Глава 8 "Неудачная экскурсия" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника. Год первый." Часть 2
Продолжение книги первой части "Однажды в Тоцком". По просьбам подписчиков и читателей первой книги, на сайте издателя Ridero, вторая книга, полностью доступна без цензуры. В настоящее время ведется работа над отмены цензуры первой книги, которая доступна, так же, на сайте издателя. Приятного чтения. По всем вопросам Esenen@yandex.ru
НЕУДАЧНАЯ ЭКСКУРСИЯ
Летний полигон в самом разгаре. День выдался довольно жарким. Подвел только порывистый ветер, который то и дело завывал между стенок палаток. В перерывах, когда ветер утихал, мы с парнями выходили на переднюю линейку попинать мячик и позагорать.
Обыденное полевое воскресенье — кто в футбол играл, кто просто валялся в палатке на деревянных нарах, а кому то и не лень было поработать: механики чуть ли не каждый день часами пропадали в парке у своих машин — делали вид, что чего-то ремонтируют, а сами спали в загашниках.
Почти все офицеры разъехались на выходные по домам к своим женам и детям. С личным составом остались только замполиты, так как воскресенье — это день, когда они являются ответственными.
Тот воскресный день не предвещал ничего плохого и неприятного до тех пор, пока Зарубек и еще двое дагестанцев не захотели пойти в полевой туалет «сходить по большому», и пока начарт майор Волк не решил приехать в полевой лагерь со своей женой и дочкой.
Но все по порядку.
На то время полевой туалет представлял собой вырытою траншею длинной два метра, шириной один метр и глубиной метра полтора. Поверх ямы были уложены по две доски с интервалом 50 см, чтобы на них можно было опереться двумя ногами и присесть на корточки. Таким вот образом солдаты «ходили по большому». Стенки же туалета заменяли плащ-палатки прибитые к ветхому каркасу из тонких брусков. Крышу над головой заменяло бескрайнее небо. Вот такой вот нехитрый, ненадежный туалет был у нас на летнем полигоне, в отличии от офицерского, который был сколочен из дерева. Такие туалеты, как у офицеров, сплошь и рядом стоят в деревнях и на дачах. Ничего не скажешь — офицерам все самое лучшее.
Вернемся к Зарубеку и его двум товарищам, которые уже присели дружненько на корточки, склонив свои волосатые зады, над черной туалетной бездной и принялись усердно выдавливать весь свой суточный рацион. В это время на заднем дворе около столовой (ПХД) припарковал свою машину майор Волк, приехавший в лагерь со своей женой и дочкой. Беззаботная семья во главе начальника артиллерии направилась в его палатку. Майор рассказывал, как он усердно выживает в суровых полевых условиях и какой он замечательный и справедливый командир. На ходу Волк показывал палатки и объяснял назначение каждой из них:
— Там у нас умывальник. Вон там вот наш штаб дивизиона, а здесь… — Волк запнулся, когда, указывая рукой на солдатский туалет, он увидел как три огромные волосатые задницы, проглядывающиеся через срываемую ветром плащ-палатку, усердно давят вчерашний ужин. Плюс ко всему ветер болтал не только плащ-палатки, но и то, что висело у парней между ног.
Разумеется, всю эту картину увидели и жена Волка и его бедная дочурка, которой на тот момент было не больше восьми лет.
— Ну, суки! Я вам устрою! — прошипел сквозь зубы майор и, взяв жену с дочкой за руки, быстрым шагом направился к своей палатке.
Оставив жену и ребенка в палатке, Волк стремительно направился к дневальному, чтобы отдать распоряжение строить дивизион в полном составе на первой линейке.
— Дивизион! Выходим строиться на переднюю линейку! — загорланил дневальный, что есть мочи.
Мы с Серегой и Гурбанчиком играли в карты, когда прозвучала команда к построению.
— Хаба, глянь кто строит. — Попросил я Ильгиза разведать обстановку.
— Хохол, там начарт рядом с дневальным стоит. — Вернувшись «обрадовал» на с Хаба.
— На кой хер мы ему понадобились? — сказал я слезая с нар и одевая сапоги.
Уже через десять минут почти весь дивизион построился перед палатками, за исключением Зарубека и его товарищей. Видимо до туалета команда просто не дошла.
— Слышь, лейтенант! А где твои три дагестанца? — ехидно спросил начарт у замполита второй батареи.
Замполит повернулся к своей батарее, выискивая глазами, кого же не хватает в строю.
— Не знаешь?! — не дождавшись ответа лейтенанта, завелся Волк. — А я тебе скажу где — они в туалете. Пошли за ними бойца, чтобы привел сюда этих извращенцев!
Замполит отправил рядового к туалету, чтобы позвать парней, которые даже и представить не могли, зачем они понадобились так срочно начарту. Да и весь дивизион недоумевал от неожиданного построения. И почему Волк назвал троих дагестанцев извращенцами, мы тоже не понимали.
Через пять минут Зарубек и еще двое поспешили встать в строй, спросив у майора разрешение, но тот приказал им встать перед дивизионом, чтобы все их видели.
— Значить рассказываю. — начал толкать речь начарт. — Я приезжаю сюда со своей женой и дочкой, чтобы окрестности, блядь, показать, и что я вижу?! А я вижу как три огромные жопы срут, блядь, на глазах моей семьи, да еще эти извращенцы, — майор указал пальцем на троих дагестанцев, — болтают хуями как слоны в зоопарке! Нормально, нет вообще?!
От такой речи начальника артиллерии все просто обалдели. Нет, мы конечно же все давно поняли, что начарту присуще нести всякую чушь, так что со стороны он выглядит как полный идиот, обиженный ребенок, но в тот день он превзошел сам себя. Даже та история, где он меня окрестил «бараном», рядом не стояла по сравнению с этим случаем. Первые секунд десять после слов майора Волка дивизион словно впал в ступор. Как можно обвинить солдата в том, что он решил сходить в туалет, а тут, ни с того ни с сего, появился майор со своей семьей. Скорее майора можно обвинить в том, что он привез своих дам в военный полевой лагерь! О чем он вообще думал, когда привез жену с несовершеннолетним ребенком в палаточный городок, где живут одни мужики?! Такого абсурдного заявления никто не мог ожидать, тем более Зарубек с его товарищами.
— А в чем проблема то, товарищ майор?! — прищурившись спросил Зарубек у Волка.
— Нихуя себе! — возмутился майор. — Он со своей бандой хуями тресет перед моей семьей и еще имеет наглость спрашивать, в чем проблема!? Ты, товарищ солдат совсем охуел?! — начал визжать начарт.
— Зачем вы так, товарищ майор? — Зарубек уже начал показывать свое откровенное недовольство. — Мы же не виноваты, что вы со своей семьей мимо туалета шли. Что ж нам теперь срать оглядываясь, что ли? Делайте нормальные туалеты — для себя-то вы дерева не пожалели.
По дивизиону пронесся смешок. Смеялись даже лейтенанты. Такой ахинеи, которую нес в тот день майор Волк, давно никто не слышал, и это здорово всех забавляло. Все прекрасно понимали, что Зарубек полностью прав. Однако Волк этого понимать не хотел.
— Да ты как со мной разговариваешь, товарищ солдат?! — взревел начарт. — Да ты знаешь, что я, таким как ты, табуретки об голову ломал, когда еще лейтенантом был!
— Ну, попробуй! — Уже не на шутку обозлился Зарубек и сжал кулаки.
Весь дивизион замер в ожидании. Всем было интересно, что же дальше будет делать майор. Волк понимал, что он может запросто опозориться перед личным составом, если не справиться с Зарубеком. Также он понимал, что если посмеет поднять руку на Зарубека, то получит в ответ не слабую оплеуху после чего явно окажется на земле осмеянный своим же дивизионом.
Словами трудно передать, как хотелось все-таки увидеть, как надоедливый майор получает по заслугам за свои слова. Но мы этого так и не увидели.
Чтобы как-то выкрутиться из неприятной ситуации начарт на ходу придумал очередную выходку.
— Встать в строй! — крикнул на троих дагестанцев Волк.
Зарубек с приятелями не спеша, с улыбкой, пошли к своей батарее. Начарт же, скрипя зубами, смотрел, как те лениво становятся в строй и ни слова им не промолвил. Как только парни присоединились к своей батарее Волк начал нести новую чушь:
— Значить так, товарищи солдаты. — Снова спокойным, но присущим майору ехидным голосом, заговорил майор. — Вчера вечером я прочитал на офицерском туалете одну очень занятную надпись. Не догадываетесь о чем она?
Волк пристально обвел всех присутствующих подозрительным взглядом.
И опять никто не понимал, о чем Волк говорит. Ну, прям человек-загадка, а не начальник артиллерии полка!
— А написано там следующее, цитирую: «Начарт слон!»
И вновь по дивизиону пронесся еле слышный, но все же заметный смех. Ну, право — что за неугомонный человек? Просто диву даешься от глупости и наивности этого несмышленого горе-офицера, да еще и начальника артиллерии.
— Блядь, заебал уже! — еле слышно процедил сквозь зубы замполит первой батареи.
Я улыбнулся словам замполита и мысленно к ним присоединился.
А Волк все продолжал:
— Так значить никто не хочет признаться, кто это написал? — майор выдержал небольшую паузу. — Что, нет среди вас мужиков?!
Разумеется, никто не брал чужой грех на свою душу. Хотя правду в данном случае грехом не назовешь. Да и как понимать его фразу: «Нет среди вас мужиков?!» Это только потому, что никто не сознается, что написал на туалете «Начарт слон!»? Начнем хотя бы с того, что к артиллерии также относятся и минометные батареи, в которой запросто мог оказаться боец написавший злополучную правду на офицерском туалете. А ведь минометки на построении не было, так как изначально нас строили из-за того, что глаза бедных женщин майора были осквернены. Да если бы кто и сознался, попавшись на уловку майора, все равно сам майор по-мужски бы не поступил. Он бы истерически кричал как женщина, что часто у него получалось, вместо того, чтобы разузнать причину, почему же солдаты думают о нем так плохо. Что-то я не припомню, чтобы кто-то из бойцов недостойно отзывался или, тем более, писал на туалете про достойных офицерах всякую чушь. Если офицер относиться к солдатам, пусть даже сурово, но справедливо, то такого человека будут почитать и уважать. К майору это никак не относилось.
— Ладно. — Волк одарил всех своей подлой улыбкой. — Сейчас посмотрим кто из нас слон!
Все приготовились к очередной глупой выходке начарта. И такая выходка не заставила себя долго ждать.
— Дивизион, газы! — заорал майор во все горло.
С первой команды не все до конца поняли, что Волк не шутит. Неуверенно потянувшись за своим противогазом, я до последнего сомневался в отданной нам команде. Кстати, это был первый и последний летний полигон, когда нас обязывали носить каждый день с собой противогаз, вместо обычной среды в день РХБЗ.
— Газы, блядь! — еще громче надрывался майор Волк. — Оглохли, что ли?!
И весь дивизион надел на себя противогазы, за исключением дагестанцев. Спорить с ними Волк не решился. Он понимал, что надеть противогазы он их все равно не заставит, поэтому ему пришлось проглотить это неподчинение и сделать вид, что ничего не заметил.
— Ну, что?! Кто теперь слон?! А? Кто с хоботом теперь?!
Волк явно испытывал удовольствие от того, что около сотни людей подчиняются его приказам. Я бы даже сказал, что он испытывал своего рода оргазм, когда видел, как мы надевали, по его прихоти, противогазы. Невооруженным взглядом было заметно, как начарт был горд собой. Наверное, думал: «Какой же я пиздатый командир! Ай, да я! Ай, да молодец!»
После команды «Газы!» Волк приказал всему дивизиону бежать до танковой директрисы и обратно, а это порядка 5—6 км. Причем в противогазах и на жаре. Я уж молчу про то, что это было воскресенье, день, когда солдат должен отдыхать. В такую жару бег в противогазе — это сущее наказание! Можно запросто потерять сознание и задохнуться. Тут и без противогаза то трудно бежать, а с противогазом уже невозможно, по крайней мере неподготовленным бойцам вроде нас.
Офицеры бежали с нами. Но как только дивизион скрылся из виду палаточного городка, все дружно сняли противогазы и уселись на лужайке принимаясь обсуждать какой же, все-таки, майор Волк мудак. Больше всех судачили недовольные лейтенанты, которые преспокойно покуривали с нами на лужайке.
Через три часа, вдоволь отлежавшись на лужайке, мы одели противогазы и легкой пробежкой отправились обратно в палаточный городок. По прибытию лейтенанты доложили начарту, что поставленная им задача выполнена.
Майор остался собой доволен, когда увидел как мы, изображая уставший вид, плетемся к своим палаткам.
Волк забрал свою жену с ребенком, сел в машину и уехал обратно в городок.
Вот так весело прошло одно из наших воскресений в полевом лагере. Больше жену и дочку майора в палаточном городке мы не видели.