После разговора со штурманом о «сцепках» разновременных событий пилот припомнила ещё два любопытных случая из своей жизни на эту тему.

Ей было около 28 лет.

Как-то ночью ей приснился очень яркий цветной сон. Было похоже, что это был период гражданской войны в России. Пилот увидела себя в одной из комнат деревянного дома, где кроме неё находилась её сестра, её мать и отец. Вернее сказать, эти люди были её близкими по сюжету этого сна, и совсем не походили на её родных в реальности. Первое, что сразу поразило пилота, это она сама. Такой красивой девушки пилот никогда ещё не видела. Это была действительно какая-то выдающаяся красота. Красиво было всё: лицо, фигура. Причём красиво настолько, что девушка казалась какой-то сказочной и нереальной. Очень впечатляли и длиннющие густые чёрные волосы, которые почему-то не были заплетены в косу, как тогда было принято.

Её родители были очень приятными людьми, запомнилось доброе лицо старика отца, хотя возможно он был и не так уж и стар, но он носил аккуратно подстриженную густую бороду что, конечно же, добавляло возраста. Сестра пилота тоже была очень миловидной девушкой с длинной русой косой ниже талии.

Пилоту показалось удивительным, что у неё одной из всей её семьи были такие чёрные волосы, и она вообще очень была не похожа как на своих родителей, так и на свою сестру. Странным было и то, что её родители как-то необычайно осторожно относились к ней. Они обращались с ней, как с чем-то настолько хрупким что, казалось, может рассыпаться в прах при одном неловком прикосновении. Однако, скоро та часть сущности пилота, которая была наблюдателем, и которая думала надо всеми этими нюансами, поймет, почему они были так осторожны.

Через несколько минут красавица, которая так поразила воображение пилота, забеспокоилась. Предчувствие огромной опасности накатывало на неё всё сильнее и сильнее. Это предчувствие застало её в момент, когда она хотела подойти к родителям, но она так и не дошла до них, а замерла столбом посреди комнаты. Глухим сдавленным голосом она неожиданно произнесла: «Надо уходить».

Её родители, услышав её слова, и увидев застывшую девушку, встрепенулись и кинулись к ней и, не слушая её, стали её ласково уговаривать, что, мол, всё будет хорошо, и всячески просили успокоиться. Но девушка снова и снова произносила одно: «Надо уходить».

Пилот чувствовала, что она в теле этой девушки хотела крикнуть им, заставить их покинуть дом, но то ли от того, что они её не слушали, то ли по другой какой причине, у неё вдруг сильно сдавило голову, и она почувствовала будто удушение. Слова «Надо уходить» совсем уже с трудом выдавливались из горла, и они буквально души её. Ощущение во всей голове трудно даже описать, оно было похоже на какой-то спазм.

И тут, не вынеся этого душащего её чувства опасности, девушка резко упала навзничь, и так резко, что её родители не успели её даже поддержать. Её начали бить конвульсии. Мать с вскриком: «Опять на неё падучая напала», – кинулась к девушке. Мать и отец, как могли, пытались её успокоить, привести в чувство, но ничего не помогало. К счастью, приступ длился недолго. Она затихла так же внезапно, как и упала. Её подняли, снова начали успокаивать. «Так вот почему с ней так осторожно обращались!», – осенило пилота-наблюдателя. Она была больна! Впрочем, сейчас девушка была уже абсолютно спокойна, и чувство опасности больше не душило её.

Когда её подняли, пришедшую в себя от приступа, практически сразу же в этот момент в дом вбежал мальчишка лет 12-ти – сын их знакомых с криком: «Бандиты едут!» Тут уже мать с отцом переполошились не на шутку, они жутко испугались за своих дочерей и велели им бежать из дому и прятаться.

Была или зима, или, возможно, ранняя весна. На улице лежал снег. Несмотря на это, девушки, практически в чём были, выскочили с другого выхода на задворках и бросились из дома. Они побежали в сторону оврага, который находился неподалёку. Пилот чувствовала, как они бежали по снегу, от страха даже не ощущая холода. Потом они быстро спустились в овраг, склон которого резко обрывался.

Пилот знала, что прямо под склоном есть небольшое углубление, абсолютно невидимое, если ты стоишь на краю оврага. Пилот с сестрой забрались в эту нишу и пилот, в этой ситуации неожиданно взявшая инициативу в свои руки, велела сестре ещё и зарыться в снег, что сделала и сама. И буквально через несколько минут они услышали топот копыт – это на лошадях подъехали два всадника, которые, безусловно, заметили следы на снегу, ведущие к оврагу.

Всадники стояли прямо над обрывом. Пилот чётко слышала храп лошадей, глухой стук их копыт и недовольные голоса мужчин, которые глядя в овраг и, не видя там внизу никаких следов, не могли понять, куда двигаться дальше. Пилот всё это время с бьющимся от страха сердцем опасалась, что если всадники решат-таки спуститься то, несмотря на снег, в который девушки буквально зарылись с головой, их обнаружат. На их с сестрой счастье мужчины развернулись и поехали обратно.

Только через некоторое время, после того как затих стук копыт лошадей и вдали замерли голоса, пилот и её сестра решились выбраться из укрытия. Когда они выбрались, и страх немного утих, пилота вдруг, как молнией, ударила мысль о её родителях. Ведь бандиты могли их убить! Взглянув в сторону, где находился их дом, она увидела жуткое зрелище – это было пламя пожара. В ужасе за родителей сёстры изо всех сил побежали обратно к дому, и уже подбегая, они заметили две фигурки стоящих в стороне от горящего дома. Бандиты всё же не стали убивать стариков и просто выгнали их на улицу, а дом ограбили и подожгли. Не смотря на зарево пожара, увидев своих родителей живыми, пилот успокоилась и… проснулась.

Когда пилот проснулась, её сердце всё ещё колотилось от страха, пережитого во сне. Чтобы успокоиться, она решила выйти на кухню и попить воды. И, придя на кухню, она обнаружила, что кто-то из её семьи забыл на включённой газовой плите чайник. Вода уже выкипела и чайник начал коптиться. Выключив газ, пилот ещё тогда же подумала об интересной взаимосвязи сна и реальности: Чувство опасности, вид горящего дома в конце сна и включённый газ с забытым на плите чайником в реальности.

Другой случай, который припомнила пилот, был для неё ещё чуднее.

Ей было 17, заканчивала 10-ый класс в школе, а её тогдашней подружке 15 лет.

Как-то раз, гуляя, они шли вдоль дороги, когда появились одноклассники её подруги – трое парней. Увидев девушек, один из парней решил отделиться и направился к ним. У двоих других, должно быть, были более интересные занятия, и они пошли дальше. Тот, который направился к ним, ещё издали начал оскорблять подругу пилота. К ней почему-то, вечно цеплялись, наверное, она слишком выделялась из-за своего высокого роста.

Когда этот тип направился к ним, пилот внутренне вся сжалась, не ожидая ничего хорошего: «Ну вот, опять что-нибудь», – подумала она. Так и вышло: Парень подошёл и, не обращая на пилота внимания, что-то ещё оскорбительное сказал подружке и ударил её по плечу. Когда он ударил её подругу, пилот решила вмешаться, хотя ей было и страшно. «Я же, вроде как, старшая!» – она была старше подружки на 2 года, – «Надо же хоть сказать что-нибудь», – подумала она и, набравшись мужества, сказала что-то типа: «Чего ты её бьёшь то!?».

Тут-то он её и заметил. Он обернулся к ней. Пилот посмотрела ему прямо в глаза и в этот же момент подумала: «Сейчас он меня ударит». А далее что-то произошло с ней. Мозг как будто заработал в ином режиме и в абсолютно несвойственном пилоту направлении. Мысли летели быстрее ветра, так быстро, что это в реальности заняло меньше секунды: «Его приятели уже далеко, вряд ли вернутся. Он не намного выше меня. Вес – небольшой. Нас – двое и подруга крупная, она одной массой может задавить. Резюме: Мы вдвоём завалим его как нефиг делать! Вот только положение у меня неудобное».

И действительно, она стояла на проезжей части, а он лицом к ней на обочине, подруга – чуть сбоку на обочине. Машины хоть и нечасто, но ездили, и надо было оглядываться. Пилот не успела удивиться необычному ходу своих мыслей как, к своему величайшему изумлению, она напала первой! Поразительно, но она практически совсем не видела своих движений. Она просто не смотрела на свои руки, она не видела почти ничего, её глаза намертво «сцепились» с глазами того парня. Боковым зрением пилот всё же успела заметить начало своего движения, что она как-то захватила рукой за его шею, видимо было использовано то, что он невысокий. Потом получился лёгкий разворот, прямо как в танце, и в следующую секунду пилот уже стояла на его месте, то есть на обочине, а он на её – на проезжей части. Потом стало всё совсем не понятно. Если бы рядом не было подруги, как немого свидетеля. Немого, потому что, несмотря на то, что пилот ей крикнула, чтобы она помогла, подружка просто остолбенела. Так вот, если бы не она, пилот бы не поверила, что это происходит с ней и что это реально.

Казалось, пилот видела исключительно его глаза и ничего больше. Не видела ни его рук, ни своих, она вообще не контролировала свои движения. Самое примечательное, что в этой ситуации сознание пилота, прямо как в её снах, раздвоилось. Пугливая женская и отнюдь не геройская часть пилота, будто забилась в «уголке» своего мозга. Пилот, даже вроде как, ощутила в каком именно «уголке» мозга она забилась – в правом верхнем, ближе к затылку. И эта «часть» начала усиленно молиться: «Господи, скорее бы всё это кончилось, господи скорее бы всё это кончилось!», и так повторялось почти до конца процесса.

Итак, пока современная часть пилота молилась, вторая часть, которая тоже имела непосредственное отношение к пилоту и, которая в этот момент заняла весь остальной мозг, чего-то такое делала, и при этом она, о ужас, ещё и улыбалась! Современная часть пилота понимала, что она улыбается, и это казалось ей крайне неуместным в данной ситуации, но она уже не владела собой.

Между тем, парень пытался бить пилота, а она этого опять-таки не видела поскольку, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Она не чувствовала ударов, не видела и не осознавала, что она сама делает, а чувствовала только, что по её рукам что-то легко проскальзывало в области от запястья до локтя. Вот и всё. Никакого напряжения мышц, никаких усилий со стороны пилота, практически ничего, кроме видения глаз противника.

Затем пилот увидела, как у этого типа покраснели уши, наверное, покраснело и всё лицо тоже, по крайней мере, та область лица, вокруг глаз, которую пилот наблюдала, была красной. Потом, краем глаза, пилот всё же уловила, что парень пытается ударить её ногой, и бессознательно сделала какой-то жест, который напугал его, и испуг чётко отразился в его глазах. Он не смог нанести удар.

После этого пилоту почему-то самой нестерпимо захотелось ударить его ногой. Она уже было начала, но та современная часть пилота, сидевшая в уголке мозга, вдруг позабыв про молитву, внезапно вспомнила, что она, видите ли, в юбке! И ей таки, совсем не хотелось сверкать перед этим субъектом своими белыми трусами, и пилот тоже не закончила удар.

Через некоторое время, видимо окончательно употев, соперник приостановился и бросил пилоту: «Давай-ка, отойдём с дороги и там разберёмся, а то мне неудобно». Тут у пилота глаза на лоб чуть не вылезли от изумления: «Во дурааак! Ему неудобно?! Так я и сделала так, чтоб ему было неудобно. Счаз, я разбежалась, ему удобства создавать!», – подумала пилот.

Тут же, услышав его слова, снова оживилась и та пугливая часть пилота, которая забилась в правом верхнем «углу» мозга. В ней, по непонятной причине, возопил какой-то врождённый дамский аристократизм, должно быть эта «барышня» воспитывалась в пансионате благородных девиц: «Да как он смеет говорить мне такие вещи!!! Обращается ко мне как к мужику какому-то!!!», – возопила она возмущённо, от святого негодования даже позабыв про страх.

«Услышав» этот выплеск негодования, та часть, которая в данный момент была «у руля» неожиданно прислушалась к голосу «благородной девицы». Пилот посмотрела в лицо этого типуса и сказала ему спокойно и грубо, с нескрываемым небрежением, очень лаконично и по-мужски: «Пошёл ты на х-й». Видимо она решила разговаривать с противником на понятном ему языке. От таких своих вульгарных выражений внутренняя «благородная девица» пилота чуть-таки не «поперхнулась».

После этого пилот взяла подругу за руку, повернулась к парню спиной, что на языке того человека, которым она сейчас была, и который только что подрался, выражало наивысшую степень презрения к противнику и они пошли прочь. Почему-то пилот была абсолютно уверена, что обидчик её подруги не посмеет их догнать.

Так оно и вышло. Он только матерился с досады им вслед, а потом видимо, пнул сгоряча ногой камешек, который покатился под ноги пилоту, но так, по странному совпадению и не докатился. И это было всё. Подругу, после этого случая, он больше не доставал, правда, материл, но исключительно издалека. А пилот, как-то было дело, подумала: «Э-эх! Если бы эту мою боевую часть можно было включать когда надо, то не страшно было бы ходить вечерами по улице».

Вспоминая эти случаи, пилот решила всё же проконсультироваться со штурманом по поводу последнего происшествия с дракой.

Пилот штурману: Слушай штурман, как такое может быть: «Когда ты дерёшься и при этом не смотришь на свои руки, не осознаёшь, что ты делаешь и не контролируешь свои движения осознанно вообще?»

Штурман: Ты о том случае, когда подралась из-за подруги?

Пилот: Ну, а каком же ещё?

Штурман: Это ж элементарно, Ватсон! Вспомни, куда всё время был направлен твой взгляд.

Пилот: Да никуда. В глаза я ему смотрела.

Штурман: Видишь! Ты смотрела ему в глаза. А это самый простой способ установить контакт. Вот только контакты бывают разные. Знаешь, почему ему не удалось тебя побить?

Пилот: Почему?

Штурман: А потому что ты установила с ним очень сильную связь. Благодаря этой связи, ты знала о любом его движении ещё задолго до того, как он успевал его произвести.

Пилот: Ничего я не знала. Только в первый момент мне пришла мысль, что он меня ударит, а потом я уже ничего не знала.

Штурман: Знала. Просто твоё знание было настолько быстрым, что твоя современная часть не в состоянии была это ОСОЗНАТЬ!

Пилот недоверчиво: Да? Ну, хорошо, предположим я, как ты говоришь, знала. Но я далеко не боец. Допустим, я знаю, что он сейчас сделает, но как правильно ответить то?!

Штурман: А это тебе тоже не обязательно осознавать. Пойми ж ты, наконец, глупая. При том уровне контакта, который был между вами, тебе не надо было ничего делать и чего-то там такое знать в привычном для тебя смысле этого слова. Дело в том, что твой противник всё делал за тебя. Условно говоря, представь, что вы с ним были связаны невидимыми верёвочками. Он дёрнул рукой и ты тоже. Понимаешь?

Пилот: Нифига я не понимаю.

Штурман: Мммм. Как бы объяснить то? Ну, это похоже на борьбу с собственным отражением в зеркале. Ведь он, по сути, дрался с самим собой.

Пилот мысленно повторяет про себя: Дрался с самим собой?

И тут же пилоту приходит, как очень далёкое воспоминание то, что на человеческом языке можно было бы перевести во фразу: «Стань «зеркалом», пилот. И любой, напавший на тебя, будет сражаться с самим собой». «Кто говорил мне эти слова? Кто? Не помню…», – думала пилот.

Штурман, продолжая беседу: Это древнее искусство, пилот. И когда-то ты владела им в совершенстве. Знаешь, а ведь некоторые культуры Востока заимствовали часть этого учения, но суть и смысл его практически затерялись во времени. Добавлю только, что знающий эту суть никогда не нападёт первым.

Пилот: А я напала.

Штурман: Ты напала после того, как напал он. Прокрути назад события, и ты увидишь, что первым напал именно он. Так вот, владеющий этим искусством никогда не нападёт первым, потому что знает то, что не знает его противник: Правило «Бумеранга», о котором мы уже говорили и Правило «Зеркала», что является другим проявлением первого правила, а по сути, они есть одно целое. Правило «Зеркала» говорит о том, что вступив в схватку с тобой, противник не только в результате сражается сам с собой, а он может даже убить самого себя! Ведь, если ему всё же удастся нанести тебе смертельный удар, то тогда и он сам тоже обречён. Ничто не сможет его спасти. Такова сила этой связи, пилот.

Один вопрос долгое время мучил пилота.

Иногда что-то странное происходило с ней. Это случалось крайне редко и всегда спонтанно и неконтролируемо. Вот и сейчас ей припомнился один такой маленький случай.

Это было в её университетский период, в один из дней, когда она возвращалась с учёбы. Пилот вспомнила, что в этот день по какой-то причине очень долго не было электричек. Народу на всех станциях столпилась масса. С трудом забившись в вагон, пилот сразу же с опасением подумала: «А как же она будет выходить на своей промежуточной станции, ведь большинство выходило на конечной?» Тамбур и вагон были забиты как консервная банка.

Пилоту всё же удалось чуток протиснуться поближе к выходу, пока перед ней не обрадовалась плотная стена из человеческих тел. Сзади за пилотом пристроилась какая-то женщина, которая выходила на той же станции что и она. Видимо, эта женщина тоже сразу же задалась таким же вопросом: «Как же ей выбраться?»

Чем ближе они подъезжали к своей станции, тем больше эта дама сзади нервничала. Узнав у пилота, выходит она или нет и, поняв, что пилот не может протолкаться вперёд, она начала причитать, что им будет не выйти. В общем, дама попалась на редкость нервная и пилот тоже из-за неё начала заводиться.

Через какое-то время её начало мучить дикое раздражение на эту женщину, от занудных причитаний которой, будто какой-то непонятный серый вихрь начал раскручиваться внутри пилота. Она падала в этот вихрь, падала, а он становился всё мощнее и мощнее. Наконец, желая прекратить «стоны» женщины на очередную её фразу: «Мы не выйдем», – пилот каким-то странным низким голосом жёстко и твёрдо ответила: «Мы – выйдем». Это прозвучало почти как: «Мы – прорвёмся», при этом её тон и голос были такими, что женщина резко замолчала и больше не издавала ни звука до конца их пути. Однако вихрь внутри пилота и после этого не затих.

Когда они, наконец, подъехали, случилось то, что должно было случиться: На их станции также было много народа и, люди жаждали, во что бы то ни стало сесть на эту электричку. Как это бывает обычно для бездумной толпы, они, не дожидаясь, пока все кому надо выйти, протолкаются на выход, стали заваливаться в тамбур. И тут случилось странное. Когда народ повалил в тамбур, перекрывая пилоту выход, она, неожиданно для себя, совершенно чужим, практически мужским низким голосом рявкнула этой вваливающейся людской массе только одно слово: «Назад!»

Это был Приказ. Причём приказ безусловный для исполнения. Толпа как вваливалась – с той же скоростью, пятясь, начала вываливаться обратно на перрон. Когда пилот вышла, она вдруг как будто очнулась от того странного, похожего на транс состояния, в котором она находилась, и тёмный серый «вихрь» внутри неё мгновенно исчез.

Пилот прекрасно знала, что толпу, когда та одержима одной целью, остановить практически невозможно и, уж тем более, это было невозможно для неё, для пилота. Ведь несколько раз до этого случая она уже попадала в толпу и её там чуть не задавили. И ничто не могло остановить эту живую массу. Как же сейчас, она – маленькая пигалица, с её вечными «простите», «извините» смогла заставить их выйти? И что было с её голосом? Она приказала и они послушались!? Она никогда не отдавала приказы.

Все эти мысли пролетели в голове у пилота за какое-то мгновение. «Что это было?», – ещё раз подумала она и, в полном недоумении, оглянулась на людей, которых она только что заставила выйти. И тут она на секунду увидела странную картину: Люди как вывалились из вагона на перрон, так и стояли в каком-то шоковом состоянии, но через мгновение, после того момента когда пилот оглянулась, они словно очнулись от какого-то наваждения. Весь их вид будто задавал тот же самый вопрос: «Что это было?» Очнувшись, люди разом возмущённо загалдели и рванули в вагон.

Это был всего лишь один случай из многих.

Пилот не понимала, как это контролировать и почему такие вещи случаются с ней. Причём, намеренно сделать что-то подобное никогда не получалось. И пилот обратилась с вопросом к штурману.

Пилот, мысленно «показывая» штурману картинку события: Штурман, скажи, что это? Что это тогда было?

Штурман (спокойно): Ээээ, ну, знаешь ли, было дело, тебе доводилось отдавать приказы.

Пилот: Я? И приказы!?

Штурман: Да, ты и приказы. А этот случай, это что-то типа «сцепки», так сказать, разновременных событий. Что-то в той ситуации, поведении, а может даже в энергетике той женщины, которая вывела тебя «ИЗ СЕБЯ» сыграло роль спускового крючка.

Пилот: Как-то странно всё это. Это так на меня не похоже.

Штурман: А чему ты удивляешься? Ты думаешь, ты себя знаешь? Жизнь штука бесконечная. А за такой длинный срок знаешь сколько всего может произойти?

И через мгновение в голове пилота промелькнуло видение:

Всё в дыму от пожаров, слышны истошные крики и стоны. Потом пилот увидела себя. И это была она!? Не может быть! Перед ней возник образ крепко сложенного мужчины с лицом, будто высеченным из камня. Это лицо не выражало абсолютно ничего. Ледяной неподвижный взгляд, взгляд который пронизывал насквозь, и от которого реально кровь стыла в жилах. Это были глаза жестокого хищника, не знающего, что такое жалость и сострадание. И эти глаза привыкли повелевать, потому что этот мужчина, как внезапно осознала пилот, был военачальником.

Сейчас в руке у него был короткий меч, который был весь в крови. И сам он был весь с головы до ног забрызган кровью смешанной с грязью. Видимо, всё происходило в конце какого-то сражения и победители добивали раненых, а заодно уничтожали мирных жителей какого-то то ли города, то ли поселения, было толком и не разглядеть среди этой круговерти.

Затем, перед взором пилота разыгралась короткая сцена:

Этот мужчина (пилот) стоял над трупом человека, которого он только что убил, когда короткий вскрик рядом заставил его обернуться. Он увидел прижавшегося к стене дома мальчонку и над ним уже был занесён меч одного из его солдат. Всё длилось доли секунды. Военачальник встретился взглядом с этим мальчиком и молниеносным движением перехватил удар, готовый обрушиться на голову ребёнка. Странно, зачем он это сделал? Ему столько раз приходилось убивать, он не ведал жалости.

Он оттолкнул своего бойца, который сначала в запале даже попытался ответить на удар, но тут же осёкся и замер под взглядом своего командира и, не смея выражать недовольство, убрался восвояси. Военачальник подошёл к мальчишке и снова посмотрел на него: «Эти горящие глаза! Разве у ребёнка могут быть такие глаза?» Он протянул руку, желая взять мальчика за шиворот, притянуть к себе, чтобы разглядеть поближе, как вдруг ребёнок, у которого оказался нож, полоснул его этим ножом по руке.

Рука военачальника остановилась. Не обратив никакого внимания на порез, он ещё раз внимательно взглянул на ребёнка. Уголок его рта искривился в какой-то гримасе, отдалённо напоминающую полуулыбку. Было ощущение, что его лицо вообще не привыкло улыбаться, и это было с ним в первый раз. В холодных жестоких глазах что-то засветилось, напоминающее одобрение: «Щенок», – только и сказал он усмехнувшись. Лёгким движением выбил из рук ребёнка нож и, взяв его за шиворот, потащил в лагерь.

Он оставил его в лагере, коротко бросив бойцам, вернувшимся с поля боя одним только взглядом указав на мальчика: «Не трогать». Этого было достаточно, чтобы никто не посмел ослушаться. Об охране он не беспокоился, он знал, что мальчишка не попытается сбежать. Да и некуда ему было бежать.

Пилот очнулась от видения.

Пилот штурману в шоке от увиденного: Это не могла быть я. Я не могу быть настолько жестокой.

Штурман: Можешь. Ты себя не очень хорошо знаешь. Я уже как-то тебе говорил, что при погружении сущность пилота может претерпевать очень сильные изменения и искажения.

Пилот: Да, ты говорил мне об этом.

Штурман: Так вот, случилось так, что ты не смогла установить контакт со своим штурманом, и все решения тебе пришлось принимать «вслепую». Твоя сущность, в попытке закрепиться в этом мире, а времена были очень суровые, приняла фатальное решение, которое на тот момент казалось тебе верным. Тот мужчина, которым ты была, выработал в себе полное презрение к боли и смерти. К сожалению, не только к своей боли и смерти, но и боли и смерти других людей. Убив в себе все человеческие чувства и эмоции, он попал в энергетическую ловушку. Тот мальчик, которого ты не дал (не дала) тогда убить, был пилотом высочайшего класса. Он пошёл туда специально ради тебя, и ваши пути неминуемо должны были пересечься. Этот пилот сделал, казалось, невозможное. Ты спасла его физическое тело, а он вытащил тебя из энергозападни, в которую ты угодила и уже не могла выбраться самостоятельно.

Пилот молчала, всё ещё находясь под впечатлением от слов штурмана и от увиденной картины.

Позже, снова обдумывая слова штурмана, пилот припомнила ещё один момент: Это было, когда с одной из преподавательниц у них на факультете случился инсульт, и она впала в кому. Тогда пилота почему-то посетила следующая мысль: «Если у этой женщины мозг повреждён настолько, что она станет беспомощным инвалидом, то пусть она лучше умрёт. Так будет лучше для всех. Для неё и для её детей», – так подумала тогда пилот. Она подумала так потому, что ей самой казалась невыносима сама мысль о потери контроля над своим телом.

На следующий день пилот узнала, что преподавательница скончалась. В тот же день у пилота как-то почти сама собой родилась песня со спокойным, размеренным, суровым мотивом, который, казалось, дышал древностью. Медленно перебирая струны гитары, она пела:

Видишь этот шрам на щеке,

Знаешь ли ты блеск этих глаз,

Помнишь крик,

Кровь на руке.

Ты меня в битве

В битве той спас.

Нет в твоём сердце тепла.

Нет ни друзей, ни любви.

Друга не раз

Ты предавал

Руки по локти,

По локти в крови.

Что же случилось тогда?

Ты ж никого не щадил.

Помнишь ребёнка

И этот взгляд,

Что так тебя,

Тебя покорил.

Час искупленья настал.

Смерть у тебя за спиной.

Тысячу воинов

Дьявол послал.

И только я

Рядом с тобой.

Долг собираюсь отдать

В этом последнем бою.

Душу свою

В пламя отдам

В битве за душу,

За душу твою.

И вот только теперь пилот поняла смысл этой песни. Оказалось, что она заблуждалась, когда думала, что эта песня каким-то образом касалась умершей преподавательницы. Нет, песня была не об этой женщине, а о самом пилоте. Просто тогда снова возникла «сцепка». Мысль о возможном попадании той женщины из-за инсульта в ловушку неконтролируемого тела замкнула некую цепь и явилась спусковым крючком для частичного воспоминания о былом.

«Должно быть, так действуют все «сцепки»», – подумала пилот.

Пилоту снится сон. Какие-то древние времена. Похоже, что действие происходит в Греции.

Во сне сознание пилота раздваивается, как было обычно для таких её снов. И она присутствует во сне и как сторонний наблюдатель, вполне осознавая, кто она, свою современную сущность, то есть всё происходит для неё так, как если бы она просто смотрела кино. И, в тоже время она, вторая её часть, является участником непосредственных событий.

Пилот видит сцену, как она и другие молодые девушки рабыни купаются в озере. Как она оказалась в рабстве пилот не помнит, но как сторонний наблюдатель она всё же знает намного больше обо всех событиях, которые будут происходить дальше, ведь она «смотрела» это «кино» раньше. Она знала, что её нынешний хозяин купил её недавно. Он был человеком очень знатным и богатым. По характеру он был суров, но справедлив и в целом хорошо обращался со своими рабами.

Рабам позволялись многие вольности, видимо поэтому, даже те из них, что получили от него свободу, как правило, не хотели уходить. И так и оставались работать у него в имениях, но уже в качестве вольнонаёмных, поскольку даже рабам под его защитой жилось иногда гораздо лучше, чем жили некоторые свободные простые люди в это неспокойное время. Всё это знала современная сущность пилота, но для неё, как для непосредственной участницы событий, это было ещё неведомо.

И так, девушек отпустили отдыхать, и они побежали на озеро. Они долго резвились, смеясь, осыпали друг друга брызгами, играли в догонялки на берегу. Пилот вместе со всеми участвовала в этих развлечениях. Она даже совсем забыла, что она рабыня и чувствовала себя вполне свободно. Тут она вспомнила, что ей надо вернуться в дом раньше остальных и, крикнув чего-то девушкам, быстро побежала по тропе к дому. Она была так весела, прямо-таки «летела от радости». Она бежала по тропе, напевая что-то, потом слегка подпрыгнула, как в каком-то танце и, вдруг, зависла в воздухе намного дольше, чем это было реально возможно.

Это была левитация. Такое иногда с ней случалось, но она не умела этим управлять, и каждый раз это было неожиданно для неё самой. В то же самое мгновение она услышала, как что-то зашуршало в зарослях, и заметила молодого человека, который вышел из них, с изумлением глядя на неё. Она жутко испугалась и ещё быстрее побежала к дому. Она бежала, а мысли стучали у неё в голове: «Это же сын друга хозяина! Он – всё видел, он – знает! Он всё расскажет, что она, что у неё есть этот дар. Её отправят в каменоломни. Это ужасное место. Надо бежать, бежать, во что бы то ни стало, пока есть такая возможность, и её не посадили под замок!».

Так она бежала, а на память снова и снова приходили ужасные рассказы про каменоломни. Она знала что таких, как она, отправляли туда, так как они – «парящие в воздухе», – полукровки, потомки очень древней расы, обладали ещё одной удивительной способностью – чувствовать драгоценные камни и металлы. Они умели их находить, и не только это. Они также умели обрабатывать камни, практически не прикасаясь к ним руками, поэтому на таких полукровок шла настоящая охота, и все они в результате находили свой конец на каменоломнях и рудниках, где правил один закон – закон наживы и алчности.

Далее сцена меняется, и пилот видит другую картинку из этого же сна.

Юноша, с которым пилот столкнулась, когда возвращалась с озера, забежал в дом, где сидел и беседовал его отец вместе с хозяином дома, и возбуждённо начал рассказывать им об увиденном. Хозяин вдруг изменился в лице и быстро спросил, вернее, то ли спросил, то ли утверждал: «Она тебя видела?». «Да», – ответил юноша.

Хозяин вскочил и велел слуге срочно разыскать эту девушку, потому что он знал, что будет дальше. Он понимал, что она попытается убежать. Как оказалось, ещё задолго до этого случая, он уже всё знал о способностях своей новой рабыни. Знал, и сознательно скрывал своё знание от всех, даже от неё. Он купил её не так давно, сразу увидел и выделил из многих рабов и молодых рабынь, что предлагал ему торговец.

Пилот, та её сущность, которая со стороны наблюдала за событиями, тоже кое-что знала, она знала, что, у её хозяина так же была своя тайна. Он тоже, как и она, был полукровкой, но талант его был иным. Он умел считывать намерения и мысли людей. Именно этот, тщательно скрываемый от всех, дар помог ему занять высокое положение в обществе, и получить признание и богатство. И этот же дар позволил ему увидеть в купленной им рабыне её способности.

Как-то раз, чтобы ещё раз проверить своё видение, он попросил её подать кольцо, которое он специально положил так, чтобы его не было видно и не найти сразу. Девушка (пилот), не чувствуя подвоха, даже не спросила, где именно лежит кольцо, зачем? Ведь она его чувствовала. Хозяин ничего не сказал, но после того, как она подала кольцо, отослал её, а сам внимательно осмотрел перстень, особенно его камень. Камень изменился, он как будто стал более ярким и чистым.

Потом хозяин несколько раз просил её принести воды и тоже обратил внимание, что когда девушка была расстроена, вода имела какой-то не очень приятный привкус, а когда была весела, вода становилась мягкой и прямо «таяла во рту». Да, он всё знал об этой девушке, но намеренно молчал. А теперь, по чистой случайности, он мог её потерять.

Когда вернулся слуга, он сообщил, что рабыня (пилот) действительно сбежала. Её хозяин сразу понял, почему она это сделала, он даже как бы мысленно позвал её, пытался «крикнуть», что не собирается отсылать её в каменоломни. Но, к сожалению, она не владела таким же даром как он и не «услышала» его. Так она сбежала от, наверное, единственного человека, который мог ей помочь и не собирался наживаться на её даре.

Как это часто бывает, то, от чего мы бегаем, то с нами и происходит. Так и в этом сне пилот увидела, что она всё же оказалась там, куда так боялась попасть – на рудниках.

И она увидела следующую сцену своего сна.

Она увидела тело рабыни (своё тело) в грязной серой мешковатой одежде, лежащее на земле среди камней, в пыли, недалеко от горы, в которых находились месторождения драгоценных металлов. Рядом стояли мужчины, которые спорили между собой, кому она достанется. Пилот, наблюдавшая эту сцену со стороны, знала, что за несколько минут до этого, охранник сильно ударил её в лицо, так как она пыталась что-то возразить. От этого удара она потеряла сознание.

Мужчины громко спорили, дело шло к вооружённой драке. Из их перебранки пилот поняла, что она представляла для них большую ценность. В результате они даже решили, что тот, кто победит в схватке, тот её и заберёт. Неожиданно, в самый разгар спора, появился её хозяин, от которого она тогда сбежала. Он всё же отыскал её, его дар помог ему в этом. Жаль, что с самого начала его рабыня не знала, что оказывается, он собирался дать ей свободу, и своим бегством обрекла себя на лишние страдания. Но дело было сделано.

И вот теперь он нашёл её. Искоса взглянув на неё, лежащую на земле, он с совершенно не изменившимся выражением лица, подошёл к спорщикам и спокойно, но твёрдо заявил: «Эта женщина принадлежит мне по закону. Её заберу я. Я – её хозяин».

Мужчины резко замолчали и обернулись к нему. Один из них, очень крупный мужчина, бросил на хозяина девушки оценивающий взгляд, который как бы говорил: «Кто он такой? Одежда простолюдина, не слишком ли много этот болван на себя берёт?», – А, вслух, улыбаясь с нескрываемой издёвкой, сказал: «У нас здесь свои законы, господин». При этом слово «господин» прозвучало как-то подчёркнуто вежливо и язвительно. И продолжил: «Хочешь получить её – добудь в бою. Кто останется в живых – тому она и достанется».

Потом, ещё раз бросив наглый и презрительный взгляд, с той же язвительной улыбкой добавил: «Я вижу, у тебя нет оружия? На, возьми! Не хочу, чтобы потом говорили, что мы убили безоружного». При этом он засмеялся и, желая поиздеваться ещё больше, взял какую-то палку и кинул к ногам хозяина девушки. Тот, спокойно бросив взгляд на валяющуюся под ногами палку, как-то странно улыбнувшись, ответил только одно: «Что ж, пусть будет ТАК, как ты сказал. Раз уж вы на этом настаиваете».

Пилот, та её часть, которая наблюдала за событиями, понимала, что значит эта его странная улыбка. Она знала, что через несколько минут все его соперники будут мертвы, ведь кроме дара предвидения, он обладал ещё большой физической силой и нечеловеческой быстротой реакции. Она также уже заранее знала и то, что он вытащит её с этих рудников и даст ей свободу.

Когда пилот проснулась, ей сразу захотелось задать штурману пару вопросов.

Пилот намывает полы, энергично работая шваброй и мысленно напевает: «Потому, потому что мы – пилоты, небо наш, небо наш родимый доооммм. Первым делом, первым делом самолёты…»

Штурман игриво подпевает: Ну, а мальчики?

Пилот также игриво «подмигивает»: А мальчики – потом!

Так мысленно напевая, пилот продолжает уборку.

Проходит некоторое время. Пилот устала, «язык», как говорится, «на плече».

Штурман бодро: Работай, работай пилот, солнце ещё высоко!

Пилот устало: Да иди ты!

Штурман ещё бодрее: Ничего, ничего. Человека создал труд!

Пилот прерывает уборку и в изнеможении заваливается на диван лицом вверх. Некоторое время мечтательно смотрит на потолок.

Пилот: Знаешь, штурман, скоро люди насоздают всяких там персональных роботов, которые и будут делать за них всю домашнюю работу и многое другое.

Штурман: А что тогда будут делать люди?

Пилот: Заниматься тем, что им действительно нравится.

Штурман иронично: Ты имеешь в виду: «Пить, жрать, ржать над плоскими шутками и сношаться аки кролики со всем что движется и даже не движется?»

Пилот: Зачем ты так. Есть же и другие дела.

Штурман: Понял, не дурак. Значит, они будут пялиться в телик или в комп, в надежде разыскать там последние известия о том, как кто-нибудь пьёт, жрёт, ржёт над плоскими шутками и сношается аки кролик со всем что движется или не движется?

Пилот молча «смотрит» на штурмана с укоризной.

Штурман смешливо и иронично: А что? Я ничего. Я ж рассуждаю чисто статистически. То бишь о любимом времяпрепровождении большой части человекоподобных. Нда, а ещё часть из них только и думает о том, как бы им «убить время»! Живодёры!

«Убить время», – чувствуешь смысл этой фразы? Они же даже не знают, что делать с ентим самым свободным временем. А ты говоришь: «Машины, заниматься любимым делом».

Пилот снова смотрит в потолок и взгляд её теряет свою мечтательность. Задумывается. На память приходит недавно услышанный ею в автобусе разговор мужчины и женщины, где они обсуждали какой породы собаку лучше завести. А закончилось всё тем, что женщина бросила фразу: «Придёшь с работы домой и не знаешь куда себя девать, а так – собака. Взял, хоть пошёл с ней погулять.»

Пилот ещё раз прокручивает в голове эту фразу, на самом деле уже слышанную ею не однажды от разных людей: «Придёшь и не знаешь куда себя деть».

Мысли пилота: Они не знают куда себя деть, не знают чем заняться, им скучно.

Через некоторое время пилот нарушает молчание: Хреново чего-то, штурман. Не нужны, значится, роботы, и вообще весь этот долбаный прогресс! Берём палку-копалку и, айда, коренья выкапывать! И вкусно, и полезно, а главное, всегда есть чем себя занять! К природе, опять же, ближе. Экология там, все дела.

Штурман (улыбаясь): Зачем же так кардинально и мрачно. Я просто хотел намекнуть, что люди создают массу машин, чтобы облегчить себе жизнь и получить больше свободного времени, а чем таким дельным занять это свободное время так и не знают. Большинство ведь кроме убогих развлечений и откровенного тупого прожигания жизни так ни до чего хорошего и не додумались.

Пилот: Дааа. Дай людям всё, что они хотят: еду, одежду, дома. В общем, всё, что им нужно, чтобы не задумываться, как выжить, что поесть, что попить и большинство из них абсолютно сойдёт с ума потому, что они не будут знать, что делать со свалившейся на них свободой.

Штурман спокойно: Так всегда бывает, когда идёт нарушение баланса. В данном случае баланса между техническим прогрессом и уровнем осознания и развития собственно самих людей. Они совершенно не готовы к тому, что им могут дать хлынувшие на них буквально лавиной новые технические достижения. В этом случае то, что должно было быть благом – становится злом. Вот смотри, у них появилось множество машин, которые делают за них физическую работу, в результате они мало двигаются, они слабы, их тела настолько хилы и уродливы, что ей богу, смотреть без слёз на них просто невозможно.

Тут пилот нервно дёрнулась и рванула к зеркалу, дабы при ближайшем рассмотрении внимательно разглядеть все признаки деградации и упадка человеческой расы.

Штурман, сдерживая смех, как бы пытается выдавить из себя слезу: Не смотри на это, не надо, у меня слабое сердце, я не переживу этого ужасного зрелища.

Пилот: Дурак ты, штурман!

Штурман (примирительно): Да ладно, не сердись, чего рванула то так? Пожалуй, надо быть с тобой поосторожней, а то впечатлительная такая, просто страсть! Да отойди ж ты от зеркала то уже, вот прилипла!

Пилот вернулась на диван, явно недовольная собой, снова смотрит в потолок. Лицо приняло сосредоточенное выражение.

Штурман продолжает (насмешливо): Я, конечно, понимаю, что тебе надо прийти в себя после увиденного, но я, я могу продолжить?

Пилоту тоже становится смешно. Лицо теряет выражение крайнего сосредоточения.

Пилот: Давай, продолжай.

Штурман: Я что сказать-то хотел: Они, люди, придумали машины, которые почти лишили их физического труда. Они придумали компьютеры, которые упрощают им мыслительную работу. Далее ж всё будет идти по нарастающей, как ты, наверное, и сама догадалась. Они всё меньше и меньше будут работать, и думать сами. Многие уже и сейчас ни работают и не думают. И что дальше?

Пилот: Гибель человеческой расы?

Штурман: В общем – да. Закон таков, что то, чем активно не пользуются, значит то и не нужно совсем! Следовательно, оно деградирует и, в конце концов, умирает. Упрощённо говоря, нет физических нагрузок – деградирует тело, нет постоянных умственных нагрузок – умирает мозг, нет, если так можно выразиться, душевной работы – умирает энергосущность. Ничего не работает и не развивается – значит, данное существо больше не нужно и природа отправляет его в утиль. Это, к слову сказать, ещё одна из причин человеческой смертности. Люди ведь привыкли учиться новому и активно двигаться исключительно в молодом возрасте, а далее, они, вероятно считают, что и так уже сильно умные, всё умеют и наработались ужо до опупения, и уходят на покой!

Далее штурман повторяет последнюю фразу, но уже как бы сам для себя, размышляя: И уходят на покой, вечный покой, ибо то, что не двигается и не развивается – обречено.

Пилот: А может, всё наоборот, люди просто стареют, а организм изнашивается и им становится тяжело работать и учиться?

Штурман: Ага, они именно так и думают. И пытаются таким образом себя утешить. Всё происходит, как раз таки в обратном порядке. Они перестают учиться и меняться и поэтому неизбежно стареют.

Пилот: А я вот думаю, что старость запрограммирована изначально!

Штурман: Хорошо. Допустим даже, что это и так. Но, как тебе хорошо известно, нет ни одной программы, которую было бы невозможно изменить или переписать. Правильно? Да и собственно, кто людей так запрограммировал? А?

Пилот: Сложный вопрос. Надо подумать.

Пилот некоторое время размышляет но, потом не выдерживает и обращается к штурману.

Пилот: Хорошо, и какой выход то из этого положения?

Штурман: Ты сама знаешь выход. Его, было дело, как-то даже озвучил вождь мирового пролетариата: «Учиться, учиться и ещё раз учиться!» Ну, и развивать тело, разумеется, должна ж большая и умная голова на чём то держаться. Правда?

Пилот бодро: Всё! Книги «в зубы» и в спортзал! Ой, знаешь, я всё думаю об этих самых спортзалах. Прыгают там тётки, типа фитнесом занимаются, сидит куча здоровенных мужиков на тренажёрах и зазря энергию жгут и жгут! Жгут и жгут.

Штурман озадаченно: В каком смысле?

Пилот: Да, понимаешь, они ж наедятся еды там всякой, как бы «заправят» своё тело энергией-то и, как правило, сильно про запас, лишней то бишь, а потом идут на тренажёры и давай там потеть, сгонять эту самую энергию. Считай же, что «в мусоропровод» выбрасывают. Никакой экономии!

Штурман ещё более озадаченно, но с любопытством: И куда ты клонишь?

Пилот: Куда? А – туда! Что надо к тренажёрам хоть какие-то устройства приделать, чтобы переводить механическую энергию в электрическую! Добавить усилители какие-нибудь, потом аккумуляторы для накопления этой энергии подключить. Знаешь, побегали там на беговой дорожке, потягали енти тренажёры, а выделенная энергия раз, и в аккумуляторы. И лепота! Можно в тёмное время суток за счёт неё освещать чего-нибудь. Можно и к тёткам, которые прыгают датчики прикрепить, и тоже энергию снимать, когда они руками, ногами машут, но с мужиков, мне кажется, энергии можно больше выжать.

Штурман сдавленно хохочет: Я боюсь широты твоей мысли, пилот. Ты – страшный человек!

Пилот слегка надувшись: А чего я такого сказала? Я, конечно, может, где-то в техническом плане чего-то и не догоняю, надо продумать всё конечно, но…

Штурман уже откровенно ржёт, но пытается говорить: «Не, не, я не о том, техническая сторона меня меньше всего волнует. Всё реша…», – Штурман уже совсем не может говорить от сдавленного смеха, – «емо…»

Пилот непонимающе: А чего ты тогда смеёшься-то?

Штурман: «Да я тут подумал, о том, куда дальше двинет твоя творческая мысль. Экстраполировал, так сказать, твою идею», – Снова смеётся, – «Ну, понимаешь ли, люди ж не только на тренажёрах активно двигаются и потеют. Знаешь, когда они ещё кучу энергии тратят, как ты говоришь, почём зря?»

Пилот некоторое время думает, потом догадывается куда клонит штурман, и сердито: Тьфу, на тебя! Пошляк! Я тебе серьёзно, а ты!

Штурман ничего уже не может ответить из-за хохота.

Несколько позднее, после того как пилот уже продолжила заниматься домашней работой. В процессе действа она решила продолжить прерванный разговор со штурманом.

Пилот: Штурман, ты как? Сильно занят?

Штурман: Что за вопрос!? Чем я ещё могу быть так сильно занят, кроме тебя? Ты забыла кто я?

Пилот: Да, помню, помню, ты – мой штурман.

Штурман: Ну? Хочешь продолжить тему?

Пилот: Ага. Я снова думаю на эту тему. Люди стараются сделать машины всё совершеннее всё умнее, чтобы они делали за них ну буквально всё. Тебе не кажется, что потом может дойти до того, что люди незаметно для себя перейдут в разряд, как бы это определить-то… Во! Нашла! Домашних животных! А машины будут исправно за них всё делать, убирать за ними, кормить их и мыть.

Штурман продолжает: Оденут на них ошейники. Станут аккуратно следить за размножением, не дай бог наплодят щенко… Тьфу, детей тьма-тьмущую! Куда их потом девать-то? Поэтому особо рьяных кобелей, в смысле особо активных и лишних самцов, необходимо кастрировать!

Пилот серьёзно, не обращая внимание на юмор штурмана: Знаешь штурман, а мне кажется, что это уже происходит, ну это превращение людей в домашних животных, полностью зависимых от «хозяина», т.е. от разных технических устройств. Многие ж ничего, ничегошеньки не умеют без своих мобильных телефонов, компьютеров и других наворотов. Из машин они вообще уже не вылезают, такое впечатление складывается, что пройтись лишний раз пешком для многих – это уже дурной тон.

Штурман с юморком: Наши люди на такси в булочную не ездят!

Пилот: Смейся, смейся, а мне кажется, что случись чего со всей этой техникой, и если ещё погибнут те немногие, которые знают, как эти самые машины создавать с нуля и ремонтировать – с человечеством будет покончено.

Штурман: Нууу, это не новость. Нечто подобное уже случалось. И люди уже стояли на грани полного вымирания и превращались в животных. Тогда-то, собственно, и возникла, так называемая программа старения и ограничения численности, вплоть до возможности активации самоуничтожения, если человеческий вид в целом будет представлять серьёзную угрозу всему живому на Земле и другим формам жизни на ней и вне её. Вернее эта программа не возникла, она и была изначально, так, на всякий пожарный случай. Поэтому точнее будет сказать, что в определённый момент она была просто активирована.

Пилот: Кем активирована?

Штурман: Самими людьми. Это, как аварийное включение. Вроде как автопилот, понимаешь?

Пилот: А эту программу можно изменить или отключить?

Штурман: Естессно!

Пилот: Как?

Штурман: Ты, пилот, опять задаёшь мне такой вопрос!?

Пилот: А что?

Штурман: Подумай, что надо сделать, когда мы идём на автопилоте, а потом вдруг захотели что-то изменить

Пилот: Отключить «автопилот», взять управление на себя.

Штурман: Вот видишь, можешь, когда захочешь. Правильно, взять управление на себя! То есть самим нести полную ответственность за свою жизнь. А это означает повысить уровень своего сознания и осознания, что автоматически будет сопровождаться высоким уровнем самоконтроля, в том числе и мыслей. А тот, кто умеет владеть своими мыслями, тот уже владеет всем!

Пилот: Так просто?

Штурман: Просто? А ты попробуй-ка контролировать свои мысли. Люди язык-то свой не могут контролировать, болтают что ни попадя, не говоря уже о мыслях. Однако, не всё так плохо, ведь всему можно научиться, было бы желание. Просто надо почаще обращать на это своё внимание и задаться целью и всё! Если бы люди именно этому в первую очередь обучали своих детей, то результат их прогресса был бы намнооого более впечатляющий, чем мы имеем на сегодняшний день. А вместо этого, они без конца впихивают в детские головы чисто энциклопедические знания – просто набор сведений, многие из которых весьма спорны, хотя и подаются под видом непререкаемой истины. Ты, наверное, сама уже заметила, что они не учат думать своих детей в полном смысле этого слова, а просто загружают информацией и обучают совершать простейшие манипуляции с этими, типа «фактами». И хорошо, когда хотя бы так. Сейчас стало ещё круче, вся информация загружена уже не в головы, а в компьютеры, и сами свидетельства о якобы полученном образовании можно просто купить за взятку. Зачем это только им, не понятно. Кого они хотят обмануть?

Пилот: Самих себя.

Штурман: Да, только самих себя. Ведь им же потом самим приходится обращаться к «липовым» врачам, «липовым» юристам и другим псевдо «специалистам». Не умеют они смотреть дальше своего кармана. Предположим, сейчас-то они положат туда деньги, но ведь сами же потом и… И никакие деньги их тогда не спасут, ничто их тогда не спасёт. Н-дааа, за всё рано или поздно придётся платить и очень, очень дорого.

Воспоминания пилота.

Пилоту примерно 18-20 лет. Как-то ей снится сон.

Обстановка во сне мрачноватая. Пилот бродит по грязным улицам и ей очень хочется есть, но денег, чтобы купить еду, нет. Так, блуждая по переулкам, через некоторое время она выходит на какой-то заброшенный пустырь. Никого. Посредине пустыря пригорок, который напоминает заброшенную клумбу, с редкой пожухлой травой. И тут, у пригорка, пилот заметила некий тёмный предмет.

Подошла поближе и увидела: то ли старый ящичек, то ли сундучок. Дерево, из которого он был сделан, почти сгнило и почернело. Повертев ящичек в руках, пилот без особого интереса открывает его. При этом ящик буквально разваливается от старости прямо у неё в руках. И оттуда яркими разноцветными искрами рассыпаются драгоценности: золотые монеты, жемчуг, камни. Всё это летит дождём на землю прямо в грязь и лужи.

Пилот не сразу соображает, но потом наклоняется, чтобы собрать найденные ею сокровища. Наконец-то у неё есть деньги! Она – богата! Но тут, отталкивая пилота, к рассыпанным драгоценностям бросается, неизвестно откуда взявшаяся, старуха и начинает чуть ли не ползать, быстро собирая сокровища. Пилот тоже пытается собирать монеты и камни, но старуха всё время успевает схватить их первая.

Она была такая мерзкая эта старуха: сухое лицо, хитрые недобрые глаза. Злость на старуху и жадность одолели пилота. Она с трудом подавила в себе эти чувства и желание оттолкнуть или ударить эту зловредную нахальную бабку, которая покусилась на найденный пилотом клад.

В результате пилоту удалось подобрать всего одну брошь с рубином. Было очень обидно, ведь именно пилот нашла этот ящик с драгоценностями, а ей почти ничего не досталось, всё забрала эта противная старуха. Пилот повертела в руках брошь и вздохнула: «Ну, что ж», – сказала она сама себе, – «В принципе этого вполне хватит, чтобы поесть и помочь своей семье».

Пилот просыпается от сна и слышит голос штурмана: Тестовик пройден!

Пилот (недоумённо): Чего?

Штурман: Чего, чего, не поняла что ли? Тест это был, тест!

Пилот: Какой такой тест?

Штурман: Обычный тест, смодулированная под реальность и внедрённая в сознание спящего пилота программа, по проверке степени искажения его или её сущности, при погружении в среду с иными энергетическими показателями. В данном случае при погружении в человеческую среду.

Пилот вспоминает свой сон и ей становится стыдно за то чувство жадности и злости, которые она испытала, когда ползала вместе с той старухой и собирала драгоценности.

Штурман понял её чувства (миролюбиво): Да ладно, тебе. Всё не так трагично. Если брать по пятибалльной шкале, то у тебя твёрдая тройка. Значит, тест пройден.

Пилот (сокрушённо): Так противно! Я там ползала за этими побрякушками как животное. И эта бабка. Я сама себе отвратительна.

Штурман (с улыбкой): Успокойся. Вы ж с ней даже не подрались, хотя я видел, как тебе хотелось её стукнуть.

Пилот: А что, бывает дерутся?

Штурман: Хо, хо. Бывает что убивают, дорогуша! При погружении порой так сильно искажается сущность, что не у всех хватает сил этому противостоять. Это, как раз, и является самым сложным: влиться в среду и подстроиться под общую энергетику, не растеряв свои изначальные характеристики. То есть вроде быть как все, оставаясь при этом самим собой – тем, кто ты есть на самом деле. Улавливаешь всю тонкость момента?

Пилот: Честно говоря, с трудом.

Штурман: Ладно, это всё дело практики. Главное, что ты – в деле.

Пилот бормочет сама себе: Смодулированная ситуация? Затем пилот снова обращается к штурману: А что это была за старуха?

Штурман: А ты не догадываешься?

Пилот: Нет.

Штурман: Это была ты.

Пилот: Я?!!

Штурман: Да. Просто ты увидела саму себя со стороны, заглянула, так сказать, в лицо своей алчности и увидела собственное отражение в её кривом зеркале.