Зачем трудящимся солидарность. К 130-летию Первомая
То, что именно США, противостоявшие в ХХ веке мировому коммунистическому движению, подарили миру день солидарности рабочих, – правильно и символично. Хоть и произошло это в связи с трагическими событиями.
1 мая 1886 года в США прошла крупная забастовка: бастовали 350 тысяч работников промышленных предприятий по всей стране. Требования рабочих были стандартными для мира, в котором ещё не существует альтернативы капитализму: повысить заработную плату; установить 8-часовой рабочий день вместо 12- или даже 15-часового; запретить детский труд и т.п.
В память об этих событиях II Интернационал принял решение отмечать 1 мая как день солидарности трудящихся. Постоянный риск быть уволенным за участие в забастовке или погибнуть в результате митинга протеста против увольнения – вот что объединяло рабочих обоих полушарий. Хотя, конечно, работяги Чикаго никого из деятелей II Интернационала никогда и в глаза не видели.
Для справки: II Интернационал – международное объединение социалистических партий, созданное в 1889 году. Учреждение 1 мая как дня солидарности рабочих стало одним из первых его решений. В 1905-1915 гг. одним из представителей России в Интернационале был В.И. Ленин.
В России Первомай стал отмечаться сразу же (1890 – Варшава, 1891 – Санкт-Петербург), причём в разных формах: забастовка, партийное заседание под видом загородного пикника (политическое содержание маскировали под маёвку – традиционные гуляния в начале мая), открытые демонстрации. Эволюционирует и смысл праздника: из дня памяти и солидарности (направленность в прошлое) он становится днём ожидания революции (направленность в будущее). Поэтому и столкновения с полицией за участие в маёвках и демонстрациях были обычным делом.
Казалось бы, какая связь между какими-то чикагскими рабочими, решением европейского слёта социалистов поминать их как символ борьбы и революцией в России? Самая прямая.
В XIX веке Интернационал руководствовался революционной логикой борьбы: тяжёлое положение рабочих – следствие несправедливости, заложенной в самом социальном строе капитализма, а значит побороть её можно только вместе с капитализмом.
В начале XX века революционеров становится меньше, а сторонников постепенных реформ капитализма – больше. Значительную роль в этой эволюции взглядов социалистов сыграла Первая мировая война и череда предвоенных конфликтов. Все больше социалистов становились «патриотами» (в смысле – союзниками политики своих национальных правительств), сочетая это с посещением первомайских демонстраций. А рабочие продолжали вкалывать по 12-14 часов в день, получая мизерную зарплату и не имея установленных законом социальных гарантий.
А затем случилось то, чего никто не ожидал в ближайшее время и уж тем более в России – социалистическая революция. И уже 11 ноября 1917 года, т.е. через 4 дня после перехода власти в руки партии большевиков, Совет Народных Комиссаров постановил:
«Рабочее время, определяемое правилами внутреннего распорядка предприятии…, не должно превышать 8 рабочих часов в сутки и 48 часов в неделю, включая сюда и время, употребляемое на чистку машин и на приведение в порядок рабочего помещения».
На это, конечно же, можно возразить: в других странах рабочие смогли добиться восьмичасового рабочего дня, оплаты больничных и отпусков, прочих социальных гарантий и без революционных потрясений. Однако тут правильнее говорить не «без», а «после революции в России». Именно её постоянный пример, а позже и глобальная конкуренция с СССР стали причиной постепенного смягчения трудового законодательства в развитых капиталистических странах.
Соглашательская тактика («вы уступаете – мы не бунтуем») хороша в том случае, когда для неё достаточно аргументов. Именно революция в России стала главным аргументом, доказав, что капиталист в отношениях труда и капитала – фигура вовсе не обязательная.
В сравнении с сегодняшними условиями тот уровень жизни конечно вызывает скептическую усмешку, но стоит помнить, что сравнивать нужно не с ним, а с условиями столетней давности в других странах, а также в дореволюционной России. Требования рабочих всего мира, с которыми они выходили на первомайские демонстрации в конце XIX-начале XX веков, были для своего времени такой же фантастикой, как план ГОЭЛРО, о невозможности которого писал Герберт Уэллс в начале 1920-х годов. Впрочем, эти времена давно миновали, есть ли смысл в 1 мая сегодня?
Думается, что есть.
В адрес СССР и России мы часто слышим упрёки в том, что население живёт бедно. Вот, мол, сравните с развитыми странами. 1 мая – повод напомнить, кто первым смог обеспечить соблюдение социальных гарантий и человеческих условий труда для рабочих, а затем заставил весь прочий мир подтянуться к этим требованиям.
