Много десятилетий вырубали христианские военнопленные катакомбы в скале, ведущие к источнику пресной воды для Ронды--реке Гуадалевин. В них они и жили, видя солнечный свет лишь утром, когда он пробивался сквозь узкие окошки в скале, и возрождал в сердцах пленников надежду на скорое избавление от мук.

Арабы никогда не выводили узников на свежий воздух, холод и влажность, превратили катакомбы в рассадник чахотки.

Кандалы, в которые были закованны узники, невозможно было снять даже с мертвых, их так и хоронили с этими зловещими украшениями. Ронда во все времена славилась своею ковкой, и в окрестных горах железной руды содержалось в избытке, потому арабы не опускались до расчленения трупов ради повторного использования оков.

--Хорошие браслетики--пошутил, однажды, один неунывающий старик, когда его заковывали в цепи--Мадинат Ранд онда(Ронда), переводится как "город с замком", а замок, рано или поздно начинает заедать, и перестает открываться...

Так оно и случилось в 1485-м году. Ронда выпустила из своих железных объятий войско наместника Хамида аль Зегри, отправляющегося на помощь осажденной Малаге...и больше не впустила: засадный полк Фердинанда Второго Арагонского окружил город. Тщетно, наместник Хамид пытался пробиться сквозь кольцо окружения на помощь родной твердыне, и после нескольких бесплодных попыток отошел к Малаге, где и погиб два года спустя, отражая натиск все того же Фердинанда Второго.

400 узников котакомб дождались своего часа освобождения: диверсанты короля взорвали подступы к этому секретному источнику воды для осажденного города, и двести пленников, свободные и легкие, отправились прямиком на небеса. Еще двести, получили свободу пару недель спустя, когда город был захвачен арагонским монархом.

Но освободители не смогли снять со страдальцев мудреные и крепкие кандалы.

Примас Томас Торквемада, личный духовник и воспитатель королевы Изабеллы, пожелал воздать похвалы бывшим узникам за стойкость, и не придумали ничего лучше, как вести их в неподдающихся снятию оковах в Толедо(600км.).

И вот, колонна бывших узников Ронды проходит уже мимо Кордовы, во дворце которой в тот момент проживала Изабелла. Королева видит братьев по вере, и задает серьезную взбучку конвоирам, за то что те, до сих не сподобились снять с них кандалы. Охранники клятвенно пообещали постараться как следует. Но, на самом деле, сорвать цепи с мученников удалось только на подходе к Толедо. Некоторые из них, и по сей день висят на стене кафедрального собора духовной столицы Испании.

Пишу с телефона, грешен ошибками.

Конец девятого века.

Кади города Толедо Мухаммад аль Далид ибн Лух пребывал в отличном расположении духа, когда к нему пришел христианин Рафаэль-ткач.

--Я продал свой дом, мастерскую, и отвел детей к родственникам на воспитание--поделился с Судьей Рафаэль.

--В войско что ли пришел записываться?--спросил кади--так это не ко мне...

--Нет судья--ответил ткач--пришел тебе настроение испортить.

Мухаммад поперхнулся смоквой, и удивленно уставился на христианина.

--Ты в своем ли уме, ткач?

--Ко мне ночью с небес спустился архангел Джибраил(Гавриил)--продолжил Рафаэль--и излил мне душу, сказал, что был пьян, когда вашему пророку пошлые анекдоты на ушко нашептывал, не знает как признаться, что с текстом корана пошутил.

--Взять мерзавца! Отсечь ему голову!--завопил кади.

Рафаэля казнили. Мухаммад неделю ходил, точно пришибленный, пытаясь понять, зачем ткач пошел на такое странное самоубийство.

Между тем, по христианским кварталам Толедо, распространялись слухи о новом святом мученике Рафаэле-ткаче. Еще через неделю к кади заглянул кузнец-Роберто, оскорбил пророка, и также лишился головы. Еще через три дня подобный эпизод повторился. Хорошее настроение к Мухаммаду более не возвращалось.

За несколько последующих месяцев, ситуация повторилась еще 73 раза. Кади потерял сон и аппетит. Назревал бунт в христианских кварталах по всему эмирату, живых поднимали на смуту мертвые новоявленные мученники. Не было смысла искать и убивать зачинщиков беспорядков, ибо они сами приходили на собственную казнь, и ситуация с каждым днем становилась все более опасной. И не с кем было вести переговоры по улаживанию ситуации, так как никаких требований никто не выдвигал.

--Что же им надо? Почему они ничего не просят?--спрашивал эмир Кордовы кади из Толедо.

--"Спросите у своей совести, она знает ответ", так мне сказал один из мятежников перед смертью--ответил кади.

Через пару недель, визирями эмира, были тщательно пересмотрены законы государства: введены налоговые послабления для христиан, им разрешено было селиться в пределах городских стен, и многие их права были уравнены с мусульманами и иудеями эмирата.

К началу десятого века, об эмирате заговорили повсеместно, как о благословенном крае, где все представители религий Писания-- иудеи, христиане и мусульмане жили в мире и согласии.

1167 год. Толедо.

Муса бен Хираш-обратившийся в ислам еврей, хранитель китайского секрета редкого ремесла, откомандированный из родного Севильского султаната в Кастилию по приказу королевского казначея, приходит в канцелярию графа Родриго Ордоньеса с новым проектом. Встречается с Архивариусом Хорхе Диасом, и раскадывает перед ним на столе ворох чистой бумаги.

--Это что?--спрашивает архивариус.

--Бумага--отвечает Муса.

--Пергамент такой что ли?

--Можно сказать и так, только в шесть раз дешевле в производстве, чем ваш. У меня приказ главного казначея, наладить производство бумаги в Кастилии.

--В два раза дешевле.--звучит ответ архивариуса.

--Чего?

--А то, еврей, слышал, бумагу из древесины делают, а где ты в Кастилии деревья видел(?), все вырубили, чтобы воробьям да воронам гнездиться негде было, и они не смогли наносить урон нашему урожаю...

--Ну тогда в пять раз дешевле--возразил Муса--расходы на закупку дерева у соседей и его перевозку дороже не встанут.

--В два раза.

--Но почему же?

--Ты еврей, али как?--возмутился Хорхе--неужели и тебе такие вещи объяснять надобно? Лес везти нужно будет через четыре графства, в каждом за провоз нужно накрыть господину богатый стол, одарить побрякушкой сеньеру, игрушкой маленьких сеньерчиков; умаслить кузнеца, чтобы уезжая с постоя все подковы были на месте; наградить плотника, чтобы ось у телеги внезапно не сломалась; не забыть повара, дабы не отравил; меня, столь великодушно раздающего ценные советы; еще раз меня, чтобы никому не рассказал о твоем взяточничестве; и снова меня, за то, что не признается, в случае чего, от кого сия наука исходит...итого: в два раза дешевле бумага обойдется, чем пергамент.

--Хорошо--сокрушенно промолвил Муса.

--Хотя погоди, --снова заговорил Архивариус--цифры не сходятся, так так, дай подумать...уж больно ты быстро согласился со мной. Хм, вот, сосчитал: почти то на то и выходит, с небольшой разницей в пользу бумаги--учитывая требуемый объем материала королевству, в год, производство бумаги встанет дешевле пергамента на 30 серебренников.

Муса возвращался домой в подавленном настроении, и в его голове беспрестанно звучал вопрос:"Кто же здесь еврей-то вообще?"