Когда мир вокруг казался бошьшим, пахло по утрам росой, вечером парным молоком. Яблоки, белый налив, просвечивались от утреннего солнца насквозь. Прохладная изба в жаркий полдень и теплая в зимнюю стужу. Ласковые руки бабушки и сильные руки деда. Запах свежескошенного сена и голубое небо со стремительно несущимися облаками. Так же стремительно пронеслось время, но тепло и память остались со мной о моем детстве в деревне.
Фото из интернета
Судьба этого человека потрясает настолько, что убеждаешься окончательно – советских людей действительно невозможно было победить или сломать. Подобные характеры крепче стали. А этого офицера-артиллериста пока ещё не превзошёл никто в мире.
Детские скитания
Испытания Василия начались с самого детства. Мать он потерял в 3 года, а когда исполнилось 11 лет – отца забрали по доносу и отправили на строительство Беломорканала. Из пяти детей одного (родного) забрала мачеха, двух старших девочек – родственники умершей мамы, а двух мальчишек просто бросили на произвол судьбы. Соседка некоторое время подкармливала их, а потом Вася и его младший брат Стёпа двинулись в то село, куда уехала мачеха. Но заблудились. Их нашли совсем в другом месте, за сотню километров. Спасти удалось только старшего мальчика.
Из детского дома он всё-таки сбежал и добрался к мачехе. К этому времени его и взрослые люди принимали за привидение. Но она узнала, не бросила. А потом досрочно вернулся из лагеря отец. Вроде бы жизнь стала налаживаться. К середине июня 1941 года Василий закончил артиллерийское училище в звании лейтенанта.
Первые годы войны
Офицер-артиллерист встретил войну лицом к лицу с врагом 22 июня. Уже к вечеру этого же дня их дивизион окружили и вырваться удалось только через 3 дня, но без пушек. Второй раз Василий Петров вышел из окружения уже как пехотинец 124-й стрелковой дивизии.
Тех, кто выжил, зачислили в 231-й артиллерийский полк, относящийся к 5-й армии. Василий стал командиром взвода. Следующим испытанием стало окружение в «Киевском котле». Петров был в числе тех, кто вырвался почти чудом. Награждали в первый год войны крайне редко, но досрочного присвоения звания старший лейтенант молодого командира посчитали достойным.
До 1943 года артиллерист повоевал на трёх фронтах, участвовал в четырёх крупных операциях и Курской битве.
Решающий бой
В битве за Днепр 23 сентября 1943 года артиллеристы Петрова в числе первых переправились через Днепр и закрепились с орудиями на Букринском плацдарме. Особенно тяжёлым днём для Василия стало 1-е октября. Немецкие танковые атаки шли одна за другой. Артиллеристы постепенно выбывали из строя. Когда в одном из расчётов больше никого не осталось, Петров стал за орудие со своим ординарцем. При особенно близком разрыве командир был ранен осколочным в обе руки, но с поля боя не ушёл. Только когда очередная атака фашистов была отбита, он согласился отправиться в медсанбат. Плацдарм артиллеристы удержали.
А Василий Петров оказался в медсанбате. Работы у хирурга было настолько много, что помогали в первую очередь тем, кто подавал надежды на жизнь. Петрова посчитали безнадёжным и положили в один сарай с теми, кто уже «отошёл в мир иной». Почти двое суток он находился там, пока однополчане пытались найти хоть где-то следы его пребывания.
Возвращение к жизни
Фронтовой хирург сделал всё, что мог. Он не давал шансов солдату, но всё прошло успешно. Дальше Василия отправили в Москву, в институт ортопедии и протезирования. Руки спасти не удалось. Но очень постепенно Петров стал оживать и ему создали протезы. Ещё в госпитале он начал учиться писать, держа карандаш в зубах, и добился своего.
Василию Степановичу предлагали остаться на партийной работе, но он мечтал… вернуться в свою часть, на фронт. Он не единожды писал прошения. И одно из них дошло до Сталина. По личному решению Верховного Главнокомандующего весной 1944 года. Василия Степановича Петрова отправили на передовую, в свою часть.
Снова на фронте и жизнь после Победы
Советский артиллерист совершил невозможное - вернулся воевать, имея вместо рук протезы. Для солдат и офицеров он стал примером несгибаемого мужества и силы духа. В наступательных боях в Силезии, при прорыве обороны противника на Одере, в боях за Дрезден гвардии майор Петров всегда был среди солдат. Несколько раз лично водил рядовых в штурмовые атаки. В одной из них получил ранения обеих ног.
В июне победного года Василию Степановичу было вторично присвоено звание Героя Советского Союза и вручена вторая «Золотая Звезда». По личному решению Сталина в порядке исключения гвардии подполковник Петров за особое мужество и героизм был пожизненно записан в кадры Вооружённых Сил страны. Узнал об этом Василий Степанович только в 1982 году. Один из представителей ЦК заявил, что ранее его поведение могло выйти за пределы должной скромности, поэтому о решении Генералиссимуса Петрову просто не сказали.
С наступлением мира Василий Степанович окончил институт, стал кандидатом наук, много работал по разным направлениям общественной и военной жизни. Его уважали друзья, коллеги и просто окружающие люди.
(С) Жизнь советского человека
Баянометр совпадений не показал, по тегам тоже нет совпадений.
В Франции у мигрантов появился новый вид развлечений: они подъезжают на авто к старикам, хватают их за руку и тащат за машиной, постепенно набирая скорость, пока старики не упадут.
(С)Реальная Война
Однажды командир штрафного батальона М.И. Сукнев ловко расстрелял из немецкого пулемёта МГ-34 расчёт баварских артиллеристов и заставил их пушку замолчать. Вскоре немцы нашлись чем ответить, и вот в связи с этим советский офицер, дважды награждённый орденом Александра Невского, задумался о жизни и смерти на войне... Однако обо всём по порядку.
Главная военная академия
"Война для командира - вторая и главная военная академия". С этих строк комбат Сукнев продолжил рассказ о том, что произошло на следующий день после того, как он своей меткой стрельбой по немцам обнаружил местонахождения командного пункта (КП) батальона. Утром, аккурат на праздник Первомая, не успели бойцы чокнуться своими наркомовскими ста граммами, в окрестностях КП раздался взрыв немецкой сверхтяжёлой мортиры.
Только сейчас до Сукнева стало доходить, что нужно было ещё ночью сворачивать КП и уходить на другое место. Пока эта мысль вертелась у нег в голове, около блиндажа "ухнул" второй снаряд. Земля задрожала. Светильник на КП погас. В землянку влетел взъерошенный старшина роты - оглохший и весь извалянный в соломе. Взрывной волной его выбросило из окопа в том месте, где трое наших пулемётчиков примостились на завтрак. На свою беду они нарушили приказ - разместились около бывшего немецкого блиндажа, а они были все пристреляны...
Третий снаряд "кривой пушки", как прозвали бойцы немецкую мортиру, пришёлся почти в КП - недолёт составил 10 м от края воронки. От взрыва блиндаж принял ромбовидную форму. Земля посыпалась на красноармейцев "мешками". Нужно было бежать, но ноги не слушались. В это время вдогонку за третьим просвистел над головами четвёртый снаряд. Теперь был перелёт на те же 10 метров. Дверь и переднюю стену КП вынесло словно пушинку. Накат блиндажа вздыбился, и перебраться через него было невозможно. Все замерли - ведь ясно было как божий день, что пятый снаряд ляжет точно в цель.
Гигантская воронка
Однако немцы пятого выстрела не сделали. Увидев взлетевшие вверх доски, они решили, что живых в блиндаже никого не осталось. На какое-то время на передовой воцарилась тишина. Сукнев и его "коллеги по несчастью" раскидали брёвна и выскочили наверх. Взору открылась воронка, в которую легко мог поместиться пятистенный деревенский дом. Не долго думая, командир и его подчинённые низиной и укромными тропами спустились к Волхову, под укрытие обрыва.
Страсти лейтенанта Молчанова
В то же самое время та же самая, а, может быть, другая немецкая мортира обрабатывала позицию лейтенанта Молчанова. Накануне, после того, как Сукнев вывел из строя баварскую пушку, Молчанов приказал выкатить на передний план свою "сорокапятку" и сделал из неё несколько выстрелов по разбитому орудию. При каждом выстреле он взмахивал белой парадной перчаткой. Выглядело очень эффектно. Но этим глупым лихачеством он тоже обнаружил свою позицию.
И вот теперь артрасчёт Молчанова с бледно-зелёными лицами выбирался из подпола, оставшегося от избы, разобранной на блиндажи. Снаряд мортиры пробил землю, прошёл через боковую подпольную доску, завертелся на глазах у солдат, весь в дыму от горящего дерева... но, к счастью для них, не взорвался.
"Это тебе за белые перчатки. Моли Всевышнего, что обошлось!" - крикнул Сукнев лейтенанту.
Звериное чутье
В батальоне, которым командовал Сукнев, был молодой политрук, который постоянно напрашивался идти с ним проверять огневые точки. Но комбат его не брал. Ходил один напрямую по открытому месту, где можно было запросто схлопотать свои "девять граммов в сердце". Объяснял он свои одиночные походы тем, что многие не умели чувствовать опасность. А тут нужно было иметь едва ли не звериное чутьё. Иначе или ранит, или ещё хуже, убьёт.
Сукнев успевал реагировать на любую пулемётную трассу. Он мог уклониться или даже подпрыгнуть, пропустив под собой пули от бьющего по сектору пулемёта. Однажды он взял-таки политрука в обход, и когда послышались пулемётные выстрелы с той стороны, крикнул политруку: "Прыгай вверх!". И сам подпрыгнул. А политрук проявил упрямство, лёг на землю и был ранен в обе ноги. Одну из них в госпитале ампутировали ниже колена.
Постскриптум
Рассуждая на эту тему, будучи уже ветераном, Сукнев пришёл к выводу, что есть такой тип людей, которые сначала сделаю, а потом уже думают. На полях сражений такое свойство натуры спасает жизнь. В мирное время толку от него гораздо меньше. Можно даже попасть впросак.
"Видно, - писал Сукнев, - я из таких - неведомым чутьём осязал смертельную опасность".
Видно, добавим мы от себя, такие люди и доживали до конца войны. А остальные... Что же, остальным вечная память, и пусть никогда больше не будет войны.
(С)ИстПросвет
