- Очевидно, что такой умный человек, как вы, поймет, что все, кто был погружен в гибернарии, немного переспали, попросту говоря, замкнулись сами на себя. Центростремительная такая конституция…а вот в живых, - слышите, половина, - остались те, кто не успел попасть в душильни…
- Душегубки…
- Бойни! – гневно вскричал Званикс.
- … и по счастливой случайности мы оказались в половине, что не попали в гибернарии, иначе вы бы не смогли разговаривать с вашими покорными слугами.
- К вашим услугам, мистер Джи.
- Да, к вашим услугам, мистер Джи! – как можно было догадаться, так жизнерадостно отозвался Званикс.
- И что я могу спросить у вас?
- Спросите, что было потом.
- И что было потом?
- Бегство, - да, причем массовое, странами, - а вот куда?
- На орбиту.
- Тот газ не улетучивался! Распространялся повсеместно. И бежишь, бежишь на орбиту, подальше от Земли. Потому и стали продавать станции…
- Ты путаешь, никто их не продавал, их захватили насильственным путем, а доказательство лежит в шестом кабинете…
- Арториус.
- О да, Арториус!
По кабинету прошла словно сень ангела, все замолчали, даже Дидич, проявлявший полное безразличие, поклонился неведомому Арториусу.
- И кто это Арториус?
- Последний из космонавтов.
- Работал на «Джотто».
- А потом его захватили, объявили военнопленным, он впал в маразм и жив только потому, что настоящего у него только мозг. Остальное все искусственно выращено.
- Да, сердце, легкие, печень.
- И случилось два человечества, одно на орбите, другое там, на матушке нашей, задыхающееся…
- А потом потеря связи, или черт его знает что.
- И некому спуститься и посмотреть.
- Потому что ни одна игрушка не работает!
- Ни один корабль не сможет сесть на Землю.
- Ни один? – переспросил я, памятуя о гряде кораблей, что висели у «Джотто».
- Ни один. Давно сломаны. Ремонту не подлежат. Деталей не хватает. Запчасти взять неоткуда.
- Ведь у нас перестали строить корабли.
- Корабли, что могут приземляться на космодромах Земли…
- Потому что сесть было негде – везде люди, люди…
- На орбиту никто не взлетал…
- И никто не садился…
- Пока вдруг все не сорвались в космос…
- А сорвались – и обнаружили, что корабли не оборудованы посадочными узлами…
- А вот ваш кораблик, такой старый и надежный…Ведь у него есть посадочный модуль?
- Да.
- И он может сесть на Землю?
- Да.
- Я думаю, - только поймите меня правильно, - было бы совсем неплохо и кстати отправиться туда на разведку, на разведку, так сказать, а так как путешествие может оказаться опасным, прихватить пару- тройку друзей…
И все склонили свои головы, кроме Дидича, то полировал ноги и мало обращал внимания на коллег.
- Речь ведь идет о вас? Не так ли, мои новые друзья?
Все словно выдохнули, как будто преодолели самую страшную часть лабиринта, повеселели, начали переглядываться, а Званикс, как обычно, все испортил, поднял руку и крикнул:
- Отличная мысль, партнер, дайте пять!
Наступила тишина, Званикс растерянно оглянулся назад, и вовремя – в наступившей тишине звонко раздалась пощечина. Дидич с размаху влепил ее выскочке. Произошло удивительное, Званикс даже не отреагировал. Медленно сел на кресло и замолчал. Сложил руки на коленях, как примерный ученик, лицо его приняло неестественное выражение, как у отрешенного наблюдателя. Дидич между тем вытащил из кармана маленький черный пульт, направил на Званикса, тот готовно выкатил глаза, вскочил и затараторил: «Добрый день, меня зовут Званикс, но вы можете дать мне любое имя, какое вы пожелаете. Продукция «Dynatechnics» на службе у человечества! Изменим мир!» Я наблюдал это с завидным самому себе спокойствием, как будто ждал этого, хотя в душе моей было смятение. Дидич посадил Званикса на место. Тем временем Картер и Армурик сидели с открытыми ртами, с видом глубочайшего удивления, похоже, они были поражены не меньше меня и не скрывали этого. А потом началось:
- Хозяин!
- Босс!
- Да, босс!
- Ведь это все он!
- Вы обещали взять нас с собой!
- Неужели люди не держат свои слова!
Дидич отмахнулся от них, как от мух, протянул свой пульт и эти двое опали вниз, глаза остекленели, и только Картер пробормотал едва слышно: «Этим сраным людям верить нельзя…»
- Браво, - сказал я, - прекрасный спектакль.
- Не лезь ко мне, - так знакомо сказал Дидич и начал оттаскивать кукол в угол, причем молчаливый помогал ему в этом. Он был человеком. Казался. Потому что молчал, должно быть.
- Чего ради?
- Голосовая реакция, - пыхтел Дидич, потом посмотрел на молчуна: ну? Тот кивнул. Дидич удовлетворенно крякнул и скинул последнюю куклу в угол. Уселся в кресло, позвонил. Вошедшей официантке велел убрать искусственное и принести настоящее. Официантка вышла, распорядитель поклонился и вышел. Стало тихо.
- Он тоже робот?
- Немного.
- Так они были людьми?
- О боже, нет же…- Дидич раздраженно бросил это мне и даже повернулся к молчуну, словно спрашивая, точно он? Молчун подтвердил кивком: он, он.
- В первый раз, в самый первый раз это был человек. Потом постепенно стали вычленять части тела, органы, заменять их металлическими или искусственными, так что в конце концов человек был полностью исключен из конвейера. Удобно. Никаких этических проблем. Никаких моралистов. Люди и забыли уже, с чего все начиналось. Ничего человеческого уже нет.
- Но кожа, глаза, это же все живое?
- Конечно, живое. Если можно удалять органы человеку и вживлять искусственные, то почему нельзя такое же делать с роботом – удалять искусственные и вставлять выращенные, живые? Автоэволюция, или эволюция наоборот, ты же это любишь? Не так ли?
- С чего ты это взял?
- Анализ твоих книг, - сухо ответил Дидич. Теперь он был похож на прежнего себя. Деловитый, спокойный, собранный, самоуверенный, словно он знал такое обо мне, что мог предъявить в виде последнего аргумента в нужный момент и сразить меня наповал. Я последовал его примеру, а именно разложил прибор, положил салфетку на колени, взял вилку и стал постукивать ею по тарелке. Молча. Настало гнетущее молчание. Самым шумным оказался молчун, потому что он ходил сзади нас и шелестел одеждой. Наконец принесли еду. Дидич удовлетворенно хмыкнул, схватился за вилку и нож и энергично стал поглощать блюда. На середине первой перемены я спросил его, как бы невзначай:
- А та ересь, что они несли про Землю – правда?
- А как ты думаешь?
- Полная чушь.
- Слышу в твоем голосе сомнения.
- Так значит доля…
- Именно доля…
- Какая же?
- А черт его знает, какая. Гибернарии были, точно. Так же, как и гиберпьютер. Причем один, центральный. Тебе же известна страсть человека ставить над собой высшее существо.
- А гиперсмерть?
- Ты имеешь в виду массовое социозамыкание на себя? Хорошо придумано, но это всего лишь теория.
- Теория? Так истина неизвестна? Истину не знает никто?
- Вот именно. Только не думай, что мы специально придумали весь этот балаган, чтобы увлечь тебя и отправить на Землю с миссией. Это был всего лишь тест. Голосовой тест, помнишь? Ты прошел его, поздравляю. «Выгоняем человека из клетки», помнишь?
- А если бы не прошел его?
- Экстерминация.
Я даже отложил ложку. Вот это в духе Дидича. Совсем по-дружески. И ведь сделал бы это, точно, не колеблясь ни минуты. Кто я для него в этот момент? Дидич поднял глаза и посмотрел на меня, - казалось, он ощупывает мою голову. Я был в смятении. Старался относиться к этому спокойно, не подавать виду, даже есть, но видно мне плохо удалось скрыть растерянность, потому что Дидич улыбался, одними глазами, но с оттенком триумфа. Итак, это триумфатор откинулся в кресле, вытащил крепкую сигару, на что невидимый прежде распорядитель отрицательно щелкнул пальцами, нет, курить здесь нельзя, не разрешается, Дидич демонстративно обнюхал сигару и спрятал ее в карман. Надо же, подумал я, Дидич вовсе и не главный в этом цирке. А я то думал, что он босс, как его звали эти, лежащие грудой в углу.
- Надеюсь, ты не будешь теперь увиливать и расскажешь, что же там произошло, если ради этого ты устроил это спектакль.
Дидич помял пальцы, его любимый жест, он так всегда делал, прежде чем что-то начать. После того, как с пальцами стало все ясно, он стал теребить волосы. С волосами было покончено быстро, слава богу, но я опасался, что за ними последуют ногти, зубы и, прости господи, нос, так что я поторопил его.
- Если начать по порядку, то начать надо было с твоего последнего взлета с мыса Канаверал. Ты помнишь это время?
- Да.
- Тогда ты вспомнишь компанию, поднятую в СМИ вокруг так называемой «энтотерапии», или как ее называют проще, профилактики насекомых.
- Да, припоминаю. Довольна занятная штука.
- В тот момент это была только теория. Крестный отец энтотерапии, Луис Феру, ты помнишь его, из Мексики, изложил на бумаге основные принципы примерно через два года после твоего отлета. Назовем этот момент временем ноль. Смысл его тезисов сводился к одной простой мысли, на пятый год от времени ноль принявшей форму «решение проблемы – отвлечение от нее». Назвали эту довольно старую лемму принципом Зевулина, по имени ученика Феру. Казалось бы, причем тут энтотерапия? Если Феру полагал, что насекомые могут применяться, как средство отвлечения от проблем, то мистер Зевулин предлагал ничтожно сумнящеся отвлечь весь мир. Недюжинная гигантомания. Энтотерапия оказалась в нужном месте и в нужное время, окажись на ее месте любая другая доктрина, мы были бы отвлечены любым другим способом. Panem et circenses.
- То есть – отвлечены? От чего?