Об институте литературной репутации: Забытый классик Алексей Феофилактович Писемский
Литератор нынче пошёл непуганый, вот что я вам скажу. Оно, конечно, хорошо. Да и институт литературной критики нынче пребывает в подобающем ему жалком состоянии рудиментарного органа маркетинговых отделов издательств.
А вот люди старшего поколения (старшего даже для меня, почти пятидесятилетнего) прекрасно помнят, как одна статья в "Литературной газете", "Литературной России" - а уж если со всех стволов, так и в "Правде", уничтожала писателя с безальтернативной эффективностью.
"Савейское", простигосподи, литературоведение вкупе с "савейской" же литкритикой, между тем, прямо происходит от либерально-демократической критики XIX века, основанной неистовым, но очень глупым Виссарионом. Которая с тех пор гегемонствует настолько успешно, что даже иные историки литературы не в курсе существования в России литературной критики ещё за добрых лет сто до Белинского.
Преамбула несколько затянулась, простите, но вот вам последний штрих: начиная с конца сороковых годов XIX века либеральная пресса во главе с "Современником" практически полностью перехватывает у прогосударственной прессы контроль над общественным мнением. Это примерно как если бы сегодня у «Дождя» аудитория была больше, чем у Первого канала. Перед тем, как проиграть Крымскую войну, власть проиграла войну журнальную - и где-то, на уровне высоких обобщений, эти явления, безусловно, связаны. То есть, все эти Добролюбовы с Писаревыми и иже с ними были вполне себе властелинами писательских судеб.
А вот теперь о Писемском.
Писемский приходит в русскую литературу как раз по «великому журнальному призыву» конца 1840-х, когда практически одновременно дебютируют Тургенев, Гончаров, Достоевский, Щедрин – и, с небольшим отставанием, уже в начале 1850-х, Лев Толстой.
Илья Репин, «Портрет писателя А.Ф. Писемского». 1880 г.
И Алексей Феофилактович, заметим, ничуть своим коллегам не уступает, никто тогда ещё и не подозревает, что он окажется полузабытым «классиком второго ряда». Напротив: «выстрелил» Писемский, пожалуй, погромче того же Гончарова, вровень с Достоевским – но Фёдор Михайлович вскорости отбыл в «мёртвый дом», а по освобождению фактически оказался у Писемского в учениках.
С 1850 года, после выхода «Тюфяка», Писемский – любимец критики, его статус одного из ведущих русских литераторов неоспорим. И так продолжается ровнёхонько до 1863 года.
В 1863 году выходит «Взбаламученное море». Первый – ПЕРВЫЙ!!! – русский роман, в котором господа революционеры показаны не «рыцарями в сияющих доспехах», радетелями за народное благо, а людьми откровенно ущербными, с вполне садическими наклонностями, а то и откровенными психопатами. Писемский вообще много в чём новатор. Год спустя выйдет лесковский роман «Некуда», в 1870 – его же «На ножах», 1871 – «Бесы» Достоевского… Но первым был именно Писемский.
И именно Писемский первым столкнулся с тем, что Лесков впоследствии назовёт «либеральной травлей». Коснётся она всех, отклонившихся от «генеральной линии партии». Достоевский, уже будучи автором «Преступления и наказания», «Игрока» и «Идиота», да ещё и с репутацией «пострадавшего от царизма», в конечном счёте выйдет из этой битвы победителем. Лескову придётся труднее: на весь советский период его романы окажутся под полным или частичным запретом, а сам он будет известен в основном благодаря объявленному «детской литературой» «Левше» и вообще малой форме: «Тупейный художник», «Запечатленный ангел», «Леди Макбет Мценского уезда», etc.
Писемского эта травля уничтожила.
Писемский – первый наш классик, вбитый во второй ряд коваными сапогами критиков именно за несоответствие главенствующей в их кругу идеологии. И здесь – тоже первый, как и во многом другом.
Тут нужно добавить, что Писемский вовсе не был «мракобесом-охранителем», он всю жизнь старался не примыкать к какой-либо писательской группировке, не рвался в «литературные войны» и так далее. Он, собственно, держался центра, равноудаляясь от всех склок, дрязг и прочего, внелитературного. И не его вина, что усилиями тогдашних «либералов» и «демократов» центр так резко сместился влево.
Ей-же ей, экранизировал бы кто-нибудь нынче «Тысячу душ», роман, где всего на нескольких страницах об отношениях человека с дьяволом сказано больше и лучше, чем во всём вашем перехваленном «Мастере и Маргарите». Потому что уж кого-кого, а Алексея Феофилактовича сегодня нужно читать обязательно. Там бездны.
