SergeiLysov

ФБ просто пестрит этими картинками.

Вот эта история. Пересказываю почти дословно.

- Удивительно - говорит он. - Когда я оказываюсь в невероятно красивом месте, от которого душа начинает мурчать, что называется, испытывать натуральный кайф, у меня сразу возникает одно странное чувство, которое я не осознавал почти всю свою жизнь. А тут заметил... Понимаете, это, как будто вы проснулись в райском месте: океан, красивая лагуна, птички щебечут, и всё нутро просто светится, а фоном (то самое, что я долго не осознавал) некая, еле-еле заметная неудовлетворенность. Ее даже физически не ощущаешь, но она словно назойливая муха. Я почти всю жизнь прожил, а этот фон не осознавал. Понимаете, место, где я оказался настолько впечатляло, что этот неприятный фон проявился... как на контрасте, что ли».

- В чем суть фона? - спрашиваю.

- Словами это не описать. Находясь в этом блаженстве, ты чувствуешь странное... Я не могу это объяснить. Войны нет, кризис тебя не тронул, никто из твоих не болеет, дом, машина, достаток, даже тёща тебя любит и зуб не болит. А на душе, как будто кто-то испачкал дёгтем.

Я уже все понял. Но мое удивление состояло в том, что передо мной сидел мужчина, которому было не больше тридцати. Может, даже двадцать восемь. Довольно крутой программист. Не миллионер, но на свои года построил дом в стиле хай-тек, с небольшим, но красивым участком и озерцом, да в престижном районе.

Обычно такое (сползание в ад души) происходит после сорока и дальше. Всякие умные люди говорят, это синдром «наелся». А поскольку ты перепробовал уже все, то плохо тебе оттого, что впереди нет перспективы. Едешь в путешествие, но знаешь, что кайф начнёт улетучиваться уже на второй день... как только глаз привыкнет к неописуемой красоте. С новыми прекрасными девушками так же. С новыми азартными проектами - сюда же. Но ему не было ещё и тридцати! - думал я.

Он начал мне говорить про экзистенциальный кризис, мол знает, что ад этот от непонимания смысла жизни, и что «дождливые дни» приходит к тем, у кого нужды для выживания уже удовлетворены. В общем, ответил, как прочитал в психологическом справочнике.

А я все помалкиваю да навожу вопросы. Сказать ему, что с ним творится на самом деле не могу. Во-первых, это бессмысленно. В той или иной формулировке, но он осознаёт, что в его жизнь, как дуста подсыпали. Во-вторых, помочь ему в этом нельзя.

«Что за карма у меня такая»? - думаю. - Почему люди рекомендуют для этих дел меня?

- Никакой это не экзистенциальный кризис - говорю ему. - Психологи нашли объяснение. Они нашли его так же, как это делают юристы: точно и одновременно бесполезно. Толку с этого объяснения?! Хоть один помог? Франкл и тот, смог лишь обозначить проблему, но не найти метод...

А он мне говорит, что, мол слышал, что есть вроде какой-то...

Как ему объяснить, что весь этот метод состоит в разговорах в удобном кресле. От этой болтовни лишь становится немного легче, как при сильной головной боли от таблетки. Ты счастлив, что она уже не так болит. «А что потом?» - спрашивает он. «Потом человек снова приходит. Головная боль опять усиливается".

Он молчит, смотрит куда-то в сторону, отпивает глоток кофе. Тишина естественная - он не знает, что сказать. А мне приходится, словно врачу давить на больное место...

- Но хуже всего не головная боль, а то, что приходиться жить с ее фоном - говорю я.

- Не понял.

- Головная боль не прошла. Вы продолжаете с ней жить.

Я сделал глоток из чашки, подбирая правильные слова.

- Понимаете, из-за того, что боль не сильно давит, вы успеваете переключаться на бытовуху, и боль, как бы уходит из вашего внимания. То есть, боль не ушла. Она есть. Вы просто ее не осознаёте. Внимание не на ней.

- Как это?

Да, да. В этом вся техника. Отдаю бесплатно - улыбнулся я, в очередной раз, осознав правду того, о чем говорю. Я, кстати, давно заметил, что это не нарциссизм (самолюбование). Здесь речь идёт не о себе, а о некоем приеме. Меня много раз это выручало и поделиться таким всегда вызывает радость. Но советовать этот приём людям почти невозможно! Вот как вы уверите человека сделать себе харакири? Это примерно то же (советовать смотреть на боль).

- Ваша боль с Вами, - говорю я. - Но поскольку Ваше внимание всегда находится на чём-то другом... на детях, на работе, на любовнице, то на Вашу боль уходит не так много внимания и потому не сильно больно.

- Значит, так спасаемся? - почти в точку попал он.

- Если бы!

- Почему?

- Потому что наше внимание отнимают проблемы, а не дети, партнеры или правительство. Реакции на них отнимают внимание.

- Не понимаю.

- Пока есть проблемы, Ваше внимание уходит на них. Это похоже на то, как Вы играете с котёнком. Вы отвлекаете его. Но беда состоит в том, что Вы не можете заказывать себе проблему, да ещё в умеренных дозах... чтобы, так сказать, отвлекать себя от боли, но не получать новую. Получить доступ к шарманке, которая по заказу выстреливает приятной проблемой - это как идея найти Грааль. Но Вы не котёнок, и у Вас нет доброго хозяина.

- Так может боль убрать? И тогда не нужна эта шарманка.

- Нельзя. Я Вам об этом сказал.

- Но, почему?

- Вы просыпаетесь. Для выхода из наркоза не бывает таблеток! Выходя из наркоза, человек радуется, оставаясь в энергии боли, потому что знает, что проснулся.

- Почему же мне плохо?

- Потому что Вы не знаете об этом.

- О чем?

- О том, что Вы «просыпаетесь». Вы сейчас в том моменте, когда ещё не отдаёте отчёт в том, что вернулись из наркоза. Вы ещё в некотором смысле в бреду. Такой себе - сон на Яву, который все называют реальностью. Поймите, когда Вы вспомнили себя вернувшимся, боль не ушла, но Вы счастливы от просыпания. Как мать, только что давшая новую жизнь. Ей больно, но на лице улыбка, а в душе радость.

- Так что мне делать?

- Ничего.

Он посмотрел на меня удивлённо и на лице появилась ухмылка. Так обычно пытаются спрятать недовольство.

- Мне Вас рекомендовали как специалиста - сказал он, и повернув голову в сторону фонтанчика, который журчал словно фон нашей встрече, издавая монотонные звуки: прррр, пшшш...

- Если Вы хотите, чтобы я взял с Вас деньги за разговоры в мягком кресле, в кабинете которого на стенах висят дипломы, и перед началом сеанса Вас встретил секретарь с милой улыбкой, я не отказываюсь.

Гул городской суеты и шум фонтана остались для меня фоном в этой встрече. У него свой фон, у меня - свой. Удивительно, чем на самом деле отличается люди...

Он расплатился за обоих и ушёл, вежливо попрощавшись. Я заказал себе ещё одну чашку кофе и остался наслаждаться послевкусием. Я был почти счастлив. Почему почти? Вот собственно и писал вам для этого. Потому что никогда не знаешь, когда тот, кого ты так долго ищешь и находишь, возвращается. Я точно знал, что я нашёл ещё одного, с кем мне хорошо. Да, он сейчас «в кусках». Мы все там бываем. Но когда находишься рядом с таким - без помутнённого взгляда, ты словно сам просыпаешься. Перед тобой глаза другие... не котёнка. Я не знал, вернётся ли он ко мне. А я ведь тоже человек, и тоже хочу побыстрее. «Кто бы мне нашёл спеца», - подумал я, и подозвал официанта. Прикладывая телефон к терминалу, я отправлял в его цифровое сердце мою электронную благодарность за эту встречу.

- Нет никакого экзистенциального кризиса. Есть пробуждение. - сказал я парню в фартуке с эмблемой заведения, и положил в книжечку чаевые.

- Что, простите?

- Ничего. Это я так... О своём.

Этой странной истории уже пятнадцать лет, но я так и не могу вычеркнуть ее из памяти. Я увидел ее в кафешке, где мы договорились встретиться. Первое, что я услышал от неё звучало не правдоподобно.

«Удар в сердце мало чем отличается от удара по сознанию, - сказала она сразу, как я присел. - Я это испробовала на себе. Особенно когда твоя жизнь идёт под откос медленно, на твоих глазах, как бы предупреждая тебя, к чему все это движется. Я бы и хотела, чтобы все произошло мгновенно. Но у тех, кто организовывает все ЭТО, видимо, другие планы. Им там наверху, понятно зачем мне эти муки».

На моих глазах разворачивалась история женщины, которая чудом спрыгнула со своего жизненного поезда, идущего под откос, и смогла построить, как иногда говорят, семейную империю. Выйдя замуж очень рано, в семнадцать, к своим тридцати пяти годам она умудрилась пережить «Бандитский Петербург» и быть рядом с тем, кто и засасывает таких добрых и хрупких женщин в адов мир. Но она выдержала. Родила ему двух сыновей, взяла часть его дел на себя и, скорее всего, то, что он вообще ходил по этому свету, а тем более занимал важную должность в префектуре, было «остановкой». Путь подсвечивала, конечно, она, но остановки в семейной жизни не бывают счастливыми.

То, что он изменился, она заметила сразу. Когда у мужчины два сына (одному девять, а второму семь) и он их любит, заметить вдруг появляющийся холод в доме не трудно. Пахло изменой. Но, оказывается, бывают вещи по-страшнее. Их, вероятно, заказывают «наверху», потому что уровень боли, который от этих происшествий возникает, не тянет на человеческий поступок, хотя он и рукотворный. За всю ее жизнь с ним изменой ее было не удивить. Но так или иначе, она видела, что он всегда держался за неё, она была ему дорога.

В этот раз все было не так. Спрашивала, пыталась понять, заглядывала в себя, но его холодные ответы были сильнее ударов по сердцу. И однажды вечером прийдя с работы, он объявил ей о разводе.

Сказанное звучало, как в театре - устами гениального актера - ты не сразу понимаешь, что это роль. Но удар уже ощущался, и его эпицентр приняло ее сознание - он объявил мотив. Им было ее предательство, из-за которого, как он сказал, он потерял бизнес и партнеров.

Я внимательно слушал ее, и уже понимал, что произошло: все подставы выглядят удивительно правдоподобно. Я готовился услышать рассказ о том, как ее не убиенные доводы не возымели на него эффекта. Она уже вытирала глаза платком, но вдруг, собравшись словно с последними силами, тихо произнесла: "Мне сказали, что только Вы сможете помочь в таком деле".

Мои попытки собрать факты были безуспешными. Что-то не клеилось. Я сразу заподозрил неладное, но я уже стоял на подножке ее «вагона». Еще можно было спрыгнуть, но я как раз и хочу рассказать не об этой истории, а о том, как выглядит колея.

Под причитания, сопли, мокрые глаза и надежду, которая словно запах жаренный картошки от соседа, не покидала ее за всё время нашего разговора, я всё же собрал кое-что. Муж предъявил ей столько (как любят говорить юристы) полуфактов, что в какой-то момент у неё «опустились руки» и она смякла прямо на его глазах, так уже и не выйдя из депрессии. Слава богу, детей забрала тёща, потому что она не могла ни ходить, ни есть, ни жить.

А тем временем главный удар по ее сознанию только готовился. Юридический процесс развода оформлялся самой страшной вещью для любой женщины, лишением ее родительских прав. Описывать его доводы я не буду. К этому моменту я уже как пятнадцать лет был адвокатом, а последние пять - занимался политической юриспруденцией, и понимал, что главную ошибку, которую здесь и можно было совершить, так это вступить в судебный процесс по защите ее материнских прав. Она ведь пришла ко мне с этим.

Я уже давно свыкся с тем, что самые несчастные люди в нашей стране - это адвокаты. Призванные защищать справедливость, они почти все как один, оказались совершенно на другой стороне. Как утверждает большинство из них, не по своей воле. Так или иначе, быть адвокатом в стране, где законы не работают, нужно бы отнести к какой-нибудь дантевской трагедии. Перевод неизвестного автора его любимых строк, не покидал меня, наверное, никогда.

«Он и после смерти не вернулся

В старую Флоренцию свою.

Этот, уходя, не оглянулся,

Этому я эту песнь пою.

Факел, ночь, последнее объятье,

За порогом дикий вопль судьбы...

Он из ада ей послал проклятье

И в раю не мог ее забыть...».

(Данте, «Божественная комедия»).

Мне иногда кажется, что именно этой факт (отсутсвие законов при хорошем адвокате) сделал меня траблшутером. Видимо, помогать мой главный вирус сознания, а поскольку помогать при помощи законов в этой стране невозможно, ибо их нет, я начал искать другие инструменты. Иногда я себя чувствовал в роли авторитета, который применяет "понятия", больше имеющие отношение к справедливости, чем законы, которые принимают, нажимая на кнопки. Но больше я чувствовал себя адвокатом дьявола (я все-таки нашёл другие инструменты), и поскольку они касались душ человеческих, дела сдвигались как-то по-особенному: мягко, и к исчезновению конфликта, а не при помощи решения суда, которое в этой стране имеет силу чисто условно.

Как Вы, наверное, уже догадались, я столкнулся с клиентом, у которого проблема оказалась вне моей компетенции. Женщина была втянута в семейный конфликт такого уровня, что я не сразу разобрался в том, что это не моя область - не юридическая. Но как говорят ничего не происходит случайно. Я смог помочь ей, а скорее всей ее семье, и именно с этого момента моя колея аккуратно и как бы без моего спроса начала поворачивать совершенно в другую сторону.

Я и не заметил, как это произошло. И уже следующий случай (мой коллега, юрист, женщина лет 35, которая никак не могла найти себе спутника жизни) не стал меня упрашивать помочь человеку в его чисто жизненной проблеме, хотя эта проблема была вообще, как говорится, не под меня.

Я быстро заставил ее зарегистрироваться на сайте знакомств, а потом филигранно умничал, давая свои консультации по типажам кандидатов и поддерживая ее своей верой, что у неё все получится. Она довольно быстро нашла подходящую пару, и сообщив мне об этом, даже расцеловала. Правда, уже через месяц они расстались, но меня тогда это мало волновало: результат-то был.

Еще один, и еще один, и еще один случай в таком же духе были для меня скорее игрой, чем профессией. Я даже умудрился заделаться бизнес-консультантом в стиле траблшутера. У меня легко это получалось. Помогло то, что я хорошо знал все перипетии деловых проблем как юрист. Но именно в этой, начавшейся незаметно жизни, была, скорее всего, подсказка моих ангелов (никак иначе): я быстро заметил, что если на место цели клиента "семья" или "супруг" поставить "бизнес" или "работу", формула эффекта моей помощи остается неизменной.

Другое дело, что через небольшое время конфликты возобновлялись, бизнеса ломались, а найденные половинки распадались. Но тогда для меня это все жило за кадром, словно ребенку было неважно, что Бэтмен - это игрушка, а не настоящий герой. Некоторые даже называли меня Хитчем. Метода у меня, конечно, никакого не было, но все худшее от этого персонажа проявлялось во мне почти идеально.

Так продолжалось несколько лет, пока я не встретил свою бывшую клиентку, которая на вопрос "как дела" так на меня посмотрела, что я не мог не догадаться, в чем причина ее искромётного или даже ненавистного взгляда. У знакомых я расспросил, что у нее произошло, и мне поведали историю, в которой та самая половинка, от которой она была так счастлива, предала ее. Да как! С ее же дочкой (девочке было 17).

И тут что-то со мной произошло. Я начал смотреть на весь свой уже не такой маленький опыт в области (если так можно сказать) психологической помощи, и увидел то, отчего порой тошнит на физическом уровне. Я, конечно, не делал людям хуже, чем им было. Но я увидел фальшь. Она проткнула мое сердце так, что я оказался в депрессии на несколько недель.

Выйдя из психологического "запоя", и начав искать, что именно я не так делал, я провел за специальной литературой бессонные ночи. Но, ничего не находил. На каких только тренингах я не был, и с кем только не встречался. Меня не отпускало, а порой мучило все то же: неясность причин рецидива проблемы. Если человек был несчастен на личном фронте, все так и оставалось, и только фигуранты, словно декорация на сцене, менялись. Если человек не мог построить бизнес, или сталкивался с постоянными предательствами партнеров, или его настигал мировой кризис, все повторялось, словно в фильме "День сурка"!

Я начал искать. Самое печальное состояло в том, что я понимал, что если я не найду... меня засосёт та депрессия, из которой я чудом выпрыгнул. Оказаться там, где я был ещё недавно, я не хотел больше всего. "Что это так меня перекосило"? - удивлялся я, и это при моей циничности, а скорее, эгоистического равнодушия, словно ребенка, который не хочет знать правды, и выдумывает себе свою историю.

К этому моменту я уже обнаружил три вещи.

Первое - это то, что урегулированные конфликты возобновляются, и клиент по-прежнему несчастен оттого же, отчего он и был несчастен до подключения специалиста.

Второе - реализованная цель (найденная долгожданная половника, полученная должность и пр.) превращает психику клиента в такого уровня умопомрачение, что человек, как будто слетает с катушек, и его жизнь просто порой ломается.

Третье - это то, что, наконец, «найденная, долгожданная половинка», бизнес или статус через время превращаются в камень с острыми углами, но терпеть приобретённое становится уже невыносимо. «Так ждал! А оно потом словно карета в сказке "Золушка"…».

Вся моя работа превратилась в лабораторию. Конечно, меня не радовали успехи в формате "временно", но они хотя бы давали право на ведение работы, особенно в бизнесе, поскольку эта область все же измеряется деньгами, а не счастьем. Но я не успокаивался, поскольку к этому моменту зацепил жар-птицу за хвост (понимал, что ничего не имеет значения без смысла, делающего всю погоду в жизни).

Так длилось несколько лет, пока я не встретил одного человека. Но, не думаете, что он дал мне технологию? Нет, он дал мне ничто иное…, а уже взяв это, я нашел правильных людей, которые поделились со мной правильными технологиями, которые как раз и охватывали область рецидивов, а не просто «скорой помощи». Методов и приёмов на самом деле не счесть, но все они - это лишь уровень "ишака", а не "Аллаха". Как говорится, на первого надейся, а второго привязывай.

Постепенно год за годом, я находил проходы именно, к счастью, а не к успеху. Один из самых моих трудных клиентов - мужчина, который не мог создать, как он это называл, дело своей жизни. Мы уже работали с ним около пяти лет. Уволившись из армии, он решил, что теперь никому не будет подчиняться.

Однажды он сказал: "Мы уже несколько лет пытаемся наладить мою проблему (найти дело своей жизни), а воз и ныне там". А я ему в ответ: "Но ты ведь уже не испытываешь несчастья от этого. Бизнес то работает, люди есть". Он долго смотрела на меня, видимо, осознав этот факт впервые. Я хотел его спросить: "В том состоянии, в котором ты находился все это время, какой бизнес ты мог создать»? А он мне в ответ сказал такое, отчего у меня чуть слезы не пошли: один в один то, о чем я только что хотел его спросить, просто он на секунду меня опередил. Я тогда сам увидел, что счастье не во внешнем... хотя оно и имеет значение, т.с. повод к стоящей жизни, а не в качестве ее условия.

Теперь я хочу представиться. Меня зовут Сергей Лысов. Я бизнес-тренер и консультант по личностному развитию. Как вы поняли, в прошлом довольно прескверная людишки, юрист, бизнесмен и адвокат, которые бывшими не бывают. Но идея моего поста состоит не в том, чтобы используя занимательную историю продать вам что-то. В этом мире, «нотариус», который регистрирует «законность» всех сделок, находится не в буквах и не в словах человеческих, а там... «наверху». И никто ещё не смог обмануть «главного бухгалтера». Моя цель поделиться с Вами тем, что круто изменило лично мою жизнь. Как ни крути, для меня это оказался единственный приём, сделавший мою жизнь. Другое дело, что тренера, как вы могли заметить из этой истории, это не Лысовы, а наши супруги, клиенты, партнеры, родители, дети. Они тренируют! И если вы сможете однажды заценить сей факт, они почти сразу превращаются на ваших глазах из «палачей» в учителей. А что до меня, то мне лишь повезло - на пятом десятке своей жизни найти эти инструменты. Они ведь вне закона. Точнее сказать - за Коном.

"Прощай юриспруденция", - сказал я пятнадцать лет назад! Суть тех инструментов, которые мне все же удалось выкопать из толстых слоев мудрости разных учителей состоит в одной простой вещи. Вы не можете никого и ничего изменить. Ни клиента, ни партнера, ни власть, ни супруга, ни ребенка, ни любовника. Все они - это проекция вашего сознания, только как на пленке, на которой рисунок перевёрнут, асимметричен. Вы не можете найти супруга при помощи увеличения походов на дискотеку или создав бизнес, получить стоящую жизнь. Таким образом, вы можете найти лишь материальную оболочку в статусе супруга или бизнеса - форму, копию, но не друга или дело жизни.

Всё, чему меня научили мои клиенты, а также этот мой тернистый путь, я собрал в одну систему - ТСС (третья сигнальная система), у которой сегодня есть... как это назвать? Последователи, наверное. А скорее всего, такие же прощелыги. Группа небольшая, но с любым из них вы можете встретиться, чтобы узнать, как можно начать делать жизнь. Они не только знают, как вам помочь. Они словно барон Мюнхгаузен смогли себя сами вытащить из болота той жизни, в которой никто не хотел бы задерживаться. И об этом я хочу вам поведать в первую очередь:

вы можете всё!

Удар в сердце мало чем отличается от удара по сознанию. Я это испробовал на себе. Особенно когда твоя жизнь идёт под откос медленно, на твоих глазах, как бы предупреждая тебя, к чему все это движется. Я бы хотел, чтобы все произошло мгновенно. Но у тех, кто организовывает все это, видимо, другие планы. Им там наверху, надеюсь, понятно, зачем мне эти муки.

Было это в марте 2020 года. В числах двадцатых. Помню, что карантин уже стал не просто реальностью, а с оттенком страха. Я прогуливался один. Только запретили ходить больше, чем по двое. Но мне и раньше не было с кем. Вернее сказать, ходить и общаться было с кем, но в таком общении было что-то дурное. Как от резиновой женщины для интима. Только в моем случае было все куда хуже, поскольку имеешь дело все же не с резиновыми куклами, а с людьми. Я не мог дать объяснение, отчего мне так нехорошо с живыми то... Так что сказать, что мне было плохо во время карантина, нельзя. Можно сказать даже наоборот. Ходить в толпе и чувствовать себя одиноким хуже, и хуже намного. Контраст, знаете ли…

Я зашел в парк, в котором бывал всегда, когда выходил на плановую прогулку. Чем это отличалось от тюремной прогулки я уже давно не отличал. Разница составляла только в ограждениях. В тюрьме - это проволока и забор, а у меня — одиночество. При этом я точно знаю, что это состояние было абсолютно идентичным тем, кто испытывал его, находясь в настоящей тюрьме. В общем, я почему-то продолжал искать в этом парке утишение. "Эстетика, наверное". - подумал я. Она тянула меня, как сладкое во время депрессии.

Я увидел его сразу. Городской сад был не большим, просматривался, как на ладони, и заметить человека, который сидит один на скамейке, было не трудно. Я уже собирался повернуть на алею, в противоположную сторону от него, как увидел, что он мне машет. Я даже оглянулся, чтобы убедиться, что за мной есть тот, к кому был адресован жест незнакомца. Но сзади никого не было. Вернув свой взгляд к нему, передо мной зияла та же рука. Она была почти полностью вытянута и напоминала жест рабочего, показывающего крановщику что делать.

Ткнув пальцем в грудь, пытаясь таким образом спросить, меня ли это касается, я угадал его утвердительный кивок головой и двинулся к нему. Уже в метрах десяти от него я увидел мужчину лет пятидесяти, худощавого, высокого, в пуховике ниже коленей; он сидел почти посередине скамьи и держал руки в карманах куртки словно ему было так удобно, а не от холода. Его слегка прищуренные глаза выражали не обычное - правдивую заинтересованность без какого-либо намёка на заискивание; голова слегка повёрнута, как обычно смотрят преданные псы; взгляд слегка исподлобья, прямой нос, густые брови, полные губы, волосы седые, не короткие. Но главное, что не заметить было нельзя - его легкая, но доброжелательная улыбка. Я подумал, что если бы мне пришлось стоять на эшафоте, то выбрал вместо священника именно такого палача.

Он не дождался, пока я подойду к нему вплотную, и мое сознания без сопротивления приняло его всего целиком.

- Я точно знаю, что если в парке появляется второй единственный человек, нужно немедленно заводить с ним разговор.

- Почему Вы так думаете?

Я уже подходил к нему вплотную.

- Одиночество убивает, если Вы не знали.

Я вздрогнул. Происходящее начинало напоминать сюр.

- Да что Вы! - сказал я, и остановился прямо перед ним, несколько надменно осматривая его сверху вниз.

- Да, да, именно так. Вы присаживайтесь. Передохните немного.

Он вежливо показал мне на пустующее место на скамейке и слегка отодвинулся к своему краю. В его взгляде было что-то приятное и от него шло неописуемое спокойствие. Трудно сказать, что я испытал, но это было удивительное состояние, в том смысле, что с незнакомыми людьми обычно такое не испытываешь.

- Люди просто так не встречаются - сказал он, и ещё немного отодвинулся от меня, давая мне больше пространства.

- Я не считаю так. А сам… встречаюсь с людьми, которые для меня вообще словно манекены. Случайные они или нет.. какая разница.

- А вот вы присмотритесь и увидите жизнь человеческую, которая один в один на колею похожа, на которой состав движется по точно прочерченному маршруту. Так вот я спросить вас хочу. А кто же, мил друг, маршрут этот выстраивает? И скажу вам. Маршрут этот выстраивает душа наша. Мы просто не видим ее или скорее не умеем видеть ее. А ведь это она выстраивает колею.

- Как-то загадочно вы говорите. А показать то и не сможете. Только вот всё болтать.

- Почему же не могу? Могу. Вот смотрите, как это у меня было - сказал он, и я заметил пробивающиеся в его голосе слегка хриплые нотки, которых раньше не замечал. Голос его был приятный, будто бархатный, но с нотками баса. И он по-прежнему источал не фальшивую доброжелательность, которая ничего общего не имеет с улыбкой, которую мы часто делаем для формальности.

- Стал я юристом известным… м, как бы это Вам сказать… быстро. Ну, не то чтобы прославленным мэтром, но на свои тридцать имел небольшую компанию, а чуть позже и водиться с людьми начал важными. Ещё позже познакомился с партнёрами, бизнес весьма прибыльный с их помощью заимел. И дом у меня появился и дача, и машина; жена опять же красивая. Это не весть какой признак, конечно, но все же признак, ибо красоты она было не опираемой, а фигура так вообще, модельная. А был то, кто? За душой ни гроша. Знать меня знали одноклассники школы из "черного квартала", ну, вы знаете, есть такие депрессивные районы, да соседи по двору из того же района. Окружение - пьяницы и наркоманы, соседи - как у Горького «На дне».

Он слегка сгруппировался, смотрел прямо мне в глаза и все его тело показывало, что он собирается сейчас говорить для меня не от праздности, а как будто ждал меня здесь очень долго. Доброта, с которой он продолжал смотреть на меня, как окутывала мое сознание словно туман, который садится на водную гладь.

- А как все началось? - он начал ускорять слог и словно чеканил слова. - Попадаю в армию. 

Кстати, у меня был шанс не пойти туда. Мне предлагали профессиональный спорт и любой институт на выбор. Но я хотел тогда быть только юристом. Быть юристом - это ведь был маршрут моей души, а не что-то там… Это она заставила меня пойти в армию во внутренние войска, посчитав, что это как-то связано с будущей профессией юриста. Вместо того чтобы "жить не тужить", быть студентом в институте, пусть такая учеба и была не по душе, я оказался почти на зоне. Все-таки внутренние войска. Это сейчас мне понятно, каким глупым было мое решение. Но как говорят знающие люди, правды нет, а есть лишь то, что срабатывает. А мой результат состоял вот в чем. Я вступил в члены КПСС, что по тем меркам — временам Брежнева, это было некой путевкой в жизнь. Концу же службы я получил рекомендацию для поступления в институт, что давало мне право идти вне конкурса, то есть, главное, было двойку не получить. Улавливаете?

- Вполне и за совпадение сойдет - сказал я скорее для того, чтобы просто сказать. А рассказ его начинал меня интриговать.

- Нет в этой жизни случайностей. Вы лучше посмотрите вот на что.

Он посмотрел на свои колени, будто там что-то было важное, немного выждал и продолжил.

- Вы видите? Моя колея была заложена намного раньше, чем я решил отказаться от института и пойти в армию. После нее же колея стала видна чуть отчетливей: член партии, студент юрфака! Уже можно и "станцию назначения" увидеть. Без деталей, конечно, но увидеть. Позже было ещё много разных остановок… что-то вроде неприятной работы в порту, грузчиком в универсаме или разнорабочим и всякое такое, которое я считал не своим путем, а остановкой. Но все эти остановки странным образом вели меня к месту назначения.

- И каким было Ваше место назначения? - спросил я с интересом.

- О, это отдельная история. Сам от нее в шоке. Но я пока говорю о другом. Я говорю про остановки, с которых меня кто-то, как бы без спросу забирал, чтобы я там не задержался. Понимаете? Не я принимал решение.

- А кто же?- спросил я скорее из вежливости, чем интересуясь явным эзотерическим уклоном его повествования.

- Душа моя… она, родненькая. А кто еще!? Вот хоть возьмите это случай. Я был на третьем курсе, и к тому времени уже был женат, а потому работа для меня стала с другим привкусом — обязательством. Но, хоть и была она часто высокооплачиваемой по меркам середины 80-х, она все же странным образом не пересекалась с моей будущей профессией. В голове полная пустота; в какую сторону держать внимание не ведаю. Неясность жизненного пути подавляла. В милицию я не хотел, уже имел с ней дело, а другие профессии требовали окончить институт. Да и время тогда было другое. В 80-х годах бизнес, как таковой отсутствовал. Устроиться студенту юрфака третьего курса по специальности было нереально.

Я немного придвинулся к нему, почувствовав, что пространство между нами немного неестественно.

- И тут попадается случай. На день рождения моей мамы, некто дядя Коля, знакомый знакомого и родственник на седьмом киселе, расспрашивав меня почему-то с пристрастием, что я и кто я, вдруг говорит мне, что ждет меня завтра в семь утра возле автопарка. В такую рань я просыпался только в армии, и перспектива завтрашнего утра была для меня плоха не только тем, что это утро совсем ранее. Меня в нее звал какой-то мужик, работающий шофером в автопарке, не понятно зачем и, с расплывчатой формулировкой - надо. Я его видел и раньше, когда он приезжал однажды мимо нашего дома на автобусе, который в те время часто использовали на похоронах в качестве катафалки. И встречаться с ним мне никак не было понятно зачем. Да и на вид он был явно не из той категории людей, которые были похожи на представителей "белых воротничков", к которым меня так тянуло в то время. Утром я проснулся в том состоянии, в котором просыпаются люди в концлагере. Что меня заставило подняться, остается загадкой до сих пор.

Я почему-то слушал его с интересом.

- В общем, привез он меня в учреждение под названием "Районный комитет коммунистической партии". Как потом я понял, дядя Коля часто возил на картошку партийных функционеров, и первый секретарь, женщина в стиле коммуниста, которого боялись там не иначе как Сталина, лично ему симпатизировала. Довольно обычная ситуация, когда водитель, простой мужик нравится "большому" человеку потому, что не был связан с ним отношениями. Не буду рассказывать все перипетии, как дядю Колю умоляли остановиться и не идти к ней в приемную (он не различал здесь границу дозволенного), но для меня все это было, как в бреду. Я к тому моменту вообще не понимал, что такое райком партии (по нынешним временам это вроде райадминистрации). И все, что происходило на моих глазах, было словно кино. Кому-то все же удалось остановить дядю Колю предложением направить парня (меня) к инструктору по кадрам.

Он на секунду остановился, посмотрев на мимо проходящую мамашу в коляске, потом повернулся ко мне, и вытаскивая что-то из своей куртки, сказал:

- Дальше не буду заострять. - сказал он, аккуратно высморкавшись в платок, который только что достал. - Здесь суть важна, а не странный характер этой истории. А случай этот явно показывает, как меня кто-то или уж что-то, не знаю, прямь вытаскивало с моей "остановки", на которой мне было не хорошо уже долгое время. Понимаете? Я уже не выносил все это. Моя остановка была сущим адом, не считая того, что люди, с которыми мне приходилось там общаться, были алкоголики, наркоманы и прочая братия, общение с которыми обычно до добра не доводит. Итак, я оказался в комсомоле… Тот же партийный функционер, только рангом по-ниже будет. После бытийности грузчика и разнорабочего, ходившего постоянно в робе, и поддерживающий застолье со своими собутыльниками обычным стаканом шмурдяка, я уже почти привык и сжился с этой ролью. Поэтому когда я осознал через три часа после захода в это заведение, что я согласился на должность освобождённого секретаря комсомольской организации в одной из средних школ с подработкой учителем права, уже было поздно соскакивать с поезда. Он набирал скорость с бешеной скоростью.

- Интересно рассказываете…

- Но тут вот в чем дело...

Он посмотрел на меня, как бы желая показать, что сама по себе эта история без его центральной мысли не имеет значения. А я чувствовал, что здесь для явно приготовлен сюрприз.

- Скажите, - еле услышал я его голос, словно он умышленно говорил очень тихо. - Кто просил этого человека, который мне не был ни отцом, ни братом, ни даже соседом, вести меня в то учреждение? Кто заставил меня подниматься в такую рань, и идти к тому, от кого я каждый день убегал? А ведь после этого случая моя колея стала прочерчиваться все более отчетливо. Член партии, студент юрфака, а теперь и молодой функционер. Чиновник по-нынешнему будет. С железобетонной перспективой! Понимаете?

Я подумал, что и правда в жизни, порой, вещи происходят странные до невероятного. Тем более, мужик этот... у которого пропуска в это заведение не должно было быть ни в прямом, ни в переносном смысле.

- Но вот что интересно! - продолжал он. - Знал ли я тогда, что это колея? Нет, не знал. Всё волновался, как там оно будет. Где взять деньги хоть на однушку. Что будет дальше? Ничего не известно! И одни назойливые мысли, пугающие о будущем. А колея то уже была! Вот скажите, разве она не видна вам? Разве так как я ее только что показал, ее не видно?

- Видно - с участием сказал я.

- Вот и я том. Мы не замечаем своей колеи. Комсомол, куда я попал - это ведь слово обыкновенное, навеивающее смутные представления о людях, похожих на Павлика Морозова. А присмотреться - это целый мир, словно вы выбрали компьютерную игру, в которой сценарий неизвестен, но предопределен тем, что если вы вошли в игру, вам придется делать ходы в отношении участников, вызывая таким образом жизненные столкновения. Без шансов отсидеться в своей пещерке...

- Это как? - Мысль его я уловил, но мне хотелось расшифровки.

- Вот смотрите, мы когда попадаем в какую-то тусовку, мы попадаем, как бы в некую железнодорожную страну, в которой маленькие колеи выглядят как транспортные магистрали между станциями. В моём случае этими магистралями являлось членство в комсомоле. Оно ведь по тем временам почти обязательное было. Собрания, членские взносы, дружины и всякая муть. Но муть эта представляла собой нечто похожее на рынок, на котором нельзя не вступить в общение, если ты хочешь купить килограмм яблок. Так ты постепенно попадаешь в сознание продавщицы, а она в твое. Души переплетаются. Вот к примеру, у меня один знакомый подрабатывал тем, что ездил на рынок, покупал там у оптовиков стиральный порошок, а потом продавал его у выхода с этого же рынка. Очень неплохой, знаете ли, бизнесок получился. Но я не об этом. Пока стоишь, всегда найдётся сосед, с кем обмолвишься словечком. А сосед обычный парень, лоток у которого находился рядом с тем местом, где мой знакомый брал порошок. Ну и как водится, порой, нужно и подождать своей очереди. Слово за слово, о погоде, о политике и знакомишься. А потом год ходишь в это место, а он тебе уже как родной. И симпатия уже есть, и порой огорчаешься, когда узнаешь, что он не вышел на работу заболев.

Я ждал, когда он вытащит наружу свою главную мысль словно пантера притаилась перед броском на молодую косулю.

- И вот однажды, он говорит тебе: "У меня сегодня вечеринка, приходи". И ты, конечно, приходишь. А уходишь уже не один. Через год она твоя жена, а ещё немного спустя у тебя ребёнок — ещё одна заготовка для колеи. А пока эта заготовка колеи растет, ты попадаешь в новую тусовку… в ее семью. У тебя появляется теща, шурин, их друзья, кумовья и их друзья, и их кумовья и их друзья. И у всех этих людей есть свои душевные устремления. Вы часто пересекаетесь и бывает конфликтуете, поскольку у каждого свои устремления. Так человек устроен. Начинается то, что мы называем жизнью. Лучше бы сказать игра, ибо у двух сторон есть противники, суть которых мешать друг другу. Но это не от злобы. Просто у каждого свое устремление, противодействие возникает только потому, что их устремления не совпадают. Но факт есть факт. Будет помеха! И не от прохожего на улице, а оттого, с кем ты уже связался. И это не в переносном смысле. Тебе хочется в кино, а ей в театр. И тебе, конечно же, обязательно нужно противника своего сломать, переубедить, заставить идти в кино. Он ведь должен делать что-то, что для тебя важно, а не для него. Это тоже часть природы человека. Он, конечно, противится твоему натиску. Но тут то и возникает страшная и удивительная одновременно вещь: сопротивление двух или трёх или тысяч создает привязку. Привязки создаются психической энергией. Ее хоть не видно, но она словно луч прожектора. Так вот…

Я почувствовал адреналин.

- … именно в эти мгновения, когда вы конфликтуете, бац, и он, или она, или они впечатываются в вашу душу, а вы в их. Вы вкрапливаетесь, спаиваетесь, связываетесь… без шансов развязаться. Ваши устремления словно лучи прожектора на темной морской глади, выходящие из вашей души, сталкиваются с лучами, идущими от других прожекторов. Фотоны света перемешиваются, и вы уже не свободны. Вы (лучи душ) связаны! Правда и то, что вы не знает обо всем этом. Луч этот глазами то не увидишь, телом не почувствуешь. Он и протаптывает колею, почему-то всегда запрыгивая на чужую. А ты уже потом просто по ней идешь. Как я пошел в армию или в автопарк к дяде Коле, перед этим запрыгнув на чужую колею, но со своим намерением.

- Это Вы о судьбе? - спросил я, пытаясь уловить то, что явно звучало рядом с его словами, но не было настолько очевидным, чтобы ухватить это.

- Можно и так казать. Но, видите ли, в чем дело? Если с самого начала знать обо всем этом, получается, что жизнь - это весьма интересное приключение. Я вот вспоминаю все свои ужасные ситуации, от которых нам всегда только и бывает что плохо, и понимаю, что, если бы я тогда знал обо всем этом, каким увлекательным было бы мое путешествие под названием жизнь.

И тут я застыл. А ведь, так оно и есть. Все, что со мной было - просто было. И если бы я тогда хотя бы даже верил в то, что он говорит, пусть это даже будет полной чепухой, моя жизнь была бы совсем иной. Но следующая моя мысль уже размахивала веником, подметая только что возникшее озарение в полупустом парке.

- А что вы скажете о тех людях, которые заболели и знают, что им осталось жить несколько месяцев? Им можно тоже Вашу доктрину взять на вооружение? - сказал я, не пытаясь задеть его за живое, а просто скинуть обезьяну со своей шеи. В конце концов не я его позвал на эту странную беседу.

- По моим понятиям все эти люди - это как проекция в кино. В нем много ролей, и кто-то выбрал себе роль больного. Я лишь хотел сказать, что если понимать жизнь так, как я попытался ее выше описать, то Вы можете не останавливаться на тех станциях, которые обозначены вывесками "Больница". Не зная обо всем том, о чем мы с вами здесь говорим, однажды человек решает выйти на этой станции, и забывает вернуться к своему поезду, чтобы продолжить путешествие. Он начинает жить в "больнице", причем в качестве больного. Исход такого сценария в общем-то понятен. Колею видите? - спросил он, пристально посмотрев на меня.

- То есть, вы ходите сказать, что этот человек мог излечиться, если бы знал, то, о чем вы рассказываете?

- Что-то вроде того. Излечиться или еще что… Неважно, как выглядит "покинуть станцию" под названием "больница". Просто у человека нет шансов покинуть ее, если он не знает, что у него есть такое право… Вы теперь знаете.

- И что делать, когда я узнал об этом?

- Ничего. Вам ничего не надо делать, чтобы продолжать путешествие, а не выскакивать в плохом месте, забывая вернуться…

- Мне бы еще узнать свой поезд - сказал я с печальным голосом, ощущая новый прилив одиночества, который лишь ненадолго покинул меня.

- Здесь нет ничего сложного. Вам просто нужно двинуться на вокзал и в самой дальней его кассе купить билет.

- Так не известно ж мне, куда ехать. - недоуменно воскликнул я.

- Билет — это метафора. Нарисуйте свой сценарий. Он и будет Вашим билетом. Вы ведь это перестали делать и очень давно. Или не делали вовсе. Вас выкинуло на станции и вы думаете, что это ваша жизнь. А это всего лишь станция. К тому же Вы не хотите на ней находиться. Так что идите на вокзал.

Я заметил, как он хотел встать и вдруг резко дернулся, как будто что-то забыл.

- Так как станция то Ваша называется?

- А, Вы об этом… Так вот же она. Вы прямь на ней и оказались.

Он взглядом показал мне на скамейку и парк.

- Но не задерживайтесь здесь…

Сидящие в зале ожидания ЖД вокзала уставились на экраны телевизоров, как будто им объявили, что человек в космосе. Поезд, на котором я должен был уехать домой, ушёл минут двадцать назад, и без меня. Я вовремя вспомнил, что дома у меня нет, а посему ехать в плацкарте "не домой", превращало это путешествие в ад.

Дома у меня не было уже давно. Не то, чтобы я не имел квартиры и прописки. У меня не было именно дома. Поэтому я и мог жить где угодно. Как в старой советской песне: «Мой адрес не дом и не улица. Мой адрес Советский Союз».

Я зашёл в зал ожидания, чтобы посмотреть, что там происходит. Все по-прежнему пялились на экраны. Уже второй день, после моего вынужденного пребывания здесь, я наблюдал эту картину. Менялись только сценарии. Просидев там недолго, я вернулся в мини-отель и уснул довольно быстро.

Утро началось, как в реальности "Дня Сурка". И я как почувствовал, что все ЖД вокзалы на одно лицо. Выйдя из своего номера мини-отеля, завернув за угол, где располагался небольшой буфет, заказал чашку кофе и бекон с яичницей. Через витражные окна из цветных стёкол просачивался солнечный свет, который подливал в мое настроение что-то приятное. То ли красота заполненных проёмов, то ли сами цветные стёкла в лучах солнца, подсказывали мне, что день будет прекрасным. Я подумал: если быть внимательным, то можно заметить, что красоту невозможно описать. Как только вы слышите кого-то, кто описывает красоту, там уже наверняка есть примесь уродства. Красота - это безоговорочная капитуляция перед ней, и одновременно невозможность ее описать.

Яичница была так себе, а бекон был вкусным. Видимо, подключалась программа вроде той, о которой сетовал персонаж из фильма "Матрица", когда смотрел на кусок говядины.

"С глупостью обстоит примерно все так же" - проскочила еще одна мысль. - Степень ее определяется неспособностью отличать главное и второстепенное. Хотя красота и глупость ходят парами... их можно обнаружить всегда вместе".

Но, я еще не знал, что меня ожидает.

Я уже направлялся к себе в "офис" - кресло возле монитора в зале ожидания, когда увидел на том месте, на котором вчера обитали два моих соседа, девушку.

Описать я ее не мог, и только почувствовал, как кто-то без моего разрешения подал мне команду идти к ней. Я также успел считать план действий, который одним концептом передал мне всю формулу… она была безупречна.

Девушка сидела на кресле, и ее взгляд так же, как и всех в этом зале шел на экран монитора. За ночь в Матрице ничего не изменилось. Но у красоты, видимо, свои законы. Порой мне казалось, что именно красота оживляет этот мир, который, по сути, состоит из одних и те же программ. Все осталось таким же, но красота осмысливала.

"Только не о политике" - подумал я, и засек, что на экране идет какое-то реалити-шоу, на котором обсуждают тему причин измен мужчин. "Та-а-а-к, - мысленно потирая ручки - произнес я", и присел рядом с ней, но через одно кресло, предусмотрительно поставив на него свой портфель, и, демонстративно отвернувшись от нее.

Девушка смотрела на экран не отрываясь, запуская руки в пакет с чипсами, как будто те работали по протоколу - независимо оттого, чем было занято сознание.

Чем было занято сознание ее, специального исследования не требовало: слова "измена", "мужчины", "семья" уже прозвучало, как минимум раз пять только при мне.

Я терпеливо ждал рекламы, показывая всякую свою незаинтересованность к ней. В какой-то момент я даже понял, что начинаю перебарщивать. На экране пошла заставка. Канал мне этот был известен, реклама на нем шла не быстро. "У меня есть минут десять" - подумал я и "пошел в бой".

- А я думаю, что тело мужчины - это обычный интерфейс… нечто похожее на шлем виртуальной реальности. Мужчина… ну, то есть, его сознание, входит в этот интерфейс, и в зависимости от того, какое наполнение шлема, в такую игру и вступает.

Она посмотрела на меня изучающим взглядом. Я знал, что в такие моменты, интеллект женщины отключается, а мне нужно было еще успеть запустить ей в сознание триггер. Поэтому я, не останавливаясь, продолжил.

- Мужчина - это интерфейс с опцией измена. Но, зачем делать из него чудовище на том основании, что там есть такая фича?

- Неплохое обоснование. Надо будет подкинуть моему парню. У Вас есть теория, или вы так… поболтать?

Масштаб красоты тех женщин, один из экземпляров которых сейчас находился передо мною, не мог не включать в себя систему локаторов для считки "не начинает ли он меня кадрить". Было бы вполне уместно, отвлечь внимание с ее "локаторов" каким-нибудь стандартным приемом, но я был в настроении. Через пару минут я наконец покину этот зал ожидания, в котором я уже живу второй день.

- Предположим, что Вам досталось тело женщины с невероятно красивой фигурой, - продолжил я. Система такого устройства устроена так, что она разбрасывает флюиды секса на несколько сот метров от выбранной ею жертвы с точностью попадания до сантиметра. Это очень упрощено, чтобы не затевать лекцию. Смысл понятен?

- Не вполне.

- Смысл состоит в том, что вы не можете переделать интерфейс своего тела, который был создан в какой-то формуле, например, в сексуальном формате. Вы, конечно, можете обучить ваше тело писать и читать, и даже сочинять рифмы, но вы все равно будете находиться в теле, которое будет реагировать исключительно на сексуальные сценарии в тех или иных вариациях. А если начнете рифмовать стихи, то пойдет…

- Жутко.

- Что, простите?

- То, что вы рассказываете жутко.

- Почему же? Если ваше сознание обучено и способно идентифицировать себя отдельно от тела, вы принимаете это тело таким, какое оно есть. Вы, словно выбравший роль в сценарии фильма при его съёмке. То есть, вы не можете не играть свою роль. Вернее, можете, но это будет вредительством по отношению к тем, с кем вы связаны в ситуации съёмок этого фильма.

- Не поняла.

- Ну, предположим, вас выбрал мужчина, который «клюнул» на ваше тело и вашу сексуальность, а вы позже принимаете аскезу или даёте обет безбрачия. Понимаете?

- У людей получается нет выбора?

- В том то и делаю что есть. Просто выбор возникает с момента, когда вы узнаете функционал собственной "себя". Я имею в виду оболочку, в которую вы вошли (интерфейс) помимо своей воли.

- Пояснить можно?

- Сам выбор партнера происходит по принципу предпочтения. Ваше тело откликнется на тело, которое близко по звучанию к нему, и наоборот. Но, вы, как сознание не принимаете в этом участие. Что происходит дальше? Позднее, в ваш многоквартирный дом, в котором вы живете с Вашим горячолюбимвм, приезжает новый сосед (квартира на той же лестничной площадке, на которой находится и ваша). У соседа флюиды находятся на той же частоте, что и ваши.

- И мы случайно встретившись, почувствуем влечение. Вы это хотите сказать?

- Ну, да. Что обычно происходит с человеком в таких ситуациях, понятно?

- Я думаю, если он не животное, он берёт себя в руки и …

- Не смею Вам рекомендовать книгу Стендаля "Красное и черное", но скажу другое. Если эта женщина понимает, что из себя представляет мужчина, она может не париться об измене, и пойти в сторону влечения. И никаких мук и вины.

- Но, мы так превратимся в животных.

- Яблоко не может превратиться в яблоко. Оно может только портиться.

Что её задело больше: мысль о беспомощности от старения или бессилия от борьбы с изменами, предположить было трудно. Скорее всего, здесь был тот самый случай, когда красота и глупость сошлись в экстазе, а я получил триггер, чтобы держать ход "боя" в своих руках. Жертва не понимала, что это был уже вопрос времени, и что она уже зашла в силок.

- Но это аморально - сказала она эмоционально, выбросив свою ручку вперед так, когда хотят подчеркнуть что-то важное.

- Как вам угодно.

- Не поняла.

- Называйте то, что есть, как вам угодно. Ярлык — дело социальное. Это, ведь защитный механизм.

Она повернулась ко мне всем телом. Ей оставалось только положить ногу на ногу и подперев пальцем щеку, сказать: "Ну, ну, продолжайте. Что вы ещё сейчас ляпните".

Я достал свой телефон и коснулся пальцем по экрану, чтобы посмотреть, сколько у меня осталось времени. Но, тут же понял, что её уже ничто не собьет с разговора. Главное, не потерять смысла. А то, красота может навечно слиться с глупостью, а у меня был другой замысел.

- Если вы оставили своего партнера - продолжил я, - тело будет испытывать боль, которая ничуть не отличается от боли кошки, у которой отняли котят. Это телесные паттерны. Но человек - социальное существо. И чтобы не допустить боли вновь, он непросто запоминает источник боли, а создаёт правило (мораль), суть которого направлена на недопущение подобного в будущем. Что-то типа: "оставить партнера - это измена!". Так появляться главная ловушка: следование правилу… морали, что само по себе дисфункция, поскольку вы не отвечаете за тело. Не вы его выбирали.

- Но ведь это измена, как бы вы это ни обосновывали!

Сказав это, она смотрела мне в глаза, как будто я был её мужем, который сказал какую-то сущую глупость.

- Для тела - это и правда измена. Но у сознания иная функция. Оно, конечно, может само себя посадить в "клетку", взяв на себя обязательство вечно служить ей или ему. Но это лишь оттого, что сознание отождествляет себя с телом. А с его точки зрения (тела) - это и правда предательство.

- Несогласна.

- Что человек не выбирает себе тело? Или что оно достается ему в тех параметрах, которые были сооружены его папой и мамой?

Она не сказала ни слова, и только смотрела на экран монитора.

- Поймите, вход в игру… я имею в виду нашу с вами жизнь, может происходить не в беспамятстве, как это происходит со всеми нами. А, как в школьном спектакле, когда вы отдаёте себе отчёт в том, какая роль вам досталась. И в этом случае, вы подыгрываете этой роли, не создавая какофонию. Вы подыгрываете. Вы ведь выбрали эту роль. Вы выбрали играть некрасивую… дурнушку. Это всего лишь роль.

- Ваша идеология толкает на аморальный поступок.

- С моралью нужно отдельно разбираться. Но, если предположить, что вы выбрали роль поиграть, всё было бы иначе. Дурнушка - это всего лишь роль.

- А что не роль? Что на самом деле?

- А на самом деле, вы смотрите на себя в зеркало и плачете оттого, что видите дурнушку.

- И как это изменить? Что мне сделать, чтобы я не страдала?

- Ничего. Поймите, если вы зашли в это тело не осознанно, страдание гарантированно. Вы не давали выбор на то, чтобы быть страшненькой.

- Что нет выхода?

- Выход есть. Просто нужно, чтобы кто-то помог вам стереть протокол, который был прописан в вашем сознании социумом. Это снимает напряжение. Вы что, не видели несуразных женщин, которые купаются в лучах славы, семейного счастья, успеха? У них нет протокола «правильные пропорции — залог счастья женщины». У них нет "я должна".

- Но, он все равно уйдёт? Так, ведь? Дурнушка она или нет.

- Вы про ее мужчину?

- Да.

- Это неважно. Если сердце женщины не связано с каким-нибудь дурацким протоколом, она магнитирует так, что от нее отлипнутся может только кусок деревяшки… Она будет излучать свет, а от него ни один мужчина не может уйти. Его детородные органы привыкают именно к свету, а не третьему размеру груди… Понимаете? Он ведь по природе слеп. Мужчине нужен свет, а боится он одного - напряжения.

- То есть, идущего от женщины?

Её вопрос выдал всё, что с ней происходило на данный момент жизни.

- Да. С самого первого мента, когда она положила на него глаз, сигнал из ее мозга словно лазерный луч прожигает ёмкость, в которой хранится весь тестостерон мужчины, и его клетки начинают паниковать, передавая сигнал головному мозгу «беги». А его отсутствующее сознание… то есть, спящее, неспособное считывать все это, позволяет мужскому телу быть естественным.

- Естественным? Что означает естественным?

- Это означает, бежать к тому телу, которое не создаёт для него опасности.

Так что у большинства женщин, шансов удерживать животное на двух ногах - дело практически нереальное.

- А нужно ли?

- Вы же не хотите уничтожить весь этот класс. Даже с гуманных соображений, тело мужчины нужно держать на привязи, словно собачку, чтобы она не потерялась.

Я смотреть на монитор, и наблюдал боковым зрением, что происходит. Но, она как будто не въехала в смысл моего донесения.

- Что-то я не поняла! У меня же тело красивое. Я это и сама знаю.

- И?

- Зачем тогда Вы мне всё это впаривали?

И тут меня выбило самого. Я вдруг понял, что красота и глупость в сочетании - это чистый секс, а не какое-то там явление. И владеет им женщина филигранно. Ум двуногого тонет в этом… И похоже без шансов на спасение.

Я не сдался, но мне нужно было что-то придумать. Я, как никогда был близок к провалу.

- Вас как зовут? - додумался я.

- Анжела.

- Меня - Джордж. Очень приятно. Тут вот в чем дело, Анжелла. Мы ведь говорили не о вас. Мы говорили о дурнушке. Видя, что ее это успокоило, я расслабился и вошел в привычное свое состояние.

- Дело в том, что у вас протокол другой, но он более опасный, чем у нашей дурнушки.

- И какой же он?

Я посмотрел на большое табло и увидел номер своего поезда.

- Не успею, у меня поезд уже подошел. Я присел к вам за десять минут до его отправления, и случайно разговорился. Если Вы оставите мне свой номер, я обещаю вам о нем рассказать позже.

Она посмотрела на меня, как смотрят на злодеев, но от которых не хочется убегать, и проговорила номер, словно профессиональный секретарь на ресепшен.

- Был рад знакомству.

Я поднялся, взял свой портфель, и словно Хитч, оставил ее шею вытянутой, но не в сторону монитора...

"Прощайте!"- обратился я к этим железным чудищам, направляясь к вертушке у выхода из здания вокзала. И, только решив, что вместе с ними я собираюсь оставить и её номер телефона, вдруг встал, как вкопанный. Дом - это не строение - подумал я. Дом - это там, где тебя ждут.

- Мужчина, что Вы встали как вкопанный? - В унисон факту прозвучал голос сзади. Проходите.

А я и не стоял. Стояло мое тело, которое толкали, словно грушу в боксерском зале другие тела из толпы. Мое тело мешало им выйти. А мне вернуться назад...

Всё началось в далекие 90-е. Я в это время служил, и часть моя была прямо возле городка, в котором располагались разные турбазы, пионерлагеря, частные пансионаты. Лето в этом месте было отдыхом в стиле Сочи или Ялта.

Мы познакомились на дискотеке. Увольнение было до 24.00, а на часах около девяти. У меня оставалось не больше трёх часов, чтобы я успел к положенному сроку вернуться в часть.

Я и не собирался идти в загул, но подвернулся необычный случай. Как в сказке! Я заметил её сразу. Когда она зашла, её красота напомнила мне запах кофе из кабинета командира роты - без надежды. Я не пришел сюда поглазеть, а истосковавшись по женской ласке, имел план и решительность разведчика, идущего за линию фронта за языком. И я спасовал, ибо сила "противника" в том её образе, в котором я её запечатлел, превышала мои духовные ресурсы. Красота девушки начала бить издалека словно немецкая гаубица - без шансов.

По правде сказать, вероятность уйти молодому человеку одному с таких мест приравнивалась к нулю. Проблема была в другом. Я не мог найти подходящую кандидатуру, поскольку сызмальства слыл эстетом. А тут, как назло…

И вдруг она! У меня ёкнуло что-то внутри и заныло в солнечном сплетении. Внутри головы что-то зазвенело, как в электрической будке. Мысли куда-то делись мгновенно. Заметить, как они перемещались быстрыми перебежками из головы прям в район гульфика, я не мог. Проход, каким они следовали туда, я к своему возрасту понять не только не мог, но и не хотел, а скорость их движения, с которой они спускались, была быстрее частиц, которых разгоняли в большом адронном коллайдере.

Я не буду описывать её. Важно, что я чувствовал, хотя говорят солдатская сексуальная пауза может свести и с обезьяной. Так или иначе, когда мой взгляд встретился с ней, я понял, что сейчас, главное - проявить выдержку. Времени оставалось мало, но предложить ей уехать через пять минут после знакомства могло сорвать всю операцию в один счёт.

Она не напоминала путану: простое платьице до колен, туфли лодочкой без каблука, макияжа нет.

Тем не менее, я включил свой внутренний таймер, поскольку опоздать с увольнительной было невозможно. Нарушение устава в статусе дембеля приравнивалось к особому нарушению, и отодвигало увольнение на не определенный срок. Еще в детстве я слышал от бабушки, что самая опасная ловушка та, которая выглядит, как сопутствующее везение, напоминающее чудо. "Если такое случается - говорила она мне - "беги, беда ждет тебя".

Таймер не сплоховал. Но разве жизнь обманешь…

***

Мы вышли в направлении машин, чтобы поймать любую и доехать к её дому. Я уже знал адрес, а также то, что пилить нам не больше минут пятнадцати. Правда, при дефиците времени - это уже начинало напрягать. Машин рядом не было... ни одной, и понятно почему: время для разъездов ещё не наступило. Я вспомнил своё любимое правило: «В цейтноте действуй по команде» и отправил приказ всем, кто переместился в район гульфика, немедленно успокоиться.

Наконец, появился голубой жигуленок. Я рванул к нему, и это было моей первой ошибкой. Посмотрев на меня глазами профессионального психолога, и, возможно, обнаружив тех, кто мною сейчас командовал на самом деле, водитель осмотрел меня с ног до головы, и спросил: «куда ехать». Я назвал. Странная улыбка на его лице показалось мне то ли радостной, когда это по пути, то ли зловещей, когда так далеко можно ехать только за большие деньги.

Второй вариант подтвердился быстро. Он назвал сумму, и я почувствовал, как все мои ангелы начали срочно собираться по другим, более важным делам.

Я посадил её в машину, а сам выбежал в магазин купить бутылку шампанского и конфеты, которые она попросила, когда при выходе из дискотеки я намекнул, что с удовольствием бы выпил холодного игристого.

Нервничать я начал уже в магазине, когда увидел перед собой троих, которые явно не спешили. По плану я успевал, но время было уже на границе. Тем более что я не любитель животных повадок, и был падок к общению и эстетике. Но, кажется, я об этом уже говорил. И тут я допустил вторую ошибку. У меня было две купюры по 100, одна из которых ушла на цель (шампанское, сигареты и конфеты). Денег оставалось ровно, чтобы доехать «туда», и на обратный путь. Я бы мог, конечно, предусмотрительно разменять купюру. Но, даже сейчас мне не кажется, что в моём положении сам дьявол смог бы это сделать.

Об ошибке я понял, когда сел в машину и услышал от водителя просьбу показать деньги с долгими извинениями и объяснениями причин неуместной просьбы. Говорил он, глядя на меня через зеркало заднего вида. А когда я показал ему купюру, он резко повернулся и зло буркнул:

- Сдачи не будет.

- Поехали. Разменяю по дороге - сказал я с уверенностью барона Мюнхгаузена, вытаскивающего себя за волосы.

«В цейтноте действуют по команде» - подумал я.

Это была моя третья ошибка. Он не особо искал, где можно остановиться, а я, как уже было сказано выше, не имел способностей дьявола, чтобы контролировать оставшуюся часть извилин, которые практически все к этому моменту перебрались в район гульфика. В голове оставалась только одна, самая верная. Она отвечала за моё возвращение в часть вовремя. И то, она тоже, видимо, сильно волновалась, поскольку время от времени я вспоминал о задаче.

Мы подъехали. Водитель странно засуетился, как бы пытаясь спрятаться от видневшегося в дали силуэта человека. Место было таким же знакомым, как путь всех моих извилин из головы вниз живота. Однако, я сразу обрадовался, потому что на автобусной остановке с навесом, которая было чуть ли не единственным освещённом местом в этой районе, я увидел нечто напоминающее торговый лоток.

- Так подъедете к нему ближе - попросил я водителя.

- Лучше подойди к нему сам.

Группа товарищей, сосредоточившаяся чуть ниже моего живота, затаилась. Место и правда было странным. Присмотревшись, я увидел деда, торгующего какой-то утварью. «Значит, деньги есть, - подумал кто-то из тех, кто обосновался внизу. Это сейчас я понимаю, что так могли думать только те извилины, которые не живут в голове. Однако, чувство предвкушения победы не оставляло, и я потопал к цели, обогнув дерево, за которым водитель пристроил машину. Кажется, в этот момент я впервые и вспомнил бабушку с ее советом бояться, когда всё идет сильно гладко. Но, это было мимолётное воспоминание, особенно когда цель сопровождается инстинктами...

Лотка никакого не было. Под навесом автобусной отстановки стоял небольшой раскладной столик, за которым сидел дед. Вид его в этом странном месте был таким, что возраст определить было уже невозможно. На столе лежало не больше пяти книг и какие-то магнитофонные кассеты.

"Странное место для продажи интеллектуальных продуктов" - проскочило в голове. Я уже вытащил купюру, держа ее наготове.

Подошел. Хотел поздороваться. А он смотрит на меня, как бы зная, зачем я здесь, и мотает головой, мол, даже не пытайся. В сердце ёкнуло. Всё замерло. Кто-то в отчаянии заставил произнести: "Хочу эту книгу". Я ткнул пальцем прямо в прямоугольное пространство с рисунками всадников на лошадях и размахивающими саблями, на котором виднелись слова «Чапаев», и поднял его, словно вытащив из того мира в это, показывая ему мои проблемы, надеясь на его помощь. Сосед слева (пространство другого поле боя - с танками), лицо которого невозможно было не узнать, скривил ухмылку. Я почувствовал вину перед маршалом Жуковым, посмотрел на его хмурый взгляд и добавил: «И его».

Понятно, что книг я не хотел и они мне даром были не нужны. Но, мой расчет, что я, таким образом, смогу разменять деньги не отпускал меня, оставляя надежду жить.

- Они не продаются - ответил он.

У моей надежды ножки подкосились, и она, обмякнув, упала словно от удара боксера.

На меня смотрел недружелюбный взгляд человека, которому предложили продать его совесть за пару копеек. По его глазам, как две полоски в военном ДОТе, я видел старого фронтовика - из тех, кто, видимо, ложился на амбразуру врага глазом не моргнув. "Попал" - подумал я, и начал смотреть по сторонам, где еще можно обменять купюру. Не увидев ничего обнадёживающего, я спросил:

- Чапаев не продаётся?

Он посмотрел на меня и тут же отвернулся, оставаясь сидеть неподвижно на своем самодельном стульчике из брезента и перекрещенных палок, игнорируя мое присутствие. Его презрение ко мне струилось тихо, но отчетливо, словно ручей в лесу в ранее тихое утро.

- Батя, разменяй, пожалуйста - у меня ситуация...

Я хотел сказать что-то про увольнение, девушку и дефицит времени, но вместо этого показал купюру, на которой цифры, видимо, показались ему языком индейцев Мая.

- Есть китайская йена и арабские лиры.

- Что?

- Могу ещё обменять на югославские динары.

- Батя у меня рубли.

- А у меня банк, который может поменять твою сотку на любую валюту мира.

- Мне не нужна валюта.

- А мне твои рубли.

Я думал он шутит и поддерживал роль.

- Так,ты же правильный банк.

С этими словами все мои извилины, которые уже давно находились где-то внизу, понуро потянулись в голову. Там, откуда они уходили, думать было запрещено, но всё развивалось настолько очевидно не в мою пользу, что даже с этого места перспектива была мрачной.

Я посмотрел по сторонам, но уже от безысходности. Вокруг в ряды выстроились одноэтажные домики с заборами, за которыми обычно первыми, кто встречал человека были злые собаки. Темнело. Пробежав взглядом по пустынной улице, я посмотрел на деда с жалобным взглядом и мольбой о помощи.

- Ты, парень маску мне свою не строй. Так что замысел мне твой понятен. Я не ради денег книги продаю. Мне деньги уже мало чем помогут.

- О! - воскликнул я. Как же Вы хорошо умеете читать людей! - решил схитрить я.

Дед оживился.

- Но, Вы, скорее всего, тоже играете... дерзкого, брутального, независимого старика, который вытащил свои книги, чтобы направить всех отдыхающих на путь истинный? А то загулялось они, и плохое время совсем позабыли.

- Это чего ты так решил?

- Вы бы лучше нашли дом терпимости и там предлагали Жукова и Чапаева.

Дед посмотрел на меня, и я увидел в щёлках ДОТа мушку пулемёта. Глаза его испепеляли меня. Я так пожалел только что возникшим, налаживающимся отношениям, что чуть не расплакался от досады.

- Зачем я сижу здесь в одиночестве и с книгами тебе не известно. Истинную цель мою ты не знаешь, милок. Но разозлил ты меня на этот раз сильно - сказал он тоном Жиглова из одесской бильярдной.

- Батя, пойми, у меня три часа до конца увольнения осталось, а водила сказал, что девчонку без денег не отдаст. - Начал я манипулировать от безысходности. - У меня только на обратную дорогу осталось. А Чапаева я, правда, люблю. Фурманов хорошо его показал.

Он посмотрел на меня взглядом гладиатора, сожалеющего о необходимости сделать своё дело, но моя упоминание автора книги «Чапаев» приостановило замах меча.

- Это тот тебя привёз - он мотнул головой в сторону машины.

- Ага.

Дед медленно встал со стула и также медленно поковылял к машине, успев выхватить из моих рук «Чапаева». Я поплёлся за ним, ощущая себя разбитой легковушкой, которую тянут на буксире. В такие моменты трудно понять, отчего тебе нехорошо: оттого, что с такой скоростью ты двигаешься на долгожданное свидание, или оттого, что надежды добраться до него нет вовсе. Постепенно все мои извилины, которые обосновались внизу, начали медленно ползти назад - в район головы. Одна из них подошла к той, что осталась со мной и спросила:

- Который час?

- Почти десять - сказала извилина, явно скучавшая, устроившись на бугорке моего мозжечка. - А ты чего вернулась?

- Контролирую, чтоб он чего не ляпнул сейчас.

- Понятно - вздохнула первая извилина.

Дед шёл очень медленно, но с какой-то необъяснимой уверенностью - как танк. Приблизившись к машине, он пригнулся, как делают это, когда хотят лучше рассмотреть что-то, и постучал в окно водителя.

Стекло медленно поползло вниз и из тёмного пространства появилась голова с открытым ртом и выпученными глазами, как если увидеть инопланетянина.

- Что вы здесь делаете, батя?

- Тебя ждал. Ты мою машину чего взял без спросу?

Водила засуетился, начал искать что-то возле педали газа, потом возле коробки передач, а потом начал делать странные движения головой, будто пытаясь спрятать голову между плечами.

- Так, без дела стоит же. Я хоть пару копеек домой принесу.

В мою голову стаей ринулись все оставшиеся, кто ещё верил в чудо. И я услышал сразу всех.

- Это его тесть.

- Нет, это отец.

- Какая разница? Посмотрите, как он его боится.

- Да, да. Тело недвижимо, а голова то вдавливается в плечи, то выскакивает...

Вдруг они замолкли как по команде.

- У тебя до скольки увольнение? - Я опять увидел его хмурый взгляд, обращённый ко мне. - До двенадцати?

Две его узкие щели глаз, которые ещё недавно напоминали прорези от военного ДОТа, постепенно приобретали другой образ. Было ощущение, что позади его плеч начали образовываться крылья.

- Ага.

Он повернулся к водиле, посмотрел на него с презрением, кинул в него «Чапаева» и рявкнул.

- Сидишь здесь до одиннадцати, и ждёшь его. Понял? Попробуй только уехать.

Тот посмотрел на книгу, а потом на него.

- А это что?

- Читать будешь. Я потом проверю. Иди милочка, ты свободна. - Он посмотрел на мою подружку, и на его лице появилась выражение раненого бойца, который решил остаться перекрывать отходящую группу товарищей.

Все, кто вернулись хором закричали: «благодари его, благодари».

Я смотрел на деда взглядом собаки Хатико.

Он подошёл ко мне, и тихо сказал: «Найдёшь потом меня. Только учитывай, что кризисные операции идут по двойному тарифу».

Я обмяк от счастья, и готов был отдать всё, что у меня было, а не просто купюру с двумя нулями.

- А как я Вас найду?

- Спросишь, где отставной генерал живет.

***

В часть я вернулся утром. Гауптвахта и последующая задержка моего дембеля аж до декабря оказалась для меня самым длительным периодом счастья. Надо же, как изменчива жизнь - вспоминаю я сейчас это время, и смотрю на свою жену, которая копошится у плиты, делая мне завтрак.

- Ты вчера опять Чапаева читал? Хочешь проведать Генерала - спросила она?

***

Я вспомнил последнюю нашу встречу с ним. Мы уже прожили с женой пять лет. Ровно по Бегбедеру, который утверждал, что любовь не может жить больше именно этого срока - три года. Именно эти два года, которые за пределом тех трёх, и превратили нашу жизнь в полигон сражения. Всё, что было, вдруг куда-то испарилось. Самым печальным было то, что от таких сражений возникало какое-то странное чувство. Будто ты дерешься с ребенком: победить его не можешь, а злиться на него не в силах. Чувство стыда, беспомощности, перемешанное с потерей либидо, я, пожалуй, даже использовал бы в качестве специального зелья против своих особо опасных противников. Сильнее мышьяка! И "статью" не подберешь за это.

- Как там твои извилины? - спросил он.

Мы сидели на скамейки возле его дома, и перед нами распростерлась картина, чем-то напоминающий райский сад. В степных местах такое нечасто увидишь.

- Да, как-то обычно.

- Я вижу тебе это не по душе?

- Что?

- То что это обычно.

- Ну, да. Азарт и то чувство, которое было, куда-то, как сгинуло.

- Хочешь изменить?

- А можно?

- Не у всех получалось, но формула одна имеется.

Он тяжело поднял свое тело, будто толкнул повозку, которую лошадь сама не справлялась тянуть. Мне показалось, что я даже перехватил его мысль: "Давай старая кляча, давай". Выпрямив тело, он посмотрел на меня и сказал:

- Пошли, соберем вишню. Уже спелая поди, и падать начала. Олуха своего не дозовусь. Он только кастрюлить, может, да Чапаева читать с той же страницы.

Я залез на дерево. Вокруг меня висели спелые гроздья вишен, в основном по парам. Я принял у него ведро и повесив его на сук. "Наверное, из этого места много парочек произрастало когда-то" - подумал я. - И где они все сейчас. Где любовь?

- Так что там за формула? - громко сказал, кинув в ведро первую парочку, и отметив про себя, что никак иначе они уже вряд ли любили друг друга.

- Ты и сам это знаешь. У тебя цель — секс, а у них он средство.

- А что у них цель?

- Есть такая. Но это не ты.

- Как это не я? Я знаю… она меня любит!

- Женщина любит не мужчину. Она любит возможность на нем лепить свою картину мира, свою модель. И любит она его до тех пор, пока он ей позволяет это делать. Вспомни все ваши ссоры, и ты увидишь, что в этих ситуациях ты просто не позволял ей лепить из себя то, что она хотела.

- Понимаю, о чем Вы… Но, она ведь тоже может подстраиваться под меня.

- Может. Но боюсь, что тебе это не понравится.

- Почему это?

- Ты хочешь ангела, или жену?

Я задумался. Собственно, а в чем проблема?

- Ангельская жена - это что невозможно? - решил спросить я.

- Она, конечно, может стать для тебя ангелом. Но, видишь ли, в чем дело. Ангелы не трахаются.

- В смысле?

- То, что слышал. Добавить больше нечего. У тебя два варианта. Или ты живешь с ангелом, и это похоже на жизнь с пресвятой девой Марией, или ты позволяешь ей лепить из себя картину ее миру взамен на мужское счастье.

- Получается, что я холст, а она художник? Бред!

- То, что ты называешь бредом и есть суть. Ты холст. И чем уверенней ты держишься на мольберте, тем больше она тебя любит. Ты даешь ей возможность рисовать. И как только ты начинаешь ей мешать, она перестает тебя любить. Но самое интересное дальше.

- А что Вы подразумеваете под мольбертом?

- Обожди, ящик принесу. Давай ведерко сюда.

Я увидел, как Генерал поплелся куда-то прочь от меня и его то же, медленно идущее тело, и то же мое состояние нетерпения, которое я испытывал тогда... в тот вечер… "Что еще за мольберт! Если б не знал его, принял бы за больного" - думал я, сидя на толстой ветке дерева, рассматривая парочку, которая интимно прятала себя за зеленым листиком. "Не буду их срывать. Пусть понежатся на солнышке" - наблюдал я за вишневым сексом, как вдруг услышала позади себя его голос.

- Про мольберт - отдельная история. Тут, главное, понять другое. Твои извилины, как ты любил выражаться, скопившиеся внизу живота, начинают паниковать именно тогда, когда она перестает тебя любить. Они тут же бегут наверх на совещание - обсудить, что делать. А в том месте… в голове то бишь, можно только обсуждать, но не любить. И ты попадаешь в то состояние, в котором сейчас находишься, очень незаметно, словно садится туман. Ты и не замечаешь, как твои извилины уже уселись в своем главном кабинете под названием гипоталамус, и вместо того, чтобы кадрить ее, начинают размышлять.

- А как же работа, бизнес? Как я черт побери буду делать дела свои?

- Для этого и есть Ты. Ты и извилины - это не одно и то же. Именно ты регулируешь процесс. Твои извилины - это всего лишь инструмент, а как им пользоваться - это твоя способность.

- Этому можно научиться?

- Есть один приёмчик. Если его применять, у тебя возникает к ней либидо, как в тот день, когда ты её привёз сюда. Но, когда нужно, ты перекрываешь им… ну ты понял… канал, и занимаешься делом…. воюешь. Так и регулируешь. Пойми этот принцип.

- Из дома на работу, с работы - домой. Известный "День сурка"!

- Ты не понял. Если у тебя есть свое дело, затея, профессия - это твоя игровая комната. Там ты играешь. Твоя цель - победить. Это и есть твой персональный кайф типа того, который у неё в отношении тебя. Но, победа - это твой чисто мужской удар по жизни. А любая победа имеет трофеи. Кстати, запомни, победа не бывает без трофеев. Вон, мой вчера… пришел домой - улыбка до ушей. Говорит, день хороший. Что там хорошего, мне понятно. Наверно, срубил с кого-то сотку, как хотел в тот вечер срубить с тебя…

- Это не трофеи?

- Нет, трофей — это добыча, захваченная при победе над неприятелем. А он не с кем не сражается. Он, в основном, подслуживает. Добыча без победы для мужчины - это почти мародёрство. Ему нечего приносить к ногам любимой.

- Ну, положим, у меня есть трофеи. Тут я не сомневаюсь даже.

- Вот их и несешь ей. А когда приносишь, не забываешь менять роль, и подставляешь себя в качестве холста. Потом всё по кругу. Так и живешь.

- Ты предлагаешь мне быть подкаблучником?

- Ага, точно! Только таким способом ты можешь оставаться воином на поле боя.

- Мне это не нравится?

- Это потому что ты не имеешь мольберта. Женщине нужно давать рисовать, но не на себе. Этого не выдержит ни один… Ее мазки колючие как розы и больные, как жало змеи. Правда потом, может получиться шедевр. Но, это если ты не шатаешься, а не шататься ты не можешь, когда позволяешь рисовать на себе.

- Почему?

- Когда ты позволяешь рисовать на себе, ты неустойчив. А при неустойчивости больно и тебе, и у неё ни чёрта не выходит. Она психует, нервничает, расстраивается. Понять причину не может и начинает медленно угасать. Картина ведь не та, что она хотела. В общем, мольберт тебе нужен.

- А что это?

- О! Мольберт — это нечто…

Я аж затрясся от нетерпения узнать, в чем смысл его метафоры. Больше всего я боялся, что он сейчас скажет, что ему нужно идти за ящиком. Он посмотрел на меня, видимо, угадывая мое состояние, и тихо сказал.

- Я не смогу тебе рассказать об этом. И даже не пытайся меня уговорить.

- Но, почему? - воскликнул я, зная, что мои слова могли достать самого дьявола, но только не его.

- Найти нужно самому…

Мы собрали всё. Я сидел на дереве и чувствовал себя вишенкой, которую он подвесил на ветку, предусмотрительно оторвав меня от неё перед этим.

***

- К старику поедем вместе - ответил я, и мой взгляд прошелся по её округлым бёдрам. Команда "всем срочно спуститься вниз" была дана чуть позже, чем моё решение обнять её и повесить ей на ушко парочку спелых вишенок, чтобы потом снять их губами. Я услышал, как её фартук неистово кричал: "Снимай меня, снимай, быстрее".

То, что происходит здесь, не поддается ни логике ни интуиции. Это какая-то жуткая комбинация двух издевательских факторов: рулетки и дьявола.

Только все еще более сложнее. Каждое событие, происходящее с каждым из нас - это, как шарик на этой рулетке, которой управляет дьявол. Где остановится он спрогнозировать невозможно. И лишь иногда возникает совпадение: он останавливается на той ячейке, которую ты хотел. То ли тот уснул, то ли сжалился – пойди, пойми его мотивы.

Во всех других случаях все, что приходит, вообще, никак не поддается тому, что ты хотел. Профессия не та. Институт не тот. Жена ревнивая. Партнер зажимистый. На работе идиотизм. Перечислять дальше нет смысла потому, что на 100 моих хотелок, выпадало в лучшем случае одно совпадение. И то потом утром сильно болела голова и, на лежащее рядом голое, спящее тело, даже смотреть не было сил, ни то чтобы разговаривать с ним. Я давно заметил, что чаще всего я разговариваю с телами. То, что сейчас лежало рядом со мной, такое же. И выхода этому нет!

А бывают времена, когда ожидаемое совпадение исчезает из виду вообще. Секс не в счет: там уже давно все понятно. Секс - это "красное" или "черное". Красное и черное. Черное и красное. С цифрами все сложнее. Их намного труднее спрогнозировать, а «черное» и «красное», хоть как-то.

Тридцать шесть, кричит крупье. «Красное», добавляет без паузы. И я смотрю на это помутненным взглядом. Ведь моя мечта не 36. Моя мечта 41. Это моя цифра. Это мой друг, которого я уже жду вечность. Мой друг! На всю жизнь! Но рулетка опять издевается. Удивительная вещь, цифр так мало, а я уже больше двух сотен раз ставлю на 41. В чем дело? Что за х-я такая!

Опять слышу знакомый голос. 36 - кричит крупье. Я даже ахнул. Может это мне подойдет? Ведь всего 5 очков недостает. И опять же, красное ведь есть. Но, нет. Утром я это понимаю сразу. "Красного" мало. Я не в смысле, что секса было мало. "Красного" этой ночью было достаточно. Мне мало одного "красного"! Нужна моя цифра! А ее опять нет. И я провожаю эту «36» к ее дому. «Красное» забыто: сейчас я дальтоник. Но это ненадолго. Куда ж я без секса! Даже без любви, он всегда со мной, как маяк, указывающий в буре маленькому рыболовецкому сейнеру на надежду.

Через неделю все, то же самое. 34, «черное», кричит крупье. Любовь опять мимо. Секс - опять рядом. Никакой, но рядом. Он, как верный пес: иногда ластиться, иногда ворчит. В этот раз выпало «черное». Невелика беда.

Цифры-то моей нет.

И так каждый раз. И лишь изредка совпадает с цветами. Но рулетку никто не консервирует. Она продолжает крутиться, как ей хочется, а не как хочется мне. И что самое идиотское, я не могу не кидать. И я опять кидаю. И опять все в один миг таит. Только красное или черное.

Надежда получить свою цифру исчезла навсегда так же, как чувство любви при моем очередном пробуждении в постели "красного" или "черного цвета". Жизнь продолжает ощущаться такой же, муторной. Ты понимаешь, что дождаться, когда шарик остановится на цифре 41 теоретически возможно, но так не будет всегда. И я понимаю, что, дождавшись ее, я готов больше не ходить в "казино". Но, сколько уже раз я себе так говорил?

Вдруг ты понимаешь, что цифра, которую ты так ждешь, всего лишь одна из сотни твоих хотелок, а не та единственная, которую ты ждешь. Иллюзия! Любовь, ведь это не цифра на рулетке. Поэтому будет опять не просто мимо, но мимо очень долго. Какой-то тупик ощущаю…

И что интересно, формула эта не изменится через неделю. Когда это понимаешь, становится особенно муторно. Ведь ты понял, что ни одна твоя хотелка не может сбываться с регулярностью: 41 это, черное или красное. Ты уже это проверил. Это не просто довод. Ты заметил, что есть твоя хотелка, а есть жизнь. И ты заметил, что это не одно и то же. А тут еще под руку тявкают всякие доморощенные психологи: мол, отпусти. Как, блядь это отпустить? Это, что, удочка, нахрен!

Да, я знаю, что хотелка - это ум, а жизнь - это жизнь. Знаю. И что с этого! Знаю, что хотелки и жизнь, практически, никогда не совпадают. Хотелку делаю я, а жизнь происходит. Все события случаются. Я не заказываю их. Не мы заказчики! Поспорьте с этим! Про запланированного ребенка, про объявление о дефолте или карантине. Про потерю близких. Может быть, это вы нашли своего супруга? Или это вы решили уйти от него? Что еще мы можем назвать, что было сделано запланировано? А, поход в поликлинику, отвезти ребенка в школу? Нет, это не планирование. Это оскал "дня сурка" (фильм такой был про повторение).

Что делать дальше?

Этот вопрос, как обезьяна, продолжает висеть на моей шее, где бы я ни был и что бы я не делал. Я уже привык, что я не один. Мы даже общаемся. Обезьяна, кстати, весьма умная. Недаром ведь она так долго удерживается на моей шее. И что интересно. Однажды, я вдруг заметил, что тот, кто так долго ждет цифры 41, оказывается, тоже сидит на моей шее. Причем, в точности там же. Тут я и задумался. Опять х-я какая-то получается. Там, на шее, сидит целая стая их? Но, тогда, где Я? И кто сейчас это пишет?

Обезьяна? Но я не обезьяна! Просто я отчетливо вижу того, кто постоянно пиздит. Про 41 или "что там дальше делать". Хм, еще раз задумался я. Кто-то же видит эту обезьяну! Кто это? Может быть то, которое видит её и есть Я? Ведь весь этот, прости меня господи, её гон в виде всяких разных хотелок, страхов или идей кто-то видит. Кто это?

Так, я и уснул с этим вопросом. Спал я сегодня один. Постели не было. Я лежал внизу на диванчике и наблюдал, как на моей шее, разгорелись уже целые диспуты. И тут Я куда-то вдруг исчез. Они остались, а вот Я исчез. Так, постепенно я начал понимать, что Я - это Я, а обезьяны - это обезьяны.

Однажды я проснулся и услышал свой собственный голос, исходящий откуда-то изнутри. Я, было подумал, что это опять мои мартышки. Но я их уже хорошо научился вычислять. Это были не они.

Голос сказал: "Да, правильно. Видящий - это и есть точка, из которой идет наблюдение за «животными» разного происхождения, сидящими где-то там, в районе шеи".

Видящий - это и есть истинное Я.

Истинный ты, когда ты пребываешь в состоянии наблюдения за своими «животными». А животное - это просто твоя копия… Типа, когда ты смотришь на себя в зеркало с будуна и не можешь понять, где ты, а где отражение.

Обуздать это животное - это и есть снять с рулетки дьявола, и дать ей возможность крутиться без него.

То, что происходит здесь - это рулетка. Но ей руководят двое: Я и придуманный мною еще один, будь он в обличье дьявола или обезьяны. И счастлив не тот, кто придумал в мечту и потом, кинув шарик на её колесо, ждет, что то остановится там же, где ячейка этого колеса совпадет с картинкой его мечты. Поймите, шарик кидает обезьяна! Иногда дьявол (в зависимости от степени и характера хотелки).

Истинная жизнь (без обезьян и дьяволов) - это другое. Это способность иметь дело с тем, что пришло. Чем бы оно ни было. У такого персонажа нет концепции про то, во что следует или не следует играть. Он не заказывал, как в ресторане с уверенностью, что заказ будет исполнен. Он, скорее закидывал удочку. Вдруг клюнет. А если нет, то рядом есть всё, чтобы продолжать наблюдать: быть собой. И все сразу становится на свои места.

Я лежал и думал. "Удивительная вещь, как только я становлюсь наблюдающим, сразу возникает нечто, что делает вдруг всю эту жизнь какой-то принципиально иной. Возникает что-то такое, что делает меня существующим".

Нельзя сказать, что обезьяны исчезли или дьявол не приходит. Нет. Они, это данность этой жизни. Просто я понимаю, что они - это не Я. Этого мне пока достаточно. Они - это не Я! Они - это они, а Я - это Я. Я даже начинаю видеть возможности, которых не видел раньше. И все потому, что всё мое внимание забирали мои обезьяны. И теперь я знаю: перестать быть обезьяной можно только одним способом: когда ты их обнаружил - можешь за ними наблюдать. Ничего более не нужно. Просто наблюдать за ними, и они сразу затихают, как ребенок, который заметил, что за ним наблюдают. Остаешься один.

А еще я подумал: надо быть полным идиотом, чтобы просить 41, когда на рулетке такого числа нет. Там ведь только 36 цифр, и одно зеро. Вот и получалось: то "красное", то "черное" и любви нет. Просто на шее сидела глупая обезьяна. Ее, кстати, обнаружить не так трудно. Куда труднее увидеть умную.