пропойца, не судьба нормально список составить? Я ебу какая тебе "наждачка сто" там нужна, блять? По русскому стандарту или импортному? По русскому? Ты уверен? Два метра? Спи дальше, козёл!

Я удивился выбору. Русская сотка, это рулон шириною в метр и зерно, как старый асфальт с гранитной крошкой. Такой наждачкой можно Москоу-Сити под фундамент зашлифовать, правда в то время азиатщины этой пафосной в Москве не было. Предупредил тигрицу.

- Валера сказал, что он уверен. Выписывай, радость моя, наждачку, пойду заплачу.

Я пошёл, отмерял, свернул сей асфальт в рулон. Мне русская наждачка, кстати, всегда нравилась, от неё хлебушком приятно пахнет.

Вера Ивановна вернулась с чеком. Прекрасными карими глазами грустно посмотрела на рулон, поковыряла наждачку маникюром, вздохнула:

- Красавчик, а на мерный товар вы же в магазине не делаете возврат?

- Нет, Вера-Ванна, но...

Но она уже опять вынула Нокию:

- Валера, блять, придурок лагерный! Ты хоть видел эту "сотку", прежде чем пиздеть? Нет? Вот увидишь скоро. Я приеду и в твой тощий зад запихаю весь рулон! Забудешь, ишак облезлый, как говном срать, кровью серить будешь, печенью, кишками, легкими...

Н-да, наждачке хлебушком недолго оставалось пахнуть.

- Вера Ивановна...

- Ух, Лешенька, бесит он меня!

- Да переиграем мы тебе наждачку, дай бусю в нос, всё переиграем, - осмелел я.

Вера Ивановна порозовела, чмокнула меня в нос, обдав волнующим ароматом духов и упорхнула в сторону администрации за возвратом.

Спас я твою жопу, Валера. Не благодари.

***

- Дай бусю в нос, Верочка Ивановна, - говорю ей на прощанье, после неожиданной и приятной встречи на старом районе города, там где я молодой отработал десять лет в лучшем строительном магазине во всей вселенной.

Посмеялась, дала. Конец байке...

Вижу руки читателей. Да, ебля прилавка с молотками. Благодарю за вопрос, ожидаемо. Было и такое.

Воскресенье. Народу нет. Стоим мы с Тёмой, скучаем. Обсуждаем последнюю книгу Фредерико Феллини в разрезе её влияния на живопись Энио Морриконе.

Заходит парочка - парень с девушкой. Одеты богато. Галдят что-то между собой. Нам слышны отдельные фразы - "не вштырило", "палёнка". В эмоциях ребят чувствуется растерянность и разочарование. Обманутое поколение.

И тут парень увидел витрину с молотками. Ебасосина хищно вытянулась, как у муравьеда.Тихонько подошёл к витрине, гудя словно трансформатор, приобнял её, прижался щекой к стеклу - холодненькая, лизнул языком - вкусненькая. Ну и давай чреслами вращать, да нализывать.

"Вштырило, - подумал я, - не палёнка."

Девка его опешила, расплакалась и выбежала из магазина. Ветриноёб опомнился и бегом за ней, чудно петляя, словно под прицелом.

... Стоим мы с Тёмой дальше, скучаем. Обсуждаем архетиктурные решения Ван Гога и их влияние на оперы Франческо Растрелли.

Ради справедливости скажу, что так отличился у нас не только тот покупатель.

Наняли в магазин нового продавца, студента. Тот покрутился первый денёк, инструктаж усвоил, на второй день говна въебал.

Ему клиент пальцем в стенд тычет, товар выбирает, мол, мне это, это и это заверните. А студент медленно ведёт упоротым взглядом за пальцем - о, железка! холодненькая! блестящая! Язычком по ней цвирк - охуенно! Цвирк, цвирк, цвирк...

Чудно у нас в магазине, говорю же...

(с) alexeygagach