А вы знаете, что на нашем заводе Освальд работал? А знаете где? Идемте я вам покажу. Вот смотрите, как чисто, а механический цех. Автоматы газированной воды с солью. Работяги из литейки газировку с солью пьют. А посмотрите какой мощности компрессоры на машинах с газировкой. Здесь один промышленный на все три машины. Такой газировки больше нет нигде в мире. Здесь концентрация СО-2 в десять раз выше, чем в бытовом сифоне например, я уже не говорю про автоматы на улице. Понимаю, вы не за этим пришли. Идемте дальше, идемте не бойтеся . Здесь к таким как мы с вами давно привыкли. И обратите внимание, какая кругом чистота. Это одна из особенностей нашей беларуской жизни – чистота, стерильность.
Ну, вы же наверное знаете, что он (или не он, кто его сейчас разберет) застрелил этого Джона Кеннеди, американского президента.
Когда мы узнали (по телевизору показали), сразу появились ребята с Комсомольской и это место, где он работал, отгородили, а потом уже и вовсе цех закрыли для производства. Сперва московские приехали посмотреть и ихний старший обошел токарный станочек на котором этот американец работал и разочарованно говорит: «Вы хотите сказать, что на этой херовине работал человек, который застрелил президента Соединеннных Штатов Америки от демократической партии.»
Короче остался неудовлетворенный. А когда они уехали, директор завода собрал нас и говорит: Будут неприятности для всех и прежде всего для вас, он указал пальцем на меня и на начальника цеха. Что будем делать, какие имеются предложения?
А я говорю, что ситуация сложная, самим нам ее не разрешить, нужно звать еврея.
А директор завода спрашивает у начальника отдела кадров: «Неужели у нас на заводе эти евреи остались?».
«Есть один, - отвечает начальник отдела кадров, - еще с тех времен. Мастером участка в одиннадцатом цеху работает».
Позвали еврея. Еврей послушал нашу историю и говорит:
«Он прав. Станок этот не соответствует важности исторического момента.
Заберите с моего участка и поставьте вместо этого станка паровой молот. Мы им все равно не пользуемся, он только место занимает. Молот, если что, в рабочем состоянии.
А здесь как раз партийная делегация из Туркмении. Ну, мы их по программе сперва к вечному огню, потом в Хатынь, потом на Нарочь в беларуский Артек, потом еще что-то, я уже не помню что. А они заскучали и говорят, как бы это посмотреть 'освальдова'. С Комсомольской отмашку дали: «Показывайте».
Мы их на завод, подводим к рабочему месту, даем посмотреть, а они не понимают, что это такое перед ними размером с двухэтажный дом. Тогда старший мастер говорит Гришкевичу: Паша, дай один раз, пусть убедятся. А сам повернулся к ним и говорит: А это товарищи рабочее место Ли Харви Освальда, который застрелил из винтовки с оптическим прицелом в голову 35-го президента Соединенных Штатов Америки Джона Фицджеральда Кеннеди. А Гришкевич как даст тем молотом, так эти туркмены аж на колени попадали. Короче, товарищи остались довольны.
Ну, и пошло. Стали возить экскурсии из братских республик, а потом и из соцалистического лагеря и даже, если представители прогрессивных сил, из капиталистического мира посмотреть как паровой молот работает.
Так прошло какое то время и вот однажды собирает нас директор завода и говорит: Так мол и так политика Партии и Правительства – хозрасчет и мы тоже не исключение. Что нам делать с с седьмым цехом, он на нас висит. Ну, тут все высказываются, но как-то в общем, вяло и не по существу, а сами смотрят на еврея. И тогда еврей говорит:
«Давайте сделаем туризм».
Парторг возражает, что по Освальду вам делать экскурсии никто не даст.
А еврей говорит: «Причем здесь Освальд. Тема будет: 'Жизнь, труд и быт беларуских рабочих'. По заводу проведем и организованно в седьмой, а экскурсоводу 5 минут на рассказ, потом включаем молот, а в конце пустим рабочих, которые Осю знали лично, дружили с ним, выпивали. Им можно задавать вопросы».
«Где я вам этих рабочих найду, столько лет уже прошло», - говорит начальник отдела кадров.
«А и не надо тех самых, возьмем пару артистов с Янки Купалы, переоденем в сменку. Зарплаты у них в театре инженерские. От подработки, я думаю, никто не откажется» - говорит еврей.
И так все хорошо этот еврей продумал, так быстро все по его сценарию заладилось. И бюджет заводской дополнительно средства получил и всему цеху премиальные, а в конце года тринадцатая зарплата.
И тут случается ЧП, что вы думаете, поймали агента ЦРУ, который приехал вместе с группой лабесов и наши его повязали, когда он фотографировал паровой молот, на котором работал Освальд, Взяли его с поличными, привезли на Комсомольскую и говорят: «Зачем же так делать».
А он говорит: «Товарищи, я не с ЦРУ, я частное лицо».
«А почему тогда фотографируете?», - спрашивают у него наши ребята с Комсомольской.
А он говорит: «Нам тоже интересно что тут у вас было. Люди за это большие деньги готовы заплатить».
Когда про деньги услышали, позвали того самого еврея и спрашивают, что с ним делать, с этим фотографом? А еврей говорит:
«Это не секретный объект, мы даже не можем его посадить. Только мне кажется, что он тоже еврей. Дайте мне с ним один на один переговорить.
Наши с Комсомольской спрашивают: «Сколько времени тебе нужно?»
Еврей говорит:
- Да десяти минут хватит».
- А как ты с ним будешь разговаривать, ты знаешь английский?
- Как-нибудь найдем общий язык, - еврей отвечает.
Не известно о чем они там говорили, и не десять минут, а гораздо больше, но в конце-концов поступило предложение на совместное беларуско-американское предприятие.
А на дворе уже перестройка, гласность, Горбачев и вообще абы что. Ребята с Комсомольской говорят: «Всем можно, а чем мы хуже».
В тот же момент подняли архивы по этому Освальду, пробежались по его друзьям. У Освальда много оказалось знакомых в Минске. Парень он был общительный. Язык быстро выучил. Девки ему наши нравились, выпить был не дурак, увлекался фотоделом. Собрали все фотографии с Освальдом из семейных альбомов, а кое где даже негативы, добавили спецматериалы из своей собственной спецколлекции и вмиг на Типографской напечатали роскошный фотоальбам на трех языках в сто тысяч экземпляров и реализовали все в один месяц.
Все довольны. Музей работает, альбом продается, валюта в республику течет золотым потоком, и тут вдруг из Москвы звонок, мол что там у вас в Синеокой творится, почему не ставите в известность и вообще где наша доля. Наши перепугались, кинулись к еврею. Ты все это заварил, ты и расхлебывай. А еврей, всегда такой спокойный и интеллигентный мужчина вдруг вскочил и закричал: «Все, блядь, сколько можно это нахуй терпеть, заебало это вмешательство в наши внутренние дела по каждому поводу. Жаба их душит, если у кого-то где-то пошло, если у кого заладилось. Долю им, с какого хуя им долю, что они полезного сделали, чтобы эту долю иметь.
А наши спрашивают: «Так что делать? Ты конкретно посоветуй».
- Разводиться! – кричит еврей.
- Как?
- Обыкновенно, собраться сделать зявление и обсудить вопросы.
- А где?
- Что где. Да хотя бы у нас, в той же Беловежской Пуще.

- Вот, познакомься, - сказал Липа, - Ли Харви Освальд.
- Это еще кто? - спросил я.
- Один американец, - ответил он.
- Один американец засунул в жопу палец... Где ты его взял?
- Он у нас на радиозаводе работает. Товарищи по комсомольской линии попросили о нем позаботиться. Он здесь совсем один. Скучает.
- Откуда он взялся?
- Из Америки.
- Вечно ты, Липа, гонишь. Зачем ты его притащил?
- Он проставляет.
- По-русски он хоть понимает?
- Ну, так более-менее. Нужно учить.
- Где сядем?
- Давай здесь, на скамеечке.
- Закусь есть?
- Сырки плавленные. Одна проблема стаканов нет.
- С каких пор, Липа, ты заделался таким эстетом, что из стаканов пьешь?
- Да мне лично сам знаешь, но он из горла не может. Иностранец, бля.
- Стакан можно взять в автомате для газированной воды, - неожиданно сказал Ли Харви Освальд.
- Слушай, - спросил я у Липы, когда мы выпили первую бутылку Солнцедара, - а как его называть: Ли Харви Освальд. Где тут имя, где фамилия?
- Зови его Ося, он на это нормально откликается.
- Слышишь, Ося, а чего ты из своей Америки уехал? – спросил я.
- Нет, только не это. Просили политические вопросы в разговорах с ним не поднимать, – сказал Липа.
- О чем же тогдa разговаривать?
- Поговори с ним о женщинах.
- Слышишь, Ося, у тебя баба есть?
- У меня нет баба, - сказал Ося и печально улыбнулся.
- Так давай мы ему телку сосватаем.
- Кого?
- А хотя бы Маринку Прусакову.
- Эту блядь?
- А какая разница. блядь на ней не написано, зато симпатичная.
- ОК, - сказал Освальд, - блядь Маринка Прусакова. I love it.
- Тогда с тебя еще бутылка, - сказал я.

- В гастрономе на Калиновского очередь в винный отдел тянулась до самого рыбного oтдела.
- Чего ждем, мужики? - спросил Липа у очереди.
- Плодово ягодное по рубль двадцать две должны выкинуть, – ответили ему.
- Я такую line стоять не буду, – испуганно сказал Освальд.
- Берем тогда водку, водка без очереди. Слабые вы, американцы – сказал я.
- Водка это чистое наебалово нации, победившей фашизм. За бутылку водки можно взять четыре бутылки вина – сказали из очереди.
- У нас сегодня праздник, - ответил Липа.
- Какой еще праздник? – спросили в очереди.
- День оператора пассажирских лифтов грузоподьемностью до 300 килограммов, – не задумываясь ответил Липа.
Очередь почтительно расступилась.

- Где будем пить? - спросил я у Липы.
- Здесь есть тир в старом автобусе. Пойдем туда, у меня там знакомый мужик работает. Нальем ему пару капель и спокойно сможем выпить. У него всегда стаканы есть чистые.
- Ну, что, - сказал Липа, когда мы выпили всю бутылку, хозяинy автобуса-тира, - постреляем. Дай нам на двадцать копеек десять пулек и винтовку по центру.
- Ну, куда ты все садишь, - сказал Липа Освальду, - ты что совсем стрелять не умеешь. Смотри, вот эту мушку совмещаешь с прорезью и медленно подводишь к цели, перед выстрелом задерживаешь дыхание и плавно нажимаешь спусковой крючок.