Нашел в интернете фото "Чайного домика", который неоднократно упоминал в своих историях.
События историй Зеленый металлик и Друг-прокурор не помог разворачивались на том месте, где на фото стоит автомобиль.
Саамские колдуны и бурятские шаманы, знатоки криптографии и древних ядов, гипнотизёры и экстрасенсы, телепаты и ясновидящие – кого только не принимали на работу в специальный отдел ОГПУ, которым руководил один из ближайших соратников Ленина – Глеб Бокий
Бехтерев В.
Специальный отдел ОГПУ, которым руководил один из ближайших соратников Ленина – Глеб Бокий. Консультировал спецотдел светило отечественной психиатрии академик Владимир Бехтерев, а одним из его ключевых сотрудников был не кто иной, как знаменитый террорист Яков Блюмкин, фаворит главы ВЧК Феликса Дзержинского и прототип Максима Исаева – Штирлица. А сам Бокий, возможно, послужил прообразом другого известного персонажа – булгаковского Воланда. Поговаривали, что на даче чекиста нередко происходили мероприятия, подобные балу, описанному в «Мастере и Маргарите».
Мистический спецотдел породили два атеиста – Ленин с Дзержинским
Летом 1918 года – уже после убийства германского посла Мирбаха, но ещё до своего бегства на Украину – начальник личной охраны наркомвоенмора Троцкого Яков Блюмкин знакомит Глеба Бокия с академиком Владимиром Бехтеревым и Александром Барченко, сотрудником бехтеревского Института мозга. Оказалось, что все четверо верят в потусторонние силы, практикуют оккультизм и не прочь поставить свои эзотерические знания на службу молодому советскому государству. Невероятно, но этим четверым таким разным людям, удаётся заинтересовать главу ВЧК Феликса Дзержинского предложением создать особый отдел, который занимался бы исследованием разного рода мистических явлений. И в 1921 году абсолютно не верящий в разную чертовщину атеист до мозга костей Дзержинский подписывает у другого атеиста – Владимира Ленина постановление о создании при ОГПУ специального отдела. Для конспирации его назвали шифровальным – ну не назовёшь же его в открытую отделом мистики, чтения мыслей и колдовства?
Агенты спецотдела знали Тибет лучше, чем сам Николай Рерих
Возглавить специальный отдел предложили Глебу Бокию. Заместителем Бокия «по научным исследованиям» стал Александр Барченко. В начале 20-х годов Барченко организует свою первую экспедицию – в центр Кольского полуострова. Цель – изучение массового гипноза, «полярного бешенства», которое поморы именовали «меряченьем», а эскимосы – «зовом Полярной звезды». Многие исследователи Севера сталкивались с этим явлением – в том числе знаменитый Руаль Амундсен.
Участники северных экспедиций слышали «голоса», призывающие их совершать кажущиеся безумными поступки, и даже нападали друг на друга с топорами и ледорубами – «по зову Полярной звезды». До сих пор материалы этой экспедиции остаются засекреченными, но, по всей вероятности, Барченко и его компаньонам сопутствовал успех. Ведь сразу же после отчётного выступления в Институте мозга заместителю Бокия предлагают место учёного консультанта Главнауки.
Бокий и Барченко получают на свои исследования колоссальные по тем временам средства – средняя стоимость одной операции спецотдела составляла порядка 100 тыс. рублей (в пересчёте на сегодняшний курс это примерно 600 тыс. долларов). Следуют ещё несколько экспедиций на Кольский полуостров – и в окрестностях саамского Сейдозера Барченко обнаруживает древние пирамиды.
Находка подтверждала версию Барченко о том, что древняя Гиперборея существовала именно в этих местах. Следующая экспедиция спецотдела должна была отправиться в Тибет, но о планах Бокия становится известно начальнику иностранного отдела ОГПУ Мееру Трилиссеру, крайне ревниво относившемуся к тратившему непомерные средства спецотделу. Трилиссер убеждает Дзержинского доверить тибетскую миссию его людям. Но в качестве «прицепа» от спецотдела к экспедиции в последний момент «пристёгивают» вездесущего Якова Блюмкина.
Террорист переодевается тибетским ламой и следует инкогнито за Николаем Рерихом – именно ему Трилиссер и поручил руководство миссией в Лхасу. По возвращении ни Рериху, ни Трилиссеру от руководства СССР, что называется, не обломилось – собранные ими данные признали «малозначимыми». Зато Блюмкина, Бокия и Барченко ждали высокие правительственные награды. За что же их наградили?
За то, что Блюмкин представил некие доказательства существования мифической Шамбалы. Какие именно – станет ясно после того, как архивные материалы тибетской экспедиции рассекретит Служба внешней разведки. Сделать это там собирались ещё в 1993 году, а затем ещё раз, в 2000-м. Но отчего-то эти материалы так и не рассекретили.
В 1926 году по личному распоряжению Дзержинского Барченко предпринимает экспедицию в Крым. Цель – поиски входов в древние города покинутых цивилизаций, раскопки Неаполя Скифского и Мангуп-кале. Через два года следует экспедиция на Алтай – там ведут наблюдения за неопознанными летающими объектами (впервые в советской истории!), а затем Барченко ждёт возвращение на Кольский полуостров. Там Барченко отыскивает некий «камень с Ориона», или «камень-Грааль», якобы накапливающий и передающий на расстояние психическую энергию и обеспечивающий контакт с космосом. Бред? Тогда почему материалы этих экспедиций всё ещё под семью замками?
Кстати, о находках Барченко стало известно всего лет 25 назад из рассекреченных документов гитлеровской тайной организации «Аненербе». Известно и то, что за 15-летнюю историю существования специального отдела в финансировании Бокию отказали один-единственный раз. В те немного наивные времена такой практики, как «распил бюджета», не существовало в принципе, равно как и практики всевозможных «откатов». Невозможно допустить даже мысли о том, что огромные средства годами выделялись бы советским руководством на заведомо безнадёжное дело. Значит, итоги экспедиций спецотдела всё-таки были достаточно убедительными?
В 1935 году, сразу же после создания «Аненербе», её генеральный секретарь Вольфрам Зиверс подписывает приказ об изучении результатов экспедиций, организованных ведомством Бокия. Но откуда немцы вообще прознали, что Советский Союз проводит подобные эзотерические исследования? Возможно, утечка произошла во время контактов Бокия и Барченко с профессором Карлом Хаусхофером, имевших место ещё в середине 20-х годов.
По слухам, Барченко и Хаусхофер вообще состояли в одной масонской ложе, но, так ли это на самом деле, мы с вами можем только гадать. Хаусхофер и Зиверс всерьёз считали, что тот, кто владеет Тибетом – «сердцем мира», – владеет и всем миром. А спецотдел Бокия такими секретами располагал. Так или иначе, к немцам попало немало секретных материалов – то ли от самого Барченко, то ли по каким-то иным каналам. И в годы войны германские спецслужбы развернули настоящую охоту за сотрудниками расформированного отдела – стремились пополнить свои познания за их счёт.
Бокия и Барченко арестовали в 1937 году – не исключено, что с подачи крайне ревностно относившегося к спецотделу Трилиссера. В том же году Бокия расстреляли, а Барченко казнили лишь через год, после того, как он оставил подробное описание проделанной спецотделом работы. Из 189 сотрудников «шифровального» отдела к началу войны в живых осталось не больше полусотни человек.
В начале Великой Отечественной войны агенты абвера по личному распоряжению Гитлера разыскивали выживших сотрудников расформированного к тому времени спецотдела НКВД и предлагали им баснословные деньги – 50 тыс. рейхсмарок только за то, что они подробно ответят на два-три десятка вопросов. По современному курсу это полмиллиона долларов. Вот так ценились сотрудники Спецотдела Глеба Бокия!
Источник: https://fishki.net/2647676-okkulytisty-i-mistiki-na-sluzhbe-...
Скоблин Николай Владимирович (1885 год – 1937 год) – военачальник Российской империи, участник Первой мировой и гражданской войн, генерал-майор (26 марта 1920 года), агент ИНО НКВД.Дворянин.Закончил Чугуевское военное училище.
1914 год — прапорщик 126-го пехотного Рыльского полка.30 декабря 1915 года, будучи в чине подпоручика, был награждён орденом св. Георгия 4-й степени за отличие в бою с австрийцами у сел Сновидова и Космержин (7-го июня 1915 года).
1917 год – Скоблину присвоено звание штабс-капитана, он вступает в 1-й ударный отряд (затем Корниловский ударный отряд).
1917 год — начало 1918 года — получив звание капитан, служит в Корниловском ударном полку командиром роты, затем командиром батальона, позднее — помощником командира полка.
Ноябрь 1918 года – получил звание полковник и становится командиром Корниловского полка.
1919 год — назначен сначала командиром Корниловской группы, а затем и Корниловской дивизии, став самым молодым начальником дивизии среди белогвардейцев.
С Добровольческой армией Николай Владимирович Скоблин был в двух Кубанских походах (за Ледяной поход он был награжден орденом за № 29, что свидетельствует об авторитете тогда уже полковника), наступал на Москву, эвакуировался из Крыма.26 марта 1920 года в возрасте 26 лет был произведён в генерал-майоры.
Бывший доброволец Димитрий Лехович писал спустя годы:«Небольшого роста, худой, хорошо сложенный, с правильными, даже красивыми чертами лица, с черными, коротко подстриженными усами, он производил бы вполне приятное впечатление, если бы не маленькая, но характерная подробность: Скоблин не смотрел в глаза своему собеседнику, взгляд его всегда скользил по сторонам. Человек большой личной храбрости, Скоблин имел военные заслуги и в то же время значительные недостатки. Он отличался холодной жестокостью в обращении с пленными и населением. Но в суровые дни и однополчанам, и начальству приходилось прежде всего считаться с воинской смекалкой Скоблина, закрывая глаза на его недостатки».
Одним из них была безрассудная храбрость.
После эвакуации из Крыма в Галлиполи Корниловская ударная дивизия была сведена в полк. Командовал им, как и раньше, Скоблин.
В середине июня 1921 года в узком кругу старших офицеров Корниловского ударного полка и командиров Первого армейского корпуса состоялось бракосочетание Николая Скоблина с Надеждой Плевицкой. Посаженным отцом был генерал Кутепов, венчал их главный священник Галлиполийского лагеря, благочинный Дроздовской дивизии, военный протоиерей отец Николай Бутков. Благословляли их иконой Николая Чудотворца, полковой реликвией дроздовцев.
Впервые о советском агенте «Фермере» широкой общественности рассказали в 1989 году, после публикации статьи в газете «Неделя».
А начиналось все так.
После похищения генерала Кутепова, увенчавшего конец второй фазы операции «Трест», советские контрразведчики решили приступить к борьбе с русской военной эмиграцией. Был придуман простой план: завербовать кого-нибудь из начальников РОВСа.
Однако кого?
И кто сможет это сделать?
По всем управлениям ОГПУ СССР была отправлена ориентировка, смысл которой сводилась к тому, что нужен надежный человек, в прошлом белогвардеец, который знаком с лидерами Русского общевоинского союза лично и смог бы уговорить их работать на советскую разведку.
Через некоторое время пришел ответ, подписанный начальниками контрразведывательного и иностранного отделов ОГПУ Украины:«Вы обратились к нам с просьбой подыскать сотрудника, который мог бы выполнять работу в Югославии. Мы решили рекомендовать вам для этой цели нашего секретного сотрудника «Сильвестрова». Последний является проверенным человеком, весьма толковым, решительным и настойчивым. О вашем решении просим срочно нас известить, так как, если вы не найдете возможным использовать «Сильвестрова» по Югославии, мы отправим его на другую работу».
Под псевдонимом «Сильвестров» в советской разведке числился бывший штабс-капитан Корниловского ударного полка Петр Георгиевич Ковальский, бывший в Белом движении с первого дня. После «Бредовского похода», который закончился в Польше интернированием армии, Ковальский предпочел остаться в Польше. Три года он жил, буквально побираясь, и однажды решился пойти в советское посольство с повинной. Несмотря на то, что он был корниловцем — самым лютым врагом советской власти — ему разрешили вернуться на Родину, где призвали в Красную армию, потом перевели в ГПУ.
После письма из ОГПУ Украины Ковальского немедленно затребовали в Москву и заставили написать, кого из лидеров Белого движения он знает лично:
«1. Генерал Кутепов. Мы познакомились в общежитии Красного Креста в Новочеркасске в 1917 году, где собиралось первое ядро Добровольческой армии. Встречались часто. Во время обороны Ростова Кутепов был в опале у Корнилова (Корнилов не любил бывших гвардейцев) и был младшим офицером в офицерской роте, от командования был отстранен за оставление Таганрога. Встречались, повторяю, часто, но были довольно далеки.
2. Генерал Скоблин. Мы познакомились в 1917 году при формировании Отдельного ударного отряда 8-й армии. Скоблин был штабс-капитаном. Мы были большими приятелями. Почти год служили в одном полку — Отдельный ударный отряд, Корниловский ударный полк, Славянский ударный полк. После ранения один раз гостил у него в Дебальцево, другой и последний раз кутили в Харькове в «Астраханке» в 1919 году.
3. Генерал Скало. Бывший «императорский стрелок», познакомились с ним в Кременчуге, когда он был назначен начальником обороны района. Были большими друзьями, часто пьянствовали, вместе отступали в Польшу, где сидели в Щелковском лагере. Жили в одном бараке, часто пьянствовали и там. Последний раз виделись в 1920 году.
4. Генерал Шатилов. Познакомились на Царицынском фронте, часто встречался с ним в штабе Врангеля, близко знаком не был».
Из всего этого списка ГПУ больше всего интересовал генерал Шатилов, однако было сомнение, чтобы он вспомнил какого-то Ковальского. На втором месте шел Скоблин. Что о нем знали в Москве?
В иностранном отделе ОГПУ на него была составлена следующая справка-характеристика:
«Скоблин Николай Владимирович. 1893 года рождения, из дворян Черниговской губернии. Убежденный белогвардеец, одним из первых прибыл на Дон по приказу Корнилова.
Генерал-майор, командир Корниловского Ударного Полка. Галлиполиец.
Личностные качества: храбрость, хладнокровие, выдержка, умение расположить к себе окружающих, общительность. Вместе с тем циничен, склонен к интриганству и карьеризму.
Существует на доходы от концертной деятельности жены. Может быть взят в разработку в качестве агента».
В то время достоверной информации о лидерах Русского общевоинского союза у иностранного отдела ГПУ не было, несмотря на многолетнее наблюдение за русской эмиграцией. Долгие годы они были вынуждены ориентироваться на показания вернувшихся в СССР, например, на воспоминания генерала Слащева, который лично знал всех лидеров Белого движения на Юге России.
После продолжительных размышлений в Иностранном отделе ГПУ было принято решение попытаться завербовать генерала Скоблина, для чего Ковальский был отправлен в Европу.
В Париж Ковальский прибыл в сентябре 1930 года. Сравнительно быстро узнав адрес Скоблина, он незамедлительно отправился к нему домой и начал вербовку. Скоблин был готов. Просил он за свои услуги 250 долларов (что приблизительно равно 4500 современных долларов) в месяц и 5 тысяч франков единовременной выплаты.
Ковальский отправляет письмо в Москву следующего содержания:«Генерал пошел на все и даже написал на имя ЦИК просьбу о персональной амнистии. По моему мнению, он будет хорошо работать. Жена генерала согласилась работать на нас.Подписка Скоблина написана симпатическими чернилами «пургеном» и проявляется аммоняком (летучая щелочь). Беда в том, что когда аммоняк улетучивается, то снова письмо теряется. Пусть у нас его проявят какой-либо другой щелочью после первого чтения.Визитная карточка служит паролем. Генерал будет разговаривать с любым посланным от нас человеком, который предъявит такую визитную карточку».
Отчет Ковальского сопровождало заявление Скоблина:«ЦИК СССР. От Николая Владимировича Скоблина.
Заявление.
12 лет нахождения в активной борьбе против советской власти показали мне печальную ошибочность моих убеждений. Осознав эту крупную ошибку и раскаиваясь в своих проступках против трудящихся СССР, прошу о персональной амнистии и даровании мне прав гражданства СССР.
Одновременно с сим даю обещание не выступать как активно, так и пассивно против советской власти и ее органов. Всецело способствовать строительству Советского Союза и обо всех действиях, направленных к подрыву мощи Советского Союза, которые мне будут известны, сообщать соответствующим правительственным органам.
10 сентября 1930 года».
Москва сразу же ответила:«Вербовку генерала считаем ценным достижением в нашей работе. В дальнейшем будем называть его «Фермер», жену – «Фермерша». На выдачу денег в сумме 200 американских долларов согласны. Однако деньги ему надо выдавать не вперед, за следующий месяц, а за истекший, так сказать, по результатам работы. Пять тысяч франков выделены.
Однако прежде, чем мы свяжем «Фермера» с кем-либо из наших людей, нужно получить от него полный обзор его связей и возможностей в работе. Пусть даст детальные указания о людях, коих он считает возможным вербовать, и составит о них подробную ориентировку.
Возьмите у него обзор о положении в РОВС в настоящее время и поставьте перед ним задачу проникновения в верхушку РОВС и принятия активного участия в его работе. Наиболее ценным было бы, конечно, его проникновение в разведывательный отдел организации.
В докладе «Сильвестрова» упоминается о том, что она (Плевицкая ) также дала согласие. Однако мы считаем, что она может дать нам гораздо больше, чем одно «согласие». Она может работать самостоятельно.
Запросите, каковы ее связи и знакомства, где она вращается, кого и что может освещать. Результаты сообщите. В зависимости от них будет решен вопрос о способах ее дальнейшего использования».
Иностранный отдел, чтобы закрепить успех, приказал Скоблину подписать два важных документа:
1. «Постановление Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик о персональной амнистии и восстановлении в правах гражданства мне объявлено. Настоящим обязуюсь до особого распоряжения хранить в секрете».
2. «Настоящим обязуюсь перед Рабоче-Крестьянской Красной Армией Союза Советских Социалистических Республик выполнять все распоряжения связанных со мной представителей разведки Красной Армии безотносительно территории. За невыполнение данного мною настоящего обязательства отвечаю по военным законам СССР».
21 января 1931 года в Берлине состоялась встреча «Фермера» и «Фермерши» с руководством внешней разведки СССР в Европе.
По итогам встречи резидент сообщил из Берлина в Центр:
«Центр. Андрею.
«Фермеры» произвели на меня хорошее впечатление, работать с нами хотят, видимо, без всякой задней мысли, вполне искренне.
Оба великолепно информированы обо всём, что происходит в белых кругах, знают подноготную многих интересующих нашу службу лиц. Объявление о персональной амнистии ЦИК СССР произвело на них сильное впечатление. Поклялись в верности нам, в выполнении каких угодно заданий. По моему — не врут.
Из состоявшейся беседы можно сделать вывод, что «Фермер» при хорошем руководстве, если не будет каких-либо глупостей с нашей стороны, станет таким ценным источником, каких мы в рядах РОВС, да и в других организациях пока не имели.
Иван».
За четыре года на основании сведений, которые были получены от Скоблина, были арестованы 17 агентов и террористов, заброшенных в СССР. Удалось установить 11 явочных квартир в Москве, Ленинграде и Закавказье.
Деятельность Скоблина была успешной во многом потому, что ему удалось умело использовать противоречия, доходившие до открытой вражды между различными группировками внутри РОВС: шла постоянная борьба за власть, за близость к генералу Миллеру, за право принимать решения и распоряжаться финансами.
23 сентября 1937 года русская эмиграция была потрясена новостью: в Париже загадочно исчезли председатель Русского общевоинского союза генерал Евгений Карлович Миллер и начальник Объединения чинов Корниловского ударного полка генерал Николай Владимирович Скоблин. Вся французская полиция была поднята на ноги, установлено круглосуточное наблюдение на вокзалах, морских портах, приграничных станциях .
Надежда Плевицкая была арестована французской полицией. Следствие по ее делу продолжалось больше года. Суд состоялся в конце ноября 1938 года.
А 14 декабря старшина присяжных огласил вердикт: Надежда Плевицкая была признана виновной по всем пунктам обвинения. Приговор суда был беспощадным: 20 лет каторжных работ и 10 лет запрета на проживание во Франции.
26 июня 1939 года Николай Скоблин также был признан французским правосудием виновным в похищении генерала Миллера и заочно приговорён к пожизненной каторге. Однако этот приговор остался только на бумаге. Генерал Скоблин погиб в 1937 году (по другим сведениям — в 1938 году)…
По материалам:
Антонов «Женские судьбы разведки»
Гаспарян «Генерал Скоблин»
сайт Википедия
Шварев «Разведчики-нелегалы СССР и России»
Авторитетные исследователи деятельности спецслужб утверждают, что между «благородной разведкой» и «низменным шпионажем» различий нет, ибо цели, методы, стиль работы, оснащение шпиона и разведчика идентичны.
Разница существует в общественном, идеологическом и эмоциональном восприятии этих терминов и зависит от вашей точки зрения.
Шпионаж (разведка) – деятельность, окутанная флером таинственности, неизменно вызывает живой интерес у людей, невзирая на пол и возраст.
Когда же в шпионском (разведывательном) промысле ключевой фигурой выступает женщина, интерес становится маниакальным. Достаточно вспомнить, как в Западной Европе и в США принимали киносессию Маты Хари, танцовщицы-куртизанки, казненной французами за шпионаж в пользу Германии. В течение 55 лет (1931–1985) кассовые сборы от этих фильмов били все рекорды.
И дело не только в шарме Греты Гарбо, Марлен Дитрих, Жанны Моро, Сильвии Кристель – звезд, воплотивших в кино образ «королевы шпионажа», нет! Одно уже то, что стержнем шпионской интриги была женщина, завораживало и действовало гипнотически.
И невдомек было зрителю, что Мата Хари – всего лишь агент, исполнительница замысла тайного наставника, который ею руководил, который-то и замутил воду, чтобы поймать в ней золотую рыбку.
В реальных спецслужбах наставник агента называется оператором. Он отрабатывает линию поведения (роль) агента и учит, как ее придерживаться (играть) в разных ситуациях. Оператор в разведке – это руководитель, гуру агента или бригады агентов.
Накануне и в годы Второй мировой войны оператором блистательной плеяды агентов была советская разведчица Зарубина Елизавета Юльевна. Разносторонне образованная интеллигентка, психолог, натура утонченная и вместе с тем отважный и бескомпромиссный оперативник, она действовала не в духе наставника киношной шпионки. Нет, мудрее и эффективнее! Да и на связи у нее состояли агенты не чета Мате Хари – ученые, дипломаты, высокопоставленные офицеры. Впрочем, к чему слова? Достаточно вникнуть в любой эпизод ее оперативно-агентурной работы, чтобы на вопрос «А женское ли это дело – занятие разведкой?» уверенно ответить: «Да!»
Розенцвейг становится Зарубиной
Елизавета Юльевна Зарубина (в девичестве – Лиза Иоэльевна Розенцвейг) родилась 1 января 1900 года в селе Ржавенцы Хотинского уезда Северной Буковины, которая в то время была частью Австро-Венгрии, после Первой мировой войны отошла Румынии, а сегодня входит в состав Черновицкой области Украины.
Отец Елизаветы – Иоэль Розенцвейг, арендатор и управляющий лесным хозяйством богатого польского имения, был разносторонне образованным и начитанным человеком. Он обожал русских классиков и сумел привить своим детям любовь к русской литературе и к России вообще. Гаевский, хозяин имения, был бонвиван и транжира, появлялся лишь для того, чтобы набить карманы деньгами, а затем спустить их за столами казино и в публичных домах западноевропейских столиц. Так что Иоэль Розенцвейг мог бесконтрольно употреблять доходы от сбыта леса по собственному усмотрению. Семья не роскошествовала, но ни в чем себе не отказывала даже в лихолетье Первой мировой войны. Лиза, к примеру, окончив гимназию, училась на историко-филологическом факультете Черновицкого университета, где плата за обучение была одной из самых высоких в Европе.
В 1920 году, окончив три курса, она уговорила отца отправить ее и младшего брата учиться в Сорбонну. Трезво оценив сложившуюся в Восточной Европе после окончания войны обстановку и найдя ее чреватой потрясениями и катаклизмами, старший Розенцвейг одобрил выбор детей. Но в Сорбонне Лиза проучилась всего год.
Решив, что ее место в гуще исторических событий, она перебралась в Вену и поступила в столичный университет. Там Лиза вышла замуж за румынского коммуниста и некоторое время носила его фамилию Гутшнекер, но вскоре брак распался.
В июне 1923 года под влиянием двоюродной сестры Анны Паукер Лиза вступила в Коммунистическую партию Австрии и окунулась в подготовку «мировой революции»: составление и распространение прокламаций, организацию забастовок, игру в кошки-мышки с полицией и т.п. Конспирация – превыше всего, поэтому товарищи по подполью знали ее только по псевдониму «Анна Дейч».
В 1924 году, окончив Венский университет, Лиза получила диплом переводчика немецкого, французского и английского языков, добавив их к знакомым ей с детства идиш, румынскому и русскому (заметим, любимым ею был русский!). В том же году Советское дипломатическое представительство в Вене пригласило ее на работу в качестве переводчика.
Революционная биография, искренняя симпатия к Советскому Союзу, блестящее владение шестью языками не могли не привлечь внимание сотрудников Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ (внешняя разведка), работавших под прикрытием советского полпредства. Они досконально изучили Лизу и на заданиях проверили ее разведывательные способности. Убедившись в ее честности, надежности, хладнокровии и умении соблюдать конспирацию, в марте 1925 года ее приняли в разведку.
Работала она под кодовым именем Эрна. Получив советское гражданство, перешла из австрийской Компартии в ВКП(б). В качестве штатного оперативного сотрудника венской резидентуры ИНО ОГПУ Эрна выполняла специальные задания в Турции и Франции. Причем работала под чужим именем и с вымышленной биографией. Здесь раскрылись недюжинные способности Эрны как талантливого вербовщика.
В феврале 1928 года Эрна впервые приехала в Москву. Под фамилией Горская ее зачислили в центральный аппарат Иностранного отдела. В том же году она вышла замуж за именитого разведчика Василия Михайловича Зарубина и вновь поменяла анкетные данные, став Елизаветой Юльевной Зарубиной.
Руководство ИНО использовало их брак в оперативных целях: реализуя проект «Супруги», Зарубиных направили за рубеж с перспективой нелегальной работы по Франции. Решение было мотивировано тем, что в 1927 году под надуманным предлогом Англия разорвала дипломатические отношения с СССР, и Франция готовилась последовать ее примеру.
Зарубин Василий Михайлович. Фото с сайта www.svr.gov.ru
Зарубина Елизавета Юльевна Фото с сайта www.svr.gov.ru.
Рекламное бюро «Кочек»
Тайная жизнь разведчиков-нелегалов Василия и Елизаветы началась с выезда в Копенгаген. Выдавали они себя за коммерсантов из Чехии – супругов Кочек. Чтобы закрепиться в Дании, разведчики должны были иметь надежное прикрытие, то есть найти занятие, которое оправдывало бы их пребывание в стране. Помог случай, этот бескорыстный покровитель разведчиков. Супруги познакомились с неким Нильсеном, владельцем небольшой оптовой фирмы.
Знакомство переросло в дружбу, и вскоре Зарубины стали компаньонами коммерсанта. С его помощью разведчики-нелегалы получили разрешение на длительное пребывание в Дании, то есть полностью легализовались. Однако из Центра пришло указание срочно перебраться во Францию, где разведывательному тандему предстояло осесть на длительное время.
В предместье французской столицы, живописном городке Сен-Клу Зарубины сняли небольшой меблированный домик с гаражом. Однажды, когда Василий ремонтировал свое авто, сосед, впечатленный его сноровкой, предложил ему основать совместное предприятие по ремонту машин. Василий от предложения не отказался, но заметил, что у него отсутствует разрешение на постоянное проживание в стране. Сосед использовал свои связи в полиции, и разведчики получили постоянный вид на жительство во Франции. Дальше больше: тот же француз ввел Зарубиных в круг своих многочисленных друзей. Обрастание нейтральными связями способствовало успешной легализации разведчиков в стране. Пора было приступать к выполнению задания: подобрать курьеров для связи с Центром; подыскать конспиративные квартиры; принять на связь ряд агентов; заняться поиском и приобретением потенциальных источников информации. Словом, с нуля создать дееспособную нелегальную резидентуру.
Чтобы расширить пространство для разведывательного маневра, надо было переехать в Париж и найти нового компаньона, который бы помог вести какое-то дело. Поиски увенчались успехом, и супруги открыли рекламное бюро «Кочек», которое вначале занималось продвижением на рынок кулинарной продукции, а затем перешло на выпуск кинорекламы.
Устойчивые контакты с известными западноевропейскими киностудиями и прокатными компаниями способствовали созданию привлекательного имиджа бюро, деньги стали поступать из всех городов страны. Когда же Зарубины начали поставлять рекламу на экспорт и во Францию потоком пошла иностранная валюта, бюро получило режим наибольшего благоприятствования, а супругов стали принимать в высшем столичном обществе. Василий даже был избран в президиум жокейского клуба, членами которого состояли представители промышленного олигархата Франции.
Центр оценил усилия разведчиков по легализации в стране пребывания, но напомнил им, что магистральным направлением деятельности резидентуры является добывание информации по Германии. Следуя установке Центра и используя наработанные связи в Париже, Вардо (новое кодовое имя Елизаветы Юльевны) завербовала венгерского журналиста, эксперта в вопросах франко-германского диалога (псевдоним – Росс), который работал техническим секретарем депутата французского парламента, и стенографистку германского посольства в Париже (псевдоним – Ханум). Все это положительно сказалось на объеме и качестве поставляемой в Центр информации.
Разведчики-нелегалы Зарубины активно работали и по белой эмиграции. В Париже Вардо приняла на личную связь особо ценного агента ОГПУ Павла Павловича Дьяконова (псевдоним – Виноградов). Боевой царский генерал, военный атташе России в Лондоне, он в 1920 году переехал в Париж, где был с восторгом и почестями принят русской военной эмиграцией. Агент выполнял долгосрочное задание по разложению РОВС – Русского общевойскового союза, крупнейшей организации эмигрантов-белогвардейцев, в рядах которой насчитывалось более 20 тыс. человек. Они готовили вооруженные акции против СССР и его официальных представителей за рубежом. Кроме того, Дьяконов, располагая обширными связями в высших военных кругах Франции, снабжал Центр информацией о деятельности Второго бюро (военная разведка) французского генштаба.
В активе Виноградова было также участие в захвате руководителя РОВС генерала Кутепова (26 января 1930 года) для переправки в Москву. На стадии подготовки операции и в ходе ее реализации оператором агента был опытнейший сотрудник ИНО Яков Серебрянский, поэтому трудно было прогнозировать, как поведет себя пятидесятивосьмилетний генерал на первой встрече со своим оператором-женщиной, по возрасту годившейся ему в дочери.
К тому же явку из-за ремонта конспиративной квартиры пришлось проводить в одной из дешевых парижских гостиниц. Их хозяева не требовали никаких документов и за умеренную плату охотно предоставляли номера парочкам, желающим расслабиться. Поэтому появление в гостинице красавицы Вардо под руку с седовласым импозантным Виноградовым все невольные свидетели расценили бы однозначно: престарелый повеса решил вкусить от молодого аппетитного тела – c’estlavite! Словом, появление на людях Зарубиной с Дьяконовым считалось хорошо залегендированным и вполне соответствующим требованиям конспирации.
О результатах явки с первым в своей оперативной практике особо ценным агентом и о своих впечатлениях Елизавета Юльевна доложила начальнику ИНО Мессингу Станиславу Адамовичу:
«Сов. секретно.
Экз. един.
Из докладной записки
по итогам явки с агентом «Виноградов»
10.02.1930 года мною, оперуполномоченной ИНО ОГПУ «Вардо», в парижском отеле «Риволи» проведена встреча с агентом «Виноградов» для отработки ему линии поведения, предусмотренной мероприятием «А» в отношении группы высших офицеров РОВС (список прилагается).
Едва мы расселись по разные стороны стола, «Виноградов» повел себя не по-джентльменски: без предисловий вдруг заговорил по-французски. Но меня поразил не сам факт смены языка, а его безапелляционный тон!
Его демарш я восприняла, как попытку подчеркнуть свое превосходство в оперативном плане, чтобы подавить меня психологически и поставить в зависимое от себя положение. Допускаю, что этот выпад был вызван также его начальственным положением в РОВС. Мне очень вовремя вспомнилось наставление Артура Христиановича Артузова: «Нельзя ни в чем проигрывать своему агенту, ибо недаром сказано, что ни один камердинер не видит героя в своем хозяине. Стоит только однажды показать зависящему от тебя агенту свою слабость – все, пиши пропало. Сразу можно расставаться с ним, потому что ведущее положение тебе уже не восстановить. Выигрывать у своего секретного помощника оператор просто обязан. Всегда и во всем. В том числе и в словесной перепалке, чтобы утвердить себя в его глазах и подчеркнуть свое превосходство».
«Не то оружие вы выбрали, мой генерал! – едва сдерживая себя, чтобы не перейти на крик, сказала я по-французски и, не переводя дыхание, но уже по-английски, добавила: – Уверена, что вы быстрее меня исчерпаете ваш запас иностранных языков!»
Хотя на лице «Виноградова» не дрогнул ни один мускул, по затянувшейся паузе мне стало ясно, что моя реплика попала в «яблочко». Взглядом психиатра агент буквально буравил меня. Затем раздельно, делая ударение на каждом слоге, он спросил, но уже по-русски: «И сколько их у вас, сударыня?» Я ответила: «На мой век хватит!» По выражению лица агента я поняла, что этот мой легкомысленный ответ ему не понравился. По-моему, он решил, что я намекаю на разницу в возрасте не в его пользу. Поняв свою оплошность, я «перестроилась на марше» и заверила «Виноградова», что, несмотря на мой формальный статус оператора, мы всегда будем решать все вопросы только вместе, потому что я очень ценю его опыт и его таланты в оперативных делах.
Вслед за этим агент подобрел, и «дипломатические отношения» были восстановлены. Затем мы в течение часа обсуждали его линию поведения, способствующую успешной реализации мероприятия “А” – доведение до руководства Второго бюро генштаба известной Вам информации в отношении офицеров РОВС.
Прощаясь, «Виноградов» не удержался и спросил, какими языками я все же владею. Услышав ответ, он укоризненно покачал головой и сказал: «Видите ли, сударыня, если верна истина: язык мой – враг мой, то у вас их целых шесть!»
На что я ему ответила, что «самое главное на текущий момент, что он стал моим другом, а с врагами мы справимся сообща». После этого он крепко пожал мою руку. Полагаю, что расстались мы друзьями.
Сообщаю в порядке информации (подпись) оп/уп «Вардо».
…Действительно, некоторое время спустя Виноградов довел до сведения французов подготовленную умельцами Лубянки «дезу» о наличии «пятой колонны» – профашистски настроенных генералов и офицеров в РОВС и об их устойчивых контактах с германской военной разведкой, то есть с ненавистным всем французским генералам противником. В итоге акция прошла успешно, информация достигла поставленной цели и сыграла свою роль в охлаждении отношений между Францией и Германией.
Во Франции Зарубины проработали до 1933 года, там у них родился сын Петр. По приезде в Москву после четырехлетнего пребывания на нелегальном положении, то есть в состоянии перманентного стресса, когда, как говорится, «все импульсы наружу», так и не отдохнув ни дня, супруги-разведчики вновь убыли за рубеж – в Германию.
Вдоль обрыва,по-над пропастью.
В 1933 году, после прихода Гитлера к власти, обстановка в Германии крайне осложнилась. Деятельность нелегальной резидентуры ИНО фактически прекратилась по причине отъезда на родину 90% оперативных сотрудников: большая часть была евреями, и их дальнейшее пребывание в Германии Центру представлялось небезопасным.
Зарубины имели задание в кратчайший срок обосноваться в Германии и реанимировать нелегальную резидентуру. Разведывательному тандему предстояло остановить процесс «профессионального выгорания» агентуры, оставшейся без дела и без присмотра своих наставников-операторов и, главное, добывать информацию о внутренней и внешней политике Гитлера и о его планах в отношении СССР.
До Берлина супруги добирались разными маршрутами. О получении вида на жительство на длительный срок не могло быть и речи, поэтому в декабре они прибыли в страну в качестве туристов. Лишь спустя некоторое время лубянские «сапожники» (так на профессиональном жаргоне обозначают специалистов по изготовлению фальшивых документов) снабдили Зарубиных документами, подтверждающими их принадлежность к американской фирме.
Это был принципиально важный нюанс: накануне новой мировой войны немцы всячески стремились сохранить добрые отношения с США, поэтому лояльно относились к приезжающим в страну американцам. Но даже при наличии добротных документов пребывание в Германии для Елизаветы Юльевны было сопряжено со смертельным риском: в застенки гестапо и в концлагерь можно было угодить из-за пустяка – двойного глазного века. В Германии, где правил Гитлер, это считалось верным признаком наличия у человека еврейских корней.
Василий со своей внешностью «истого арийца» спокойно расхаживал по улицам Берлина. Другое дело – Елизавета. Даже случайные прохожие, несведущие в вопросах физиогномики и антропологии, нашли бы в ее лице семитские черты.
Что уж говорить о патрулях, сформированных из коричневорубашечников, специально натасканных на отлов евреев! Чтобы при возможной встрече с этими головорезами доказать им, что она не еврейка, а итальянка, Елизавета в авральном порядке выучила итальянский язык.
Нелегальная резидентура была сформирована в кратчайшие сроки. В нее вошли оперативные сотрудники ИНО, прибывшие вслед за Зарубиными, а также шесть источников информации из числа местных жителей и иностранцев, принятых разведчиками на связь. Центр стал получать важную секретную информацию бесперебойно и в большом объеме.
Брайтенбах, Вальтер, Ханум и Вардо.
В 1930-е годы у жителей Западной Европы основным мотивом, подвигавшим к сотрудничеству со спецслужбами Советского Союза, был антифашизм. Поэтому секретные агенты в большинстве своем работали просто «за идею», отказываясь от денежного вознаграждения.
По указанию Центра Вардо восстановила конспиративную связь с особо ценным источником разведки, гауптштурмфюрером СС Брайтенбахом (в миру – Вильгельм Леман). В IV управлении Имперской безопасности – гестапо – он возглавлял отдел по борьбе с «коммунистическим шпионажем» и, используя свое служебное положение, неоднократно спасал резидентуру НКВД от разгрома и заранее предупреждал о провокациях, которые готовились против советского дипломатического представительства и его сотрудников в Берлине.
От Брайтенбаха регулярно поступала информация о внутриполитическом положении в Германии и ее военных приготовлениях против соседних стран. В 1935 году агент представил сведения о создании Вернером фон Брауном принципиально нового вида оружия – знаменитых ракет «Фау». Тринадцать лет Брайтенбах водил за нос коллег из гестапо, которые сбились с ног в поисках «крота» в своих рядах. Провал произошел из-за предательства связника, и в 1945 году Лемана казнили. На Западе его считают прототипом Штирлица.
Еще одним особо ценным помощником нелегальной резидентуры, который находился на личной связи у Вардо, был высокопоставленный сотрудник германского МИДа в ранге посла Вальтера (имя не раскрывается до сих пор). В будущем Вальтер наряду с Брайтенбахом проинформирует берлинскую резидентуру о подготовленном нападении Германии на СССР.
В Берлине Вардо также восстановила связь с Ханум, бывшей стенографисткой германского посольства в Париже, которую завербовала, работая во Франции. Ханум продвинулась по службе и, работая в центральном аппарате гитлеровского МИДа, имела доступ к документам под грифом «Особой важности», которые с риском быть казненной копировала и затем передавала своему оператору – Вардо». Но вскоре Ханум заболела и умерла.
Елизавета Юльевна немедленно подобрала ей замену. Через агентурные возможности резидентуры осуществила проверку «кандидата на замещение вакантной должности» и под псевдонимом Винтерфельд привлекла служащего МИДа Германии средней руки к сотрудничеству. Новобранец имел доступ к секретной, в том числе шифрованной, переписке министра иностранных дел фон Риббентропа с послами в странах-союзницах – Италии и Японии.
Вардо обучила немца технике пересъемки документов микрофотоаппаратом, и вскоре он буквально завалил резидентуру копиями шифртелеграмм и других документов из германского внешнеполитического ведомства. Среди действующих «штыков» агентурной сети нелегальной резидентуры Зарубиных были и те, кто имел связи в кругу влиятельных функционеров нацистской партии (НСДАП).
В июне 1937 года Зарубины в качестве нелегалов были направлены в США. Разведчикам предстояло подобрать агентуру из числа американцев для возможной работы в Германии в случае ее нападения на СССР. С поставленной задачей разведчики справились. Ими были завербованы три агента, которых в дальнейшем нелегальная разведка использовала в качестве курьеров-связников.
Командировка Зарубиных была прервана бегством в США резидента НКВД в Испании Александра Орлова, который встречался с ними во время их работы во Франции. По возвращении в Москву Василий и Елизавета стали работать в центральном аппарате разведки. Зарубин за успешную работу в нелегальной разведке был награжден орденом Красного Знамени, ему было присвоено звание старшего майора госбезопасности, равноценное званию генерал-майора Красной Армии. Вардо досрочно присвоили звание капитана госбезопасности, что соответствовало званию подполковника Красной армии.
В середине 1940 года Вардо вновь выехала в Германию, но уже под дипломатическим прикрытием сотрудника советского посольства в Берлине Елизаветы Горской. Ей предстояло восстановить утраченную связь с ценным источником разведки Августой – супругой высокопоставленного дипломата, посла по особым поручениям, одного из тех, кто был причастен к выработке внешнеполитического курса гитлеровской Германии. Вскоре от Августы стали поступать сведения, заслуживающие внимания не только ОГПУ, но даже Кремля!
С первых часов войны все советские работники диппредставительства в Германии были интернированы и 29 июня отправлены в СССР через Турцию.
ВНИМАНИЕ: «Манхэттенский проект»
Ночью 12 октября 1941 года Зарубиных подняли с постели и доставили в Кремль к Сталину. Вождь объявил чекистскому тандему о своем решении вновь направить их в Соединенные Штаты, а Василия Михайловича и вовсе назначить главой тамошней легальной резидентуры, то есть действующей с позиций посольства СССР в Вашингтоне. Прикрытием Зарубина была должность второго секретаря диппредставительства.
В ходе общения, продолжавшегося более часа, Сталин поставил задачу будущему резиденту не только отслеживать внутриполитические события, но и своевременно сообщать о попытках правящих кругов США сговориться с Гитлером и закончить войну заключением сепаратного мира. Разведчикам также вменялось в обязанность добыть сведения относительно реальных сроков открытия второго фронта в Европе.
В Нью-Йорк Зарубины добрались через Дальний Восток лишь в январе 1942 года. В США им пришлось реформировать резидентуру: восстановить связь с законсервированной агентурой, навербовать новых источников информации, приобрести конспиративные квартиры и т.д. Опять пригодились таланты Елизаветы Юльевны: блестящее владение английским языком, знание психологии и умение убеждать кандидатов на вербовку. Уже через полгода у Вардо на связи были 22 (!!) агента, с которыми приходилось встречаться не только в Нью-Йорке, но и в Сан-Франциско, в Вашингтоне, в других городах Америки.
На Лубянке высоко ценили оперативную хватку и особый дар Вардо достигать полного доверия в общении с любым человеком, независимо от его пола, возраста и социального положения. Профессионалы знают, что это качество присуще только самым изощренным «охотникам за головами» – вербовщикам. А вербовщики в мире разведки – это высшая каста оперативных сотрудников. И Вардо была, как никто другой из ее коллег-разведчиц, «охотником за головами» самой высокой – четыре девятки – пробы.
Отличительной чертой Вардо, ее почерком в работе с агентами, была гуманность. Она никогда не относилась к тем, кого вербовала, лишь как к источникам информации, которых нужно склонить к сотрудничеству. Прежде всего она стремилась понять, что движет объектом ее заинтересованности – кандидатом на вербовку, – каковы его проблемы. Поэтому не случайно многие завербованные ею агенты работали в пользу СССР исключительно «за идею», что в условиях ограниченности валютных средств в советских зарубежных резидентурах было особенно важно.
С помощью ценнейшего источника резидентуры, выходца из России, Якова Голоса Вардо вышла на «отца атомной бомбы» Роберта Оппенгеймера и выдающегося физика-ядерщика Лео Силарда, работавшего в той же области.
Здесь необходимо пояснение. То, что разведчица сделала в США, еще нельзя назвать «атомной разведкой» в чистом виде, однако она первой вышла на близкие подступы к ней. Основную работу по «Манхэттенскому проекту» – так американцы закодировали работу по созданию атомной бомбы – проделали другие наши разведчики. Но заслуга Вардо заключается в том, что она первой из разведчиков сумела привлечь внимание руководства СССР к атомной проблеме. Не случайно за проявленную инициативу Вардо была поощрена орденом Красной Звезды.
Повышенная активность советских разведчиков не могла не привлечь внимания американской контрразведки. ФБР удалось установить подслушивающую аппаратуру в служебных помещениях наших учреждений и получить доказательства, что Зарубин является резидентом советской внешней разведки в США. В конце 1944 года супруги были объявлены персонами non grata и вынужденно покинули США.
После войны подполковник Зарубина Елизавета Юльевна работала в центральном аппарате разведки в должности начальника отделения. С лета 1946 года и до своей отставки она возглавляла американское направление Информационной службы разведки. Награждена орденом Ленина, орденом Октябрьской революции, орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени и многими медалями, из которых особо ею почитаема была медаль «За отвагу». Она также получила высшую ведомственную награду – знак «Почетный чекист».
Да, отраженный свет славы Брайтенбаха, Винтерфельда, Ханум, Вальтера и десятков других агентов, которых завербовала и которыми руководила Елизавета Юльевна, придал блеск ее разведывательной карьере, принес ей лавры аса агентурной работы, непревзойденной «охотницы за головами».
Выйдя в отставку, Елизавета Юльевна еще долгие годы передавала молодым разведчикам свой богатый опыт, прививала им вкус к нелегальной работе во враждебной среде, обучала их, как уходить от наружки, как обращать в свою веру кандидата на вербовку, как… да и мало ли какими еще секретами могла поделиться с молодой порослью разведчиков Елизавета Юльевна.
Елизавета Юльевна прожила яркую насыщенную жизнь и добилась блестящих побед в разведке. Судьба была к ней благосклонна, и жизнь ее не оборвалась ни в застенках гестапо, ни в фэбээровской тюрьме. Тем обиднее сознавать, что 11 мая 1987 года она нелепо погибла в родных пенатах, в Москве, угодив под рейсовый автобус.
Кстати, чтобы положить конец спекуляциям на отношениях Лизы Горской и Якова Блюмкина, ограничусь ссылкой на реплику авторитетного историка спецслужб: «Да, информацию о двурушничестве резидента ОГПУ в Стамбуле Блюмкина и о его преступной связи с Львом Троцким руководству ИНО представила Елизавета Зарубина. Однако руководила ею не месть за обманутую любовь, как это подают охочие до сенсаций литераторы и журналисты, а чекистская принципиальность, ибо она считала Блюмкина авантюристом и предателем. Любые другие варианты – досужие домыслы и больные фантазии дилетантов».
Генерала Кутепова (на фото – в центре) пришлось просто выкрасть и вывезти в СССР для суда. Фото 1922 года
Об экспедиции в Лхасу (Тибет) 1925 года и снаряжении новой экспедиции
"Тов. Меркулову
Служебная записка
Яков Блюмкин
Осенью 1923 года по предложению Дзержинского Блюмкин вернулся сотрудником Иностранного отдела ОГПУ (cm.). Одновременно введён в Коминтерн для конспиративной работы. По заданию председателя Коминтерна Г. Зиновьева в связи с назреванием революции в Германии был командирован туда для инструктирования и снабжения оружием немецких революционеров.
В 1926 году Блюмкин направлен представителем ОГПУ и Главным инструктором по государственной безопасности Монгольской республики. Выполнял спецзадания в Китае, Тибете и Индии. В 1927 отозван в Москву в связи с трениями с монгольским руководством и дезертирством начальника Восточного сектора ИНО Георгия Агабекова. Бежав на Запад Агабеков рассекретил сведения о деятельности Блюмкина в Монголии.
В соответствии с личным распоряжением пред. ОГПУ тов. Ф.Дзержинского, в сентябре 1925 г. в Тибет в Лхасу, была организована экспедиция в кол-ве 10 человек под руководством Я. Блюмкина, работавшего в научной лаборатории ОГПУ в Красково (под рук. Е.Гопиуса,). Лаборатория входила в состав спецотдела ОГПУ( Г.Бокия). Целью экспедицию являлось уточнение географических маршрутов, поиск «города богов», с целью: получения технологи ранее неизвестного оружия, а также рев.-агит.пропаганда, что, как следует из докладов Блюмкина не нашло «соответствующей востребованности» среди властей Тибета.
Первоначально Блюмкин выступал под легендой монгольского ламы, а по прибытии в Леху (столица кн. Ладакх) был разоблачен. От ареста и депортации его спас мандат, выданной ему за подписью тов. Дзержинского с обращением к Далай ламе, встречи с которым он ожидал в течение трех месяцев.
Из доклада Блюмкина следует, что в январе 1926 года во дворце в Лхасе его принял Далай лама 13-й, который воспринял послание тов. Дзержинского как добрый знак, а далее, по приглашению правительства Тибета он, Блюмкин становится важным гостем. Тибетские монахи рассказали ему некоторые тайны, хранящиеся в глубоком подземелье под дворцом Потала.
Блюмкин описывает, что после того, как он прошел своеобразную процедуру «посвящения», пообещав Далай-ламе организовать крупные поставки оружия и военной техники из СССР (в кредит), а также помочь в предоставлении золотого кредита правительству Тибета, по личному указанию Далай ламы, 13-ть монахов сопроводили его в подземелье, где существует сложная система лабиринтов и открытия «тайных» дверей. Для того, чтобы это сделать, монахи заняли соответствующее место и поочередно, в результате переклички, в определенной последовательности стали оттягивать вниз от свода потолка кольца с цепями, с помощью которых, большие механизмы, скрытые внутри горы открывают ту или иную дверь. Всего в тайном подземном зале 13 дверей. Блюмкину были показаны два зала. В одном из них монахи хранят древнее оружие богов – ваджару – гигантские щипцы, с помощью которых в 8-10 тысячелетии до н.э. вожди древних цивилизаций осуществляли широкомасштабное выпаривание золота при температуре, равной температуре поверхности солнца, примерно 6-7 тыс. градусов С. Со слов монахов, при процедуре «выпаривания» золота в течение нескольких секунд происходит такая реакция: золото вспыхивает ярким светом и превращается в порошок. С помощью этого порошка Воджара древние правители продлевали себе жизнь, употребляя его с пищей и вином на сотни лет. Этот же порошок использовался в строительстве. С его помощью древние строители, по утверждению монахов, действительно, передвигали в воздухе гигантские каменные монотонные плиты и осуществляли разрезание и распиливание твердых каменных и скальных пород, возводя каменные монументы и исторические постройки, сохранившиеся до наших дней.
Для совершения экспедиции Блюмкину были выделены 100 тысяч золотых рублей царской монетой. Однако, его маршрут был не продуман, использована легенда прикрытия, не соответствующая целям экспедиции, ставшая угрозой ее срыва из-за ареста и возможной депортации.
Как стоит полагать, основным аргументом при ведении переговоров с правительством Тибета является оружие и золото. Далай лама 13-й умер в 1933 году. Далай лама 14-й (Данцзин Джамцо) родился в 1935 году. До 18-ти летнего возраста руководство Тибетом осуществляет регентский совет во главе с регентом – Главой государства Ретингом Римпоче.
Указанная информация о Тибете, известная нам, стала достоянием германских и японских военных властей в результате нескольких зарубежных поездок Блюмкина за кордон весной и летом 1929 года, после которых Блюмкин пытался осуществить бегство из СССР со своей сожительницей.
Информация, которую сообщил в своем рапорте тов. Савельев, возвратившийся из Германии, целиком и полностью совпадает с той, что сообщал Блюмкин по возвращении из Тибета.
При планировании новой экспедиции считаю целесообразным предложить предать ей официальный статус, а тов. Савельева снабдить соответствующими верительными грамотами и делегировать ему достаточные полномочия, чтобы он мог от лица советского правительства обсуждать любые вопросы с властями Тибета, в том числе и вопросы военно-экономического характера.
В качестве маршрута предлагал бы избрать путь: самолетом от Москвы-Ташкент-Сталинабад. От Сталинабада машинами до государственной границы СССР в р-не пер. Каши (Китай), что составляет протяженность трассы примерно 760 км., а далее автомобильными и проселочными дорогами, которыми соединены населенные пункты вдоль Гималаев до Лхаса, с информированием властей Великобритании, Китая о продвижении государственно-исследовательской партии в Тибет.
При этом необходимо Ваше указание о выделении следующего транспорта: 3-х грзовых а/м ГАЗ-АА, 3-х а/м Пикап ГАЗ-4 и 3-х сан.автобусов.
По численности экспедиции полагал бы остановиться на следующем составе:
Руководитель экспедиции -1
Врач-1
Зоолог-1
Веет.врач-1
Фотограф-1
Кинооператор-1
Носильщики(разнорабочие)-3
Переводчик-проводник-2
Водители-сотрудники-18 чел из расчет 9 чел. по 2 смены.
Они же должны быть специалистами по лошадям, владеющие
кит.видами единоборств и т.п.
Т.о. кол-во членов экспедиции « ____» чел.
Финансовая часть: в качестве устойчивой валюты для разных расчетов, с учетом специфики местности, предлагаю изыскать золотые царские рубли. Всего для финансирования экспедиции, с учетом того, что на каком-то участке пути возможна утрата транспорта и необходимая покупка лошадей, и прочие непредвиденные расходы, с учетом питания, проживания и ночлега, всего необходимо выделить 1000 золотых монет царской чеканки.
В качестве подарка от правительства СССР регенту Тибета Рентингу Римпоче предлагаю вручить 5-ти килограммовую статую молящегося Будды из чистого золота, реквизированную в Бурятии в 1928 году. Указанная статуя хранится на рек.складе НКВД (инв.№______).
Начальник 5 отдела ГУГБ НКВД
Листы служебной записки Об экспедиции в Лхасу (Тибет) 1925 года и снаряжении новой экспедиции:
Агент Троцкого?
Вместе с тем Блюмкин тайно наладил связи с высланным из СССР Троцким. Блюмкин поведал Троцкому о своих сомнениях в правильности сталинской политики и просил дать ему совет — оставаться ли в ОГПУ, или уйти в подполье. Троцкий убеждал Блюмкина, что, работая в ОГПУ, он больше пригодится оппозиции. Блюмкин подчёркивал свою верность оппозиции, но Троцкий недоумевал: как мог троцкист, о взглядах которого было известно, удержаться в органах ОГПУ. На этот вопрос Блюмкин отвечал так: начальство считает его незаменимым специалистом в области диверсий. Не исключено, что Блюмкин наладил связи с Троцким по заданию ОГПУ как провокатор, стремящийся завоевать полное доверие Троцкого. выполнял его поручения в Москве, осуществлял связь Троцкого с представителями оппозиции в СССР. В то же время Блюмкин очень интересовал Троцкого как знаток конспирации, диверсий, как знаток личного состава советских посольств, консульств, военных атташе.
Арест и казнь
Был арестован по доносу любовницы о связях с Троцким. Пытался бежать за границу. Был арестован после погони со стрельбой на улицах Москвы. Блюмкина пытали, били на допросах. Менжинский и Ягода голосовали за смертную казнь, Трилиссер — против. Надзиратель открыл дверь комнаты, в которой находился Блюмкин. Арестанта повели в подвал. Он понял, что наступил конец его короткой бурной жизни. По одной версии Блюмкин воскликнул «Да здравствует товарищ Троцкий!». По другой запел: «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов!».
Блюмкин был расстрелян 3 ноября 1929 года.
Листы протокола допроса Блюмкина Я.Г.
А вот донесение Меркулову В Н, 1939 года, об наработках германских ученых.
