Как я святошу испортил
Коротко о главном. Было это довольно давно, во времена моей не самой здоровой головы и не самом здоровом пристрастии к некоторым наркотическим веществам. А еще я очень хотел покрестится в католической вере. Иногда я буду рассказывать, как все это сочеталось.
Лет шесть назад я сидел и смотрел, как крестят девчонку немногим старше меня. Она была, как и подобает, вся в белом, с тяжелыми черными волосами и огромными глазами. В тот момент я думал вовсе не о боге, вовсе не о светлом, а об абсолютно приземленных и низменных вещах. Когда весь этот "праздник" кончился, я поздравил девчонку и пригласил ее в кафе. Конечно, рассчитывать ни на что не стоило, она достаточно набожный человек, но мне было просто приятно на нее смотреть. И вот сидим мы, пьем кофе, я пытаюсь у нее выпытать рецепт как прийти уже к бородатому старику, как в кафе завалилась компания из трех человек и, как назло, все мои приятели. И естественно - торчки.
Они лезли с вопросами, висли на мне и на девчонке, отпускали грязные шуточки. Я не поборник истины, но даже мне было неприятно. В какой-то момент я вскочил, уже готовый повысить голос, но меня остановила девчонка. Статная, с прямой спиной она сидела и смотрела мне в глаза. Ощущения, что она ниже - не было совсем. Сила выдержки в ней была, это я очень уважаю в людях. Она говорила спокойно и тихо, но, поверь мне, как она говорила - это надо было слышать. Видимо, восхитившись ее голосом и выражением, я совсем упустил из виду эту клятую троицу. Наверное, кто-то из них все-таки подсыпал ей в кофе довольно ядреную смесь, которую бы даже я засомневался пробовать.
Они ушли и смеялись. Меня трясло и очень хотелось понюхать. Девчонка успокаивала меня как только могла. Так мы просидели с полчаса и я, не выдержав, отлучился в туалет. Умылся, заправился, закапал глаза, привел себя в порядок и уже на отличной волне возвращался. Меня не было от силы десять минут, но девчонке хватило. Она сидела с ногами в мягком кресле, схватившись за колени и бешено озиралась по сторонам. Чуйка сработала моментально и я уже понял, что случилось. Все-таки сыпанули, гниды.
Дальше все как в дешевом кино. Я вручил официанту, который попался мне на глаза рублей пятьсот, сказал, что сдачи не надо, схватил девчонку в охапку и побежал на улицу ловить такси. А тот, кто употреблял стимуляторы, намешанные с психоактивами, эйфоретиками и еще бог знает чем, впервые, то знает, что первые впечатления - удовольствие сомнительное. В такси я понял, что она под великолепным бэдтрипом и если я срочно не приведу ее в чувство, то она или свихнется прямо сейчас, или создаст мне просто кучу проблем.
Нас везли ко мне домой и я думал только бы дома осталась водка. До сих пор не знаю насколько это действенный метод, но старшие товарищи не раз советовали снимать подобное водкой. Пей через силу. Блюй. Повтори пару раз. Может отпустит. Особенно советовали мне в те моменты, когда было так хорошо, что аж плохо. Ну, вы понимаете.
В лифте она устроила спектакль из крика, драки и битого стекла. Домой ее пришлось втащить силой и затыкать рот, чтобы крики в этой тонкой панельке уж не слишком беспокоили соседей. Пара шрамов от зубов остались до сих пор.
И вот спустя еще две минуты я сижу с этой девчонкой, едва не монашкой, в ванне, держу ей руки за спиной и вливаю в глотку бутылку водки. Монашка. Я напаиваю силой монашку. Я напаиваю силой обдолбанную и невменяемую монашку. Вот о чем я думал. С переменным успехом она выпила почти все. Теперь надо было в холодный душ. Я видел ее спазмы. Я видел, что она хочет выблевать все то, что в желудке. А там наверняка был завтрак, почти литр водки и кофе, густо приправленный всяким дерьмом. Почему-то только в тот момент я подумал, что стоило бы ей помочь срыгнуть. Сказано - сделано. Я сую ей два пальца в рот и шевелю ими, стараясь вызвать у нее рвоту. Она кусает меня и в этот момент ее рвет. прощай, мои любимые джинсы и рубашка. Фонтан вышел знатный. Я встаю из ванной с матами и желанием отвесить ей хорошую пощечину. Одергиваю себя. Это она из-за меня. Не совсем, конечно, но косвенно. У меня с чувством вины вообще большие проблемы.
Наглухо обдолбанная монашка лежит у меня в ванной в своей блевотине. Паланнику был понравилось несомненно. Я включаю холодную воду и поливаю ее прямо по одежде. Белое платье чуть выше колена липнет и просвечивает. Господи, дай смирения и сил удержаться. Я же торчок, а не падаль.
Спустя час водных процедур, трех бутылок водки и настоек марганцовки и вообще всего, что могло вызвать рвоту, я успокоился. Кажется, теперь она пьяна не от кофе, а все-таки от водки. Слава богу, она просто пьяная. Я уложил ее спать в свою кровать. Платье я все-таки снял и кинул в стирку. Возможно, этого делать не следовало, потому что оно может сесть и все такое, но... Насквозь пьяная и мокрая монашка спит в моей кровати в одном нижнем белье.
Я просто сидел и ждал, когда она проснется. Даже ванную не смыл толком, не прибрал весь беспорядок. Давно стемнело и я рассматривал людей в доме напротив. Кто-то ругался, кто-то трахался, а я сидел и ждал, когда она очнется, иногда от страха проверяя ее пульс и дыхание.
Она очнулась и первое, что сделала - влепила мне пощечину. И еще одну, и еще. Да, все правильно, маленькая, выпусти пар. Когда она успокоилась, сквозь слезы и одеяло она спросила что произошло. Я честно рассказал. Причем рассказал ей вообще все. Что я сам давно уже употребляю, что мне это нравится, что я часто прихожу в храм уже забитый под завязку. Она слушала так внимательно, как никто меня до того момента не слушал. Попросила вернуть платье, а я совсем забыл вытащить его из стирки. Дал что-то из своего и вызвал такси. На прощание меня поцеловали в щечку и она молча ушла.
Спустя две недели мы встретились в храме. Она хотела еще. И ей хотелось понять почему мне так нравится быть на драйве. Я долго отговаривал ее шепотом, сидя на последних рядах, пока шла проповедь. Когда мы стояли на коленях, я сдался и сказал, что вечером встретимся же здесь. Я принес ей из личных запасов. Достаточно много, но для нее как раз хватило бы на неделю.
Так продолжалось полгода. Раз в неделю или две я притаскивал ей что-нибудь новое и веселое. На моих глазах святоша превратилась в торчка, которому было всегда мало. Я видел, как она худеет, как становится все больше зависимой, как ей все больше и больше хотелось в отрыв. Под куполом храма я передавал ей закладку. Я стал личным диллером помимо воли и вообще не думал, что может пойти не так. Я просто наблюдал и мне было любопытно. Пока в один прекрасны момент она не попросила у меня героина.
Стоит отметить, что я всегда боялся сам к этому прикасаться, поскольку знаю по рассказам и видел, куда это может привести. Тогда я впервые отказался и просто ушел посреди проповеди. На следующей неделе все повторилось, но с небольшими изменениями.
Едва я вошел в двери, меня схватили за грудки и прижали к стене. Проповедь как раз началась и мало кто мой зайти. Она держала меня одной рукой, а второй шарила по карманам. Когда поняла, что ничего с собой у меня не было, она едва не расплакалась и принялась умолять достать ей героин. Я стал рассказывать как она может сама его найти, через какие сайты и как легче всего не попасть в руки доблестным полицейским. Тогда она схватила меня за яйца и стала их сжимать, угрожая что расскажет всем, как я ее снабжал. Я прохрипел, что сейчас закричу. Хватка у девчонки была что надо, но она явно была не в себе. Горящие глаза, вся в румянце. Да, ей было явно дерьмово просто от того, что ей хочется.
Теперь я держал ее за руки и больше не допускал приближения к своему паху. Я стал говорить, что она ничего не докажет, что мы оба полетим как минимум на реабилитацию и все прочее. Я старался восстановить статус-кво и нес откровенную чушь, но на нее подействовало. Тогда она просто прижалась ко мне всем телом и стала шептать на ухо, что сделает все, лишь бы я выполнил ее просьбу. Я прошептал, что хватит, это точно конец и я не собираюсь участвовать в этом. Она лижет мое ухо и кусает за мочку, пока я стараюсь понять, как сбежать максимально тихо и без последствий. Врать не буду - закралась мысль, мол, а почему бы и нет. Но посмотрев на нее внимательно, мне уже не хотелось. Если я был торчком культурным, то есть, ничего не тащил из дома, никому не мешал и упарывался исключительно тихо и вежливо, то она могла наворотить дел. Собственно, уже воротит. Это уже стадия. Она не остановится. Точка отсчета пройдена давно и безвозвратно. И я не уследил. Я помог ей. Монашка в храме соблазняет меня за дозу хмурого.
Несколько секунд я рассматривал ее, пока она вертелась и облизывала себе искусанные и едва не сожранные в кровь губы. Наверное, она думала, что это будет сексуально, но мне было противно. Я оттолкнул ее и вышел. Больше я никогда не возвращался в этот храм, пока не уехал домой.
Через пару лет я узнаю, что она успешно поборола себя. Вышла замуж. Родила дочь. Монашка торчок завела семью. Хороший финал.
Еще через год я узнаю, что ее хоронили в том самом платье, в котором она крестилась. В том самом, которое я забыл вытащить из стиральной машины.