Diskman

Римаут. Ледяной ключ. Вступление. ВЫБОР

Римаут. Ледяной ключ. Часть 1. КУКОЛЬНИК

Римаут. Ледяной ключ. Часть 2. ПЕРВАЯ НОЧЬ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 3. БУДНИ РИМАУТА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 4. ВСТРЕЧА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 5. НЕШУТОЧНЫЕ ХЛОПОТЫ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 6. КОФЕ И СТРАХИ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 7. ВТОРАЯ НОЧЬ

Новый день в Римауте – уже осенний. Нависали низкие плотные облака, из которых вот-вот должен был пойти дождь. Как прошлым вечером: мелкий, надоедливый и надолго. Поникшие деревья в саду, вон они виднеются через мокрое стекло. Давящая погода, хотя довольно тепло.

Павел смотрел в окно. Тяжело размышляя, отпивал один глоток кофе за другим. Уволиться, продать дом дешево и уехать с больной женой на руках? Со всех сторон неудачное решение. К тому же, перед тем как его выгнали, доктор не советовал беспокоить Марию. Травмы не так страшны, как показалось сначала, значит... Везти ее в больницу не надо. Покой и еще раз покой.

Но их страховки на этот год почти исчерпаны, вот же как…

Черт возьми! Пора на работу. Господин Фредерик, конечно, вошел в положение, отпустив вчера домой, но вряд ли будет рад, если только что поступивший работник не придет и сегодня. Пусть дети ухаживают: с утра Агата, а как уйдет в школу – Виктор. Сиделку бы нанять, да не на что. Последние деньги Мария как раз вчера извела в Адлерауге. Кино, кафе и немного покупок.

Ладно, хоть сына развлекла после его кошмаров.

Павел встал и помыл чашку. Он второй день размышлял над происходящим. Никаких выводов. Понятно, что Вику просто приснилась какая-то чушь, но зачем он пошел в комнату к сестре? Мария, видимо, расцарапала себе горло сама, но – ожог на голове? Да и странный рассказ Агаты... То ли выгораживает мать, то ли сама как-то участвовала?

Стоп! Бред – он сейчас сам уподобился этому несносному Каневски и больше верил врачу, чем близким. Так тоже нельзя. Разгадка должна быть простой и не таить в себе мистики. Рец погиб от рук грабителя. Сыну приснился сон – юношеская ранимая психика, переезд, не более. У Марии – тоже начало нервной болезни, просто он не обращал раньше внимания. А теперь вот началось. Дочка защищает ее и поэтому придумала историю про призрака. Все складывается.

А кто и зачем залез в дом? Воры. Действительно, решили, что семья богатая, вот и искали ценности. Все в рамках, хоть и странно концентрируется вокруг его семьи. Плевать. Пора бежать на работу.

– Виктор, – зайдя в комнату сына, сказал он. – Я оставляю машину дома. Конечно, нарушение правил, восемнадцати тебе нет, но... В общем, если маме станет заметно хуже, звони мне, а сам вези ее в больницу в Адлерауге. Я подъеду сразу туда. Если взять выходной, управляющий меня сожрет с потрохами. Все понял?

Вик послушно кивнул. Он опять играл в свои бесконечные компьютерные стрелялки, как не надоест? Вот и сейчас на экране телевизора, на паузе, висела раскрытая пасть инопланетной твари.

– Не волнуйся, пап. Иди работать.

Сын, по крайней мере, его понимал и поддерживал. Это Агате – той вообще все равно. Но Павел зашел и к ней, повторил свои указания. Еще раз попросил присматривать за Марией.

Все. Пора выходить на работу, не забыть только взять зонтик и сумку. И поцеловать жену. Мария уже не спала. Смотрела на него из бинтов, одеяла, складок белья, как из укрытия.

– Все будет хорошо, любимая! – нежно прошептал Павел. – Ты выздоровеешь.

– Что это было, тогда... ночью? – слегка хрипя, спросила Мария.

– Не знаю, – честно ответил он. – Не важно. Поспи еще, тебе нужно отдохнуть.

– Бегите, господин Фроман! – через силу пошутила жена. – Вас ждут ваши деньги, нельзя же к ним опаздывать.

– Это – чужие деньги, – засмеялся Павел. Кажется, с ней все нормально. – Я оставил Вику ключи от машины. Если нужно, он отвезет тебя в больницу. С местным врачом я вчера поругался, так что...

Слова повисают в воздухе. Мария снова закрыла глаза, а Павлу остается только выйти, мягко прикрыв за собой дверь. Лестница, зонтик, сумка. Хлопнул себя по карманам в поисках телефона – да, на месте. И вперед, под сырое небо Римаута. До начала рабочего дня всего-то минут сорок, а еще нужно дойти. И снять офис с сигнализации.

Дождавшись ухода отца, Агата пошла в комнату Вика. Сама не зная, как рассказать, что она думала, но разговора было не избежать. Судя по тому, что неприятности нарастают, им нужно было быть готовыми к бегству. Ей самой не страшно, она-то сможет хоть что-то сделать – или так только кажется? Но нет, может. Прошедшая ночь доказала.

– Есть идея, – сходу бросила Агата. – Ты веришь, что в моей комнате позавчера реально кого-то видел?

Виктор недовольно поморщился и выключил звук у телевизора.

– Ну да... Не галлюцинации же у меня. Видел. Век бы не видеть – страшилка еще та.

– Ну вот. – Сестра огляделась, где бы присесть, но потом плюхнулась на постель Вика, у него в ногах. – И мать не сама себя душила. Можешь мне поверить.

– Ты, что ли, помогла? – ухмыльнулся брат, но потом стал серьезным. – Извини... Ей плохо, а я тут потешаюсь. Понятно, что ты ни при чем.

– Смейся, сколько влезет, мне-то что, – пожала плечами Агата. – Я боюсь не того, что было. Я боюсь следующей ночи. Точнее, не сама боюсь... Страшно за вас.

Она болтала ногами, сидя на кровати.

– Систа, – задушевно спросил Виктор. – Что здесь вообще происходит, может, хоть ты понимаешь?

– Не понимаю. Точнее… Мне немного известно, но из-за чего все происходит, а главное – кто в этом виноват, нет, не знаю. Я знаешь, что думаю? Надо быть готовыми бежать из города.

– Куда?! – От удивления брат аж подскочил. – Обратно в Глобург? А дом? А отцова работа? Некуда нам отсюда бежать, даже на мотель денег нет.

– Не знаю куда, браза. В этом и проблема. Работа… Здесь можно без головы остаться, в самом прямом смысле слова. Вернется призрак, который маму душил, и все. Ты бы видел, какие у него когти… Белые, длинные.

Виктор нервно огляделся по сторонам. Ничего страшного не наблюдалось, если только застывшая тварь во весь экран телевизора. Он щелкнул пультом, убирая картинку.

– Не надо… про призраков. Ты думаешь, я выдумал, что видел у тебя в комнате жуткого робота?

Агата покачала головой. Она так не думала.

– Вик, давай так: ты сейчас встанешь и съездишь на заправку, пусть все будет готово к спешному отъезду. Полный бак. Вот мои карманные деньги, я немного накопила. Потом отнеси в машину самые нужные вещи. Я пока соберу в сумку, а свои ты потом положишь. Надо быть готовыми ко всему.

Агата помалкивала о том, что сама бы предпочла остаться, чтобы раскрыть все тайны. Улизнуть можно будет в последний момент. Хотя – стоит ли так делать? Если она будет вдали от родных, кто их защитит…

– Договорились?

Виктор начал искать одежду, а сама она пошла к матери, проверить, не нужно ли что-нибудь. Не нужно, Мария спала. Ну, так даже лучше, девушка неспешно собрала сумку для побега. Отцовы вещи, совсем немного. Мамины – этих уже побольше. Документы. Из своего надо только смену белья, свитер и укулеле бы не забыть.

В окно видно, как Вик выруливал на улицу. Он прекрасно водит машину, так что если не нарываться на дорожную полицию, можно будет смело ехать хоть через весь континент. До русской границы, если бы это имело малейший смысл.

Хороший, кстати, вопрос, – а куда им всем бежать, если совсем прижмет?

Виктор любил ездить за рулем. Отцовская – точнее, семейная машина – немного не то. Хуже, чем спортивная «тойота» одного из приятелей, там, в Глобурге. Но тоже ничего, все-таки машина. Жаль, здесь, на узких средневековых улочках, не разгонишься. Он свернул к заправке и увидел стоящую рядом с чередой колонок полицейскую машину. Интересно... Тоже за бензином или это они городок патрулируют? Перед машиной один служитель закона, за рулем – другой. Все же больше похоже на патруль.

Каневски проводил автомобиль Павла задумчивым взглядом. За рулем парнишка? Как его там, Виктор... Забавно, папаша Фроман пешком на работу пошел, что ли? Впрочем, к самому Виктору никаких претензий. Если только водительскую лицензию проверить... Да черт с ним, не до того.

Утром пришлось выпустить из камеры мутного санитарного агента, вот это действительно проблема! Комиссар Брон созвонился с кем-то в Брюсселе, после чего отпустил красавчика на свободу. С извинениями, что Каневски изрядно удивило. Фоторобот убийцы Реца отозван из розыска, никаких претензий к Лири нет. Самого старшего инспектора происходящее озадачило, но никаких объяснений ни от начальства, ни – тем более – от задержанного он не получил. Работай дальше – вот и весь разговор с комиссаром, а ведь так хорошо все складывалось...

Вик заправил машину, расплатившись тонкой пачкой купюр. Карманные деньги, сестра-то, оказывается, запасливая! У него карманы пустые по жизни. Непонятно, кстати, на что рассчитывает Агата, но полный бак – это правильно. В любом случае.

Сама девушка накормила проснувшуюся мать. Марии с утра явно лучше, она сидит в постели и почти не нервничает. Здоровый сон и много лекарств творят чудеса.

– Что-нибудь еще, мамочка? Сейчас Вик вернется, а мне уже пора в школу.

Мария неопределенно машет головой, но молчит. Прошлая ночь сильно ее потрясла, не до разговоров. Агата собрала посуду и унесла на кухню. Вон и брат возвращается, отлично, а то пора уже убегать!

По дороге в школу ее поджидал Лири. Топтался возле закрытой машины, задумчиво заглядывая в салон через окна. Вид у специального агента был немного помятый – ну да, ночевать в комиссариате куда хуже, чем в мотеле.

– Милая барышня! Если вы скажете, что ключи от моего заслуженного «пежо» лежат на дне местной речушки, я сам пойду утоплюсь, – неожиданно весело сказал Лири.

Агата молча достала связку ключей от машины и вручила владельцу. В школу она явно опаздывает, не до разговоров.

– Вас подвезти? – вежливо спросил агент.

– Нет. Вас, наверное, снова арестуют с погоней и стрельбой, а я не доберусь до алгебры. А математика – это королева наук, вы в курсе?

Лири улыбнулся, но ей некогда с ним разговаривать. Вряд ли госпожа Петерс будет счастлива, что уже на второй день учебы новенькая так серьезно опаздывает.

– Извините, пора бежать! – Агата оставила санитарного агента наедине с его железным конем и поспешила в школу.

Лири что-то пробормотал на прощание, но она не слушала. Пусть катится своей дорогой. Может, он действительно сбежал из полиции, с него станется. Странный он тип для унылого чиновника, очень странный.

Удивительно, но на уроки она не опоздала. Минута в минуту, что для насыщенной событиями жизни Агаты – почти подвиг. Энни обрадовалась приходу новой подруги, видимо, очень уж скучно в Римауте, любое новое лицо за счастье. Уроки тянулись и тянулись, так что поговорить удавалось только урывками на переменах.

Агате пришла в голову одна идея. Что если ее новые способности, – а судя по борьбе с призраком, они есть! – применить на практике и дальше? Если до куклы воина и тела Лизы Рец не добраться, то, возможно...

– Энни, скажи... А где похоронен тот пьяница? Ну, которого сожгли в его доме?

– Маркас? – подруга удивленно посмотрела на Агату. – На кладбище, естественно. Или у вас в Глобурге где попало хоронят?

Обе засмеялись, но как-то нерадостно. О нападении призрака на мать Агата, конечно, не рассказала. Ни к чему это, да и не поверит никто.

– Я понимаю, что на кладбище, – уточнила девушка. – А где именно? Ты можешь мне показать?

Она сама себе не может объяснить, что хочет там увидеть, но почему-то тянуло побывать на могиле. Возможно, она что-нибудь почувствует.

– Если совсем нечем заняться после школы – можно сходить, – ответила Энни. – Познавательные экскурсии по Римауту, часть первая, мрачная!

Нечем заняться? Пусть будет так. Слишком сложно все объяснять, да и откуда начать, со знакомства с Мадлен? Нет уж. Это останется тайной для окружающих.

Кладбище было расположено на холме, в стороне от городка, возле дороги, ведущей к станции железной дороги. Очень тихое место, деревья, трава, аккуратные одинаковые памятники. Агате, несмотря на все терзающие ее загадки, связанные с последними днями и ночами, здесь нравилось. Строго и печально. Видневшаяся между деревьев старинная часовенка добавляла настроения: если уж последний приют – то именно такой. Вечным постояльцам можно было даже позавидовать в чем-то.

Миновав ограду с навсегда вросшими в землю коваными воротами, девушки свернули налево. Позади осталась запертая будка сторожа – Энни пояснила, что когда-то здесь работал один старичок, но потом сам навсегда переселился в лучший мир. А теперь никого. Они весело переговаривались, пробираясь по узким вымощенным камнем тропинкам. Совершенно не страшно. К тому же, облака разошлись, и погост освещало теплое осеннее солнце. Прекрасная погода для прогулок!

Могила Маркаса находилась в дальнем от входа углу кладбища, с самого края захоронений. Агата попыталась что-то почувствовать, пробираясь между памятников – но нет. Тишина, такая же, как снаружи. Энни замолчала, заметив, что новая подруга не очень расположена поддерживать разговор. Последние десятки метров они шли молча.

– Святая дева Мария! – вскрикнула вдруг Энни.

Да, есть чему удивиться: Агата бы выразилась куда жестче, но пока помалкивала.

Вместо ожидаемого холмика земли с временным деревянным крестом – яма. Глубокая как колодец, с раскиданной по сторонам землей, присыпавшей соседние памятники. И земля эта, на краях ямы, выглядела очень странно: словно обгоревшая, оплавленная, спекшаяся в неровные комья. И такое ощущение, что не снаружи этот котлован разрыли, а будто изнутри что-то взорвалось и оплавило адским пламенем окрестности.

– Ты... знала? – в панике прошептала Энни.

– Что именно? – удивилась Агата.

Она обходит яму кругом, даже заглядывает внутрь. Внизу нет никакого гроба, ничего. Только лужица воды после вчерашнего дождя. Значит, не сегодня здесь все – что бы это ни было – произошло. Минимум вчера. От комьев земли идет удушливый запах гари, не сильный, но вполне ощутимый.

– Знала, что здесь что-то случилось? – нервно уточнила Энни. Она кусает губы, ей явно страшно и хочется бежать прочь.

– Понятия не имела, – пожала плечами Агата. – Я и узнала-то о нем только вчера. От тебя, кстати.

– Надо вызвать полицию... – тихо сказала Энни и начала пятиться назад. – Это же преступление!

То ли она боялась повышать голос, то ли действительно была настолько напугана, что не могла говорить громче. Странно... Было бы чего бояться – яма и яма. Призрак пострашнее будет, даже женский. Особенно женский.

– И как ты им объяснишь, – живо представив носатого полицейского, спросила Агата, – что мы здесь забыли?

Энни осеклась. Она наткнулась спиной на соседний памятник и остановилась.

– Тоже верно... Да ладно – полиция, что я скажу маме?!

– Вот именно. Так что молчим, все равно непонятно, кто здесь бушевал. Не сам же Маркас...

От порыва ветра скрипнула ветка о ствол дерева. От этого звука Энни вздрогнула и едва не упала. Она обвела расширенными зрачками кладбище, и Агата поняла, что подругу нужно уводить отсюда. Чем быстрее – тем лучше, иначе потом придется вызывать не полицию, а врача. Но с докторами этого городка отношения у семьи Фроманов что-то не сложились.

Обгоревшие остатки креста попались им уже на обратном пути. Обняв Энни, Агата тащила ее по прямой, потому что извилистую дорогу по тропинкам не запомнила. Прочь отсюда, и так подруга в глубоком шоке. Надо бы ей воды дать попить. Отпихнув с дороги почерневшую доску, девушка на ходу полезла в рюкзак за бутылкой.

Лири опустил бинокль. Он следил за девушками от самой школы, не показываясь им, впрочем, на глаза. К одной Агате он бы подошел, но присутствие Энни его смущало. Кто это вообще такая? И что им обеим понадобилось на кладбище, черт побери? Надо дождаться, пока уйдут, плюнуть на слежку и подойти к могилам. Что-то ведь их там заинтересовало, да так испугало в результате, что Агата почти на себе уносила подружку прочь.

© Юрий Жуков

У кота пушистый хвост. Но не всегда - только если хочется устрашить неприятеля. Или когда мороз. Вот идёт он по снегу, брезгливо ставя лапы на мёрзлое, отдергивая подушечки от колючих льдинок, а хвост - трубой.

Но здесь нет морозов. И жары нет. Ни дня, ни ночи, ни солнца, ни звёзд. Даже другого кота встретить не так-то просто. Места такие, сами понимаете. Неясные для кота места, поэтому лучше оставаться рядом с хозяином. Не как собака, конечно, не у ног, но постоянно неподалёку.

Так оно надёжнее будет.

Кота зовут... Впрочем, его никак не зовут. Имена нужны людям, они слишком похожи друг на друга, вот и придумали, чтобы не путать. Они изобрели одежду, причёски, цветные карандаши и фотографию. Интернет, в конце концов. А кот он и есть кот. Можно с большой буквы, из уважения.

Кот хозяин Солдата. Человек думает, что он главный, ну и пусть. Незачем убеждать его в противном. Тем более, если человек - Солдат. Это не профессия, если вы представили сейчас бравого вояку в начищенных сапогах и лихо заломленном набок берете. Нет-нет. Никакого оружия. И бляхи на поясе, пускающей солнечные зайчики от ярких лучей, тоже не наблюдается. Солдат он - потому что сражается. Стойко и до последнего. А так он дворник. Или бухгалтер. Возможно, и тот, и другой сразу. Ради разнообразия в жизни. То цифры в скучных компьютерных таблицах, то похожая на растопыренные железные пальцы метла - и вперёд, на охоту за палой листвой. Чтобы было что потом считать в Excel, когда пройдёт осень, и за окном начнёт водить хороводы колючая метель.

- А где твоя дочь? - спрашивает фигура впереди Солдата.

Сперва её там не было, этой фигуры. Они с котом шли себе и шли, разглядывая забавные вывески, маленькие витрины, старинные двухэтажные домики с острыми крышами. Брусчатка мостовой отзывается на шаги Солдата и совсем молчит под лапами кота.

Потом появляется голос из пустоты. Он звучит рядом, но откуда - так просто не поймёшь. Солдат даже рукой перед собой провёл, но никого не обнаружил. Голос спрашивает. И с каждым вопросом становится всё реальнее. Появляется облачко тумана, обрастает воздушными чертами, руками, ногами, лицом.

И спрашивает, спрашивает, не торопясь и не умолкая. Занудно и неотвратимо.

Порывы ветра добавляют туману плоти, смысла, реальности. Вот уже и плащ поверх высокой сутулой фигуры. Капюшон на голове. Тонкая длинная рукоятка, заканчивающаяся сверху росчерком косы, в руке.

- Замужем, - недовольно ворчит Солдат. Он не любит этот вопрос. Тем более неприятен он от смерти - ведь это же Смерть? Похожа на свои портреты в книжках.

- А жена?

- Она ушла... - Солдату хочется закурить, он привычно хлопает по карманам куртки. И так же привычно убеждается - нет, пусто. Как бросил когда-то, так и не носит с собой сигареты.

- Но у меня её нет, - удивлённо уточняет Смерть. Теперь её не отличить от человека, она плотная, массивная. И не скажешь, что из воздуха.

- И хорошо, что нет, - отвечает Солдат. Он смотрит на вывеску над правым плечом Смерти. Латинские буквы, вычурный шрифт. И не прочитать так сразу. - От меня ушла, до тебя не добралась. С кем-то задержалась по дороге, не иначе... Да! Ничего, что мы на "ты"?

- Ничего, - смеётся Смерть. Нижняя челюсть кастаньетами щелкает о верхнюю. - Меня как только люди не зовут.

Даже коту не по себе. Он не любит резкие звуки, а этот смех вызывает в нём острое желание убежать. Но нельзя. Не время.

- А друзья? У тебя есть друзья? - отсмеявшись, продолжает Смерть.

- Конечно... - уверенно отвечает Солдат. Лицо у него сейчас примечательное: гордо приподнятый подбородок, прямой взгляд. Впечатление смазывает слезинка в углу глаза. Она-то и есть главная. Не подбородок. - Конечно, нет. Откуда у неудачников друзья?

- Странно... - бормочет Смерть. - Не думала, что это связано с удачей.

- В какой-то мере, - философски отвечает Солдат.

Капюшон медленно наклоняется, будто Смерть признаёт его правоту. Она спокойна и неконфликтна, зачем спорить со своими гостями?

Солдат запоздало удивляется: а куда их с котом, собственно, занесло? Ведь только недавно сидел за столом, скорчившись над экраном ноутбука. Шелестел клавиатурой. Кота и видно не было, спал где-то в горе подушек на диване, а теперь вот здесь. Сейчас. Где?

Он говорит это вслух. Словно по сигналу, улица оживает. Беззвучно идут люди, из лавки напротив выходит старушка со смешной, одетой в комбинезон, собакой. Девушка болтает по телефону, проходя сквозь Смерть.

"Не такая ты и реальная...", - успевает подумать Солдат, как девушка проходит и сквозь него. - "Вот чёрт!".

- Ты у меня в гостях, - отвечает Смерть.

По узкой улочке, скользя по внезапно прорезавшим брусчатку рельсам, проезжает трамвай. Непривычно большой, с синеватыми стёклами, чуждый этому старинному городу. Проезжает и заворачивает куда-то за угол, возле столба с вычурным фонарём.

- Я умер? - наконец догадывается Солдат. Скорость мышления ему не свойственна.

- Сложный вопрос, - задумывается Смерть. Тонкие кости пальцев перебирают рукоятку косы, будто настукивая на ней задорный марш. - Скажем так, ты на пороге.

- Но... Кот?! Мы же не могли умереть вместе?

- Он решил посмотреть, куда ты попадёшь.

Солдат чувствует ногой лёгкое касание, кот проходит мимо, потеревшись спиной.

- Ничего не понимаю... Так да или нет? И где световой туннель, где полёт, воспоминания о всей жизни?

Солдат любит смотреть телевизор и - что ещё ужаснее - верит тому, что говорят с экрана.

- Забавно, - помолчав, отвечает Смерть. - Тебе это так нужно?

- Да не особенно...

- Считай, что у нас старомодный сюжет. Классический. Как этот город вокруг. Тебе здесь нравится?

Солдат задумывается. Он не любитель путешествий. Дом. Работа. Магазины. Иногда в гости к взрослой дочери, которой не до него. Хотя иногда и она к нему заходит. Он даже в кино никак не соберётся, не любит перемещаться в пространстве. А здесь всё так необычно...

- Не знаю, - честно говорит он в ответ. - Город как город. Старый.

Смерть откидывает назад капюшон. В пустых глазницах шевелятся клубки тумана, как идущий откуда-то изнутри дымок. Она смотрит на Солдата этим туманом, словно что-то прикидывая для себя.

Кот снова трётся о ногу Солдата. Поднимает хвост и обходит Смерть по кругу.

- Интересный ты человек, Солдат! - не обращая внимания на кота, говорит Смерть. - Живёшь бессмысленно. Но это у вас - не редкость. При этом тебя любят, так просто и не заберёшь.

- Скольких любимых забираешь - и ничего, - удивляется Солдат. - А со мной вдруг проблемы?

- Да нет, не проблемы... Срок ещё не подошёл. Но на порог ко мне заглянул, по краю прошёлся... Интересно. Опять же, кот...

-...если очнётся, позовите меня! - уверенно говорит чей-то чужой голос. - Либо дежурного врача, если ночью.

- Конечно, Сергей Сергеевич! Всё поняла.

Это говорит женщина. Приятный голос, мягкий, чувствуется в нём доброта. Или это профессиональное?

Солдат открывает глаза и сразу ощущает несколько неприятных вещей: болит грудь, как будто в неё завинтили огромный шуруп, ломит руку. Голова как большой ватный ком. В глазах слегка плывёт, но он рассматривает высокого врача в белом халате, небрежно, не в рукава, накинутом на строгий костюм. Рядом с кроватью сидит медсестра, это её мягкий голос. Лица почти не видно из-за сразу нескольких трубок капельниц. Они начинаются на стойке вверху у череды бутылочек, а здесь иглами впиваются в сгибы рук и куда-то ниже подбородка.

- А где... кот? - спрашивает Солдат сразу у всех и ни у кого конкретно.

- Кот? - поднимает брови врач. - Вы едва не умерли, любезный. Сердечный приступ в вашем возрасте - далеко не шутка. Я ожидал худшего течения болезни. А вы про кота...

- Мне очень нужно...

- Сейчас вам нужно лежать! - строго говорит врач. - Постельный режим. Вот, если что понадобится, это к Марии Романовне.

Доктор поворачивается и уходит из палаты, задевая крыльями халата стену.

Медсестра что-то говорит Солдату. Про то, как ему повезло, что зашла дочь и вовремя вызвала скорую, что она звонила и скоро приедет, про лекарства нового поколения и врача-волшебника. Но Солдат её не слушает. Он смотрит в угол, на окно, занавески которого отдернуты чьей-то торопливой рукой. Складки ткани складываются в две фигуры - да-да! Солдат прекрасно их различает, - одна высокая, в плаще с откинутым капюшоном, а вторая, маленькая, стоит на мостовой, задрав пушистый хвост. Налетевший порыв ветра шевелит занавеску, и кажется, что фигуры на мгновение заслонил тот самый трамвай. Непривычно большой, с синеватыми стёклами. Прошуршал и уехал.

А ведь Солдат соврал той, в плаще. Один друг у него на самом деле есть. Хозяин человека, который сильнее смерти. Хотя бы на время.

© Юрий Жуков

За бывшим столом Архата Евсеевича сидит новичок. Коротко стриженый парень лет двадцати пяти, при галстуке и с бейджем смотрит в неновый монитор. Внимательно, словно хочет найти там что-то важное - рецепт выплаты ипотеки за три года или просто истину. В последней инстанции.

Небось, ленту фейсбука листает.

Галстук завязан кривовато, а так - образец офисного хомячка с дипломом. Иногда новичок шумно сглатывает, будто потрясенный цифрами продаж. Кадык его поршнем взлетает к подбородку и падает обратно.

Скорее всего, парня мучает жажда.

- Добрый день! Рад приветствовать вас в нашей корпорации! Мы представляем эксклюзивные услуги в области спасения души. Вам что-нибудь подсказать? - Паренёк, не напрягаясь, выдал заученный скрипт и уставился на Архата Евсеевича. В глазах у него маленькая зарплата, лёгкое похмелье и тоска по женской ласке.

- А как же! - тяжело, в три приёма устраивается на стуле для посетителей Архат Евсеевич. С его грубых ботинок на пол сыплются комки земли. - Смотрю, ремонт сделали? А мебель та же. Даже монитор пожлобились заменить.

В голове паренька что-то не сложилось. Недощелкнуло. Он мучительно морщится. Потом перебирает подходящие фразы в уме. Молчать-то нельзя - штраф.

- Чем могу помочь? - выдавливает он из себя.

- Зашёл вот, ностальгия... - неопределенно отвечает посетитель. - Раньше не было, а тут ка-а-ак навалилась.

- Могу предложить вам несколько позиций из нашего каталога! - вырулив на взлётную полосу в голове, оживляется паренёк. - Покаяние. Отпущение грехов. Просветление третьего уровня. Возможны варианты. Рассрочка на два года и кредит от нашего партнёра. Со страхованием жизни по льготной ставке!

Архат Евсеевич тяжело вздыхает.

- Я же говорю - ностальгия, молодой человек. Чего мне каяться? И так всё хорошо.

Менеджер смотрит на него с ненавистью зря распинающегося зазывалы. Зарплату и недостаток ласки в глазах сменяет неподъемная похмельная злость. Свинцовое чувство, кто разбирается.

Как оболочка реактора.

Архат Евсеевич роется в кармане и достает сигареты. Потом зажигалку. Закуривает и задумчиво пускает колечки в сторону пожарного датчика.

Паренёк с ужасом отодвигается от стола, противно визжат ножки стула по кафелю.

- Уважаемый, я... Охрану... Перестаньте курить в офисе! - Начав уверенным баритоном, под конец фразы он срывается на визг.

В кабинет заглядывает бывший начальник Архата Евсеевича.

- Привет, Петруха! - роняет старик, слегка разогнав рукой сигаретный дымок. - А я, вот... Заглянул. Соскучился.

Начальник роняет телефон. Тот смачно бьётся о плитку пола, разбрызгивая куски пластика.

- Чур меня... Изыди! - шепчет начальник. Он даже не наклоняется за разбитым смартом: стоит в дверях и пытается вспомнить, как крестятся. Слева направо или наоборот.

- Да ладно тебе, - добродушно отвечает Архат Евсеевич. - Я ж не со зла. Просто по старой памяти зашёл. Всё же сколько лет верил. А так же надеялся и любил.

- Охрана? - бубнит в трубку паренёк, нервно поглядывая сквозь облачко дыма на странного клиента и бледного шефа. - Восьмой кабинет, да. Нужна помощь.

Архат Евсеевич затягивается и бросает окурок на пол, старательно притоптывая его подошвой. Бычок превращается в месиво.

- Что вы такие нервные тут? - огорчённо приговаривает он. - Я, когда работал, спокойно на всё смотрел. Лишь бы платили. А теперь - трах-бах! Охрана! Телефоном о пол! Психика у вас ранимая, что ли?

Начальник выходит из ступора и начинает-таки креститься. Как умеет.

- В католики подался? - удивлённо вскидывает брови Архат Евсеевич. – У нас, вроде, справа налево принято!

Пётр вздрагивает и выписывает рукой перед собой уже какие-то масонские знаки.

За плечом начальника появляется удивлённое лицо охранника. Тоже из новеньких, Архат Евсеевич ему не знаком.

- Что происходит? - интересуется охранник. На самом деле, ему плевать, конечно. Но до конца смены четыре часа, надо соответствовать. - Кто курил в помещении?

Архат Евсеевич ласково ему улыбается.

- Мы ж тебя... Год назад. Честь по чести! На венок скинулись, жене деньги на карточку... - начинает бубнить Пётр. Он бледен и растерян. - Ты ж умер, Евсеич!

- Ну да, - отвечает тот. - А теперь зомби апокалипсис наступил! Судный, понимаешь, день. Ты телевизор не смотришь, что ли? Не просветляешься?

Архат Евсеевич довольно смеётся.

Охранник задумчиво чешет нос и решительно отодвигает начальника, чтобы зайти в кабинет.

- Пойдёмте, уважаемый, на выход! - говорит он и вежливо, но твердо берёт посетителя за плечо. - Не мешайте работе организации.

- Да кому я мешаю? - искренне удивляется тот. - Здесь отродясь ничего важного не происходило. Кому они нужны, ваши покаяния-просветления? В рассрочку и кредит. Воздух продаете. Со страхованием жизни. Захотелось зайти, вспомнить, как оно тут было раньше. А ничего, в общем-то, и не поменялось!

Повинуясь охраннику, он встаёт со стула. На сидении остаётся несколько длинных шевелящихся червей.

- Архат Евсеевич! Дорогой! Иди уже, а? - мучительно кривясь, просит начальник. - Телевизор я смотрю, знаю... Только, это. Ну, просто не думал, что так оно... Как вот ты.

Запутавшись в мыслях, он затихает.

Архат Евсеевич с достоинством, хоть и под конвоем, проходит мимо и шагает на выход. При каждом шаге из штанин падают черви, куски бурой кожи и какая-то труха. В воздухе стоит запах мокрой земли, как в лесу после дождя.

- Почему вы курите?! - неожиданно спрашивает паренёк. - Вы же мёртвый!

- Хочется, - честно отвечает Архат Евсеевич. - Говна в организме не хватает. Ты же, вот, бухаешь с тоски? Значит, должен понять. Человеку в любом состоянии нужно какое-то дерьмецо, иначе неправильно как-то. Неуютно.

Перед входной дверью он берёт со стойки рекламный буклет с броской надписью «Чистилище Inc». Суёт в карман.

На память, и если вдруг опять ностальгия накроет.

© Юрий Жуков

От окошка вверху света почти нет. Решетка половину сжирает. Ничего здесь толком не видно, да и смотреть не на что - каменный мешок. Груда соломы на полу, гнилой, кислой. В такой и мыши завестись побрезгуют. Потому их тут и нет. Никого здесь нет, кроме меня. Цепь лязгает. Один конец в стену вмурован, наглухо, второй, - с кольцом, - на ноге. Кузнецу пришлось сюда спускаться, в камере меня приковал. Ему не привыкать. Только кузню тащить тяжело было, чуть не выронил, но это - не мои заботы.

Мне бы не сдохнуть ненароком, а в цепях или без - всё равно.

Один раз в день внизу двери открывают заслонку, суют миску с дрянью. Что свиньи не дожрали, можно и мне дать. Лапша какая-то всё время, говном кошачьим воняет. Иногда кувшин с водой. Пока посуду не вернёшь, стоят там, за дверью, ждут. Я сперва глупый был, не отдавал дня два. Так эти дни и не давали жрать. Дрессировали, умельцы. Ещё в камере вонь стоит. Деваться некуда, стараюсь в угол отойти, но цепь...

Попался я глупо, конечно. Облава казалась смешной: трое на машине, ещё пятеро загонщиков пешком, и собаки. Машине с дороги никуда, этих-то можно было вычеркнуть, если близко к просеке не лезть. Собак я отпугнул, не велика беда. А вот с загонщиками оплошал - первому шею свернул, а ещё двое успели отстреляться. И ведь не пулями, с ними проще, а какой-то дрянью с иголками, издалека. Потом ещё пара подошла, помогли скрутить - я уже отключался. В себя только здесь и пришёл, когда кольцо клепали.

Неделю сижу, позвякиваю цепью, провонял весь. Что ожидать - непонятно. Хотели бы убить, там, в лесу, всё и кончилось. Видимо, нужен. Кому, зачем - одни вопросы...

- Цепь короткая, но вам лучше не подходите! - Топот за дверью, замок заскрежетал. Гости дорогие, чертовы хозяева, мать их за ногу.

- Не ссы, понимаю, - отозвался кто-то. По голосу - барин такой, привык командовать. - А вы пошли нахрен. Разговор не с вами.

- Как скажете, шеф, базара нет! - снова топот, а дверь с пинка нараспашку.

И на вид силён мужик, но напрасно не рискует, в дверях встал. Ростом метра два, рубаха почти до пупа расстёгнута, на лохматой груди цепочка в палец толщиной.

- Здорово, пацан! - Это он мне, что ли? Вроде, больше некому. - Немаленький ты, реально!

- Здорово... - У меня-то голос пониже, почти рычу. Один турист с джигурдой какой-то сравнил. С перепугу. - Чего надо-то? Схватили мирного человека, повязали.

Мужик хохотнул:

- Дело есть, пацан. Ролевые игры, слыхал?

- Ну, это...

- Да пофиг! У меня, короче, дочка есть. В смысле, две их, но старшая в Лондоне учится. А младшей я хочу сделать подарок. Если получится, будет охренеть, в натуре.

Мужик замолчал и смачно почесался, словно он тут неделю сидит, а не я.

- А я при чём? - я тоже скребусь вовсю. Чешется всё, зудит.

- Вонючий ты больно... - невпопад говорит мужик. - Хотя... Отмоем. Душ, шампунь всякий, решаемо. У тебя аллергии нет?

- Хрен его знает, - честно отвечаю. По делу. Знать бы ещё, что такое "лондон", "лицей" и "аллергия".

- Значит, нет, - решает мужик. - Короче, делай всё, как я скажу, и свободен. Только чутка накосячишь - пристрелю. Понял?

Я киваю. Ничего не ясно, кроме угрозы, но дело пахнет свободой. Значит, я со всем согласен.

- Короче, слушай сюда...

На день рождения папа обещал такое, такое... А что - неизвестно.

Кристина расспрашивала и так, и эдак. Один раз плакала. Но папа суровый, когда надо. Сказал сюрприз, значит - сюрприз. Год назад лошадку подарил, пони Обаму. Смешная такая, когда морковку жуёт. Конюх Витёк Кристину подсаживает, и она катается на Обамке по двору, между гаражем, баней и домиком для прислуги. А до этого - замок сказочный, японский, занял половину зала для гостей. Зато все офигели, даже Маринка, у которой папа депутат. В замке сам загорался свет в окошках, выходили забавные фигуры, принц с принцессой.

- Кристи, а ю реди? Гости собрались, дарлинь! - Это гувернантка, мисс Рейчел. Она хорошо говорит по-русски, но постоянно вставляет родные слова.

- Да, иду! - Кристина вертится перед огромным, во всю стену детской, зеркалом. Розовое с белым платье от Диора красиво смотрится с бриллиантами. - Папа обещал сюрприз!

- Ё дэдди способен на многое, - с улыбкой отзывается мисс Рейчел. - Я успела заметить.

Полный зал гостей! Взрослые отдельно, у входа охранники, как обычно. Дети собрались возле замка - многие до сих пор завидуют, ну и пусть!

Часть зала огорожена чем-то вроде сцены: массивная деревянная рама, ступеньки, приподнятый пол и тяжёлый бархатный занавес. Темно-красный с золотой вышивкой из двух цифр - 1 и 0.

- Кристи! Крис! Хеппи бёзди ту ю! - навстречу бежит Маринка с подарком, за ней остальные. Взрослым разносят шампанское, мама о чём-то беседует с тётей Викторией, в центре зала стоит папа.

Он доволен, хитро улыбается и смотрит на дочку.

- Друзья! - на весь зал грохочет он. - Десять лет - раз в жизни, в натуре! Первый юбилей, если что. И я подумал - это должно запомниться, не просто камушки-платина в подарок. Не поверите, ночами не спал, в интернете рылся, как заводной. Но ведь придумал, ну!

Кристина обнимается с Маринкой, принимает завёрнутый в цветастую бумагу подарок. Рядом с ними стоит мисс Рейчел с небольшим подносом; девочка небрежно бросает подарок на него.

Главное - что там приготовил папа!

- Были варианты... - папа привычно потирает руки. - Хотел слона выписать, азиатского. Круто, но уже было, в натуре. Машину рано. Запарился думать. И решил подарить ребенку сказку!

- Дюймовочку? - ржет дядя Феликс. Он приехал уже пьяный, как обычно, поэтому самый шумный. - С кротом?

- Да пошёл ты! - сбивается с мысли отец. - Нет. Короче, сейчас всё сами увидите! Хлопаем!

Раздались сперва отдельные, потом усилившиеся аплодисменты. Взрослые и дети напряжённо смотрели на занавес. Не хлопала только охрана, внимательно поглядывающая по сторонам.

- Начнём! - крикнул папа и половинки занавеса поползли в разные стороны. Зазвенели колокольчики, тонко заиграла что-то классическое скрипка. - С днём рождения, Кристи! Это всё - для тебя!

На сцене был кусок леса: густые деревья, кусты, невысокий холм посредине, поросший травой. Словно вырезали всё это волшебными ножницами и влепили в загородном имении.

Но главное было на холме - там рос неведомый красный цветок с тарелку размером, а рядом с ним лежал... Лежало... Хрен его знает, находилось типичное чудище лесное - метра три рыжего с белым меха, изогнутые когти на четырёх лапах, то ли медвежья, то ли волчья голова. Впечатляло оно, в общем.

- Решил я, дочка, цветуёчек аленький тебе вручить! Как в сказке. - Папа упруго взбежал по ступенькам на помост и пошёл к холму.

Чудище, которое все приняли за хорошо исполненную куклу, зарычало и вскочило на четвереньки. В глубине меха на голове у него горели недобрым красноватым огнем глаза.

Кто-то из девочек вскрикнул. Мисс Рейчел прошептала: "Oh my God, it's a bigfoot!". Охрана слегка занервничала и подтянулась ближе к гостям, прикрывая детей и взрослых.

- Что, чудище лесное? - по-хозяйски спросил папа у неведомого зверя, слегка морщась: вблизи тот невыносимо вонял шампунем. - Отдашь цветочек для Кристинки моей? Или драться будем не на жизнь, а на смерть?

- За ту неделю на цепи, мужик, когда меня помоями кормили, снёс бы я тебе башку! - проникновенно сказал я, следя за охраной. С ружьями, вроде, никого, а пистолетов я не боюсь. - Но ради Кристины Леонидовны не стану... Как договаривались.

Расталкивая гостей, на сцену залез какой-то пьяный мужик с выкидным ножом в руке. У меня и так нюх почти отбило от парфюма в зале, вылитого на себя всеми этими людьми, а тут ещё и он воняет перегаром.

- Лёня, дай я его замочу! - решительно сказал мужик, помахивая выкидухой. - Опыт есть, братва подтвердит.

- Феликс... - начал было хозяин, но тот был не особо вменяем. Ткнул мне ножом в ногу, гад. Там мех, конечно, густой, только острие до кожи добралось, но я что-то обиделся. Зарычал от души и сгреб мужичка с ножом когтями. Тот завизжал, как свинья, тоненько так, нервно. Неприятный тип, пришлось ему оторвать глупую голову и метнуть в охрану. Кровищи тоже, как из свиньи, во все стороны полетела.

Бабы орут, дети верещат, охрана постреливает. Весело, кстати.

Только уважаемый хозяин стоит, глазами хлопает, а сам - как со скотобойни. Весь перемазан останками дорогого гостя.

- Ты чего творишь-то, гад?

Опомнился? Шустрый, с толку не собьешь.

- А этого, с ножом, в уговоре не было. Согласись?

Точно, опомнился: соскочил со сцены и бегом к охране, орёт им, стреляйте, мол. Я - мишень крупная, промахнуться сложно, только без толку это.

Сорвал цветочек аленький и понёс его по назначению, имениннице. Та, правда, описалась, когда я вручал подарок. Соглашусь, неприятно всё выглядело. Пару охранников из самых тупых по пути пришлось тоже упокоить.

- На этом, друзья, пора мне с вами прощаться! - Это я оставшимся, кого охрана в панике не перестреляла, пока я им глаза отводил. Подошёл к окну и выпрыгнул во двор, вместе со стеклами. До леса ещё чёрти сколько идти, я же без машины.

Почему они меня все за какого-то йети принимают, вот вопрос? За бигфута иноземного, само слово-то какое гнусное! Наш я, природный русский леший, хоть и мало нас осталось.

И, кстати, права была эта девка иноземная, что возле именинницы стояла и нервно бубнила одну фразу: лучше бы слона подарили.

От него хлопот меньше. В натуре.

© Юрий Жуков

Римаут. Ледяной ключ. Вступление. ВЫБОР

Римаут. Ледяной ключ. Часть 1. КУКОЛЬНИК

Римаут. Ледяной ключ. Часть 2. ПЕРВАЯ НОЧЬ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 3. БУДНИ РИМАУТА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 4. ВСТРЕЧА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 5. НЕШУТОЧНЫЕ ХЛОПОТЫ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 6. КОФЕ И СТРАХИ

Как Агата ни старалась не заснуть - все напрасно. Вот и сейчас она вынырнула из полудремы, из жутковатых воспоминаний о страхах - своих и наставницы.

Пауки и паутени, надо же!

Девушка включила в комнате лампу, надела наушники, села на кровать - не лежать, только не лежать! - но бесполезно: усталость брала свое. Слишком много впечатлений за день, новых и странных... Например, при ней раньше не арестовывали никого, да еще так сурово, как в кино, с пистолетами и наручниками. Красивый все-таки дядька...

Впрочем, что это она размечталась?!

Изредка Агата открывала глаза, почти испуганно глядя на экран телефона. Час ночи. Кажется, всего через пару секунд - два часа шесть минут. Сон окутывал ее, накрывал мягким одеялом, старательно унося прочь из комнаты, прочь от этого дома, куда-то...

Три восемнадцать. Дождь давно кончился, и теперь царила тишина. Да что ж такое!

Девушка с трудом поднялась с постели. Сделала несколько приседаний, чтобы прогнать дрему. Помахала руками в такт музыке, но потом поняла, что, если опять начнется нечто непонятное, она ведь не услышит. Стащила с головы наушники и начала прислушиваться к тишине дома. Нет, ни звука. Никто даже не звал ее в подвал.

Она вновь села, и глаза сами собой начали слипаться. Три сорок одна. Нет, так нельзя! Она уснет, а в доме опять появится эта жуткая кукла. Судя по фразе, брошенной Лири, это не просто кошмарный сон брата, она опасна, раз убила продавца дома. Или агент врет и именно он виновен в гибели Реца, полиция ведь не ошибается?

Как же все сложно... И наставница толком ничего не объяснила. Или не хотела, или сама не знала, что посоветовать. Первое гораздо вероятнее, не зря же туманные намеки - ее стиль. Все наставницы такие, насколько Агата поняла, но ее собственная - просто мастер держать в неведении, рассчитывая, что кому надо - поймет и справится. А если не сможешь, то какая же ты ученица?

Живи обычной жизнью, в ней тоже масса интересного.

Агата решила, что лучшее средство от сна - что-нибудь съесть. Не комплексный обед, конечно, и даже не полезный завтрак. Немного тостов? Как хорошо, что в этом доме все отдельно, идя на кухню, никого не разбудишь, все спальни на втором этаже. Лишь бы лестница сильно не скрипела, да и то - никто не услышит.

Подсвечивая себе телефоном, девушка выбралась в коридор. Остальные двери закрыты, прекрасно, можно прокрасться к холодильнику.

Коридор остался за спиной. Ступени лесенки вниз вели себя благоразумно, почти не издавая звуков под ногами. Так, вздохнули пару раз, еле слышно скрипнув. Обшитые темными деревянными панелями стены превращали спуск в картинку из компьютерной игрушки, которые так любит брат: сумрачно, строго, страшно. Того и гляди, из-за угла выскочит монстр с окровавленной пастью, надо успеть переключить оружие. Вот только у нее один телефон, не заставишь его стать бластером или гранатометом.

На кухне было темно, как и в остальном доме. Через небольшие окна с улицы пробивались тонкие отблески луны, делая очертания мебели зыбкими. Холодильник казался в темноте бруском льда, случайно заплывшим сюда осколком айсберга, а стол и стулья - обрывистым берегом, к которому его принесло течение.

- Ай! - Агата, несмотря на подсветку, все-таки задела босой ногой стул. Не очень больно, но внезапно. С тихим скрежетом стул отполз чуть в сторону, как живой.

Шуметь не надо. Если кто-нибудь из родителей проснется, будет переполох, с учетом загадочных событий прошлой ночи. А уж если встанет Виктор, страшно представить, что ему почудится сегодня!

Тостер щелкнул, выбрасывая пару кусочков хлеба. Так, паста в холодильнике, сок там же. Достать, намазать, налить и погрузиться в то чуточку преступное удовольствие, которое испытывают все при ночном набеге на кухню. Но как же сладко откусить первый кусок тоста - не заботясь, куда упадут крошки, - и сделать первый глоток сока. Телефон лежит на столе, подсвечивая кухню синеватым призрачным сиянием экрана.

Так ее и застала Мария.

Мать, шурша халатом, спустилась вниз, не прячась, но занятая едой Агата не слышала ее до последнего момента. Пока та не оказалась за спиной.

- Ага... - довольно тихо сказала Мария, но дочь от неожиданности подскочила на стуле, едва не уронив тост. - Углеводы? Ночью?! Какая же ты безобразница, Агата Фроман!

Ох, имя и фамилия сразу -- это серьезно... Это грозило часовой нотацией о здоровом питании и бог знает, чем еще. Здорово она попала. Зато спать больше не хотелось, что большой плюс.

Мария обошла стол и села напротив Агаты. Свет она не включила, поэтому лицо матери, подсвеченное снизу телефоном, выглядело странно. Хорошо очерченный подбородок и кончик носа, а выше все слилось с темнотой кухни. Казалось, что ее распущенные волосы не просто падали на плечи, но и облаком повисли в воздухе.

- А сама зачем пришла? - дожевывая тост, невнятно спросила Агата. Запила соком и снова вернула себе нормальную дикцию:

- За вредными углеводами?

- Воды попить! - ответила Мария. - Не то, что некоторые. Учу вас с Виктором, учу - а все впустую... Один без бургеров жить не может, вторая без тостов. Да еще ночью! Дочь, ты даже не представляешь, насколько вредными могут быть...

Агата ее не слушала. Она смотрела на мать, и почти пустой стакан в руке начал ползти донышком вниз из медленно разжимающихся пальцев. Они на кухне были уже не вдвоем: за спиной Марии поднимался синевато-белый силуэт еще одной женщины. Лицо видно было смутно, просто белесое пятно в венчике короткой стрижки. Расстегнутая куртка, из под которой торчит горло джемпера, но главное - руки. Вот их, в отличие от марева остального тела женщины, рассмотреть можно запросто. Они были белыми, словно мраморными, с прожилками вен и длинными заостренными ногтями. Ногти тоже белые, под стать остальному.

Красивые руки. Красивые и страшные, потому что тянулись сзади к матери: то ли призрак хотел положить их на плечи, то ли - схватить за шею.

Агата попыталась что-то сказать, предупредить мать об опасности, но ей в горло попала крошка от тоста, и девушка надрывно закашлялась.

- Ну вот, еще и подавилась! - осуждающе сказала Мария, прерывая свою речь. - Запей уже...

Стакан тем временем выпал из пальцев девушки и с тихим стуком ударился о стол, разбрызгивая недопитый глоток сока.

- Мама... - в ужасе захрипела Агата. Для женщины за материнской спиной это слово будто послужило сигналом к нападению. Все-таки она тянулась к шее, уже никаких сомнений.

Острые ногти впились Марии ниже подбородка. На экран телефона Агаты, так и освещавшего все снизу, упали тяжелые маслянистые капли крови. Сенсор воспринял это за касание, трубка открыла какую-то программу. Ровный свет сменился мельканием беззвучных картинок, вспышками и мгновениями темноты.

- А-а-а! - вскрикнула Мария, почувствовав боль. Она вскинула руки к шее, стараясь схватить, оторвать от себя то, что причиняет такое страдание, но Агата видела, как материнские руки проходили сквозь запястья, пальцы и жуткий мрамор ногтей женщины.

Девушка хотела встать, включить свет, сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти Марию от этого белесого существа, но чувствовала странное оцепенение. Она была словно во сне, когда все видишь и понимаешь, но ничего не можешь сделать. Ни шевельнуться, ни закричать. Тело отказалось служить именно тогда, когда это больше всего было необходимо.

Все, как тогда в лесу с наставницей, когда появился белый паук.

Все как тогда...

- Ч-ч-что это?! - просипела Мария. Жуткие руки стиснули ее шею настолько сильно, что говорить она не могла. Из-под белых когтей брызнула кровь, каплями, падая на воротник халата, стекая по ложбинке между грудей вниз.

Мать то хваталась за поврежденное горло сама, пачкая руки в красном, то опиралась на стол, пытаясь встать. Но сзади на нее давило нечто тяжелое, непобедимое. Неподъемное, как сама смерть, которая такими темпами была очень близка.

Стояла за спиной, в самом прямом смысле слова.

Агате показалось, что она падает назад вместе со стулом и вот-вот врежется затылком в плитки пола. Это длилось и длилось, как вечность, как стекающая в полутьме кухни кровь на материнской шее. Время застыло. Но это только ощущение, на самом деле не прошло и пары секунд, и никуда она, конечно, не падала. Так и сидела за столом перед опрокинутым стаканом, лужицей сока и заляпанным кровью телефоном.

«Если не сможешь - какая же ты ученица?» - звякнул колокольчик мессенджера, и поверх всех окон выпала эта фраза.

Агата вскочила, стул из-под нее улетел назад, но не до него. Девушка внезапно почувствовала свое тело заново. Она могла говорить, кричать, но - не время.

Надо спасти маму!

Она подняла руку и направила ее на призрак. Агата сейчас не ощущала себя человеком, она

- просто открытое окно, в которое, набирая силы, дул ветер. Ей в спину, но она не чувствовала этого давления, она сама - только разрыв в пространстве. Во времени. В границе между жизнью и смертью. Просто окно.

Над головой матери, уже опускающейся, сдавшейся непреодолимой силе призрачной убийцы, пролетел сгусток ярко-красного пламени. Косматая комета. Снежок, которым могли бы перебрасываться великаны над жерлом действующего вулкана. Казалось, это пламя обжигает Марии голову, снося часть волос, но сейчас не до того. И не до точных прицелов, лишь бы попасть в фигуру женщины, бледную, словно вырезанную небрежно в темноте чьими-то злокозненными ножницами.

Поймать бы этого портного!

Красный светящийся шар попал призраку в грудь, и только это сейчас действительно важно. Женщина отшатнулась назад, отпуская шею жертвы. Мария упала лицом на стол, но и это сейчас не главное.

Ветер, бивший сквозь Агату, нарастал, становясь ураганом. Вместо следующего огненного снежка с руки сорвалась непрерывная струя пламени. Поводя пальцами, девушка будто шлангом поливала этим огнем призрак, заставляя дрожать, распадаться на отдельные части. Фигура разваливалась, но пыталась собраться воедино. Она даже старалась напасть в ответ и на нее, но явно не могла.

Мне холодно... Если бы только знали, как мне холодно лежать одной в месте, где никого больше нет. Где нет времени, где нет жизни, нет даже вездесущих червей и крыс. Я никогда бы не поверила... раньше, что так бывает.

Я полностью одета, но все эти тряпки не греют меня. Там, за гранью, остается один холод, по крайней мере для меня - так. Я прошу о помощи, но никто меня не слышит, никто. Последним, кто со мной говорил, был убийца - человек, о котором я никогда бы так не подумала. Мы глупцы, Антон, мы слепые глупцы! Ни в чем Маркас был не виноват, это не он, слышишь, не он...

Не слышит. Даже мой любимый муж бросил меня здесь, оставив на память свой страшноватый талисман. Глупую игрушку, которая меня не греет.

Меня задушили. Бросили в холодную землю, без отпевания пастором, похорон и прочего. Не сказать, чтобы все эти церемонии были важны для меня при жизни, но без них все совсем плохо. Без них я стала безвольной куклой для своего убийцы, который теперь легко призывает меня в другой мир, в ваш. В тот, где для меня нет места. В котором так же холодно, как и в земле. Я пытаюсь бороться с ним, с черными приказами, но ничего не выходит. И не может выйти - пока он жив, я его пленница. Наверное, навсегда.

Помогите мне кто-нибудь! Нет ответа...

Что я делаю здесь, на своей кухне, рядом с этими незнакомыми людьми - женщиной в халате и испуганной девушкой? Я пришла убивать. Мне хорошо внушил мой хозяин - раз меня задушили, значит и я обязана платить живым людям тем же.

Зачем? Я не знаю. Это приказ и я пытаюсь его выполнить. И при этом я почему-то опасаюсь девушки. Странно, всегда думала, что мертвым терять нечего, но нет. За этой странной хозяйкой моего дома стоят какие-то жуткие силы. Навредить мне она сейчас не сможет, но сможет прогнать. Если захочет. Если успеет.

Я наклоняюсь сзади над женщиной и хватаю ее за шею. В этом есть какая-то сладость даже для меня, даже здесь, - схватить ее холодными пальцами, вонзить когти в теплые, бьющиеся под рукой артерии и попытаться разорвать это все в клочья. Залить эту кухню, на которой я долгие годы была почти счастлива, кровью. Да так, чтобы в ней утонула эта ненавистная незнакомка, ее дочь, весь этот чертов дом!

Но какова ведьма! Она сопротивляется!

Моя жертва почти мертва, нужно последнее усилие, последний удар острыми ногтями по горлу, но мне мешают. Эта девчонка куда сильнее, чем мне показалось сначала. Куда сильнее, чем думает мой хозяин - я чувствую его удивление и гнев, они живут в призраке моего мертвого тела, клубясь змеиной свадьбой внутри.

Огонь... Сперва пробный шар, будто запущенный умелой рукой бильярдный удар - Антон, помнишь, как ты любил играть? Не помнишь. Не слышишь. Ты ведь тоже мертв, уж почувствовать это я в состоянии.

Пылающий шар бьет меня в грудь, причиняет мне боль, которой не было давным-давно. Никогда. Я даже умирала не так болезненно. А мерзкая ведьма не останавливается. Огонь - все, что доступно мне сейчас. Я пытаюсь пропустить его мимо, приносящее мучение пламя, но ничего не получается. Оно настигает меня везде, отрывает от моей жертвы, мешает выполнить приказ. Я горю, но мне по-прежнему холодно. Это адское пламя не в силах согреть меня ни на миг.

Я таю и исчезаю. Не в моих силах справиться с человеком, в чьих руках такая мощь. Странно, но хозяин ничего не предпринимает. Он слаб. Господи, насколько же он слаб - он даже не в состоянии понять, кто в доме может противостоять ему. Нам, его слугам. Он силен только с беспомощными, гореть ему в вечном падении в бездну...

Агата чувствовала в себе и вокруг силы, намного превосходящие и этот призрак, и многое другое, с чем, вероятно, придется столкнуться в жизни. Главное, не забывать это чувство силы. Ее вкус. Ее сметающее все на своем пути право побеждать.

Телефон прозвенел уведомлением еще раз, и все закончилось.

Нет больше никакого призрака.

Нет никакой опасности.

Девушка опустила руку и посмотрела на экран.

«Да. Молодец».

И только после этого она позволила себе закричать. Громко, во всю силу легких, так что этажом выше едва не свалился от испуга с кровати брат, а Павел, не сразу попадая в дверь, уже рвал на себя блестящую бронзовую ручку и бежал на помощь.

Вызванный перепуганным отцом доктор Кольбер был еще мрачнее, чем прошлой ночью. Да и дела обстояли серьезнее - Мария без сознания, весь стол под ней залит кровью. Части волос нет, на голове обширный ожог. На шее не просто порезы, кажется, что на женщину напала целая банда вооруженных ножами подонков, и каждый из них счел своим долгом нанести пяток ударов.

Под суровым присмотром доктора Павел с сыном перенесли Марию на второй этаж, в родительскую спальню. Агата то забегала вперед, то останавливалась, пропуская их, чтобы посмотреть на маму. Наложенные швы, плотно перевязанная бинтами шея и мертвенная бледность делали Марию похожей на жертву какой-то катастрофы. Отец молчал, только иногда тяжело вздыхая, а Виктор, еще не до конца пришедший в себя от собственного ужаса, время от времени начинал плакать.

Молча, беззвучно, только слезы стекали по щекам, высыхая дорожками на коже.

- Я вынужден сообщить в полицию, господин Фроман, - негромко сказал врач, когда они расположили Марию на кровати. Детей отправили по их комнатам. Павел укрыл жену одеялом, поправил волосы. Сделал массу лишних ненужных движений, лишь бы хоть чем-то помочь.

- Я понимаю... - медленно ответил он. - Рассказу Агаты вы не верите?

Доктор Кольбер задумался, вертя в пальцах ручку, которой только что выписывал лекарства

- то, что дать Марии, когда она придет в себя. Плюс немалая доза успокоительного для Виктора и пару таблеток самому Павлу.

- Понимаете... У нас в городке творится нечто непонятное. Но полиции нет дела до призраков с когтями. До вчерашней вашей куклы с саблями. До всех этих паранормальных... чудес. Они оперируют фактами. И раз вас в доме было четверо, травмы нанес один из вас. Пострадавшая... Ну, обжечься она могла и сама, но порезы? Кто-то из вас. Причем, скорее всего девочка, раз уж она не скрывает, что была на кухне с матерью. У нее нет нарушений психики?

- Нормально у нее все, доктор. Вы же сами понимаете, что не она напала на Марию.

Та, словно отзываясь на свое имя, начала тихо стонать. Она отбросила одеяло, села в постели, словно пытаясь встать. Павел осторожно заставил ее лечь обратно. Женщина открыла глаза и с испугом посмотрела на доктора:

- Я заболела? Что вы здесь... Почему так болит шея? - она дотронулась пальцами до бинта на голове, провела вниз до горла и удивленно спросила у мужа:

- Дорогой, что со мной?..

- Что последнее вы помните? - перебил ее Кольбер. Он говорил негромко, мягким, но уверенным тоном. - Кто напал на вас? Агата?

- Напал?.. Агата? - эхом переспросила Мария. - При чем здесь дочь? Я пошла на кухню... да, на кухню и...

- А дальше? - нетерпеливо спросил доктор.

- Я... Не помню. У меня болит голова. Болит горло. Холодно! Зачем вы открыли окно, ведь там зима! - почти закричала Мария.

Павел укутал ее одеялом, старательно, под самый подбородок, постаравшись не касаться бинтов, на которых местами проступали бурые пятнышки.

- Господин Фроман... Повторюсь, я сообщу в полицию, иначе нарушу закон. С вашей женой ничего непоправимого, к счастью. Порезы многочисленные, но не глубокие, артерии не задеты. Ожог... Волосы, конечно, будут отрастать долго. Меня волнуют ее психическое состояние и... виновник нападения.

- Ясно, - Павел внимательно слушал, но мало говорил. Мария закрыла глаза, перед этим выпив протянутый им стакан с растворенным лекарством.

- Послушались бы вы моего совета... Уезжайте из города. Забирайте семью и уезжайте.

- А работа?! А дом? Я отдал все деньги, да еще и остался должен банку...

Павлу показалось, что доктор выглядит как-то зловеще. То ли в выражении лица что-то просвечивало, то ли сама поза, будто Кольбер собирался напасть. Напряжен он донельзя.

Да нет, чушь!.. Покажется же такое. Это все от нервов.

- У меня есть... знакомый. Его интересует этот дом, - после паузы добавил врач. - С покойным господином Рецем он, к несчастью, не сошелся в цене. Может быть, с вами договорится. Много не даст, зато сразу и наличными. Очень советую принять его предложение.

Кольбер назвал сумму. Почти на треть меньше, чем отдал сам Павел.

- Вы с ума сошли? Я остаюсь без работы и без жилья, получаю черную метку от МаниКэн и уезжаю неведомо куда?! Это несерьезно.

- Если не вы, не ваши сын или дочь напали на нее, - Кольбер кивнул в сторону спящей беспокойным сном Марии, - то подумайте, что грозит в дальнейшем...

- Вы что, намекаете...

- Упаси меня Пресвятая дева! Я ни что не намекаю. Говорю как есть.

- Сукин ты сын! - взорвался Павел. - Ты не врач, ты - бандит! Вы хотите ограбить меня и выставить из Римаута! Говори, кто твой сообщник? Кто организует всю эту чертовщину в моем доме?

Кольбер вздохнул.

- Вам тоже нужно успокоительное... Я здесь ни при чем. И человек, предлагающий деньги, в высшей степени приличный господин. Мы давно знакомы. Вас не принимает сам дом, сам город, как вы этого не понимаете...

- Вон! - коротко ответил Павел и выругался. Он вскочил и почти силой поднял доктора на ноги. - Вон отсюда! Умирать будем - но вас больше никто не вызовет. Кого угодно, из Адлерауге, из Вены, из Праги, дьявол ее раздери, но не вас. Передайте вашему покупателю, чтобы он катился к черту! Вместе с вами!

Кольбер пожал плечами и, стараясь сохранить степенность и неторопливость, присущую его профессии, вышел из спальни. Павел подталкивал его к выходу, кричал что-то еще и размахивал кулаками.

Агата слышала шум из коридора, но не решилась вмешиваться. Отец разберется сам. Ее задача оказалась куда важнее, а, главное, помочь ей здесь никто не сможет. Сама. Все сама. Ведь именно для этого она смогла становиться окном для неведомой силы. Она, а не брат или папа, сможет победить призрака - сама не понимая как, служа больше инструментом, чем хозяйкой своего дара, но сможет.

Пугало только одно: не получится же быть все время рядом со своими близкими, защитить их. А ситуация явно осложнялась. Мама начала заговариваться, она слышала в приоткрытую дверь, значит еще одна проблема - ее надо лечить. Отец поругался с доктором, да и... не поможет здесь медицина. Это тоже теперь ее, Агаты, забота.

И все-таки - как же все сложно...

Она слышала, как отец, словно нарочно производя больше шума, топает по коридору. Возвращается, выставив доктора. Агата рассеянно играла брелоком со связкой ключей от машины Лири и, несмотря на более сложные заботы, думала о нем. Интересно, увидятся ли они еще? И если нет - куда девать ключи и саму машину?

Из коридора слышно, как хлопнула дверь родительской спальни. Агата совсем не хотела спать. Как ни странно после настолько страшной ночи, девушка была полна сил. Будь бы ее воля, она прямо сейчас побежала на улицу и начала... Она знала, как действовать дальше.

«Кажется, я догадалась», - набрала она в пустом, стираемом каждый раз после разговора, чате с наставницей.

«Поняла - действуй», - почти мгновенно ответил мессенджер. - «Но будь осторожна. Люди не то, чем кажутся».

Банально, конечно. Но зато правдиво до последней точки.

Агата закрыла мессенджер и начала набирать в заметках план действий на завтра. Она почти понимала, что делать, но до конца неясно - как.

Первым делом необходимо было где-то найти фотографию Лизы Рец. Раз она пропала, в интернете наверняка есть вся информация о ней, да и социальные сети никто не отменял. Если Агата не ошибается... Она пробежала по экрану тонкими пальцами, вводя в поиск известные ей факты.

Да! Запомнившееся ей этой ночью до последней черточки лицо, ставшее отчетливым, когда она изгоняла призрака. Даже куртка та же самая, только вместо джемпера - кокетливый шарфик. Ясно...

В голове девушки начал складываться причудливый пазл из многих людей, событий, намеков и известной ей информации. Только бы хватило времени распутать весь этот клубок, только бы хватило сил...

И самый главный вопрос, который служил фундаментом всех ее построений - при чем здесь этот старинный дом? В этом явно ответ на большинство вопросов. К сожалению, о доме интернет не знал ровным счетом ничего.

Или же... она не там искала.

© Юрий Жуков

Римаут. Ледяной ключ. Вступление. ВЫБОР

Римаут. Ледяной ключ. Часть 1. КУКОЛЬНИК

Римаут. Ледяной ключ. Часть 2. ПЕРВАЯ НОЧЬ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 3. БУДНИ РИМАУТА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 4. ВСТРЕЧА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 5. НЕШУТОЧНЫЕ ХЛОПОТЫ

- Люблю кофе, - сказала наставница.

Они с Агатой сидели за уличным столиком крошечного кафе. За низкой деревянной оградой, похожей на поручни корабля, текло, сталкивалось и расходилось по своим делам человеческое море. Бесконечные туристы, обожающие Глобург за древние дворцы и современные небоскребы, торопливые студенты местной академии, мужчины и женщины шли, бежали, говорили по телефону, щелкали вспышками фотоаппаратов. Им не было числа, они сливались в один многоголовый поток там, за оградой.

А здесь был островок спокойствия. Мадлен аккуратно отщипнула предпоследний кусочек пирожного блестящей ложечкой и положила в рот. Агата наблюдала за ней, слушала, только изредка отвлекаясь на людей за символической границей.

- Люблю... - повторила наставница. - Его вкус чем-то похож на ощущение силы. Ты потом поймешь, я надеюсь.

- У меня получится? - спросила Агата.

Их встречи продолжались уже год, но выглядели довольно странно для обучения... Обучения чему, кстати говоря? Девушка бы затруднилась назвать это определенно. Кафе, картинные галереи, библиотеки - и почему-то старые кладбища, потом снова музей и после него - прогулки за городом. Пешком, без какой-то очевидной цели.

- А у тебя уже получилось, - безмятежно улыбаясь, сказала Мадлен и отпила глоток черного как ночь кофе. - Когда ты почувствуешь силу, то будешь уже готова.

- Но к чему... готова? Вы же ничего не говорите, а я не знаю, как получаются ваши «маленькие чудеса»...

Этими словами наставница называла разные странные события, время от времени происходившие с ними. То шустрый паренек на скутере, в огромном, не по размеру шлеме, явно охотившийся за сумочками зазевавшихся женщин, пролетит мимо, остановится и сам сдастся крайне изумленному полицейскому. То из галереи Рецци они с Мадлен выйдут прямо на набережную через неприметную дверку (Агата потом искала ее больше часа и не нашла), хотя от музея до моря добрых пять километров. Были еще десятки подобных случаев, ничем и никак не объяснимые.

А прогулки! Узкая сельская дорожка, где, казалось бы, не встретить никого интереснее везущего урожай помидор в город крестьянина, вдруг делала петлю и приводила к неведомому замку. Одни развалины, конечно, но по ним настолько интересно бродить, рассматривая осколки колонн и сохранившиеся почти нетронутыми атриумы.

- В мире есть множество вещей, неизвестных людям. Большинству людей, - сразу поправилась Мадлен. - О них ходят только легенды. Сказки. Книги и фильмы, где все довольно... искажено, скажу мягко. При этом эти вещи есть. Пойдем!

Агата давно допила свой кофе и нисколько не удивилась: эта импульсивность была в характере наставницы.

- В мире есть сила, намного превосходящая гравитацию, электричество, и даже ядерное оружие, - неторопливо рассказывала Мадлен, пока они спускались по длинной лестнице, шедшей от старинного центра города вниз, к набережной. Морем здесь уже пахло вовсю. - Редкие люди одарены настолько, чтобы получить к ней доступ. Они, такие как мы, всегда были и всегда будут. Но приходится скрывать свой дар, иначе его тут же приспособит под свои цели власть.

- Но у нас же демократия, - растерянно сказала Агата. - Свобода. Нельзя заставить кого-то просто потому...

- Можно, моя дорогая. Название власти и кому она принадлежит, не имеют значения. Нас ловят и заставляют таскать им каштаны из огня. Поэтому люди силы скрытны.

- Но вы же можете дать отпор?

- Мы... Привыкай говорить - мы. Можем... Но у нас есть ограничения - они связаны с тем, что мы люди, со всеми недостатками. Усталостью. Доверчивостью. Тягой к обществу. Любовью и ненавистью. Старостью, наконец. Были попытки поставить власть себе на службу, были... Королевы, владевшие силой. Жены и подруги властителей. Но все провалилось. Мы, сестры, по-прежнему всего лишь клуб женщин, имеющих некоторые способности. И не более.

Мадлен повернула голову, и ее спутница на долю мгновения оторопела: прекрасное лицо наставницы словно покрылось мелкими трещинками, кракелюрами, как старинная картина. Они проступили из кожи и спрятались, сделав Мадлен вдруг похожей на полотно вековой давности.

- Испугалась? - наставница вздохнула. - Вот и об этом я тоже говорю. Мы не в состоянии контролировать постоянно даже самих себя. Женщины...

- Погодите! А мужчины?! Все эти маги и колдуны в книжках и кино? Гэндальф серо-буро- малиновый?

Мадлен шла молча. Ступени под ногами, стертые миллионами ног до вмятин, будто сами собой ложились под подошвы ее туфелек.

- У них свои тайны... - наконец сказала она. - Не лезь пока туда. Тебе надо получить свой приз, раз уж есть возможность.

- Куда мы идем? - сменила тему Агата. Она чувствовала перепады настроения наставницы и, хотя та никогда не ругалась, не хотела ее раздражать.

- Сегодня я покажу еще одно проявление силы. Тебе будет полезно. Только - ничего не бойся. Это самое важное, быть сильной - и значит быть смелой.

Они вышли на берег моря. Многолюдная набережная, переполненная туристами, велосипедами, колыхающимися от ветра навесами палаток, запахами, звуками, скейтами, музыкой и вспышками телефонов.

- Здесь шумновато, - заметила Мадлен. - Зато рядом море, это мне помогает. Сейчас ты окажешься в немного другом месте. Там придется делать выбор - только свой. Не бойся...

- Если сложить двести тридцать один и шесть миллионов четыреста две тысячи...

- Перестань! Это скучно, Вик! - Агата старательно водит пальцем по экрану телефона, на нем бегут и лопаются цветные шарики. - До школы еще три недели, успеет надоесть.

- Да не будет школы...

- А, ну да! Но все равно с телефоном играть интереснее, чем эти твои цифры. И это... Говорят, старшеклассники уроки вести будут.

- Им не до того, ты что! - Виктор отвлекается от своей математики и поднимает голову. Маленькие глазки смотрят внимательно. Он с детства такой: серьезный, немного упертый и всегда готовый спорить. - Всех старше шестнадцати направили на системы жиз-не-о-бес-пе- че-ни-я!

Он поднимает вверх палец и раздувается от важности. Слово сложное, хоть по слогам произнес, а правильно.

Виктору здесь и сейчас пятнадцать без месяца, значит ей самой - двенадцать. Она младше, но, на ее взгляд, умнее. По крайней мере, сама она так считает.

Агата пожимает плечами, не отрываясь от экрана:

- За своими взрослыми ухаживать некому, а они дурью маются...

- А как за ними ухаживать? Лежат и лежат, - тихо отвечает Вик.

Неделя после эпидемии прошла быстро. Да и непонятно, что это было - болезнь или применение какого-то оружия? Интернет и связь не работают, электричество, хоть и с перебоями, но есть - остается играть в шарики, если успеваешь зарядить трубку. Родители сейчас лежат на своей кровати в спальне, Марию дети дотащили с кухни сами, а вот с отцом пришлось повозиться, звать соседского мальчишку. Повезло, что отец вообще был дома, не задержался допоздна на работе, как бывало не раз. Втроем доволокли, и - туда же, на кровать.

Главное, что все они живы. Дышат. Что-то вроде глубокого обморока. Виктор сказал умное слово «летаргия». Откуда-то из своих любимых игрушек с монстрами узнал, не иначе. Может, и летаргия. Обежав одноклассниц, Агате удалось выяснить, что так везде. Взрослые просто полегли, где пришлось. Хорошо, все было поздним вечером, почти все дома. На улицах попадались машины, уткнувшиеся в стены, столбы, иногда заехавшие в витрину магазина или впритык с чьим-то подъездом. Тоже понятно: кто был за рулем, там и остался.

Все старше восемнадцати лет превратились в бессмысленные, сопящие во сне куклы.

Джорджио из второго блока сказал, что за городом разбился самолет. Вроде как, кто-то видел, другим рассказал, а они уже ему. Но точно никто ничего не знает. Вот и старшеклассники эти, которых якобы кто-то куда-то направил - просто бред или правда? Неизвестно.

Вечерами страшно: под окнами ездят машины, из них гремит музыка. Когда по одной, когда и три-четыре подряд. Говорят, бандиты ездят. Кто их знает, опять же...

- Агатка, а что дальше будет? Ну что?

Сестра откладывает телефон в сторону. Как же он надоел уже! Раньше с ним хоть мама возилась, а теперь все на ней. На младшей, кстати говоря. Вик иногда заходит в родительскую спальню и обнимает маму, плачет. Один раз так и заснул, у нее под боком. Утешить его нечем: если никто не знает, то уж ей, Агате, откуда?

Может, напугать его как следует, отвяжется?

- Мне Эмма из девятого класса рассказала, что дальше будет. Я ее в магазине встретила, когда за соком ходила.

Молоко в холодильниках скисло, так все и едят печенье, запивают соком и колой. Взрослые отделы с выпивкой стоят почти нетронутые, редко где бутылок не хватает, а обычную еду растаскивают. Кто постарше - варят что-то, а мелкота, вроде них, живет на вредной ерунде.

- И что Эмма? - жадно смотрит на нее Вик.

Агата чувствует прилив фантазии. Что-что, сейчас сочинит на ходу, мало не покажется.

- Она сказала, это заговор. По всей Земле так: взрослых отключили, а нами, детьми, скоро займутся. Ты же видишь - свет иногда дают? Вода в кране есть, хоть и напор слабый. Это чтобы мы не умерли. А скоро они появятся и тогда...

- Инопланетяне, да? - Вик чешет затылок, вид у брата уморительно серьезный и сосредоточенный.

- Нет! - Она быстро перебирает варианты. - Не они. Это - колдуны. Злые волшебники, набравшиеся немыслимой силы. Они долго-долго прятались, целые века, а теперь решили напасть.

- А почему - сейчас?

- У них новое заклинание появилось. - Сестра понижает голос до шепота. - Паутени называется. Его придумал гениальный колдун, один из самых сильных. Это как паутина, но из теней, размером на всю планету. Как платок на глобус накинуть - представляешь?

Вик зачарованно кивает. Совсем глупый, что ли?

- Взрослые немного поспят. Недели две, кто-то и меньше, а потом встанут уже слугами волшебников. А нас, детей, они уже сами заставят слушаться.

- Неделя уже прошла... - детским голосом пищит Виктор. Лицо у него бледное, только на щеках выступили от волнения пятна.

- Ну вот. Значит дней пять еще потерпеть. Или семь. А потом новая жизнь начнется. Правда, придется служить этим всяким этим, но это не страшно. Они люди все древние, мудрые, плохого не скажут. Наоборот, теперь ни оружия не будет, ни войн, круто же!

- А если я не хочу никому служить? - упрямо спрашивает Вик. - Тогда что?

- Тогда тебя съедят, братец! - нарочно противным голосом говорит Агата и начинает смеяться. Гадко и громко, словно каркает. - Они хватают и жрут тех, кто против.

- Замолчи! Замолчи! - вскакивает он и пытается закрыть ей рот рукой. Сестра отбивается, сперва в шутку, потом начинает бить его изо всех сил. Вик, кажется, сходит с ума - он кидается на нее, неумело, но больно тыкая кулаками. Куда попадет.

Агата выбегает из комнаты, прихватив телефон, и запирает дверь снаружи. Дом старый, не только высоченные потолки и их шестой этаж на уровне обычного десятого, но и двери мощные, деревянные, с замками. Вот она ключ и поворачивает, посмеиваясь над глухими ударами с другой стороны.

Далеко внизу, под окнами, раздаются ухающие звуки, ритм, созданный скрежетом. Нравится же кому-то такое слушать!

Сзади раздается тихий шорох, едва слышный сквозь музыку снизу. Агата поворачивается на звук, и телефон выпадает у нее из руки. В дверном проеме, ведущем на кухню, стоит странный мужчина. Волосы седые, клочьями, борода до пуза. Наряжен в черную до пола мантию с откинутым на спину капюшоном. Обут почему-то в железные сапоги - она такие только в музее видела, в разделе рыцарских доспехов. В четвертом классе на экскурсии.

- Ты чего, кукла говорящая, о нас правду рассказываешь? - неожиданно зло интересуется старик. Голос у него визгливый, неприятный. Как гвоздем по тарелке водит: вззз-вззз.

- Ты кто? - оторопев, спрашивает Агата.

- Колдун я, не видно, что ли! - фыркает гость. - Мощный. Живу я теперь здесь. Так чего разглашаешь, ребенок?

- Да я все придумала же... - теряется Агата. Она приваливается спиной к запертой двери, в которую уже не стучит брат. Устал, наверное. - Так, из головы...

- Глупая ты, клянусь паутенью! - ворчит старик. - Но это не новость. Жрать лучше давай, ты ж за хозяйку нынче?

- Соку могу... - с трудом соображает девочка. - Рулет есть. Шоколадный.

- Что за дрянью вы питаетесь! - негодует колдун и взмахивает рукой. Из рукава мантии вылетает несколько мышат, с тихим писком они падают на пол и начинают разбегаться по углам. - Лови полевок, дурища! Суп варить будем.

Агата в ужасе нащупывает ключ за спиной, торчащий из замка, поворачивает, стараясь не шуметь, и выдергивает его из двери. От толчка дверь распахивается, Агата выпадает в их с братом комнатку и с гулким грохотом захлопывает массивную преграду между собой и этим жутким стариком. Сует ключ в скважину и дважды поворачивает его в замке.

Уф-ф-ф...

Она оборачивается, ища взглядом Виктора, но его нет. Только окно нараспашку - одна створка полностью, вторая почти. Легкий летний ветер играет с занавеской, то закидывая ее край на подоконник, то вытаскивая наружу, словно интересуется: далеко ли прозрачная ткань вытянется над пустотой за бортом.

На столике, прямо в раскрытой тетрадке, где Вик решал свои бесконечные примеры, что-то написано его крупным корявым почерком. Наискосок, красной ручкой поверх множества цифр.

Но Агата не смотрит, она бросается к окну - высокому, метра два, как любили раньше строить, залазит на подоконник и выглядывает вниз. Она уже готова увидеть, что там должно быть - кровь на асфальте, щуплое тело брата, едва видное с такой высоты. Возможно, кого-то из соседских детей, привлеченных зрелищем смерти - чужая гибель притягивает, есть в этом что-то манящее.

Но внизу пусто. Неровный ряд машин, так и стоящих неделю без движения, крыши старых сараев, чудом уцелевших в этом районе Глобурга, и край дороги.

- Сестра! А я разгадал заклинание, - читает над ухом наклонившейся вниз девочки противный визгливый голос. - До встречи в новой жизни.

Она поворачивает голову и видит колдуна, по-хозяйски усевшегося рядом с ней на подоконнике. В одной руке у него тетрадка брата, в другой - старомодный монокль, стекло которого дрожит у глаза. От старика пахнет затхлостью, сухим сеном и мокрыми листьями. И чем-то еще тянет, непонятным, но навевающем мысли о деревне.

- Сбежал-таки, постреленок! - с осуждением говорит старик и выбрасывает за окно тетрадку. Агата видит, как та, неуклюже, как раненая птица, рывками опускается вниз, то подброшенная ветром, то притянутая к земле.

- Сбежал... - соглашается девочка.

Она чувствует, что что-то в ней ломается. С беззвучным треском. Теперь она готова служить этому непонятному существ. - Суп из мышей с картошкой пойдет? У меня там есть на кухне пара клубней.

- Ох, моя дорогая... - Вместе с голосом наставницы девушка возвращается на набережную. Обратно. Прочь из этого липкого, как джем, наваждения. - Я думала, ты сильнее. Не в смысле способностей, а характером. Так легко сдаться...

- А что такое - паутени, Мадлен? - дрожащим голосом спросила Агата.

- Да я даже не знаю, куда занесло твое подсознание! - рассмеялась наставница. И с ее смехом морок сгинул, вернув реальность уже полностью. - Вижу, что ты боишься за родителей, за брата... Больше, чем за себя боишься. С этим нужно что-то делать. Попробуем напугать тебя больше, это бодрит.

Море перед ними начинает волноваться. Не шторм, нет, просто порыв ветра рвет гладкую поверхность, задирает барашки волн и катит их прямо на бетон набережной.

- Преодолей все, и будь как вода, моя дорогая, - шепнула на ухо Мадлен. - Стремительная снаружи и бесконечно спокойная там, на глубине. Это и есть мудрость.

Агата впитывала аромат моря. Сложную смесь запахов, которую не в силах повторить человек, созданную как будто специально, чтобы навсегда остаться в наших воспоминаниях.

- Будем лечить твои страхи, девочка... - сказала Мадлен. Воздух вокруг них - теперь уже двоих - закрутился коротким смерчем и потемнел. - Когда ты обретешь силу... Точнее, когда она дотянется до тебя и выйдет через твое тело в мир, ты должна уметь быть совершенно спокойной. Что бы ни происходило. Что бы ни грозило тебе или твоим родным.

Они снова были не на набережной. Агата вообще не понимала, что это за место, но здесь было страшно. Вокруг лежал снег, как на родительских фотографиях, сделанных когда-то в Норвегии: огромные как холмы сугробы, через которые только кое-где пробивались верхушки темно-зеленых, почти черных елей. Солнца не было видно - низкие свинцовые облака мешали даже понять, что сейчас: день? Вечер?

Может быть, раннее утро?

Наверное, должно было быть холодно, но нет - и Агата в майке и шортах, и наставница в ее элегантном льняном костюме не мерзли. Даже пар изо рта не шел.

- Все это реально только для тех, кто поверит. Так и весь мир - ты не представляешь, насколько он на самом деле декорация. Ты думала, есть живое и мертвое? Нет. Все зависит от нашего восприятия. От нашей веры. Пойдем...

Оставляя на оказавшемся неожиданно прочным снегу две нечеткие цепочки следов, они шли куда-то в глубину леса.

- Перед этим мы посмотрели на твой страх, девочка. А это, - Мадлен обвела лес рукой, - пожалуй, это мой... Холод. Старость. Смерть - но не как болезнь, короткие похороны и памятник на кладбище, а как процесс. Вечный и... до конца непобедимый.

Из-за дальних сугробов, не торопясь и словно желая покрасоваться перед редкими гостьями, начал выбираться бесформенный ком. Прокатился по склону, вбирая в себя хрустящий наст, вырос и начал приобретать форму. Ослепительно белый даже на снежном фоне, к ним медленно приближался гигантский паук. Многоногий и многоглазый, не мигая глядящий вереницей красных точек на массивной груди.

- Так я вижу смерть, - вздохнула Мадлен. - Куда там твоим смешным паутеням... Хотя, может быть именно он их и ткет?

Вопрос не требовал ответа. Агата зачарованно смотрела на страшное существо, молчаливое, издающее только еле слышный шелест при ходьбе. И в этот момент она замерзла, неожиданно, разом, будто упав в ледяную воду - так, что не вздохнуть и не крикнуть.

Наставница выпрямилась, развела руки в стороны и что-то гортанно крикнула пауку. Тот, казалось, не обратил на нее внимания. Подбирался все ближе и ближе. Агата с ужасом рассмотрела его массивное тело - оно было белым не от снега, он был словно собран спятившим создателем из множества черепов, костей, отблесков бесконечной боли и страданий. Заостренные на концах лапы пробивали снег, из которого выступала кровь. Маслянистая, густая, того тревожного темного цвета, который только ей и присущ, когда течет из вены.

- Я сильнее, - на этот раз вполне разборчиво прошептала наставница. - Я могу победить тебя и в этот раз.

В этот момент ее тело налилось внутренним сиянием. Ровный жемчужный свет хлынул во все стороны, согревая, но не обжигая. Агата встряхнулась, как проснувшийся щенок, оттаяла в этих лучах. Она не понимала, что делает Мадлен и не понимала - как. Но что-то само собой менялось внутри, настраивая, нашептывая: «Ты тоже так сможешь...».

Паук остановился. Он уперся в лавину света и, как бы ни старался, не мог пройти дальше. Все соткавшие его тушу человеческие черепа внезапно закричали, взвыли, издавая жуткую симфонию, режущую слух. Пробившие наст лапы начали погружаться в бившие из-под снега фонтанчики крови. Вот он уже утонул по брюхо, алчно щелкая хелицерами, но не мог сделать и шага.

- Со льдом будь огнем, а с огнем - водой, - выдохнула Мадлен.

Ей явно было тяжело, но она не сдавалась. На плотно сжатых в кулаки пальцах начали бугриться жилы, сползая дальше, к запястьям, локтям и выше. Вся ее фигура приобрела неприятную массивность, как перевитый наростами старый дуб.

Паук почти утонул в кровавом снегу. Вопли покойников, из которых он был вылеплен, становились все тише, пока не умолкли вовсе.

Агата закрыла глаза. Это даже не страх, это выше всего ее понимания. Не хотелось бы...

-...оказаться в этом лесу одной? Да и не надо, - как всегда немного насмешливо сказала Мадлен. - Зато ты получила еще один урок. Сила ждет тебя, но у каждой из нас - свой путь. И свой цвет.

Они вновь стояли на набережной. Барашки волн напомнили Агате исходивший от наставницы свет.

- Как вы это сделали? - сдавленно спросила она у Мадлен.

- Хватит и того, что ты видела. Пока достаточно, - ответила та. - Еще кофе, моя дорогая? Я что-то устала со всеми этими маленькими чудесами...

Римаут. Ледяной ключ. Вступление. ВЫБОР

Римаут. Ледяной ключ. Часть 1. КУКОЛЬНИК

Римаут. Ледяной ключ. Часть 2. ПЕРВАЯ НОЧЬ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 3. БУДНИ РИМАУТА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 4. ВСТРЕЧА

Пару лет назад, когда Агате почти исполнилось тринадцать, она решила отправиться в путешествие. В старых книжках, которые теперь читают все реже и реже, лучшим способом было выдать себя за мальчишку и наняться юнгой на корабль. В книжках же не было паспортов с фотографиями, интернета, камер наблюдения на улицах и прочих сложностей. Постриги волосы покороче, смени одежду - и вперед, к пропитанному ромом боцману какой-нибудь шхуны. Он только рад будет бесплатной рабочей силе, ведь кому-то надо чистить картошку на камбузе и лазить по вантам до самых верхушек мачт.

Теперь все было не так. Вариант с кораблем Агата обдумала и забраковала. Самолеты? Тоже довольно забавно. Сегодня ты здесь, под скупым европейским солнцем, а через десять часов уже на пляже где-нибудь в Доминикане. Кстати, где это? Надо бы посмотреть в навигаторе, как доехать туда на поезде. А вот это интересно, насчет поездов... Но нет.

Причины были теми же, что и с остальным общественным транспортом - взрослые настороженно относились к путешествующим без присмотра девочкам. Хотя бы выгляди она старше - были бы шансы, а так... Первый же доброхот вызовет полицию. А она уже вовсю ищет потерянную Агату Фроман, рост метр пятьдесят один, глаза серые, волосы светлые, прическа каре. И родители, до того паниковавшие в ее поисках, немедленно примчатся за ней. Несмотря на обстоятельную записку, оставленную на кухне, о ветре странствий и прочих манящих вещах.

Путешествие решено было организовать недалеко. Для проверки собственных возможностей и выяснения, так уж ли хороша сама идея - посмотреть мир за пределами Глобурга. Всего на денек, с возвращением к вечеру. Виктору и в голову не придет волноваться, а отцу и матери отправлены тщательно продуманные сообщения о школьной экскурсии.

Ветер странствий первым делом привел Агату на автозаправку. Тормозить машины на трассе - дурной тон, так всегда говорила мама, да и приличные люди там не остановятся. А попасть в замкнутое пространство с каким-нибудь скучающим водителем фуры или, хуже того, маньяком - совсем лишнее. Попутчицей обязательно должна быть женщина, так спокойнее.

Агата стояла возле торгового павильона, не привлекая к себе внимания, и выжидала. Компания молодых ребят на внедорожнике - это, конечно, мимо. Пара пенсионеров - тоже. Несколько фургончиков с броскими логотипами фирм. Эти и из города-то не поедут. Одинокий мужчина на дорогом лимузине. Нет уж. Пусть катится по своим делам, усыпанным курсами акций и качелями валютных пар.

А вот это? Да, отличный вариант! Серебристый двухдверный автомобильчик. За рулем женщина - не юная девчонка с ветром в голове, с такой и ехать-то страшно, - но и не старушка. Эти бабульки такие зануды... На вид водитель чуть моложе мамы, значит немного за тридцать. Работник заправки в слегка испачканном сине-красном комбинезоне уже шел к машине, сама женщина открыла дверь и роется в сумочке в поисках карты или телефона для оплаты бензина. Окна приоткрыты, идеально!

Или... не стоит нарываться и лезть незаметно?

Агата подбежала к владелице машины и уже открыла было рот, чтобы изложить короткую историю о заболевшей бабушке и не-подвезете-ли-вы-меня-пожалуйста, но не успела сказать ни слова.

- Садись. Там сумка с ноутбуком, переложи ее назад, - даже не глядя на девочку, сказала хозяйка авто. Темные очки в пол-лица мешали рассмотреть ее подробно.

Агата кивнула и открыла мягко чмокнувшую навстречу ей дверь. Сумку она переправила назад, за сидения, поставила рюкзачок с водой и бутербродами под ноги и даже пристегнулась. Так всегда велел делать отец.

Женщина вернулась от кассы, села за руль и резко, но уверенно вывела автомобиль из тесного заправочного стойла, ограниченного колонками с торчащими шлангами.

Агата снова открыла рот, чтобы хоть что-то сказать, но хозяйка машины, не отрывая взгляда от дороги, произнесла:

- Не трудись. Тебя зовут Агата, тебе двенадцать, никакой бабушки в пределах тысячи миль нет. И - да! Это твое первое путешествие. С которым тебе повезло. Или не повезло, жизнь покажет.

Они мягко затормозили перед светофором. Дальше - только рельсы железной дороги и близкий выезд из Глобурга.

- Меня зовут Мадлен, - трогаясь на зеленый сигнал, добавила женщина. - А теперь спрашивай.

Агата потрясенно крутила головой, думая, не стоит ли выпрыгнуть на ходу, чтобы оказаться подальше от странной попутчицы, но решила остаться. Они уже на трассе, и скорость явно великовата для прыжков за борт.

- А почему - миль? - наконец спросила она.

- Привычка, - пожала плечами Мадлен. - Я довольно долго жила в Соединенном королевстве. Да и не только там.

***

Так Агата и познакомилась с наставницей. Странно, почему она вспомнила тот давний эпизод именно сейчас, сворачивая на свою узкую улочку? Кто его знает, память вообще штука причудливая. Не прикажешь ей, что помнить, а о чем забыть.

Вот еще чудеса - калитка во двор была прикрыта, а входная дверь в дом - нараспашку. Мама обычно строго следила за этим, ведь бросать вход открытым - приглашать воров. Она всегда так говорила, что, в общем, было верно. Незапертая входная дверь в их старой квартирке действительно смотрелась бы довольно дико. Воров не воров, но кого-нибудь точно заманило бы на такой лакомый кусок.

Агата зашла в холл. Нет, точно что-то не так... Дверка в подвал тоже приоткрыта, из шкатулки, поставленной мамой в прихожей, с запасными ключами и прочей мелочью, все высыпано на столик. Беспорядок вроде бы мелкий, но все детали, складываясь вместе, начали беспокоить.

- Мама! - крикнула Агата в тишину дома. - Ви-и-к!

Брат-то точно должен быть дома после ночных потрясений. Но никто не отозвался. Девушка побежала на кухню: да, и здесь кто-то копался, явно не свой. Ничего не сломано и не перевернуто, но все эти брошенные незакрытыми ящики, вытащенная зачем-то коробка с еще не разложенной посудой... Точно, воры. Но очень странные - что можно было искать в их крайне небогатом имуществе?

На втором этаже та же картина. На первый взгляд, не сломано и не украдено ничего, но рылись, это заметно. В ее комнате вещи лежали не на своих местах, та же укулеле вместо своего законного места на тумбочке возле кровати очутилась теперь на широком подоконнике. Для инструмента вредно, кстати: прямой солнечный свет же...

В родительской спальне из шкафа достали и высыпали на пол вещи из любимого чемодана папы. Сам чемодан бросили в углу, не закрыв, отчего он стал похож сейчас на зевающего бегемота.

- Какого же... - Агате захотелось выругаться. От души, и именно теми словами, за которые на улице штрафовала полиция. Однако она сдержалась, обдумывая на ходу последнее пришедшее в голову слово.

Полиция! Вот кого надо было срочно вызвать. В том, что кто-то залез в дом, ничего странного, пусть ищут. Это вам не ночные видения старшего братца, сплошная суровая реальность. Но сначала надо бы позвонить родителям и понять, куда делся Вик.

Первым, бросив все на работе, приехал Павел. Он успокоил Агату, которая не очень-то и волновалась: все живы и здоровы, просто неожиданно обнаружить, что в твой дом кто-то влез, но опасного же ничего не произошло.

Мама, как оказалось, уехала на такси с Виктором в Адлерауге - до соседнего городка всего- то сорок километров, но там и кинотеатр, и кафе в изобилии, да и магазины... Мамина страсть к шопингу даже в отсутствие денег победила даже ее страсть к порядку. Они отбыли почти сразу, как Агата ушла в школу, значит, дом стоял без присмотра полдня.

Разумеется, Павел вызвал полицию, заранее сморщившись от необходимости общаться с этим противным Каневски. Он попадал в яблочко: приехал именно надоедливый носатый полицейский в сопровождении двух младших чинов - недавно виденного Агатой водителя, арестовавшего Лири, и незнакомого эксперта, тощего, как палка, господина в массивных очках с чемоданчиком в руке.

Пока эксперт и водитель осматривали дом, ища отпечатки пальцев или любые другие следы преступников, Каневски привычно расположился на кухне и записывал показания.

- Скажите, господин инспектор...

- Господин старший инспектор, - поправил Агату полицейский. - Что ты хотела, девочка?

Ее немного бесило это «девочка», но деваться было некуда: отец как раз вышел из кухни, что-то объясняя тощему эксперту, а говорить при нем не хотелось.

- А вот этот господин, которого вы арестовали недавно... Его посадят в тюрьму?

- Если виноват - непременно посадят, - довольно ответил Каневски. - А ты с ним хорошо знакома?

- Первый раз сегодня видела! - честно ответила девушка, но дальше пришлось вдохновенно врать:

- Он у меня дорогу спросить вышел. К ратуше. А так я и не знаю, кто он такой.

- Возможно, он - опасный убийца, - сказал полицейский, записывая ее слова. - А почему он тебе про какую-то куклу говорил, кстати?

Старший инспектор поднял взгляд от бумаг и пристально посмотрел в глаза Агате. Вот влипла! Сама же разговор затеяла...

- Понятия не имею, - сделав глуповатое лицо, отвечает она. - Может быть, спутал с кем? Он точно мне что-то говорил?

- Какая-то семья кретинов, - почти шепотом произнес Каневски, вроде как сам себе, но Агата его прекрасно слышала. - Сын припадочный, отец законченный психопат, как таких в банк только берут? Девочка и вовсе дурочка. Остается мама, гм... Да, мама. Ехали бы вы все отсюда...

Девушке захотелось поспорить, но она прекрасно понимала, что ее провоцируют. Сейчас она в запале скажет что-нибудь не то, а потом объясняйся с родителями. Нет уж. Она сделала вид, что ничего не слышала.

- Раз я ничего не видела, я пойду? - улыбаясь как можно глупее, спросила она. - После школы надо хоть в душ зайти...

Каневски, не отрываясь от записей, махнул рукой: иди, мол. Толку с тебя все равно никакого. На кухню очень удачно зашел водитель, что-то доложить начальству, так что уйти удалось незаметно. Что и к лучшему. Непонятно почему, но носатый сыщик Агате активно не нравился. Вроде бы делает человек свое дело, но какой-то он был неприятный. Опять же арестовал симпатичного, хоть и подозрительно санитарного агента неизвестно за что.

Пока Агата переодевалась после школы и принимала душ в старомодной, но просторной ванной, вернулись перепуганные мать с братом. Успокоившийся было Павел вновь начал нервничать: у Виктора неведомые воры порвали какой-то сверхважный провод от компьютера к телевизору, а Мария ищет и не может найти документы.

Сумасшедший дом какой-то, подумала Агата. Она только слышала суету в коридоре, но участвовать решительно отказывалась. Если украли - то украли, что так нервничать? А проводов у Вика завались - торговать можно. Подключит свою аппаратуру старым каким- нибудь, невелика беда.

Каневски ходил по всему дому, заглядывая в самые непредсказуемые места. Даже на чердак залазил, откуда вернулся злым и грязным: и так вечно мятый мундир в пыли и неведомо откуда взявшемся мелу. Мария бросилась помочь отчистить куртку, но инспектор решительно отказался. Он вообще вел себя с женщиной подчеркнуто уважительно, словно чего-то опасался.

Всего этого Агата не видела - до отбытия полицейских она сидела у себя в комнате и подбирала аккорды для песни Ланы Дель Рей - тягучей, заунывной, как раз под стать ее настроению в последние дни. Новости ей рассказал Вик уже за ужином. Если бы не его немного нервное веселье и показ в лицах отбывших восвояси экспертов, было бы совсем тошно. Мама по восьмому кругу вытирала посуду и вилки, прежде чем подать на стол, словно боялась оставленной неведомыми взломщиками заразы. Павел ел, одновременно читая в телефоне какие-то банковские сводки - по экрану пляшут графики, столбцы цифр и прочая неинтересная детям чепуха. Понятное дело, что это часть работы, но при этом отец напряженно молчал.

Невесело. У каждого члена семьи, хоть и по своим соображениям, создалось впечатление, что они зря переехали в этот странный городок. Как ни сложно с работой в Глобурге, кажется, стоило остаться там.

- А потом он вылез из подвала и начал чихать! - заливался смехом Вик. - Аллергия, говорит, на сырость. Остальные туда и не полезли, сам Каневски не пустил. Я, говорит, один посмотрю, у меня нюх! А сам в соплях по пояс.

- Виктор! - строго сказала мать. - Нельзя говорить такие слова за столом, это портит аппетит окружающим.

- Какие слова, мам? Аллергия? - Теперь рассмеялась еще и Агата, а Мария укоризненно смотрела на них, стоя с полотенцем в руке.

На улице начался мелкий дождь. Бродившие поодиночке последние дни облака наконец-то объединились и решили немного напоить землю. По окнам кухни стучала редкая дробь, полоски воды стекали вниз. От дождя и так не праздничная атмосфера ужина стала и вовсе унылой.

- Кстати, а что искали, если ничего не сперли? - спросил Виктор.

Отец поднял взгляд от своих цифр и графиков и наградил его тяжелым взглядом. Но промолчал, видимо, тоже задумавшись.

- А вопрос-то неглупый, - в кои веки поддержала брата вечная спорщица. - Богатств у нас никаких, это же очевидно. Но почему-то залезли...

- Решили, что раз купили дом - а здесь слухи быстрее молнии разлетаются, то есть чем поживиться и внутри, - вздохнула мать. - Ладно, доедайте. Сегодня очередь мыть посуду чья, Виктора? Вот и хорошо. Мне еще нам всем белье перестилать. Брезгую спать, когда кто- то ковырялся в постели.

- Полиция сказала - ведется расследование. О результатах нам сообщат, - веско добавил Павел и вновь ушел с головой в работу.

В комнате Агата попыталась доиграть песню, но настроения уже не было. Еще этот занудный дождь за окном, придется теперь как-то терпеть до утра, хоть и сложно: убаюкивал этот ритмичный стук капель, усыплял.

Она потянулась к телефону и набрала в мессенджере:

«К нам влезли воры. Ничего не взяли. Я не понимаю, что происходит».

Ответ пришел не сразу - видимо, наставница была занята. В комнату заходила Мария, перестилала обещанное белье, потом зачем-то вытерла пыль и расправила занавески на окне. Пятнадцать лет борьбы - с закрытым шторами окном спать или нараспашку - продолжались. После ухода матери Агата привычно раздвинула шторы обратно. Окно - оно же взгляд человека наружу, зачем всегда держать веки сомкнутыми?

«Это не воры. Не об этом беспокойся».

Агата стерла сообщения и задумалась. Значит, придется сделать, как она и собиралась. Сидеть и сторожить покой близких.

Не воры... Тогда дело становится еще более странным. Кого-то притягивал сам дом? Но почему было бы не залезть сюда при прежнем хозяине? А ведь может быть, что и залазили, просто он не стал об этом говорить. Глупо же, продавая дом, прибавлять: а еще ко мне любят забираться странные воры! Ничего не берут, но удивляют от души.

Агата тихо рассмеялась и вновь потянулась к любимой гитарке. Кажется, настроение вернулось. Да и заняться больше решительно нечем, не уроки же учить? Как новичок в школе, она имела почти законную возможность повалять дурака первые несколько дней. Здесь, в отличие от Глобурга, было принято давать домашние задания, но спешить с их выполнением не стоило. Обойдутся как-нибудь без доказательств ненавистных теорем по геометрии.

Виктор включил у себя музыку - видимо, закончил с посудой. Слышно еле-еле, только бухающие басы забивают стук дождя.

Написать наставнице еще раз? Нет, это бесполезно. Все придется соображать самой, не зря же она здесь. Или зря?

Струны тревожно звенели под пальцами, становясь музыкой. Вот и отлично. До утра долгие часы, очень долгие, нужно было заполнить их красотой и спокойствием, раз уж так все загадочно.

© Юрий Жуков