Кваздапил. История одной любви. Продолжение
В мое время во дворе в бутылочку не играли. Пацаны кардинально не сходились в подходе к развлечениям, делились на любителей спирта, спорта и компьютеров, и составляли разрозненные группы по интересам. Вместе вставали только за честь двора. Дворовые девчонки были разновозрастными, одни таскали с собой мелких братьев и сестер и все время на что-то отвлекались, вторые крепко держались за своих парней, третьим категорически не нравились оставшиеся мальчишки, они предпочитали кого-то со стороны. А с четвертыми никто не захотел бы целоваться даже под страхом смерти. В общем, не сложилось. Теперь я с недоумением смотрел, как парень моей сестры целуется с другой девушкой, а Машенька относится к этому совершенно нормально. Не понимаю современную молодежь.
Нет, внутри у сестренки не все было в порядке.
– Хватит уже, сколько можно. – Под ногами целовавшейся парочки она снова запустила стеклянный волчок, отчего подвинутые ребята едва не завалились набок.
– Не виноватая я, он сам пришел, – отшутилась Даша фразой из фильма, возвращаясь на место.
Покрасневший Захар ладонью стирал с губ следы помады, Машенька надуто отвернулась от него.
Второй тур указал на меня и снова на Дашу.
– А я о чем говорю? – съязвила Наташа, глаза обрисовали огромную окружность, в которой подразумевалась удачливая подружка.
– Красоте требуются жертвы, как сказал классик. – Даша мгновенно возникла перед поднимавшимся мной.
Ростом мы оказались почти одинаковы. Близко посаженные глаза делали широкое лицо девушки еще шире, но при опускании взгляда иллюзия полноты терялась: плотно сбитое тело выглядело соразмерным и дышало женственностью. Чувственный, постоянно улыбающийся рот с удовольствием обтек мои губы. Ниже тыкнула грудь. Я мыкнул. Познакомившиеся языки оникнули. Игра местоимений оказалась чудесной, превратившиеся в глаголы, они не дошли до вульгарности высказанного рыжим хорьком, но витали весьма близко к тем смыслам. Во мне поднялась теплая волна, губы и мысли стали горячими.
– Пардоньте, дайте и другим сыграть. – Сестренка с лукавством раздвинула нас, бутылка вновь раскрутилась.
Дыхание никак не выправлялось. Мы сели на места, но взгляды, словно магниты, нашли друг друга, серые глаза что-то выискивали во мне, мои рылись ответно.
Игра? Ну-ну. Если игра, то совсем не детская.
Данила думал с точностью до наоборот.
– Что за детский сад? – Он скривил губы, затем сплюнул. – Теперь давайте с объятиями.
Я с тревогой оглянулся на сестренку. Ее плечи виновато пожались:
– Это же просто игра, Саня, ничего серьезного.
Теперь выпало Наташе и Захару. Рыжий чертенок бодро соскочил с жердочки, руки обвились, тела крепко прижались. Два лица слились, поедая друг дружку с жадным прихлебыванием.
– Достаточно. – Машенька хмуро полезла с бутылкой на середину, не давая победителям тура насладиться моментом.
А я не сводил глаз с Даши. Она так же смотрела на меня. То, что происходило рядом, больше не трогало душу. Сестренка сама разберется с нерадивым дружком, ежу понятно (увы, только не влюбленной малолетке), что он ей не пара. Во мне росло будоражащее возбуждение, в мозгу пульсировал вопрос: а надо ли куда-то ехать? Настя, это, конечно, Настя, златокудрый ангел грез, фантомная боль надеющегося организма. Однако, здесь тоже что-то взрывоопасное прорисовывается. Когда на тебя смотрят так, это всегда что-то значит. Любопытно одно: сколько лет рослой соблазнительнице, чей возраст на взгляд не определялся. Ныне встречаются пятиклассницы, которых не отличишь от студенток. Машенька, конечно, может иметь в подругах не только ровесниц, но мне не хотелось неприятностей. В этом плане Настя выигрывала в надежности, жар воспоминаний влек к известному, и Даше придется постараться, чтоб я переменил решение. Кстати, в данную минуту, на расстоянии вытянутой руки, его очень хотелось переменить.
– Ну? – Сестренка бедром пихнула занятых друг другом победителей.
Наташа не пожелала отлипать от покорно опустившего лицо и руки Захара.
– Надоела ты со своей ревностью, – объявила она Машеньке. – Не хочешь играть – хотя бы другим не мешай.
В раздражении хлипкая фигурка расправила крылышки и вспорхнула на любимый насест. Между бедрышек из вспучившейся оправы перьев на меня вновь уставился розовый глаз. Неподалеку с равным вызовом меня жгли два серых. Как говорил вор Милославский – «Это я удачно зашел».
Пусть по сравнению с мальчишками двора я выглядел мешковато, зато весомо и солидно. Понимаю, почему вызвал ажиотаж. Имейся выбор, мне никогда не достичь такого успеха, но на безрачье и креветка омар. Как же приятно оказаться в нужное время в нужном месте.
Дырка стеклянного указателя остановилась на мне.
– Ну, Саня, готовься. – С улыбкой сестренка вновь раскрутила бутылку.
И вновь горлышко, как заколдованное, притянулось ко мне.
– Не понял. – Я обернулся к Машеньке, которой правила, к сожалению, хорошо известны. – Пропускаю теперь, что ли? Или самого себя целовать?
– Один момент…
Зеленый снаряд вновь поднял пыль, превратившись в юлу. И в третий раз ткнул в меня перстом судьбы.
– Что теперь?
– Просто закрутить еще раз…
Наташа замахала рукой:
– Ау, подруга, правила бывают разные: кто-то вертит еще, у кого-то выбранным считается следующий по часовой стрелке.
Даша встрепенулась, взгляд с надеждой обежал приятелей: именно она сидела через проход следующей слева. Но рыжая бестия объявила другое:
– Нам нечто необъяснимое, может, рок, может, бог, указывает на героя дня. Пусть он сам выберет, кого хочет.
И все застыли в ожидании.
– Выбираю сестренку.
Я склонился к Машеньке и чмокнул ее в гладенькую прохладную щечку.
Маша воссияла новогодней елкой: как же, ее признали самой-самой в данной компании.
– Извращенец, – проворчала Наташа, поиграв краем юбки, словно проветривая розовое жерло. – Выбирать для интимных игр родственницу – это инцест. Если не хочешь, чтоб о вас поползли слухи…
Машенька побелела, на меня воззрилось встревоженное личико:
– Правда, Саня, это неправильно. Мне приятно, но выбери другую.
– Он уже выбрал и поцеловал, – с пакостливым удовольствием констатировал Данила.
– Давай я тебя так же поцелую, и ты скажешь, считается это или нет, – отбрила Машенька.
– К тому же он не обнял, – тихо добавила Даша.
Наши взгляды снова пересеклись и зацепились. Заискрило. Меня будто краном подняло, ноги сами шагнули вперед, руки призывно поднялись.
– Тогда выбираю Дашу.
– О-о, да тут новые отношения складываются. – Наташа закончила игры с юбкой, колени свелись до упора, взор потускнел.
Объятия получились самыми настоящими, поцелуй – яростным, сладким и многообещающим. Тела проснулись, сознания поплыли. От наших действий распалились зрители. Донесся голос Данилы:
– Давайте разнообразим. Со следующего раза выбранная девушка будет сидеть на коленях парня.
Оторвавшись от мягкого счастья, я покосился на сестренку. Так дело не пойдет, пора прекращать провокации. Одно дело мы, взрослые и те, кто почти вошел в эту роль, другое – всякие шмокодявки, у которых на губах молоко не обсохло. Умненькая Наташа перехватила взгляд и что-то шепнула Даниле.
– Молодежь, вы куда-то шли, пока нас не встретили? Вот и идите, не мешайте дядям и тетям развлекаться.
Машенька надула губки, зато Захар вскочил с радостью. Они демонстративно медленно поднялись, чтоб оставшиеся почувствовали всю глубину их возмущения и своего морального падения, и отбыли. В беседке остались мы четверо.
– Даша, крути, – распорядился Данила. – А ты, Натка, подвинься, иначе нам не светит, все снова достанется этим двоим, которым кажется, что нашли друг друга.
– Правильно сказал – «кажется». – Рыжая стервочка задумчиво поелозила бедрами по перилам, выставленные коленки упрямо глядели на меня. Кривизна тонких ног даже в сведенном виде не скрывала спрятанного, скорее намекала и предлагала, и менять столь выигрышную позицию на вид сбоку, который совсем не впечатлял, девушке не хотелось. Она обернулась к парню. – Данил, давай, лучше ты сядешь напротив прохода, а то мне здесь удобно.
– Я сказал подвинься, не поняла? – повысил голос дворовый заводила.
Даша примирительно дополнила:
– Мальчики-девочки должны быть вразнобой, иначе снова поругаемся, к кому ближе указатель.
– Тогда пусть Дашка пересядет, – уперлась Наташа.
– Ага, и твой сектор станет самым большим, – не согласилась Даша. – Нужно поровну.
Наташа нахохлилась на своей жердочке, Чувствовалось, что упорства ей не занимать. Понимая, что правы все кроме нее, девушка из последних сил привлекала мое внимание, показывая, что не на ту запал, что здесь возможности не меньшие, пусть и прячутся в глубине. Дашины прелести сами лезли в глаза, казалось, что любой ветерок их колышет, а небольшая встряска приведет к большому землетрясению. Наташе приходилось доказывать, что она тоже соблазнительна. Хиленькие плечи переходили в маленькую грудную клетку, славную тугими пупырышками, которые казались такими исключительно из-за присутствия рядом объемистой рослой подруги. Из-за худобы сложение казалось больше детским, чем женским, но тощие ноги и узкий таз – тоже шарм своего рода, если им правильно пользоваться. Вот Наташа и старалась. Честно говоря, я назвал бы ее красивой, если б не оценивающее выражение риэлтора, которое делало лицо неприятным, а красоту сводило на нет.
– Ната. – В голосе Данилы лязгнуло и повеяло морозом.
– Ладно, иду, давайте уже. Крути, Дашка. – Наташа сместилась, куда сказали.
Чтоб секторы стали равны, между девушками приземлился перепрыгнувший бортик Данила. Как я уже понял, ни Даша не была его девушкой, ни Наташа, но вся троица прекрасно чувствовала себя вместе, пока не появился я. Теперь девушки боролись за внимание нового кавалера, а недавний баловень судьбы ощутил себя обделенным.
В его голову пришла некая мысль, и что-то изменилось. Он незаметно пошептался с девчонками, обе нехотя кивнули, игра продолжилась. Теперь со стороны Данилы неприятия не было, он словно подталкивал меня к более откровенным действиям.
– Везунчик, – сказал парень, когда при второй раскрутке горлышко остановилось около меня после застывшей в нетерпении Наташи, на которую оно указало первой.
То, что недавно висело на жердочке и лишь на минуту распласталось по деревянным доскам круговой скамьи, вихрем оседлало мои колени, шея попала в капкан, а чужой рот показал все, на что способен он и все другое, что он в неком роде олицетворял. Мои руки машинально сошлись в ответном объятии. Даша презрительно скривила губки, но глаз не отвела. Распыляясь под жарким напором Наташи, я одновременно косился на вторую игрунью, которая вдруг улыбнулась и послала обнадеживающий воздушный поцелуй: «Все понимаю, и на все эти потуги найду, чем ответить». У меня вспотела спина.
Бутылка вновь закрутилась, рыжий торнадо вернулся на место, Данила резко вскинул голову. Я тоже обернулся.
Возвращались Маша с Захаром, делая это максимально быстро. На обоих лица не было, они почти бежали, изо всех сил стараясь сохранить достоинство и не превратиться для окружающих в испуганных детей, которыми, в сущности, являлись. Машенька едва не ревела, паренек мог спрятаться на фоне машины «Скорой помощи», если глаза закроет. Даже губы побелели. Захар стал перешептываться с Данилой, а сестренка виноватой походкой гусеницы просеменила ко мне. Сложенные на животе пальцы теребили друг друга, взор пытался сквозь землю разглядеть на той стороне Америку.
– Саня, тут такое дело… мы шли… мальчишки с соседнего двора начали меня задирать, а Захар ответил. Слово за слово… в общем, получилось, что он оскорбил их, и нашему двору забили стрелку. Через три часа в парке. А у нас все разъехались на лето. Оставшиеся сейчас все здесь – Захар и Данила. Сможешь пойти с ними на разборку с соседями?
– За них – нет. – Я выдержал паузу. – За тебя – да.
– Спасибо! Я знала, ты настоящий брат!
Девушки ревниво проследила за последовавшими сестринскими объятиями с поцелуем.
Приятно чувствовать себя востребованным. Хорошее выдалось лето, что ни день, то приключение. А лето только началось.
Как пояснил Захар, противников будет человек десять, в основном малолетки, в нашем дворе такие даже за боевые единицы не считались. Я стал размышлять, могу ли рассчитывать на кого-то из знакомых своего круга. Старая дворовая компания распалась, новое поколение в количестве двух особей сейчас таращило глаза в надежде на чудо. Данила явно парень не промах, иначе не вылез бы в лидеры. Захар – просто пушечное мясо, хоть и мнит себя каратистом. Точнее, его мнят. Я тоже не боец в полном смысле слова, если сравнивать с теми, для кого это профессия, но за себя и тем более за сестру постою. Нескольких пацанят явно стою.
Перебор в уме прежних приятелей ничего не дал, почти все, с кем учился и дружил, сейчас далеко. Остались двое: обремененный близнецами молодой папаша, которого впутывать в неприятности не хотелось, и опустившийся одноклассник-выпивоха, связываться с ним выйдет себе дороже. В момент раздумий, на кого еще можно положиться, в кармане затрезвонило.
– Здорово, братан, – понесся из телефона знакомый гортанный говор, – на вечер галстук не одолжишь? Намечается культурное мероприятие с возможными некультурными последствиями, а у меня, как назло, все либо порвано, либо отдано.
Судьба подкинула идеальную кандидатуру, однако время играло против. Не получится помочь друг другу, хотя оба могли бы.
– Я далеко.
– Жаль. – Гарун на секунду задумался. – Насколько далеко, а то, может, все решаемо?
– У родителей. – Я тяжко выдохнул.
– Да, не близко. И энтузиазма не слышно. Наверное, скука смертная?
– Не сказал бы.
Что-то насторожило друга.
– Так, выкладывай. Где ты и что делаешь?
– Не поверишь: собираюсь на стрелку с малолетней шпаной.
– Ты?! Как угораздило?
– Из-за сестры.
– Понятно. Куда подъехать?
Вариант зубодробительно чудесный, но невыполнимый.
– Не успеешь. – Я снова вздохнул. – Стрелка через три часа, а электричкой или автобусом со всеми их остановками в наш городок добираться дольше.
– Адрес у меня записан, жди. – Дыхание друга сбилось, словно он куда-то бежал.
– Говорю же: не успеешь!
– Сейчас скорый поезд отправляется, он идет через твои чепыжи. Если поторопиться…
– Гарун, он у нас не останавливается, здесь только электричка…
– Возьму билет до ближайшей станции, а на вашей сорву стоп-кран, какие дела? Если опоздаю на поезд, возьму такси. Все, жди.
Окружающие с удивлением смотрели на меня, медленно возвращавшегося в реальность.
– Друг приедет. – Я спрятал телефон в карман. – Надежный друг. Одним хорошим бойцом больше.
Девчонок мы отправили по домам. Начинались чисто мужские дела, где они только мешают.
– Если у каждого не будет с собой чего-то серьезного, нас замесят. – Данила привел нас домой, в соседнюю высотку. – Саня, что предпочитаешь?
Он взялся за низ дивана, где у других хранится белье. В выдвинутом ящике внавалку лежали уличные средства защиты и нападения: велосипедные и обычные цепи разных размеров, в том числе с грузилами на конце, бейсбольные биты, кастеты, ножи всех размеров, от финок до тесаков-мачете. Особенно поразил диск циркулярной пилы, надетый на цепь. Не хотелось бы оказаться на пути.
Я выбрал кастет: в ношении незаметно, в использовании просто, и, если что, легко избавиться. Захар сложил в карман велосипедную цепь. Сам хозяин арсенала повесил под мышку граненые нунчаки в самопальной кобуре.
– Для твоего друга что-то взять?
– Он сам по себе оружие. – Я задумчиво пожевал губу. – Но что-то вроде кинжала в тяжелой ситуации его порадует.
Выходя, я окинул взглядом хоромы дворового лидера. В мое время хулиганы жили хуже. Король двора и компьютерный просиживатель штанов – разные виды животной фауны, на моей памяти никогда не пересекавшиеся. Либо одно, либо другое, как же иначе? Потому обладатель дорогого ноута, сравнимого по цене с небольшим автомобилем, вызвал уважение. Было видно, что аппарат стоит не для мебели. Не зря на Даниле девчонки пачками виснут, парень оказался многогранным. Что ж, потому и лидер. Или наоборот: лидер, потому и. У девчонок это на генном уровне – выбирать победителей по жизни.
Четко в оговоренное время из двора через улицу показалась толпа малолеток, их возглавлял крепкий бычок в кожанке поверх тельняшки. Они косились на нас, мы как можно равнодушнее разглядывали их. Одиннадцать человек лет от тринадцати. Один с крысомордым питбулем на поводке. Двое, не скрываясь, крутили в руках монтировки. У кого-то из карманной колонки на всю улицу горланила музыка, что-то наркоманско-матерное. Моральные уродики упивались пародией на крутизну.
Каждая компания двинулась к близлежащему парку по своей стороне дороги. На пути неприятеля оказался магазин. Снаружи работали несколько мужичков в робах, они носили из уличного лотка на склад нераспроданные ящики с фруктами. На наших глазах шпана окружила грузчиков, к животам приставились ножи, несколько пацанят хватанули разных вкусностей и мгновенно умчались вперед. Ножики сразу исчезли, задиристая ватага под музыку прошествовала дальше. У обалдевших грузчиков открылись рты, но ни звука не вылетело. Вздохнув, они продолжили работу, словно ничего не случилось.
– Выпендрёжники. Это для нас демонстрация, – пояснил Данила. – Фрукты им на фиг не сдались, сейчас все выбросят.
Так и случилось. В этот момент в кармане завибрировал телефон, я быстро поднес к уху.
– Не опоздал? – донесся голос Гаруна. – Ты где?
– Около парка, где церковь.
Послышались переговоры с таксистом и гудки. Через минуту друг выскочил из желтой машины как раз, когда оба враждующих двора параллельными струйками вливались в разные двери ворот парка. Центральные створки всегда были заперты, никто и никогда не видел их открытыми. Внутри бронзовый Ленин глядел в светлое завтра, с поднятой руки туда же смотрели облюбовавшие ее голуби.
Быстро познакомившись с моей командой, Гарун перевел внимание на вражескую, глаз выцепил одного черненького.
– Вон того армянчика знаешь? – спросил он меня
– Никого не знаю. Почему думаешь, что он армянин?
– Ты что, не на Кавказе вырос? Еще скажи, что аварца от кумыка не отличишь, совсем обижусь. Это армянин, сразу видно. – Он повысил голос. – Ара! Отойдем на пару слов, брат?
Переглянувшись с компанией, носатый паренек пошел вместе с Гаруном. Как всегда у ребят с юга, они заговорили громко, с жестами, стоя настолько близко друг другу, что любой житель большей части страны почувствовал бы себя некомфортно. О чем говорили – непонятно, но вскоре позвали Данилу и быковатого главаря соседей. Переговоры в расширенном составе завершились пожатием рук, толпа малолеток схлынула вместе с плотоядно облизывавшимся питбульчиком, а наша компания уселась на ближайшей скамейке. Не знаю, как у других, а меня просто не держали ноги. Вместе с прекращением выделения адреналина кончились и силы, мозги стали подкидывать картинки, чем все могло закончиться в худшем случае. Крепок и славен человек задним умом.
Гаруна подобные переживания не тревожили – то ли привык, то ли умело скрывал. Для умиравших от любопытства меня и Захара он провел информационный ликбез:
– Мы с Сержиком поговорили по-землячески, я привел примеры, как надо жить, когда живешь рядом, и их ребята согласились, что не надо из мухи бегемота делать, если слонов не завезли. Короче, Данила от вашей стороны им подтвердил, что теперь мир-дружба-жвачка и полный бхай-бхай, ходите через дворы друг друга сколько влезет, только языки и руки не распускайте. Иначе приедут злые дяди, которые наваляют всем, кто по-человечески общаться не умеет. Всем понятно?
Судя по развороту лица, вопрос предназначался конкретно Захару.
– Поня-атно, – процедил тот.
– Завтра пойдешь извиняться. – Гарун поднял руку, останавливая готовое сорваться возражение Захара, у которого уже рот открылся. – Скажешь, что вспылил и просишь прощения. Это не западло, а ты, как мне сказали, действительно за базаром не следил. Они в ответ извинятся за то, что случайно обидели девушку, да еще в присутствии парня, который в ответ, само собой, не мог ударить в грязь лицом. Если что-то пойдет не так, звоните. – Он посмотрел на часы. – Ну что, Кваздапил, одолжи галстук, а то совсем опаздываю.
– Все отцовские галстуки к твоим услугам! – Я сотворил жест дарения мира. – Все два!
Кастет вернулся к хозяину, и, спешно распрощавшись с парнями, мы ринулись ко мне.
После выбора галстука из гардероба, которым батя не пользовался с самой свадьбы, Гарун исчез как метеор в ночи. Можно было уехать с ним, но друг торопился, а мне, наоборот, нужно любым путем дотянуть до завтра. Последние события показали, что здесь время пройдет занимательнее.
Увы, надеялся зря. До самой ночи Машенька где-то гуляла, звонки остались без ответа, а в свое время спросить контакты у веселых девчонок я не догадался. Не идти же к Даниле за информацией о девушках, с которыми он сам гуляет. Траление сети тоже оставило без улова, подружки не нашлись ни среди студенток, ни среди старшеклассниц. Я пробовал везде, поскольку с возрастом Даши и Наташи не определился. Странно, что они нигде не светятся, для молодых и незамужних интернет – второй дом. Сетевая страничка Машеньки удивила тем, что в друзьях такие тоже отсутствовали. И среди друзей ее друзей. Неужели столь симпатичные особы не дружат с виртуальной реальностью? Покажи там Даша что-то из своего натурального, или Наташа улыбку без фальши, я бы лайкнул.
В итоге вечер прошел в разговорах с вернувшимися родителями.
– Как дела? – весомо спрашивал отец.
– Нормально, – отвечал я привычно.
Для бати этого было достаточно: сын в порядке, живет своей головой, проблемы решает сам. С чувством выполненного долга отец садился за стол уминать борщ и попутно качал головой, косясь на бегущую строку в телевизоре. Тот работал с выключенным звуком – мама не любила лишнего шума.
С мамой такое не проходило, ей требовались подробности, которые она считала важными:
– Питаешься хорошо?
– Изумительно.
– Не ври. Будто я студенческой жизни не знаю.
– Если знаешь, как я питаюсь, зачем спрашиваешь?
– Мне же нужно знать, как живет мой сын. Кстати, сынок, девочка-то у тебя есть?
– Мама!
– Что – мама? Я сорок пять лет мама. Вот у Лидии Степановны сын уже три года как женился. И у Варвары Никитичны. А у Олеженьки Розовского уже двойня.
– Тебе внуки нужны или чтобы я был счастлив?
– Конечно, чтоб счастлив. Но какое счастье без детей? Кстати, у Валентины Игнатьевны дочка сейчас колледж заканчивает…
– Ну ма-ама!
– Молчу-молчу. Но имей в виду. Алиной зовут. Такая хорошенькая…
– Мам!
– Все, ни слова больше. Но ты меня понял.
Затем отец включил новости со звуком, мама стала собирать мне соленья-варенья в дорогу, и я отправился спать.
Отдельных хором в двухкомнатной хрущевке для заскочившего на побывку отпрыска не предусматривалось, мне снова постелили в комнате, где последние четыре года царствовала сестренка. Мордочки смазливых мальчиков с плакатов на стене мне ничего не говорили, какие-то новые поп-звездуны. Бардак в комнате после материнских угроз несколько уменьшился, но за время с моего приезда вновь достиг апогея. Машенька неудобств во всюду валявшихся вещах не видела. Наоборот, знание того, что стилус от планшета лежит под розовым носком, который в свою очередь прикрыт джинсовыми шортиками, задвинутыми под кровать, после наведения порядка обнулялось и вводило в ступор. Возникало ощущение, что в знакомом компьютере сменили вид операционки: файлы где-то внутри, но попробуй найди!
Взгляд пробежался по бумагам сестренки. Книжек практически нет, только старые учебники и несколько глянцевых журналов с глупыми советами для дур. Никакого блокнотика или записной книжки тоже не нашлось, а я рассчитывал хоть там найти телефоны-явки-пароли Даши или, на худой конец, Наташи. Для развлечения годились обе, для большего – ни одна из них. Значит, в этот раз развлечения отменяются окончательно. Вот если б залезть в Машенькин телефон, там наверняка имеются обе. Увы, телефон гулял вместе с владелицей.
Кстати, о телефоне: днем заметил у сестренки крутой смартфон. Как раскрутила родителей на такой подарок? У меня тоже неплохой, но раза в четыре дешевле. Надо сказать, чтоб не баловали девчонку, на эти деньги семья год проживет безбедно.
Едва расположился на раздвинутом ради меня диване, в комнату шмыгнула вернувшаяся Машенька.
– Санька, спишь?
– Цифры на часах, отсутствие света в комнате и моя поза под одеялом тебе ни на что не намекают? Тогда не сплю.
– Отлично, а то боялась разбудить. Слушай, ты, оказывается, такой крутой! И друг у тебя крутой. И я теперь крутая, поскольку у меня такой брат. Данила аж зубами скрипит. А Дашка от тебя без ума.
В темноте Машенька разделась и юркнула под одеяло. От ее кровати до меня рукой подать, можно разговаривать без опасений, что услышат родители. Я поинтересовался:
– Она сама сказала?
– Кто? – Ее улетевшие вперед мысли застыли в ступоре. Что?
– Даша. Что я ей нравлюсь.
– Этого только слепой не видит. Она перед тобой и так, и эдак.
– Мне казалось, что это от отсутствия в данный момент более подходящего кавалера. А «и так, и эдак» – это, скорее, о Наташе. Ей я тоже нравлюсь?
– Такой большой и такой глупый. Натка просто злилась, что ты не на нее глаз положил. И Даниле хотела нос утереть: смотри, типа, какие парни мной интересуются, а приходится с тобой ходить.
– Чего же она с ним ходит?
– Как ты сказал – из-за отсутствия в данный момент более подходящего кавалера.
– А Даша?
– Что – Даша? – не поняла сестренка.
– Она тоже «ходит» с Данилой?
– При чем здесь Данила? Говорю же: ей нравишься ты, но если решишь подкатить, учти, она привередливая, ко многим липла, а затем, как узнает получше, от ворот поворот.
– Она местная?
– Если в смысле, что не приезжая как мы, то да, родилась здесь. А если по поводу места жительства, то очень своевременный вопрос. Уже на этой неделе на лето она переезжает в город, где ты учишься, соседями будете.
– Чем она занимается?
– Учится.
– Где?
– Здесь, у нас.
– Спрашиваю, в каком учебном заведении, на кого?
Машенькин телефон разразился нежным журчанием.
– Прости, это Захар. Я пообщаюсь.
Пока парочка обменивалась текстово-смайликовыми любезностями и случившимися за полчаса новостями, мой уткнувшийся в подушку организм начал засыпать. В какой-то момент сквозь дрему донеслось:
– Если Дашка попросит твои контакты – дать?
– Почему нет? Только не обнадеживай, я тоже привередливый.
Снились Даши и Насти, над всем царила хохочущая Мадина, тыча в рот пикантной родинкой, а в стороне тихо вздыхала и отворачивалась Хадя. В итоге я проснулся разбитым и недовольным, вставать не хотелось.
В голове крутилось: а стоит ли уезжать? Даша – вариант ничуть не хуже Насти, которая поиграет со мной и выкинет. Здесь я могу сам поиграть. Правда, сестренка говорит, что подружка у нее привередливая, и предыдущие авансы ничего не стоят. От добра добра не ищут, особенно когда второе добро под вопросом. Строить с Дашей отношения и называться ее парнем не собираюсь, сердцу милее такие, как Хадижат – скромные и надежные. Жаль, что рядом ни одной похожей кандидатуры.
Утро затянулось, а когда я, наконец, собрался, Машенька соблаговолила проводить на станцию. Это значило, что Захар чем-то занят, но подавалось как великое одолжение брату.
– Саня, ты уезжаешь от таких возможностей и при этом весь светишься. Чувствую, Дашка зря губу раскатала. Тебя кто-то ждет?
– Впереди нас всех ждет что-то хорошее.
Машенька фыркнула:
– Ну-ну. Или кто-то хороший. – Губы растянулись в лукавой улыбке. – Признайся честно: у тебя есть девушка, и ты едешь к ней?
(продолжение следует)