Master of Mankind by George Earl Abalayan
Культурные отсылки в Warhammer 40,000: Британия в Warhammer 40,000
Как история Британии стала основой для Империума сорокового тысячелетия.
Любое искусство и любой медийный продукт - это всегда порождения своего времени, места и менталитета создателей. В прошлом выпуске мы рассказали, как деградация научно-технической сферы повлияла на сеттинг. Сейчас мы остановимся на важных явлениях, сформировавших многие моменты бэка Вархаммера. Это история Британии как островного государства, ставшего протестантским,а ещё постмодерн, сильно повлиявший на массовую культуру. Однако о нём мы расскажем в другой раз.
У Империума в Вархаммере многочисленные отсылки к римской и византийской культуре и эстетике. Однако сразу бросается в глаза отсутствие именно имперского мышления. Империя как таковая уверена в своей силе и расширяет сферу влияния. Империум как концепт создан в виде "осажденного островка в огромном враждебном мире". Это впечатление очень сильно даже в последние годы, когда активно разрабатывается по-настоящему имперская тема Великого Похода. Это Британия, причем даже не "та, над которой не заходит солнце". Перед нами современная Британия, растерявшая изрядную часть колоний и терзаемая внутренними противоречиями.
Отношения Империума и ксеносов очень похожи на непростые отношения Британии с соседями. Это не Римская империя, присоединяющая провинцию за провинцией. Рим заимствовал полезные вещи вроде кольчуги и штанов, культурные явления. Британцы не привыкли ждать доброго из-за моря. Оттуда к ним являлись то викинги, то их "офранцузившиеся" потомки. В 18-19 веках появились предметы колониального быта, но к эпохе создания Вархаммера их поток уже иссяк. Внутри Британии на формирования сеттинга повлияли те же столкновения с валлийцами и гэлами, которых англичане воспринимали как ксеносов. Кроме того, британцы до сих пор не особо склонны учить иностранные языки.
Эльдары имеют кельтские черты. Причем это даже не реальные кельты, а их полуфэнтезийный образ от неоромантиков 70-х годов прошлого века. Особенно это заметно у экзодитов с их псевдодруидическими мотивами. Тау с кастовым строем получили черты Индии, самой крупной британской колонии. Есть в них и черты Америки, с которой Британию связывают непростые отношения преемственности и соперничества.
Очень много британского и протестантского в изображении Экклезиархии. Если Механикус ещё более-менее сойдут за Римскую церковь с Папой-Фабрикатором, то Экклезиархия производит очень странное впечатление. С одной стороны, она вроде смоделирована по образцу "встроенной в госструктуру" Византийской церкви. Но много в ней и англиканских мотивов с правителем-главой Церкви и изображением Бога в основном в виде Царя.
Ордо Еретикус получил предысторию "борьбы с коррумпированным иерархом Вандиром". При вся тема охоты на ведьм и паранойи все равно с религиозной, сугубо протестантской окраской. Большая часть ведовскИх процессов и казней еретиков - это все-таки протестантские государства. Британцы ассоциируют это с эпохой Реформации, но самую активную охоту на ведьм вели пуритане в 17 веке. Фигура Себастьяна Тора близка образам протестантских лидеров Мартина Лютера, Жана Кальвина, Джона Нокса.
Сам визуальный образ инквизитора в широкополой шляпе восходит как раз к пуританским охотникам на ведьм и костюму 17 века. В сороковник он попал уже как часть традиции, восходящей к Соломону Кейну Роберта Ирвина Говарда и Ван Хельсингу Брэма Стокера. Хотя у ирландца Стокера Ван Хельсинг и католик, но родом из протестантской Голландии и в более поздних адаптациях его изображают одетым по протестантской моде.
Религиозная эстетика с преувеличенной строгостью и мрачностью, самобичеванием, гротескной аскезой похожа не на католицизм или православие. Так выглядели протестантские государства и города вроде Женевы при Кальвине с запретами на увеселения.
Гротескное изображение монашества и превращение орденов космодесанта в монахов идёт не только от аскезы. Так уже в Новое время стали изображать средневековые монастыри. Тогда и создавались, и воспроизводились многочисленные стереотипы о средневековье и "папистах", то есть католиках. Исторические монашеские воинские братства составляли меньшую часть среди рыцарских орденов.
Гримдарк футуристического псевдосредневековья тоже вырос из двух британских культурных стереотипов. В викторианской эстетике под влиянием Вальтера Скотта и других романтиков сложился образ "старых добрых Средних веков". Он был отчасти противовесом описанного выше представления из Эпохи Просвещения. Это идеализированные блистательные рыцари и прекрасные дамы, воспевание красоты и добродетели прошлого. Потом это перешло в жанр фэнтези, через Толкина сформировало "высокое фэнтези".
В ответ на этот стереотип уже во второй половине 20 века возник образ "навозных веков." Это мрачный, грязный мир жестоких феодалов, немытых грубых крестьян, преступников и жертв произвола. Часто это жестокая сатира на рыцарственную Британию короля Артура и Робина Гуда. В самой Британии новый стереотип был создан творческой группой "Монти Пайтон", а образцом стал их фильм "Монти Пайтон и Священный Грааль" 1975 года. Вархаммер взял много и из образов этого фильма, и из деконструкции "питонами" околобиблейских историй, фильма "Житие Брайана" 1979 года.
Сам Вархаммер возник в 1980-е годы. Мир успел как минимум трижды за полтора века переболеть и футуризмом, и откатом в сторону архаики. Последний на тот момент подъем рационализма, технократии и одновременно мечты о будущем случился с началом космической эры. Запал продержался недолго. Уже в 1970-х вектор интереса сместился в сторону прошлого, фольклора, мифов. Параллельно идут кризис религиозности и рост фундаментализма. В области экономики и технологии прикладные технические разработки для улучшения быта не могут предотвратить экономический кризис. Этот кризис и отразился в атмосфере "старого гримдарка первых редакций, а многие черты остались в сеттинге до сих пор.
В следующей серии мы расскажем, как постмодерн повлиял на формирование сеттинга.
Над материалом работали Анастасия Борисова и Андрей Хочанский. Текст читал Антон Кондаков. Редактор проекта Антон "Нерпач" Скнарь.
Культурные отсылки в Warhammer 40,000: образ науки и технологии
В этом выпуске рассказываем, как современный взгляд на науку и технику создал образ технологии в мире Вархаммера 40000.
В предыдущем выпуске речь шла о примархах-предателях. В этом мы расскажем про науку и технологию в мире Warhammer как отражение современного взгляда человека на техносферу.
К тому моменту, когда человек сформировался как вид, орудия труда сопровождали его эволюцию уже более двух миллионов лет. Совокупность орудий труда и обеспечения жизнедеятельности, а также сопутствующей культуры, стали техносферой. Она сопровождает каждого человека с момента рождения и до самой смерти, а в нынешнюю эпоху техносфера начала влиять на людей и до их рождения. Сеттинг Warhammer 40000, как квази-научная фантастика, не стал исключением.
В нем роль технологии и науки заметно больше, чем в более «просвещенных» сеттингах вроде Звездных войн или "Доктора Кто". Примечательно, что при всех заимствованиях из Дюны, в сороковнике нет даже половины от "бутлерианского джихада" и его последствий. При запрете на разумный искусственный интеллект, в Вархаммере не было полного слома техносферы врагами технологий после восстания Железных людей. Там нет запрета на киборгов, на биологические модификации, на когитаторы. Более того, в недавнем бэке Чернокаменной крепости появляется персонаж-Железный человек, стремящийся разгадать секрет древней технологии крепости.
В Далеком темном будущем есть только две фракции, само существование которых не зависит полностью от технологий, и которым не приходится полагаться на технику для выживания — это тираниды и демоны. Все остальные фракции, в число которых входят и варвары орки, и возвышенные эльдары и прагматичные некроны полностью полагаются на свои инструменты, чтобы выжить в бесконечной войне. Некроны и друкхари вполне вписываются в распространенный в фантастике образ "немагической” или “антимагической” древней могущественной расы".
Даже используя варп-магию, психически активные расы часто создают на ее основе варп-технологии. Не просто творят абстрактные чудеса, а делают силы варпа элементом индустрии. Например, это есть в производстве и эксплуатации пси-титанов Ордо Синистер или демонических машин. Согласно Третьему Закону Кларка, достаточно развитая технология неотличима от магии. Но работает он и в обратную сторону. Достаточно подробно объясненное и достоверно воспроизводимое чудо будет технологией при всем магическом антураже.
В некотором смысле эта условность является одним из столпов фантастики 80-х. Еще не умерли последние свидетели «мира будущего» 20-х годов, строившие проекты городов-фабрик на волне индустриализации. Космический триумф 60-х был всего лишь поколение назад, а на востоке тысячами заводов чадит "безбожный коммунизм". Внутри индустриального мира блестит мир постиндустриального будущего. Кризис 70-х и 80-х превращает многие пышущие жаром заводы Англии в поросшие мхом руины. Премьер-министр Маргарет Тэтчер закрывает шахты и заводы, ликвидирует железные дороги. Старые районы Англии, во многом колыбель Индустриального мира, превращаются в дикое поле и трущобы.
Но память о "мире машин и людей-техников" еще остается в бывших индустриальных районах. Тэтчер не убивает старых рабочих, она просто оставляет их без средств к существованию. Рабочие семьи без работы и денег живут случайными заработками или на маленькие пособия. Именно в такое переходное время и начали творить создатели Вархаммера. Их родители еще застали заводы, еще получали образование и работали за станками. А поколению их детей остались лишь память о былом величии и рудиментарные бытовые навыки. Мир индустрии ассоциируется с образом жизни родителей и ностальгией старших поколений. Это и сформировало образ науки и технологии в галактике, поглощенной войной.
Технология абсолютно необходима для выживания. За исключением Имперских Святых или других редких чудес, у людей есть только инструменты, доставшиеся им от далеких предков. И скромный лазган, и массивный Титан сотворены руками людей. Империум человечества даже более техноцентричен, чем его аналоги из других сеттингов. В его основании лежат технологии: Астрономикон и Золотой Трон. Даже его маги-псайкеры увешаны имплантами, которые удерживают их от гибели.
Старый Вархаммер, например, визуальная стилистика Бланша, многое взял из мрачных, но высокотехнологичных реалий киберпанка. Там угадываются черты и эстетики города-улья, и футуристического вооружения из "Бегущего по лезвию" и "Судьи Дредда".
Несмотря на постоянные повторы ключевых фраз про стагнацию и забытое наследие прошлого, нам показывают развитие технических линеек. Изменяется и адаптируется, например, силовая броня. Аудитория сеттинга крайне неоднозначно приняла технологические новшества Коула, в первую очередь примарисов. Но при этом сюжетная линия Коула интересна многим и потому, что показывает привычный нам подход к технике. Коул горд тем, что создаёт и совершенствует вещи. Он сам говорит об этом будущему примарису в рассказе Гая Хейли "В мрачной тьме".
Император предстает в образе не только великого полководца и харизматика, но и как ученый, великий хранитель знаний древности. Более того, он описан как один из немногих, кто продолжает экспериментировать и создавать новое, от болтера до примархов. Очень ярко прописано его взаимодействие с учёными в "Повелителе человечества" Аарона Дембски-Боудена. Там он говорит с техножрецами на одном языке, и прямо в кадре мы видим его за работой.
Примархи наследуют способность своего Отца понимать и управлять технологиями и науками. В некоторых это выражено сильнее, как страсть к ремеслам у Вулкана, Ферруса Мануса и Пертурабо. Другие же любят больше науки как способ познания мира, например Магнус. Но факт остается фактом — среди Примархов нет ни одного примитивиста и луддита. Они не идеализируют дикую жизнь палеолита, не мечтают уничтожить технику. Даже среди тех, кто вырос в диких мирах, нет технофобов. Таким образом, люди в далеком темном будущем неотделимы от своей технологии.
В следующей серии мы расскажем, как сеттинг сформировался в реалиях исторической Британии.
Над материалом работали Анастасия Борисова и Андрей Хочанский. Редактор — Антон «Нерпач» Скнарь. Текст читал Антон Кондаков.
Борцы за справедливость. Мнение о повести Гая Хейли «Коракс. Властелин теней»
Бороться против тирании для Коракса «в крови». Но как он ответит на обвинения о том, что самым главным деспотом является Император? Гай Хейли решил выстроиться вокруг этой темы всю повесть «Коракс. Властелин теней»:
Несмотря на любовь к скрытности, Коракс — один из самых понятных примархов. Он относительно легко воспринял убеждения Императора как свои — по степени лояльности может даже посоперничать с Вулканом.
Отличается Корвус и человечностью, которая делает его довольно близким читателю. Поэтому не удивительно, что в повести «Коракс. Владыка теней» Гай Хейли решил изучить «оборотную» сторону личности Коракса.
Повесть состоит из двух основных сюжетных линий. В первой Коракс со своим легионом отправляется к звезде Каринэ. Ему нужно привести к Согласию Тысячу Лун — конгломерат человеческих сообществ, технологически превосходящих Империум. Итераторы не смогли договориться о мирном присоединении, так что Гвардии Ворона придётся возглавить военную кампанию.
Параллельно с этим на Киаваре, планете родной для Коракса системы, появляются террористы. Главой бунтовщиков является бывший участник Восстания на Ликее (Освобождении). Остальные участники — люди, придерживающиеся идеалов Имперской Истины. По их мнению, тирания техногильдий сохранилась под протекторатом Механикума, а жизнь людей не стала принципиально лучше с приходом Империума.
Тематическое сочетание линий обнаруживается в тот момент, когда Коракс начинает из жажды мести преследовать Агарта, правителя одной из Лун. Вместо начала полномасштабной войны на подавление, Коракс поддаётся эмоциям. Агарт уничтожил мир своего союзника, решившего войти в состав Империума без войны. На такую подлость можно было ответить лишь в стиле Александра Македонского (и Джона Уика) — личной местью.
Бывший соратник Коракса на Киаваре точно также движим чувством острой справедливости, которая проявляется в демонстративной мести техногильдиям. Он организует множество терактов только ради того, чтобы привлечь внимание примарха и спросить его: «Именно так выглядит справедливость, как которую мы боролись на Ликее? Старых тиранов больше нет, но люди всё также умирают на улицах от города. Похоже, что Император тоже тиран».
Таким же вопросом задавались и жители Визаса, когда Фулгрим отправился завоёвывать их с восемью космодесантниками. Примерно тем же вопросом зададутся и Тёмные Ангелы, когда их мир подвергнется необратимым изменениям. Вот только если на Калибане восторжествовали новые общественные отношения — появились колоссальные заводы и обслуживающие их мегаполисы— то на Визасе и Киаваре промышленность просто перешла в руки адептов Механикума. Богатые стали лишь богаче, а бедные так и остались бедны.
Не о таком будущем мечтали те, кто поверил в Императора.
Лишь на последних страницах Коракс встретится с бунтовщиком. Они обменяются пачкой шаблонных фраз, чтобы в итоге Коракс угрюмо произнёс себе под нос: «Ты не понимаешь, какую на самом деле мы ведём войну». Катарсис не наступает.
Жиллиман грустит из-за того, что Коракс уехал раньше, чем они наигрались в видеоигры.
Сюжетные линии в повести тематически связаны, но у них оказывается слишком мало пересечений. Арка террористов выглядит порезанной. Заговорщики появляются в начале, чтобы на сотню страниц выпасть из повествования. Не менее резко прерывается и история завоевания Тысячи Лун: в один момент начинается полномасштабное наступление, а в другой Коракс уже прибывает на Киавар допрашивать бунтовщика. Будто бы Хейли написал роман, но редакторы загрузили его в программу для удаления лишних кусков случайным образом.
С другой стороны, повесть в целом страдает от обилия тем, которые глубокого не исследуются. В первой главе Коракс и Жиллиман играют в VR-симулятор тирана/бунтовщика. В этом моменте проступает очевидная разница между «системным» Робаутом и антисистемным Корвусом, но в дальнейшем тема не развивается. В середине повести с помощью вируса враги устроят Гвардии Ворона локальный зомби-апокалипсис. Это очередной элемент более-менее твёрдого sci-fi, который любит Хейли, но не более.
Ближе к финалу Хейли посвятит одну из глав моритатам. Эти космодесантники страдают от своеобразного шизотипического расстройства личности — видят несуществующих людей и воронов, испытывают приступы кровожадности или суицидальные порывы. Но всё это не окажет сколь-нибудь сильного влияния на произведение в целом, оставаясь неплохими задумками.
***
«Коракс. Владыка Теней» — неплохо иллюстрирует ключевые противоречия Великого крестового похода, но не может сказать ничего принципиально нового. Хейли находит интересные темы, но они так и остаются вкраплениями на теле весьма куцого произведения. «Пертурабо» показал, что Гай умеет создавать эмоционально сильные произведения. «Коракс» же доказывает, что не все авторы могут держать одинаково высокую планку во всех своих работах.
Друг познается в чате
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605