В истории человечества были тысячи морских боёв и сражений. Но ни одно из них не было выиграно при таком безумном численном превосходстве противника, как битва в корейском проливе Мённян 26 октября 1597 года — именно тогда «Нельсон Азии», корейский адмирал Ли Сун Син, разбил японский флот.
Имдинская война: как самураи угодили в Корею
Когда Тоётоми Хидэёси объединил Японию в конце XVI века, он столкнулся с большой проблемой. По стране бродило полмиллиона оставшихся без дела самураев. Умели они только воевать, труд считали оскорблением собственного достоинства и обязательно ввязались бы в первую же заварушку. Вот хитрый лис Тоётоми и позвал их за море. Завоевать для разминки Корею, а затем и Китай — чтобы два раза не ходить.
Имдинская война. Художник Чон Чже Кён
Двести тысяч самураев высадились на корейских берегах и учинили форменный блицкриг. Сеул пал спустя 20 дней после начала войны. Пятидесятитысячное корейское воинство разогнали чуть ли не пинками. Японцы с их опытом и передовым вооружением прошли полуостров, как нож сквозь масло. Что неудивительно: корейский солдат из доспеха имел лишь шлем, а жалование его нещадно расхищалось отцами‑командирами.
Пушки против катан
И всё бы хорошо, только самураи недооценили пользу артиллерии. А корейцы пушки любили, делать их умели и, кроме того, ставили на крупные парусно-гребные корабли с прочными высокими бортами. Некоторые из них, особо крупные «корабли-черепахи», имели крышу с шипами, не позволявшую противнику взять их на абордаж. А число пушек на борту доходило до 36 — неплохо даже для их современников, имевших портом приписки Портсмут или Кадис.
Корабли-черепахи, или по-корейски кобуксоны, — специфические корабли, созданные для боёв с противником, активно использующим зажигательное оружие. Представляли собой корабли с закрытой верхней палубой, укрытой сверху металлическими пластинами с острыми шипами, что защищало их от абордажа и навесного обстрела из луков с горящими стрелами. На поздних версиях бронёй защищались и борта. Кобуксоны несли артиллерийское вооружение и могли двигаться как под парусом, так и на вёслах.
Их противники были более лёгкими, с невысокими бортами, откуда удобно засыпать врага стрелами и пулями аркебуз, а главное — прыгать на вражеские палубы. Основным тактическим приёмом японцев был абордаж, поскольку строительством флота, не востребованного в феодальных войнах, японцы озаботились лишь накануне похода в Корею. И что с ним делать, кроме пальбы из аркебуз и резни врукопашную, — не очень понимали.
Корейский флот превосходил японский так же, как японская армия — корейскую. Но военной фортуне этого было мало. Флот Страны утренней свежести возглавил один из лучших флотоводцев в истории — адмирал Ли Сун Син. Он раз за разом учинял японским флотам натуральный погром, отрезая армии в Корее от метрополии. Японским войскам приходилось кормиться исключительно грабежом и получать в ответ партизанскую войну. А тут ещё через северную границу хлынули китайские народные добровольцы династии Мин.
Как талантливо пролюбить вундерваффе
На корейской земле установился позиционный фронт. Грабить было нечего, японские и китайские генералы грустили, пили и скучали. Но начальство требовало и от тех, и от других немедленных побед! Уставшие от бессмысленной резни военачальники почесали затылки, сговорились и учинили первую в историю фейковую дипломатическую переписку. Ко двору Мин летели депеши о том, как имперские армии громят и приводят к покорности островных варваров. А слух Хидэёси услаждали рассказы о том, как изнеженные китайцы и корейцы толпами сдаются воинам Ямато, которые вот-вот возьмут китайскую столицу. Но когда китайский император направил посольство напрямую к правителю Японии — получилось неудобно. Узнав, что от него требуют признать себя вассалом Мин, Хидэёси собственноручно избил послов, а затем приказал готовить новую армию для вторжения.
Тем временем при корейском дворе (не без помощи японской агентуры) озаботились популярностью сокрушителя японских флотов. Возникло мнение, что Корее не нужен адмирал, чрезмерно любимый войском и народом, а с эдаким вундерваффе — кобуксонами — с восточными варварами справится любой идиот. В результате интриги Ли Сун Сина арестовали, пытали и разжаловали в простые солдаты, а командовать флотом поставили туповатого и сильно пьющего Вон Гюна.
Вон Гюн сначала проспал высадку японской армии вторжения, а затем двинулся на японский объединённый флот во главе 169 прекрасных корейских кораблей с опытными экипажами. Только вот он не был Ли Сун Сином. Разгром корейского флота был чудовищным. Из битвы вернулись лишь 10 кораблей, среди которых не было ни одного из семи некогда непобедимых «кораблей-черепах». Идиот не справился — и его укоротили на голову.
Победить невозможно, но нужно
Двор в панике срочно вытащил из армии Ли Сун Сина, вернул ему адмиральский пост и потребовал немедленно спасать династию и страну. Правда, стараниями придворных назначенцев от флота осталось всего несколько кораблей. Но… «вы же коммунист!».
Делать нечего. Адмирал подлатал оставшиеся корабли, чудом наскрёб ещё три, и с этой грозной армадой двинулся встречать главные силы японского флота в пролив Мённян, который отличается крайне бурными и непредсказуемыми течениями с обилием водоворотов. На северном конце пролива Ли Сун Син выставил тонкой чёрной линией тринадцать своих кораблей на якорях — чтобы не унесло.
Японцы, по своему обыкновению, плелись вдоль берега — опытные моряки из числа пиратов-вако к тому времени лежали на дне (усилиями всё того же Ли Сун Сина), и ходили самураи по морям сугубо каботажным способом. Но когда экипажи тринадцати корейских кораблей узрели надвигающуюся армаду из 133 боевых кораблей и 200 транспортов, иронизировать по поводу неумелых японских моряков им хотелось меньше всего в жизни.
Флагман Ли Сун Сина снялся с якоря и двинулся навстречу японцам. Остальные корейские корабли проигнорировали приказ и остались на месте. Некоторое время адмирал в одиночку вёл обстрел японского флота. Затем остальные устыдились и присоединились к командиру.
Залпы тринадцати кораблей посеяли в японском флоте хаос. Японские экипажи и без того еле держали строй в условиях безумного течения, а когда вокруг засвистели ядра, а на палубах стали рваться стрелы с порохом, начался форменный ад. Корабли японцев, не успевая подойти к противнику, сталкивались и трещали по швам. Течения и водовороты не оставляли упавшим в воду ни единого шанса.
Тем не менее, японцам удалось сблизиться с корейцами. Их тяжёлые корабли пытались взять корейцев на абордаж — но не преуспели под ливнем стрел и пуль из бортовых бойниц.
К ночи, потеряв до половины личного состава и около 30 боевых кораблей, японцы отступили. Численное превосходство оставалось за ними, но боевой дух был катастрофически подорван.
Когда Хидэёси умер, новое японское правительство первым делом задумалось о прекращении безнадёжной войны. До её завершения Ли Сун Син проведёт своё последнее морское сражение. Командуя объединёнными корейско-китайскими силами, он вновь уничтожит японский флот — чтобы затем быть сражённым на палубе флагмана пулей вражеского стрелка. После этих разгромов японцы на два с половиной века запрутся на своих островах — и только после революции Мэйдзи отважатся вновь поднять знамя Восходящего Солнца над окрестными морями.
Статуя Ли Сун Сина в Сеуле (фото: Wikimedia Commons)
Память же Ли Сун Сина, одного из немногих военачальников мировой истории, не проигравшего ни одного сражения, до сих пор почитается не только корейцами и китайцами, но и японцами, впечатлёнными доблестью и мудростью своего заклятого врага.
