ОМОН
Не люблю я ОМОНа. Несколько раз с ними встречался и всегда заканчивалось плачевно, для меня – я же не могу сопротивляться представителям властей, да еще с дубьем. Последний раз пути мои с ОМОН пересеклись лет двадцать тому назад.
Впрочем, началась эта история с моей больной ноги раньше – тридцать лет тому назад. В девяностых мы все подфарцовывали, это был способ не заработать деньги, а просто прокормиться. Ездили через всю страну в Литву на знаменитый в те времена рынок «Горюнай», туда привозили ширпотреб из Польши. Сначала самолетом до Москвы, потом на поезде в Вильнюс, потом на такси, и ты на рынке. Затаривались, и можно в обратную дорогу. Такси, поезд, самолет. Но тут на вокзале, с некоторых пор, нас стали поджидать литовские таможенники, промеж себя мы называли их «лабасами». Лабасы – обыкновенная прибалтийская сволочь, стремившаяся обобрать всех жителей некогда братского СССР. Вся Литва и жила в то время благодаря «Горюнаю», но им все было мало. Попасть под пошлину, которая платилась наличными долларами, значит сработать минимум в ноль, а то и понести убытки. Кстати сказать, вояжи совершались в обе стороны, и поляки с прибалтами не гнушались ездить к оккупантам в Москву за скобяным железом, художественным литьем и прочими биноклями. По широте душевной наших властей, таможни с нашей стороны не было. Власть наша со своих только три шкуры драть могла всегда.
Временный выход был найден и мы, за долю малую, повадились сдавать сумки русским проводницам фирменного поезда «Вильнюс–Москва» на сортировочных путях, а на посадку идем мимо таможни беспечно «пустыми». Долго ли, коротко ли, но лабасами наша уловка была раскрыта. И вот однажды, сдаем мы сумки одной проводнице в вагон, как вбегает девушка с соседнего и кричит:
– Атас! Облава таможенная!
Мы с однокурсниками, гуськом друг за другом, бегом от оскорбленных таможенников, некогда «оккупированной» нами республики. Я пробираюсь последним, и уже спиной чувствую приближающуюся погоню. Как назло, поезд трогается. В одном из тамбуров удается открыть дверь. Бросаем сумки и десантируемся на ходу. Я прыгаю последним, меня уже за одежу хватают жадные прибалтийские ручонки. Прыгаю неудачно, между путей лежит гора тормозных вагонных колодок. Нога моя попадает между ними и обламывается совсем. Разрыв связки такой что ступня повернута под прямым углом от лодыжки. Чуть не попал в рай! Сумки тяжелые, бросить нельзя – в них все мои сбережения, до дома более трех тысяч километров. Спасибо друзьям –дотащили.
Ногу с тех пор берегу. И в горы лазаю, и на лыжах горных катаюсь, а нога нет-нет, да и на ровном месте даст о себе знать. И вот возвращаюсь к ОМОНу. Сытые, спокойные нулевые. Еду на отцовской старенькой семерке от родителей. На дороге тотальная проверка всех машин экипажами ДПС, усиленных взводом ОМОНа. Но мне же бояться нечего? Сибирь пока русская, запрещенного у меня ничего нет, в багажнике лишь гусь забитый и кусок сала. Останавливаюсь, повинуясь жезлу инспектора. Но тут, один омоновец распахивает дверь, второй за шкварник вытаскивает меня из машины и бьет тяжеленным берцем по косточке больной ноги.
СУКА! Боль адская. Стоять я не могу, падаю, слезы из глаз. Поднять меня не могут даже дружеские омоновские пинки по ребрам.
В общем, не люблю я ОМОНу, потому как есть у меня подозрения, что многим из них безнаказанно бить славян нравиться.
