Мы приветствуем вас в клинике по резекции ума!
Леви Айболитш на секунду остановился у экрана, с которого молодая красивая девушка бодро вещала о преимуществах их клиники над всеми остальными конкурентами.
Нейрохирург и главрач Иммануил Львович Михайленко крикнул:
Доктор предложил присесть вошедшему Леви:
– Да вот вы знаете, дело в том, что одна часть моего мозга мне очень мешает.
– Понимаю, иначе бы вас здесь не было.
– Да. Дело в том, что я владею двумя языками. Так вот из-за этого чертова мозга, я думаю и говорю на неправильном. Это невозможно больше терпеть!
– Ну-ну, что вы? В последнее время это самый распространенный случай обращения к нам.
– Да, конечно. Вы что думали, вы один такой? – он засмеялся, – да ну бросьте. Это раньше, когда операция только появилась, основной причиной обращения была невозможность высокоинтеллектуальных людей (на нашем сленге мы называли их «мозговички») нормально общаться с близкими и окружающими, да и в целом комфортно жить в обществе без скатывания в алкоголизм или наркоманию. Ну, разумеется, ещё всегда было и есть очень много людей, которые планируют бурную политическую карьеру. Но теперь ситуация изменилась – у нас очередь, не успеваем оперировать. Сейчас даже обычному аполитичному человеку необходимо выбрать: или быть бескомпромиссным пламенным патриотом, или быть неолибералом без страха и упрека, а по нашим последним исследованиям: что то, что то – довольно тяжело даже человеку со средним интеллектом. Вот и идут к нам. Знаете, как на водопой. Казалось бы, непримиримые враги, а сидят вместе в приемной – общаются. Но, правда, уже после резекции надо, конечно по разным коридорам людей разводить. А то, знаете ли, были прецеденты и плевались и волосы друг другу драли, однажды кусаться начали.
– Так я по поводу языка проклятого.
– Да-да, как раз хотел сказать, что сейчас новый тренд. Главное, чтобы до этого подобной операции не было. А то знаете, сделали, допустим, резекцию мозга – пациент стал большим человеком, политиком. Это конечно врачебная тайна, сами понимаете, но где только наших прооперированных нет. Недавно вот один, который после операции возглавил комитет по законотворчеству... Впрочем ладно, что-то меня понесло, извините. О чём я говорил? А. Так вот, типичный случай, стал пациент после операции не последним человеком в государстве, а теперь вот в соответствии с новыми тенденциями хочет еще и от одного из языков избавиться. А там-то уж и вырезать особо нечего. Надо же какой-то минимум оставлять, чтобы человек, так сказать, хотя бы ложкой в рот себе попадал.
– Да, я посмотрел вашу карточку. Ну что ж, иные противопоказания редко бывают, операция на мозге займ...
Доктор очень внимательно посмотрел на пациента, молча что-то записал в карточку, и продолжил, но теперь значительно замедлив речь:
– Есть ещё правда всё-таки некоторые формальности. Вам надо пройти несколько стандартных тестов, ну знаете – кровь, моча.
Он снова очень внимательно посмотрел на пациента:
– Тест на интеллект ещё. Вы знаете, закон нам запрещает делать резекцию мозга, если изначальный интеллект ниже определенного уровня.
Увидев, что пациент заерзал, доктор поспешил сообщить, снова перейдя на обычный для себя быстрый и расслабленный темп речи:
– Не волнуйтесь, это чистая формальность, знали бы вы, какие у нас были клиенты. Слышали, наверное, Сейм...
– Да я и не волнуюсь, что мне волноваться?
– Ну вот и славно. А знаете что? Давайте я лично проведу для вас маленькую экскурсию, покажу, как тут у нас все устроено.
Иммануил Львович поводил Леви по клинике, познакомил с различным персоналом, показал некоторые кабинеты и рассказал про оборудование.
В один момент мимо них провезли на кресле-каталке человека, который рьяно и громко доказывал санитару:
– Вот если взять и повесить всех наркоманов? Не останется наркоманов, не будет наркомании! А коррупционеры? Взять да и ввести расстрел. Понятное дело, так коррупцию и победим. Там наверху не дураки сидят. Поумнее нас с вами. Знают, что делают. Тебя спросить забыли! Надо – значит надо. Да и вообще, вот этот вот гуманизьм – до добра не доводит. Надо сажать и расстреливать. Вот при Цепеше... – Леви не расслышал окончания фразы, коляска с мастером оригинальных концепций скрылась за поворотом коридора. Леви обратился к доктору:
– О, это результат успешной ампутации ума, да?
– Мы предпочитаем немного другой термин. Как бы то ни было, увы – нет. В данном случае операция прошла неудачно. При вскрытии оказалось, что объект потенциальной резекции атрофирован. К сожалению и такие ошибки случаются.
На каждом веке лежало, будто по гире. Леви слышал, что где–то вдалеке его зовут по имени. С неимоверным трудом он смог раскрыть глаза. Кружащиеся расплывчатые пятна постепенно превратились в лицо доктора Михайленко:
– Леви Элвисович, Леви Элвисович, вы меня слышите? Как себя чувствуете?
Леви хотел сказать, что нормально, но губы не слушались. На краю сознания крутилась какая-то мысль. И по ощущениям в момент пробуждения Леви, эта мысль сорвалась с края и на всех парах, кометой понеслась в центр его сознания. Она надвигалась, разрасталась, заполняла собой всё. Леви безудержно захотелось высказаться. Обо всём. Важного было так много, что он не понимал, как все это уместить в противные маленькие незначительные слова.
– Ттт... т... так они ж не люди. Гоблины. Всё время нам жизнь только и портили. Дикари! Туалетной бумаги в глаза не видели. Живут у себя в землянках... – Еще он рассуждал про важность патриотизма, и неприемлемость терпимости, правда, говорил об этом исключительно матом. Потом он перешел на перечисления прекрасных перспектив и будущее уважение, доходящее до преклонения всех народов мира перед его соплеменниками. Но доктор его уже не слушал. Убедившись, что Леви, по всей видимости даже сам того не заметив к середине своей пламенной речи перешел на язык, ради которого и была задумана и реализована операция, Иммануил Львович сделал пометку в карточке об очередном успехе и погрузился в раздумья относительно следующего интересного случая.
Не прошло и года после операции, как Леви Айболитш выиграл национальную литературную премию имени Степана Барабульки и избрался от партии власти в нижнюю палату парламента.
