Глава 48 "Перемены" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника"
Глава 48 ПЕРЕМЕНЫ
После того, как меня поймали в нетрезвом состоянии, старший лейтенант Кильдяйкин заговорил о моем переводе в пехоту. Кильдяйкин говорил обо мне так: «Полгода всего прослужил, а уже с дедами водку пьешь! Кем же ты станешь через год? Мне такие солдаты в артиллерии не нужны. Готовься переводиться в пехоту.»
Надо ли вам объяснять, что в пехоту я никак не хотел. За полгода службы я уже всех знал в дивизионе. Знал «кто, чем дышит» и имел представление, как и с кем нужно разговаривать. Перевестись в пехоту означало начинать все с чистого листа, а этого мне совсем не нужно было.
И так, я стал размышлять, как же, все-таки, мне удержаться в дивизионе. Пока Кильдяйкин думал о моем переводе, я думал, как мне его переубедить или же найти способ не считаться с его мнением. Я начал расспрашивать командиров, при каких обстоятельствах боец будет считаться нужным в своем подразделении, чтобы его не стали переводить. Решение моей головоломки подсказал комбат третьей батареи.
- Кто ты по должности? - спросил у меня младший лейтенант комбат третьей батареи.
- По должности телефонист. - не понимая к чему клонит младлей, отвечал я.
- Тебе нужно занять должность командира отделения. В таком случае у тебя будет больше шансов закрепиться во взводе. Если тебя назначат командиром и дадут младшего сержанта, то значит, ты человек нужный.
Бинго! На мою удачу пару командирских должностей в моем взводе были пока не заняты. После увольнения дембелей, наш штат был еще не до конца сформирован. Ко всему прочему, еще приехали молодые бойцы с учебки. На днях всех должны были расставить по своим местам, и это был мой единственный шанс. Лишь одна проблема стояла у меня на пути - чтобы стать командиром отделения нужно было иметь звание сержанта, я же был тогда рядовым. Немного поразмыслив, я решился идти к начальнику штаба дивизиона майору Кузьмину и просить его о присвоении мне младшего сержанта с последующим занятием должности командира отделения. На мою просьбу начштаба отреагировал немного с удивлением. Редко когда солдаты сами просят назначить их командирами отделения. В прочем, если бы я не попался в пьяном виде, мне бы и в голову не пришло просить начштаба о таком одолжении. Как бы там ни было, майор Кузьмин обещал подумать.
И я стал ждать. От меня уже ничего не зависело. Вопрос был кто первый - лейтенант Кильдяйкин или же майор Кузьмин? Кто из них быстрее примет и осуществит свое решение, которое повлияет на мою судьбу в дальнейшем?
Долго ждать мне не пришлось.
На одном из построений в столовую, майор Кузьмин встал перед нашим взводом и довел до всех, что я теперь младший сержант, командир отделения.
Отлично! Быть мне теперь при своем дивизионе! Я радовался своему назначению, не понимая, что, решив одну проблему, я создал другую. Ведь теперь, я должен был командовать отделением, в котором были одни дедушки по сроку службы. В погоне за сержантскими лычками, я просто не задумывался о том, чего мне от них ожидать. И, если с Кильдяйкиным я решил вопрос, то с дедами еще предстояло решить.
Мое назначение в командиры отделения совпало с приходом нового командира взвода управления лейтенантом Тишинским. Молодой, стройный, с приятными чертами лица, и выразительными глазами – такой кадровый офицер мечта многих барышень. Еще только вчера он был курсантом, а теперь уже офицер. Для него наш взвод был первым начинанием. Так сказать трамплин в его карьере.
По началу, конечно же, лейтенант Тишинский вел себя довольно скромно. Было заметно отсутствие опыта общения с личным составом. Лишних движений не делал. Беспрекословно выполнял приказы командира дивизиона. В общении с нами был сдержанным. Вообще, забегая вперед, общего языка я с ним так и не нашел.
Ну, так вот, отправили наш взвод на уборку территории в городок. Майские теплые деньки вскрыли снег, а вместе с ним и кучи мусора. И мы, под предводительством лейтенанта Тишинского, взяли лопаты, грабли, веники и двинули в городок.
Я начал давать указания своему отделению по уборке территории, в котором был всего один молодой парень с учебки, а остальные - деды. Разумеется, молодой, без разговоров принялся убирать мусор, дедушки же курили в сторонке.
Тишинский, видя, как у меня работает всего один человек, подошел ко мне и сказал:
- Если ты сам не можешь справиться со своими подчиненными, то работай вместо них!
Я подошел к дедам и сказал:
- Парни, нужно убрать эту территорию до вечера, иначе, придется завтра сюда возвращаться. – пытался я уговорить дедушек работать.
- Тебе надо, вот ты и убирай. Слоны уже совсем охуели! – фыркнул в мою сторону Минай. – Нам по сроку службы не положено. Так что своим стадом слонячим хуярьте!
Я молча развернулся и пошел к Тишинскому.
- Товарищ лейтенант, прошу, дайте мне один день, и я вам обещаю, что завтра все будут работать.
Я был в отчаянии. Как я мог заставить работать дедов со своего взвода? Нас, молодых, всего трое – я, Серега и Димка Гурбанов. Молодых с учебки я в счет не брал, так как они прибыли совсем недавно. Что мы втроем могли сделать против десятерых дедушек? И, тем не менее, я иду к взводнику и говорю ему, что завтра все деды будут работать. Но как, черт возьми, я это сделаю?! Я и сам не знал. Но мне нужно было время, и я его выиграл.
- До завтра. Или лишишься своих лычек. – смотря мне в глаза, сказал Тишинский, и, построив взвод, отправил всех обратно в казарму.
Вот же я дурак! Только получил сержантские лычки, теперь же могу их с легкостью потерять. О чем я вообще думал? Хотя, я не думал тогда вовсе. Я лишь сказал то, чего бы мне хотелось на данный момент больше всего, а именно, заставить себе подчиняться дедушек с взвода. Но в армейской иерархии, дед не может подчиняться слону. Это нонсенс! Если, конечно, вы не дагестанец, или же кабардинец. Для парней с Кавказа армейские понятия ничего не значили. А по моему сроку службы я был слон, что означало, прислуживать своим дедушкам и выполнять самую грязную работу, не смотря на свои сержантские лычки, которые ничего для дедушек не значили. Сам себя в ловушку загоняю. Может и не стоило рыпаться? Ну, убирал бы территорию еще полгода, пока деды не уволятся, а потом бы был сам себе хозяин. Но я так не мог. Все внутри меня противостояло армейским понятиям. Я не готов был смириться с тем, что следующие полгода своей службы, я буду прислуживать своим дедам.
Я начал думать. Я думал весь вечер. Думал до ужина, во время ужина, и после ужина. Даже после вечерней поверки, сидя в каптерке, я отчаянно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Если я не сдержу свое слово, то буду выглядеть пустословом перед своими сослуживцами, перед Тишинским, и перед собой. Да и лычек лишусь, хотя, если мне ничего не удастся сделать с дедами, лычки мне уже будут ни к чему.
Дверь каптерки распахнулась, и на пороге появился довольный Булыч с ПТБ.
- Хохол, мы сегодня будем бухло заказывать. Вы с нами?
- Давай. Почему нет. – согласился я.
Мне нужно было хоть как-то разрядиться. От всех этих раздумий у меня голова раскалывалась. Так что выпивка в этот вечер была кстати.
Мы с Серегой и Димкой скинулись деньгами и передали их Булычу. Через час мы уже сидели в каптерке ПТБ с пакетами пива и кучей пивных закусок. Веселье начиналось. Пластиковые бутылки ходили по кругу. Звучала гитара. Сигаретный дым, словно туман, повис над нами в каптерке. Все веселились. Все, кроме меня. Время уходило. Завтра уже наступило. А я, все еще ничего не придумал.
- Ты чего, Хохол, такой задумчивый?! – подкалывал меня Булыч.
- Да, все нормально, братан. – отшучивался я.
Какой там «нормально». Я уже начал терять всякую надежду на завтра. Как втроем справиться с десятерыми?
В каптерку ПТБ зашел Саша Шейка.
- О, и вы здесь? – как то недовольно спросил Саша, увидев меня с Димкой и Серегой.
- А что? – улыбаясь, спросил у него Сергей.
- Да ничего. – нейтрально ответил Шейка, и присоединился к нашему застолью.
Шейка пришел в гости к парням с ПТБ, и явно не ожидал нас там увидеть. Его негативный настрой, по отношению к нам, объяснялся тем, что Саша был близок с нашими дедами. По сроку службы он уже был черпаком. Единственным черпаком в нашем взводе. Он не видел в нас друзей, и не стремился к нам с общением. Саша понимал, что должен держаться ближе к дедам, так как настало их время правления во взводе. Мы же должны были стать их прислугой.
Вот, если бы, Саша встал на нашу сторону…Шейка довольно крепкий парень, который мог бы склонить чашу весов не в пользу дедушек. Вот оно! Нужно было переманить Шейка в наши ряды, тогда, справиться с дедами будет значительно легче. Но как это сделать? Саша нас недолюбливал, да и смотрел на нас, как деды смотрели – голодными волками на стадо овец. Мы никогда с ним близко не общались. Он же всегда общался с будущими дедушками, понимая, что за ними власть. В принципе, он все правильно делал. Глупо было бы общаться с тремя духами, которые впоследствии станут слонами. Это подорвало бы его репутацию. В принципе, расчет Шейка был верен. Но он не учел одной детали – я сдаваться просто так не собирался.
- Саш, пойдем, поговорим. – предложил я Шейка поговорить наедине.
-Ну, пошли. –с неохотой согласился он.
Мы вышли из каптерки в коридор.
- Саша, у меня к тебе серьезный разговор. – начал я. – Сегодня я подобью пацанов против дедушек.
- Ты ебанутый, что ли?! – возмутился Шейка моей наглости.
- Да ты погоди. Выслушай сначала.
- Да хули тут слушать?! Вы слоны, вот и будьте слонами! – настаивал на своем Саша.
- Да угомонись ты, хотя бы на минуту. – повысил я голос, чтобы Саша понимал серьезность моего разговора. Шейка замолчал, готовый меня слушать. – Саша, я знаю, что мы с тобой, отнюдь, не в хороших отношениях. Но давай оставим прошлые разногласия и посмотрим вперед. Я понимаю, что тебе выгодно держаться дедушек. И это правильно с твоей стороны. Но ты, лучше меня знаешь, что они не достойны управлять взводом управления.
- Это еще почему? – удивился Шейка.
- Да брось! Неужели ты не помнишь, как они пресмыкались перед своими дедами? Они по сроку службы своему деды, но не по духу. Понимаешь?
- Не совсем.
- Ну, хорошо. Скажи мне, со многими парнями они общаются в дивизионе, или же с других подразделений?
- А это тут причем? – не понимал меня Саша.
- Да при том, что они только и делают, что сидят в своем маленьком кубрике, и никуда не выходят. Словно птицы в клетке сидят и ждут, когда наступит их дембель. Ну какие из них деды? Что они смогут тебе дать? У них и знакомых то нет, кроме тех, с кем они были в учебке. Так и будешь с ними сидеть в нашем кубрике? Ты же общаешься с другими, тянешься к новым знакомствам – это как раз про нас! Да я еще духом знал больше парней в дивизионе, чем твои деды вместе взятые. Ты пойми, что за нами, а не за теми хуеплетами, будущее. Присоединяйся к нам сегодня, и я обещаю, что ты не пожалеешь об этом завтра.
Шейка был просто в шоке. Он не знал, что мне ответить. Что-то из моих слов его, явно, зацепило. Он смотрел на меня и думал, как бы ни ошибиться, выбирая чью-то сторону. И, пока он не сделал свой выбор, я решил его подтолкнуть в нашу сторону.
- Сашка, в любом случае, сегодня мы решим вопрос с дедами – с тобой, или без тебя. Если ты с нами, то с ними уже не будешь общаться как раньше. Если останешься с дедами, мы будем считать тебя своим врагом, так же как и их. Если у нас не получится сегодня, то подумай, что будет, когда эти деды станут дембелями и уволятся? Ты останешься один. Нас же будет гораздо больше. От себя скажу лишь, что очень хотелось бы видеть тебя в наших рядах.
Не легкий выбор, правда? Остаться с дедами, с кем полгода общался и был в хороших отношениях, либо доверится слонам, которых все полгода недолюбливал, и которых в три раза меньше чем дедов. Но Сашка, все же, склонился в нашу сторону. Мне удалось его убедить.
- И как вы собираетесь решить с дедами вопрос? – как бы соглашаясь на мое предложение, спросил Сашка.
- Есть у меня одна задумка. Пойдем к пацанам, там все и расскажу.
Из каптерки мы выходили с Сашкой недругами, обратно возвращались союзниками. Для меня это уже было маленькой победой и хорошим началом в борьбе с дедами за власть во взводе.
- Парни, парни! – окликнул я своих товарищей, которые увлеклись игрой на гитаре.
- Ну, чего, Хохол? – недовольно отозвались они.
- Послушайте меня, пожалуйста. Это очень важно.
Все присутствующие в каптерке пацаны обратили на меня внимание.
- Сегодня, мы хлопнем своих дедов. – сделала я короткое, и вполне доходчивое заявление, от чего, некоторые парни открыли рты от удивления.
- Ты чего, братан? – удивился моему заявлению Серега. – Их же больше нас в два раза!
- Ну, не в два, а в три.- поправил я Сергея, чем, явно, его не успокоил. – У нас есть преимущество.
- Какое? – не терпелось узнать Димке, о каком преимуществе я говорил.
- Ну, во-первых, с нами теперь Сашка! – я указал рукой на Шейка. Парни молча взглянули на Сашу, и ничего не сказав, вновь повернулись ко мне.
- А во-вторых? – как бы не считая Сашку полезным союзником, спросил Сергей.
- А во-вторых, на нашей стороне внезапность. Дедушки сейчас храпят полным ходом. Мы нападем внезапно.
- Давай и мы с вами! – подключился к нам Булыч. – отхуярим ваших дедов, что шуба завернется!
- Нет, Булыч. Тут дело принципа. Мне важно, чтобы конфликт решился, исключительно, внутри взвода. Так что, спасибо вам, но мы сами. Деды должны понимать, что мы сами можем с ними справиться – это только усилит наше влияние во взводе.
- Так, может, и Марата подключим, раз он в нашем взводе? – предложил Сергей.
Как я мог забыть про Марата? Такой же дед по сроку службы, он предпочел общаться с нами, когда перевелся в наш взвод из другого города. Но Марат с нами совсем недавно, поэтому, я не брал его в оборот, так как он человек совсем новый.
- Ладно, я поговорю с Маратом. – согласился я с Сергеем.
Марата я застал в нашей каптерки, когда он пил чай и читал какой-то старый порно журнал.
- Хохол, глянь, что творит эта девка! – увидев меня, сказал Марат, показывая иллюстрацию в порно журнале.
- Марат, я этот журнал уже до дыр затер. Разговор к тебе есть.
- Говори. – отложив журнал в сторону, приготовился слушать меня Марат.
И я все ему рассказал. Про сегодняшнее недопонимание с Тишинским, про то, как деды не хотят работать, и про мой план разобраться с дедушками, пока они спят.
- Ты пойми, Марат, если они не будут работать, то придется работать нам. Слишком уж дохуя неработающих душ. Такого быть не должно. Либо они, либо мы. При любом раскладе, ты ничего не теряешь, так как сам уже дед. Но, если ты поддержишь нас, то избавишь себя от скучной жизни с теми хуеплетами – дедами.
Марат даже раздумывать не стал, и сразу принял мое предложение.
- Да не вопрос, Хохол! Когда начнем? – Не терпелось начать Марату.
- Скоро, братуха. Скоро.
Начать свой маленький переворот мы решили в первом часу ночи, когда все деды будут точно спать. Но в кубрике были еще и ребята нашего призыва, которые прибыли недавно с учебки. Я решил убить одним выстрелом двух зайцев.
- Короче, залетаем в кубрик, и хуярим дедов, пока они не поймут, что к чему. Потом хуярим молодых. – давал я наставления перед боем.
- А молодые-то тут при чем? – не понимал меня Димка.
- Пусть знают, кто хозяин во взводе. Если мы их отпиздим сейчас, то потом они уже не будут залупаться. Так надо. Мы должны себя подстраховать от того, что сами сегодня сделаем с другими. Знаю, что без повода бить нельзя, но сегодня у нас маленькая революция и надо все сделать красиво.
- Логично. – согласился со мной Шейка.
- Не трогаем только двоих – Савелия и Малого. Савелий, хоть и дед, но в залупу к нам не лезет. Парень он работящий, так что, к нему претензий нет. Малого тоже не надо, его Савелий правильно воспитывает. Тем более, что они спят в одном пролете, как заходишь – слева.
- А что с лейтенантом Тишинским? Он сегодня первую ночь дежурит. – про Тишинского вспомнил Марат. Я о нем, как-то не подумал. Наш взводник сегодня дежурил в первый раз. Обычно, офицеры, дежурившие по ночам, уходили спать к себе домой, оставляя номер своего телефона дневальному, чтобы тот, в случае чего, сразу позвонил. Но Тишинский до такого еще не осмелел, и поэтому, остался ночевать в казарме.
- С Тишинским по ситуации. – предложил я не обращать особого внимания на лейтенанта. – Ну, что, все готовы?
Парни, молча, кивнули головой в знак согласия. Мы двинулись в сторону кубрика нашего взвода – я, Сергей, Димка Гурбанов, Марат и Сашка Шейка.
Пока мы шли по коридору, я наслаждался тишиной, которая царила в нашей казарме. Я знал, что, через пару секунд, тишину нарушат крики, и звуки ударов, которые разбудят половину дивизиона, и привлекут внимание Тишинского. Но так было нужно. По-другому я не мог решить проблему с нашими дедами. Помните, как у Цоя: « Перемен, требуют наши сердца!». Так и я, жаждал перемен, и готов был пойти на многое, чтобы это произошло.
Мы свернули налево, где спали наши дедушки и молодое пополнение нашего призыва.
Ну, что ж, поехали!
Я забежал первым и сразу свернул в левый пролет между кроватями. По левую сторону на двуяростной кровати спали Савелий и Малой. Их я не трогал. А вот справа от меня, как раз спала пара дедушек, один вверху, а другой внизу. Я со всей дури, проникающим ударом ноги ударил дедушку пяткой в нос. Тут же, я запрыгнул на нижнюю койку, чтобы достать до того, кто спал на верхней кровати. Удар кулаком в очертание лица. Еще удар! Тот, кому я приложился пяткой, начал стонать. Я спрыгнул с кровати и снова начал его бить ногой. Еще удар! Еще! Дед закрывал лицо руками и просил перестать его бить. Я снова запрыгнул на кровать, чтобы продолжить бить того, кто сверху. Тот дедушка уже успел заползти под одеяло, словно оно его спасет. Я левой рукой ухватился за одеяло и попытался его сдернуть. Крепко держит, гад! Одеяло не сдернуть. Что ж. Тогда я обхватил деда обеими руками и просто скинул его со второго яруса вниз. Раздался сильный грохот и последующий стон. В этом спальном пролете мне уже нечего делать. Я пробежал к следующим кроватям, куда еще никто из наших не заглядывал. Увидев, как кто-то поднимается с верхней кровати, я запрыгнул на табурет и со всего маху, кулаком ударил молодого в лицо. Парень упал обратно в кровать и не шевелился. Я оглянулся. По всему кубрику бегали наши пацаны и били всех, кто пытался встать с кровати. Тех, кто уже получил свое и лежал молча, не трогали. Кто-то стонал. Как минимум двое просили, чтобы их перестали бить. Кстати, эти двое были, отнюдь не нашего призыва – это были, так называемые, дедушки.
В кубрике загорелся свет.
- Что тут происходит?! – с заспанным лицом, испугано таращился на нас Тишинский.
- Все нормально, товарищ лейтенант. Мы уже ложимся спать. – успокаивающе сказал я взводнику.
Понятно, что молодой лейтенант, в первую ночь заступил на дежурство, а тут такое. Он не хотел с нами связываться. Он видел, что половина нашего взвода лежит, постанывая, держась за окровавленные носы. И наша пятерка, которая возвышалась над каждым, кто лежал на кроватях в нашем кубрике. Картина была яснее некуда. Тишинский решил не вмешиваться.
- Давайте спать. – сказал нам Тишинский и выключил свет.
Мы легли на свои кровати. Так тихо в нашем кубрике еще не было. Дедушки лежали в своих кроватках и боялись пошевелиться. Когда включился свет, они увидели, кто их бил и кого они молили перестать. Они были, мягко говоря, в шоке. Сейчас, каждый из них, просто не понимал, как такое могло произойти. И, чтобы они не думали, что это, всего лишь, нелепая случайность, я решил продолжить начатое.
Как только двери штаба закрылись за Тишинским, я вскочил с кровати с криками:
- Бей их, пацаны!
И все началось по новой, с одним лишь отличием – дедушки уже не спали, и прекрасно знали, кто их бьет. Сопротивления не было никакого. Они просто закрывали головы руками и прятались под одеялами. Мы же, просто ходили меж пролетов и избивали каждого из них.
И снова включился свет.
- Ну, что непонятного-то? – недовольно спросил Тишинский. – Парни, мы же с вами договорились.
- Все, все, товарищ лейтенант. Больше не будем. – снова успокаивал я своего взводного.
- Давайте, прекращайте!
Взводник проследил, чтобы каждый из нас лег в свою кровать, после чего выключил свет и ушел в кабинет начштаба.
Мы впятером, тихонько встали со своих кроватей, и пошли курить в туалет.
- Чо там за хуйня?! – услышал я громкий, грубый голос, когда выходил из кубрика. В том недовольном голосе я узнал Зарубека. Видимо мы его разбудили, впрочем, как и половину дивизиона.
- Все нормально, Зарубек. Воспитываем дедушек. Извини, что побеспокоили. – отозвался я.
- Кого воспитываете? – не расслышал меня Зарубек.
- Дедушек своих. – повторил я.
- Хохол, ты там совсем ебанулся?! – недовольно проворчал Зарубек, после чего крикнул – завязывайте, давайте! Спать не даете нихуя!
- Больше не будем. – извинился я перед Зарубеком, чтобы не провоцировать его.
Я зашел в туалет вслед за парнями.
- Чего хотел Зарубек? – Спросил у меня Сергей.
- Разбудили мы его. Сказал, чтобы больше не шумели.
Я закурил. Дело сделано. Но я не был удовлетворен. По сути, мы просто избили всех в нашем взводе. Этого-то я и добивался, но мне хотелось, чтобы каждый из наших дедов понял, за что ему пришлось сегодня ночью пострадать.
- Нужно вытащить каждого из них поодиночке. И каждому втолковать, что власть во взводе изменилась. – затягиваясь дымом сказал я и все со мной согласились.
- Ща, приведу кого-нибудь. – вызвался Марат.
Через пару минут Марат привел штабного писаря Рощина.
- Ну, что Роща? – ухмыльнулся Сергей. – Кто теперь во взводе дедушка?
Сергей не стал дожидаться, когда Рощин ответит и со всего маху ударил его кулаком по правой щеке.
- Ай-йа! – всхлипнул Рощин и схватился за щеку.
Марат сорвал деревянный наличник с дверного проема и сломал его об голову Рощина.
- Хули молчишь, блядь!? – кричал Марат на Рощина. – Тебе вопрос задали!
И снова Марат замахнулся остатками наличника.
Рощин прикрыл голову руками и упал на колени. Щепки от наличника разлетелись в разные стороны. Удар пришелся по рукам Рощина.
- Вы, вы теперь дедушки! – кричал Рощин. – Только не бейте больше!
- Что-то ты тихо сказал. Мы не расслышали тебя, Роща. – обратился я к поверженному дедушке.
- Вы теперь дедушки. – громче повторил Рощин.
- Вот теперь я расслышал. Значить, слушай сюда, крыса штабная. С завтрашнего дня вы будете работать как все. И территорию убирать и мусор выносить. Это понятно?! – надавил я на Рощина.
- Да. – еле слышно прошептал он.
- Не слышу! – прикрикнул я.
- Да, понятно! – было видно, как трудно даются Рощину его слова. Он с такой неохотой соглашался с нами, что готов был сквозь землю провалиться.
- Вот и чудненько. А теперь, иди спать. – похлопал я Рощина по плечу.
Рощин ушел. После него мы стали по одному вызывать всех наших дедушек. Мы их били. Кого табуретом по голове. Кого просто избивали руками и ногами. Били, чтобы услышать от них признание нас лидерами во взводе управления. Все соглашались под нашим натиском. Никто не хотел терпеть избиения. Ребят нашего призыва мы трогать не стали, решив, что с них достаточно. Последним, кого мы завели в туалет для «культурной» беседы, был Минай.
- Ну, что Минай? Помнишь, как ты мне говорил в полях, что мы вам будем тянуть слонячку, когда вы станете дедами? – спросил я у Миная, когда тот стоял, зажавшись в углу, с разбитым лицом.
- Помню. – опустив голову пробубнил Минай.
- Я тебе сказал тогда, что этому не бывать. Как видишь, я сдержал свое слово.
- Сдержал. – согласился со мной Минай.
- Вас тянуть слонячку никто заставлять не будет. Полы вы тоже мыть не будете. Но работать, как это делают остальные, и как вы делали это раньше, вы будете..Это понятно?
- Да. – тихо сказал Минай.
Время три часа ночи. Мы провели беседу со всеми нашими дедушками. Всех отправили спать, позже улеглись и сами. Я ликовал. Переворот удался. Осталось только дождаться подъема и посмотреть, как наши дедушки поведут себя завтра.
Наутро дивизион строился перед казармой. Все было как обычно, за исключением одной детали – больше половины нашего взвода стояли с подбитыми лицами.
Это был выходной день, командира дивизиона не было. Замполит на наш взвод внимания не обратил, так как всех с синяками, мы спрятали в задние ряды строя. Только Тишинский смотрел на свой взвод, и, изредка, недовольно покачивал головой.
В тот же день нас отправили убирать, не убранную накануне, территорию в городке. Дедушки трудились вместе с нашим призывом. Ни один из моих приказов они не обсуждали. Наступила новая власть. Наступили долгожданные перемены...
Что же вас ждет во второй книге? Вы узнаете, к чему приводит солдат, когда в их руки слишком рано приходит власть, и как это кружит голову. Примирение с Зарубеком и последующая поездка с ним в Москву, что в корне изменит жизнь автора в полку. Междоусобные конфликты, как с офицерами, так и с прапорщиками. Много армейского юмора и, конечно же, много жести - еще больше чем в первой части! Оставайтесь с автором - чем дальше вы будете со мной "служить", тем больше я вам поведаю...
Глава 47 "Чебурашки" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника
Глава 47 ЧЕБУРАШКИ
Ко мне подошли деды с третьей батареи Начмед и Гильмей, и предложили скинуться вместе с ними на выпивку. У меня тогда было немного деньжат, что-то подкинул Серега Карпин, и мы заказали на вечер пивка.
После отбоя Начмед созвонился с местным таксистом, чтобы тот подъехал к дыре в заборе, что за нашей казармой. Таксист подъехал, ему передали деньги, и он отправился на заказ. Через полчаса таксист уже отзвонился, что ждет с товаром у забора. Начмед отправил своего подопечного, чтобы тот, под покровом темноты, забрал пакет с пивом и закуской. Вообще, самое основное, когда вы заказываете через таксиста выпивку, или еще что-нибудь, то главное – это пронести товар в казарму незаметно, чтобы тебя не поймал патруль по части. Бывало, что заказ уже в руках и осталось только до казармы донести, но тебя уже «пасут» в кустах патрульные. Можно сбросить все и попытаться убежать, но это редко кому удавалось, так как бежать особо некуда, если только не перелезть через забор. Ну, а если тебя поймают, то будут «колоть» на предмет того, кто вас послал. В общем, посылая кого-то за «запретом» нужно понимать, что рискует не только тот, кого послали, но и тот, кто послал. Нам в тот день повезло, и все прошло без проблем.
Выпивать мы решили в каптерке третьей батареи. Это была моя первая пьянка после того, как я призвался. Говорят, запретный плод всегда сладок. Что ж, может пиво в сахар и не превратилось, но пил я с огромным удовольствием. Было глупое и нелепое чувство героизма, за то, что мы позволяли себе делать, что могут лишь старослужащие. Мы же с Серегой, прослужившие всего полгода, уже выпивали в каптерке с дедами. Все это делало нас гордецами. Конечно, это глупо и не все это поймут. Я и сам сейчас вспоминаю это с улыбкой – нашли чем гордится, дураки…Но, тем не менее, мы делали то, что не каждый мог себе позволить, ведь мы по своему сроку службы слоны, а уже выпиваем с дедами из других батарей.
Так уж вышло, что деды с третьей батареи видели, как мы противимся своим новым взводовским дедам - постоянно огрызаемся и не даем себя в обиду. Да и при старых дедах, когда парни с третьей батареи были черпаками, я не раз захаживал к ним в гости - знакомился и обзаводился новыми связями. Отсюда и нормальное отношение к нам со стороны дедов из третьей батареи.
На те деньги, что мы скинулись вчетвером, у нас вышло по два с половиной литра пива на каждого, плюс закуска в виде сухариков и пара пакетов чипсов.
Застолье наше проходило очень весело. Курили мы прямо в каптерке, да так, что дым глаза резал. На столе играл старенький кассетный магнитофон. Из динамиков Петлюра юношеским голосом пел про Алешку.
- У вас молодых много приехало, Хохол? – обратился ко мне полупьяный Гильмей.
- Да почти половина взвода. – потягивая сигаретку отвечал я.
- Пиздишь их?
- Нет.
- А мы вот с Начмедом своих пиздим. Да так пиздим, чтобы понимали, кто батареей рулит!
- Ага. – подтвердил слова Гильмея пьяный в стельку Начмед.
- Ну, это ваше дело. Я, без повода, не вижу смысла парней лупить. – делился я своими убеждениями с пьяными дедами.
- А зря. – не унимался Гильмей. – Не успеешь очухаться, они тебе на шею сядут. Потом тяжелее справиться с ними будет.
Я ничего не стал отвечать. Я не видел смысла в том, чтобы просто так лупить парней. Захотел – ударил, а не захотел…
Гильмей открыл дверь каптерки и крикнул дневального. Через мгновение дневальный уже стоял перед Гильмеем, готовый выполнить любую его просьбу.
- Куприка с третьей батареи сюда позови. – наказал Гильмей дневальному.
- А где он спит? – выпучив глаза спросил дневальный.
Гильмей замахнулся и со всей дури ударил дневального ладошкой по правой щеке. Шлепок пронесся звонким эхом по всему этажу.
- Хули ты хуйню спрашиваешь?! Сказал, что в третьей батарее, а там сам найдешь. Все, чтобы через минуту Куприк был у меня в каптерке, понял?!
- Понял. – и дневальный побежал будить всех подряд из третьей батареи, чтобы узнать где спит некий Куприк.
Через пару минут, в каптерку к нам зашел заспанный парень в короткой белуге.
- Звал, Гильмей? – обратился парень, прищуривая заспанные глаза всякий раз, когда смотрел в нашу сторону.
- Заходи. – пригласил Куприка Гильмей.
Куприк зашел в каптерку и закрыл за собой дверь.
- Мы тут с парнями, вроде как, поспорили. Я вот говорю, что вас, слонов ебаных, надо пиздить! А Хохол вот, с Сергеем, считают, что не нужно, по крайней мере, без повода. Сам-то ты что думаешь? – Гильмей пристально смотрел на Куприка, прохаживаясь взад-вперед перед ним с бутылкой пива.
- Ну…А зачем нас бить? – неуверенно отвечал Куприк, опустив голову.
- А чтобы вы не охуевали! – подхватил затею Гильмея пьяный Начмед.
- Так мы и не охуеваем. – поднял голову Куприк.
- Ну как же?! Вот сейчас я тебе одно говорю, а ты мне совершенно другое! Значить ты дедушке перечишь! – с этими словами Гильмей переложил бутылку в левую руку и правой ударил Куприка в живот.
Куприк схватился обеими руками за живот и согнулся, скривившись от боли. В это время Начмед соскочил со стола и ударил Куприка пяткой прямо в лоб. Бедолага повалился на спину и начал стонать.
- Хули ты как баба стонешь?! – недовольно ворчал Начмед. – Упор лежа принять!
Куприк вскочил на обе руки и начал отжиматься.
- А теперь считай! – скомандовал Гильмей и наступил ногой на спину солдата.
- Раз. Д-два…Три… - считал Куприк, с трудом преодолевая тот вес, с которым навалился на него Гильмей.
- Хули вы до пацана доебались?! – не выдержал Сергей.
- А пусть знают, что служба не сахар! – настаивал на своем Гильмей.
В общем, я мог бы еще многое написать про то, как Куприка мучили Гильмей с Начмедом. Бедолага рыдал навзрыд и просил, чтобы его не били. Деды и нам с Сергеем предлагали стукнуть пару раз Куприка, но мы от такого «удовольствия» отказались. А Начмед с Гильмеем все упивались издевательством над молодым солдатом. Они били его ногами, заставляли отжиматься, приседать с табуреткой на вытянутых руках, стоять на одной ноге, а если на вторую ногу обопрется, тут же поступал удар рукой в грудь. Мы с Сергеем за одну ночь узнали столько армейских издевательств и «приколов», сколько за службу не видели.
Вы спросите, наверное, почему же мы с Сергеем не прекратили этот беспредел? Потому, что мы и сами были молодыми по сроку службы, но нам повезло больше чем Куприку, и провоцировать дедов, лишний раз, мы не хотели. А ведь по сроку службы мы должны были как тот Куприк стоять в каптерке и получать тумаки от пьяных дедушек. И мы это прекрасно понимали, хоть и невольно становились соучастниками этих ночных издевательств.
Когда же, наконец, Гильмей с Начмедом устали издеваться над Куприком, они отправили бедолагу в умывальник смывать кровь, а затем спать. Дальше пьянка уже не была такой веселой, по крайней мере, для нас с Сергеем.
Ночь пролетела незаметно. Да так незаметно, что для нас стало полной неожиданностью, когда дневальный закричал во все горло:
- Дивизион, подъем!
- Нихуя себе! Уже утро! – удивился Начмед и вышел в коридор.
Действительно, все вокруг суетились. Солдаты заправляли кровати, шли умываться, кто-то мыл полы, кто-то подшивал китель, что не успел сделать с вечера. А мы, словно та стрекоза из басни, которая все лето плясала и пела, а пришла зима – не знала, куда себя деть. Вот и для нас ночь пролетела незаметно. И, в отличии от стрекозы, мы знали, что нам нужно где-то спрятаться и хорошенько выспаться.
В этот день дивизион должен был выдвигаться в сторону полевого лагеря. Шла подготовка к запланированному полигону. Бойцы ставили палатки, размечали границы, рыли ямы под общий туалет, в общем, делали все, чтобы обеспечить более, или менее комфортное проживание.
Мы же с Серегой, чувствуя, что двадцать километров нам пешком не осилить, решили проигнорировать пеший марш и спрятаться в каптерке.
Когда дивизион ушел, я решил немного перекусить. На завтрак, естественно, я не ходил, так как был не в состоянии, но попросил, чтобы ребята захватили с собой булку хлеба с маслом, и положили ко мне в тумбочку. Сергей ждал в каптерке. Я зашел в наш кубрик, достал хлеб, полурастаявшее масло в тарелке, пару луковиц, и пошел с этим добром обратно в каптерку, чтобы спокойно позавтракать, а потом лечь спать. Как только я вышел в коридор, неожиданно для меня, дневальный прокричал то, чего меньше всего хотелось тогда услышать: «Смирно!».
Приехали, блядь.…
Так я и застыл с буханкой хлеба, да тарелкой масла в руках. Не дошел до каптерки каких-то пару шагов, чтобы спрятаться. Краем уха я услышал, как тихо повернулся ключ в замочной скважине – это Сергей, услышав команду дневального, закрыл двери, чтобы его не нашли. Как же я тогда завидовал Сереге! Всего пару шагов… Я чувствовал себя в ту минуту самым невезучим солдатом в мире.
В казарму зашел начальник продовольствия полка. Это был высокий, крепкий блондин, с огромной челюстью. Кулаки его словно наковальня – большие такие. Поговаривали, что он мастер спорта по рукопашному бою. В общем, серьезный дядька этот начпрод.
- Ну, что, не успел сьебаться? – глядя на меня, улыбался начпрод.
- Не успел. – с досадой в голосе согласился я с ним.
- Ну, хули теперь поделать. – не прекращал тот улыбаться. – Давай, стройся у тумбы дневального с остальными, кто не успел.
Деваться было некуда и я пошел к тумбе дневального, где ко мне присоединились Начмед с Гильмеем, которые, попросту, забыли закрыть за собой дверь в каптерке. Еще в казарме оказался Зарубек, который тоже к нам присоединился. А что же Серега? Начпрод подергал за ручку двери нашей каптерки, где прятался Сергей, и, решив, что там никого нет, пошел дальше по коридору искать заблудшие души.
В итоге, в нашем дивизионе насчиталось шесть бездельников, кто, по какой-то причине, решил уклониться от похода в полевой лагерь.
- Выходим строиться на плац. – скомандовал нам начпрод, закончив обход казармы. – А ты буханку-то оставь. Придешь, покушаешь. – Обратился он ко мне.
Я отдал хлеб и масло дневальному. «Масло растает» - подумал я тогда с сожалением.
Мы вышли на улицу вслед за начпродом. А там уже весь полк стоял на плацу, а около трибуны стояли командиры подразделений и весь офицерский состав штаба полка во главе с полковником Захарченко.
«Только бы не к трибуне! Только не трибуна!» - мысленно переживал я, что начпрод не поведет нас к общему построению полка, а прямиком отправит к офицерам штаба… Мои опасения подтвердились. Начпрод зарулил нашу шестерку сбоку трибуны, где стояли еще с десяток таких же бедолаг, как и мы, кто плохо спрятался.
- Вы же сказали, что весь ваш дивизион ушел в поле! – замкомандира полка полковник Карапетян обратился к нашему командиру дивизиона полковнику Перову.
- Так точно, все ушли. – оправдывался Перов.
- А это тогда кто, твою мать?! – Карапетян повысил голос на КД.
- Виноват, товарищ полковник.
К нам подошел командир полка полковник Захарченко:
- Ну и хули вы не со своим дивизионом?! – Захарченко по очереди одарил нас пристальным взглядом, но ответа не дождался. Потом глаза полковника остановились на Зарубеке. – Ты какого хуя не пошел?
- Ноги болят, товарищ полковник. – спокойно ответил Зарубек.
- Ноги, говоришь? – Захарченко посмотрел на ноги здоровенного дагестанца, и увидел, что тот в тапках. – Почему не в сапогах?
- Не успел одеть.
Захарченко с секунду помолчал, после чего замахнулся и дал пощечину Зарубеку. Зарубек же молча, стерпел, ничего не сказал, лишь выпрямил спину и впился взглядом в командира полка.
- Вы такой же как все, товарищ солдат! То, что вы больше и сильнее остальных, не дает вам права расслабляться. – с этими словами Захарченко вернулся обратно к трибуне.
Это был единственный раз, когда офицер ударил Зарубека и тот ему не ответил. Шутка ли – командир полка!
Пока Захарченко разговаривал с Зарубеком, я все время поглядывал в сторону Начмеда с Гильмеем, которые предательски пошатывались, выдавая свое нетрезвое состояние. Я переживал, что они могут и меня «спалить». В итоге, так и оказалось.
К нам подошел начальник артиллерии майор Волк и начал истерично кричать, что мы гондоны штопаные, как земля нас носит и все в таком духе, что мы от него слышали неоднократно. Покричит и перестанет. Но тут, Гильмей решил вставить свою реплику:
- Товарищ майор, мы не виноваты!
Не виноват он, блядь… Молчал бы лучше. Вся проблема той ситуации заключалась в том, что Гильмей стоял всего в метре от майора и попутный ветер дул нам в спины. Запах перегара, который исходил от Гильмея, моментально донесся до Волка.
- Я не понял, солдат, ты что, пьяный? – мгновенно отреагировал на перегар начарт.
- Никак нет, товарищ майор! – заметался Гильмей, слишком поздно поняв, что не нужно было открывать рот.
- Ну-ка, дыхни, блядь!
И Гильмей дыхнул. Да так дыхнул, что Волка чуть не стошнило.
- Кто еще с тобой пил?
- Никого.
- Значить, алкоголик одиночка?
Волк, не дождавшись ответа, ударил Гильмея кулаком по правой щеке. Потом он схватил его за воротник и вытолкнул из строя. Гильмей встал напротив нас и опустил голову, поняв, что очень сильно оплошал.
- Кто еще с ним выпивал? – обратился начарт к нам.
Естественно, мы молчали. Авось пронесет! Не пронесло…
Волк начал по очереди к нам принюхиваться. Вот он унюхал Начмеда, одарил его точно таким же ударом, как и Гильмея, и точно также, выкинул из строя. Очередь дошла до меня.
- Дыхни.
Я дыхнул. Но не ртом, а носом.
- Не пойму. Вроде бы есть запах, но слабый. – замешкался Волк. – Ну-ка, еще раз.
И я снова дыхнул носом, имитируя, что дышу ртом.
- Я не пойму, ты пил или нет? – спросил меня майор.
- Было дело, товарищ майор. Но не сегодня. – я решил схитрить, может повезет. Хотя сам факт распития спиртного в казарме – это не есть хорошо, и не важно – вчера это было или сегодня.
На мое удивление, Волк не стал меня бить, а лишь вытолкнул из строя к Гильмею с Начмедом.
Я кинул на Гильмея косой взгляд, тот лишь покачал головой, мол, сам знает, что накосячил.
На какое-то время про нас забыли. Офицеры вернулись к трибуне, где командир полка давал указания на сегодняшний день. После развода полк распустили. Солдат с артдивизиона, то есть нас, забрал полковник Перов. Я ожидал, что КД будет кричать на нас, распускать руки, но он лишь приставил к нам лейтенанта с первой батареи и приказал идти пешком до палаточного городка в сопровождении офицера.
Мы двинули в поле. Зарубек шел в тапочках, так как в казарму нам не дали зайти. Я изнывал от жажды, точно так же, как Гильмей с Начмедом. Как бы хотелось, чтобы по дороге в палаточный городок, стоял ларечек с квасом. В горле была невозможная засуха.
Кое-как мы доковыляли до палаточного городка, где я, благополучно, испил два литра холодной воды, и вернулся к жизни.
Хотелось бы мне на этом закончить эту главу, но тогда вы не поймете, почему я назвал ее «Чебурашки».
Через неделю, после того инцидента с пьянкой, полк строили в парке боевых машин. Построение, обычно, всегда проходило у крайних боксов – там было достаточно места, чтобы уместить весь личный состав полка.
Для меня было очень странным, что Перов ни разу не сказал ничего дурного в мою сторону, за случай с пьянкой. Это было не похоже на полковника. Не мог он просто так забыть, что мы его подставили перед командиром полка. И, как оказалось, я был прав.
Когда полк был построен, замполит полка предложил своим командирам вывести на середину тех солдат, кто «отличился» за этот месяц. Вот оно. КД взглянул на меня и с ухмылкой сказал:
- Иди, Хохлов. Ждут тебя.
Ждут меня… Почему только меня? Был же еще Начмед с Гильмеем. А Начмед с Гильмеем прочухали, что будет что-то неладное, и ушли в наряд по столовой, тем самым избежав позорного построения. Ушлые «дедушки», ничего не скажешь.
Что поделать, я вышел на середину бетонки, и встал лицом к полку. Конечно же, я был не один. Со всего полка набралось человек пятнадцать недобросовестных солдат. Всех нас построили в одну шеренгу.
Ну, а дальше, как обычно бывает в армии, занавес поднимается, и начинается представление!
Замполит полка ходил взад-вперед вдоль нашей шеренги, и толкал яростную речь про то, как в армии русской очень плохо из-за таких солдат, как мы. Вот, стоишь ты, а перед тобой тысячная толпа – смотрит на тебя. При этом всему полку рассказывают, какой ты негодяй. Обидно было, чего тут скрывать. Кто-то, возможно, гордился своей славой недисциплинированного солдата, и считал, что это круто. Мне гордиться было нечем. Если бы в том строю, что стоял напротив, был бы мой отец, я бы сквозь землю провалился от такого позора. Все, что я тогда мог сделать, это стоять и молча слушать, какой я нехороший человек.
Наконец, замполит закончил свою пламенную речь. Я наивно полагал, что на этом все закончится. Я ошибался. На середину бетонки пригласили капитана с медицинского батальона. «Медики то тут причем?» - удивился я тогда.
В руках у капитана была полуторалитровая бутылка с зеленой жидкостью, и палочка, на конце которой, намотана ватка. Возможно, вы уже догадались, что в бутылке была зеленка.
- Головные уборы снять! – поступила нам команда замполита полка.
Мы сняли. Ну, а дальше, капитан начал макать палочку в зеленку, и мазать уши провинившимся солдатам. Это было, своего рода, клеймо позора, которое, очень трудно будет смыть. Так в нашем полку решили помечать всех недобросовестных бойцов. Раньше, тебе могли впаять дисциплинарное взыскание и отправить на гауптвахту, но, так как, гауптвахту отменили, приходилось изощряться всеми возможными способами, чтобы наказать солдата.
Очередь мазать уши дошла до меня.
- Я раньше тебя не видел среди провинившихся. – сказал мне капитан, не забывая при этом, мазать мое правое ухо.
- Я начинающий. – отшучивался я.
- Что ж, чувство юмора – это хорошо. – капитан домазал мне второе ухо, и добавил. – Я зеленку с водой разбавил, так что, если постараться, можно смыть.
Я лишь взглянул на капитана благодарными глазами. Тот улыбнулся и пошел мазать остальных. Молодец, мужик! Уважаю! Конечно же, я, несомненно, заслужил наказание, но давайте будем откровенными – кто из вас не грешил выпивкой в армии? Что, не многие? В той шеренге стояли не только те, кто попался пьяным, но и те, кого поймали в самоволке. Всем нам хотелось одного – расслабиться. И мы расслаблялись. Вот только забыли о главном – бдительность. Как раз таки бдительность и нельзя терять, когда позволяешь себе идти поперек устава. И каждый из парней, кто стоял сейчас напротив нас, знал, что завтра, возможно, кого-то из них тоже могут поймать и намазать уши.
Когда капитан всем намазал уши, замполит полка дал команду:
- Налево!
Мы повернулись. Теперь каждый из нас мог видеть уши того кто стоял впереди. Это было нечто! Лично я сдержаться не смог и засмеялся. Невероятно, как уши выросли в объеме только от того, что их намазали зеленкой! Эдакие чебурашки! В свою очередь, тот, кто стоял за моей спиной, смеялся над моими ушами. Не смеялся только тот, кто стоял впереди колоны и ничего не видел, так как не мог повернуться. Наш смех подхватил весь полк.
- Отставить! – кричал замполит полка, но полк не скоро успокоился.
Когда же смех утих, нас заставили пройти колонной перед всем полком – в назидание другим. Когда мы проходили мимо моего дивизиона, я отчетливо услышал слова лейтенанта Кильдяйкина:
- Мне такие солдаты в артиллерии не нужны!
Веселье кончилось. Слова Кильдяйкина не выходили у меня из головы. Мне по-настоящему было стыдно.
Когда же полк распустили, я пулей помчался к своим боксам. Ребята раздобыли для меня кусок мыла и бутылку минералки. Через полчаса усердной работы, я наконец-то оттер свои уши.
Возможно, вы ожидаете услышать от меня, что я больше не пил в казарме. Вынужден вас разочаровать - пил, и не раз. Вот, только, пьяным меня больше ни разу не ловили. Один раз поймали, когда мы с ребятами только собирались открыть бутылку, но это уже другая история.
Глава 45 "Дембель", глава 46 "Пополнение" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника.
Глава 45 ДЕМБЕЛЬ
Наверное, самое сладкое слово для любого солдата – «дембель»! Это значит, что вы отдали свой долг Родине и возвращаетесь домой.
Ко мне все чаще стали бегать дембеля с просьбой нарисовать им в блокнот очередную армейскую карикатуру. Ребята бегали в городок с офицерами где закупали для своих дембелек шивроны, золотые лычки, петлицы и бельевые веревки, из которых потом сошьют аксельбант. Было приятно наблюдать за дембелями, которые суетятся, радеют о каждом дне, который приближал их к дому. Внимание офицеров по отношению к дембелям ослабевает, так как парням скоро домой и все мысли их явно не об армии.
Весеннему призыву, в плане дембеля, очень повезло – ребята едут домой не в холодную и мрачную осень, а в цветущую и благоухающую весну! Все вокруг цветет, девчонки сменили джинсы на короткие юбки, а ты идешь весь такой в наряженном комуфляже! Сапоги до блеска начищены, что можно разглядеть свое отражение! Золотая бляха слепит окружающих солнечным зайчиком! Белоснежный аксельбант гордо весит на могучей груди! Как бы не лопнуть от гордости в этот знаменательный день!
Вообще в уставе нет такого понятия как «дембельская форма». Есть форма парадная, но дембельской она не считается, так как выглядит намного скромнее. Такая форма одевается по случаю торжественных мероприятий. А вот дембельской называют форму, которую ребята делают сами – а как она будет выглядеть, зависит уже от вашей фантазии. Бывало доходило до маразма – напришивают к форме все на свете шевроны, понатыкают золотые пуговицы, на клапана карманов налепят черный бархат с пластмассовыми вставками, либо плотным картоном. Аксельбант повесят не то, что на всю грудь, но чуть ли и не на спину! А подшива – ту вообще из полноценной простыни такой матрац сделают, что шею даже не повернуть! Вот и увольняются такие вот дембеля – смотреть на них страшно, будто с цирка сбежали клоуны! Таких любителей расфуфыренных дембелек называют «швейные войска». Ну и, естественно, такая форма была под запретом, как и любая другая дембелька.
Было очень много случаев, когда парни имели неосторожную храбрость – одевали дембельки прямо в казарме и в ней же покидали часть. Таких смельчаков отлавливал патруль по части, снимал их дембельку, на которую ребята тратили месяца плодотворной работы, и на месте ее рвали! Если нет у вас другой формы, кроме этой, то это уже ваши проблемы. Те парни, кто поумнее был, покупали гражданскую одежду, а дембельки прятали в сумку. Уже в поезде ребята переодевались, перед тем, как сойти на родной станции. Но и здесь бывало, что перед тем, как парни покинут территорию части, офицеры обыскивали их сумки – если находили дембельки, то рвали тут же. Хотя были и особо шустрые офицеры – при обыске отбирали дембельки у одних, чтобы продать потом другим дембелям, кто не успел себе сшить красивую форму. Одно вемя вообще была охота за этими дембельками – проверяли всех дембелей поголовно! Ребята начали договариваться с офицерами, с теми, кто относился к солдатам по людски – прятали у офицеров свои дембельки на квартирах. Вышел спокойно за ворота части, дошел до квартиры офицера, забрал свою дембельку и поехал довольный домой.
Были и такие случаи, причем не редко, когда бойцы служили бок о бок два года, вместе собирались на дембель – а потом просыпались в один прекрасный день, а у них не телефонов, ни денег, ни даже дембелек, что приготовили себе домой – все эти вещи собрал один из ваших «друзей», и укатил в свой город раньше вас. Да, «кидали» друг друга на все – на деньги, на гражданские шмотки, даже на альбомы дембельские. Доходило до того, что прятали вещи друг от друга те, кто все два года называли друг друга братьями. Так и с теми тремя танкистами вышло – один из них, но точно не Малой, должен был уехать днем раньше остальных. Утром парни проснулись, а все их вещи украдены, и тот, кого они собирались днем провожать, уехал ночью с вещичками своих «друзей».
Конечно, все зависело от коллектива. Коллектив нашего взвода управления, как и дивизиона в целом, в основном был из нормальных ребят – дружно жили пацаны своим призывом. Сейчас я могу смело сказать, что такого дружного призыва, который увольнялся весной 2006 года, я больше не встречал. Ребята жили дружным коллективом, помогали друг другу и увольнялись все без особых проблем. Один только эпизод с Кавказцами показал, что ребята могут сплотиться и дать отпор.
Мне нравилось наблюдать за дембелями – как они готовились к отъезду домой. В какой-то момент я представлял себя на их месте. Думал о том, что я так же буду шить свою дембельку и начищать до блеска сапоги… Только вот прослужил я всего-то полгода, да и увольняться так, как это делали наши дембеля я не буду, но это гораздо позже, а пока…
Пока я провожал дембелей одного за другим. У армейцев есть такая традиция – дембель встает лицом к выходу из казармы, а сзади него слон с табуреткой. Задача слона «выпнуть» «деда» из казармы, чтобы тот больше не возвращался – удар табуреткой по заднице и дед бежит вниз по лестнице – возвращаться обратно в казарму дурная примета. Для слона это единственный шанс ударить деда, так как он не вернется, чтобы отомстить.
Уходили ребятат все по разному – кто по традиции с табуреткой, кто просто безо всяких церемоний. Кто в гражданской одежде, кто по форме. С каждым днем ряды весенних дедов редели. Кавказцы жадно потирали руки, в преддверии смены власти.
Некоторые дембеля оставляли после себя личные вещи. Все армейские подушки, как правило, очень жесткие – набиты плотной ватой. Мне же дед с третьей батареи по прозвищу Печень подарил свою пуховую подушку. Уж не знаю, почему он не оставил ее кому-то из своих батарейных последователей, но подарил он ее именно мне. Следом уходил Женька Ларин и он мне оставил свою пуховую подушку! Одну из подушек я отдал Сереге Карпину. Когда же Ларин уезжал, он мне сказал следующие слова:
- Хохол, с нашего взвода никто и никогда «не имел»! Сделай так, чтобы после нашего ухода так и оставалось. Надежды на это отребье у меня нет. Если что, за советом обращайся к Устину со второй батареи.
Под фразой «никто и никогда не имел», Женька имел ввиду побор денег. Со своего взвода деды могли отбирать деньги у солдат, но никто из других подразделений этого не делал, по крайней мере, так было с нашим взводом. Когда же Женька говорил про «отребье», он имел ввиду тех черпаков, кто теперь стал «дедами» - на них он надежды не возлагал. Мне конечно же льстило оказанное доверие со стороны Ларина, но как я, прослуживший всего полгода, смогу этого добиться, пока не представлял. Да и к Устину ходить за советом, в то время, как у него своих проблем хватало – после ухода дембелей, он стал одним из немногих, кто принимал участие в событиях перед новым годом. Теперь же власть в дивизионе переходит к кавказцем и с этим придется как-то мириться.
С уходом дембелей освобождались и козырные спальные места – нижние койки. Самым козырным местом считалось у окна, рядом с батареей. В нашем взводе было два таких места, на одном спал Бевза Колька. Как правило, когда такое место освобождается дембелем, на него заезжает уже новый дед. Однако, Бевза, перед своим уходом, завещал свою кровать мне. Из-за этой кровати мы чуть не подрались с Сашей Шейка – он на нее уже давно глаз положил. Из этой конфликтной ситуации я вышел дипломатическим путем – через три дня должна была освободится такая же кровать, только напротив, я предложил не раздувать конфликт и переехать Шейка на ту кровать. С неохотой, но Саша согласился.
Помню, как в день отъезда Кольки Бевзы, мы сидели с ним вдвоем в каптерке до поздней ночи – ночью у него был поезд. Просто сидели и разговаривали.
- Знаешь, Хохол, после того, как наш призыв уйдет, в дивизионе начнется бардак. Черные встанут у руля. Останутся во второй батареи нормальные пацаны, кто сейчас дедами стал, но их сил уже будет недостаточно, чтобы решить проблему с обезьянами. Наши взводовские черпаки теперь стали дедами – не пляши под их дудку, так как они по жизни слоны, но эти проблемы ты уже сам решай. Я чем мог тебе помогал – дальше ты сам.
Я сильно переживал, когда Бевза увольнялся. Я понимал, что остался один на один с новыми дедами и поддержки ждать мне неоткуда. Я стал слоном по сроку службы и теперь новоиспеченные деды, чьи руки уже давно чесались, переложат всю грязную работу на мои и Серегины с Димкой плечи. Сашка Шейка теперь стал черпаком, а значит и он перестанет нам помогать. Короче, перспективы на будущее были удручающими.
Коля уехал. В нашем взводе остался только Валера Сметанин – его задержали дольше всех, по непонятным причинам. Однако Валера уже не принимал в жизни нашего взвода никакого активного участия – он лишь отсиживался в каптерке и ждал своего дембеля. Когда же дембель Валеры настал и со взвода ушел последний старослужащий, в дивизион прибыло новое пополнение на смену уволившимся дембелям.
Глава 46 ПОПОЛНЕНИЕ
Вот и настало время пополнить наши ряды новыми силами - с учебок эшелонами стали привозить молодых солдат. В дивизион прибыло порядка семидесяти человек!
Для тех, кто не понимает, что такое учебка - это, своего рода, учебный центр по подготовке молодых бойцов, будущих сержантов. В отличии от КМБ, что я проходил, учебка длится полгода. Там ребята живут строго по уставу. Задача сержантов в учебке - обеспечить молодым бойцам полную занятость с утра и до позднего вечера!
Теперь, смотрите, что получается - я за один месяц прошел курс молодого бойца и сразу, как говорится "в бой!". То есть, я уже как пять месяцев служу в дивизионе и знаю, что тут да как, в то время, как приедет солдат моего призыва, но абсолютно растерянный, так как попал в новое место.
В наш взвод только человек десять слонов привезли и одного единственного "духа" с КМБ. Парни шарахались от одного только громкого звука - видимо сержанты в учебке нагнали жути про новое место службы и про Тоцкое в целом. Естественно я не мог заручиться поддержкой этих ребят для своей маленькой революции против новоиспеченных дедов. Да и глядя на нового духа, который оказался самым худым солдатом в полку, я понимал, что с приходом новых бойцов, шансы мои на то, чтобы разобраться с дедами, ничуть не увеличились.
А наши деды уже начали почесывать руки и выбирать себе слонов из нового призыва. К нам деды не лезли, но то, что мы слоны по сроку службы, упоминать не забывали. Обстановка вообще во взводе складывалась крайне не здоровая - чувство того, что вскоре произойдет нечто не очень хорошее, меня не оставляло.
В батареях же новых слонов сразу поставили на место - ребята бегали с тряпками, с подтянутыми поясками и выпученными глазами! Вместе с новым призывом пришел и новый гардероб - с молодых снимали новое обмундирование и отдавали взамен старое, а иногда и вовсе ничего не давали - ищи где хочешь!
Помимо того, что к нам в дивизион прибыло молодое пополнение, так к нам еще привезли с десяток "дедов" из расформированной части. Там у парней произошел конфликт с Кавказцами и дело дошло до стрельбы! Никто не пострадал ( не умер, по крайней мере), однако, чтобы не выносить этот инцидент на верха, начальство решило раскидать по разным городам всех участников и очевидцев тех событий.
К нам во взвод тоже одного закинули - кабардинец по имени Марат. Как только я узнал, что в наш взвод попадет кавказец, я уже заранее был готов к конфликтным ситуациям. Нам и так проблем с дедами хватало, а тут еще и кабора подкинули...
Когда на пороге нашего взвода появился Марат и спросил: "кто здесь старший?", меня не было. Наши взводовские дедушки начали заикаться и ничего, толком, ответить не смогли.
- Меня Марат зовут. Причислен к вашему взводу. Шмотки куда кинуть можно? - вновь обратился кабардинец к нашим дедам.
- В каптерку. - выдавил из себя один из дедушек.
Я как раз был в это время в каптерке с Димкой и Сергеем, когда Марат зашел не постучавшись.
- Стучаться не учили? - упрекнул Сергей Марата.
- Что-то я не увидел на дверях таблички "занято!" - ответил Марат и зашел в каптерку.
- Ты, наверное, Марат - наш новый сосед? - встал я со стула и протянул руку для рукопожатия. - Я Миша Хохол. А это Серега и Димка.
- Марат. - представился кабардинец и скинул с плеч свой вещмешок.
Марат сел с нами за стол. Мы заварили чай и достали столовские печенье.
- Ща, пацаны, у меня сало с поезда осталось! - улыбался Марат, когда вытаскивал из вещмешка бумажный сверток.
- Ты же мусульманин! - улыбался Димка.
- Ай, давай не будем - мусульманин, не мусульманин! Я могу обратно сало спрятать!
- Не, не надо! - забеспокоился Серега и вырвал сверток с салом из рук Марата.
В каптерке мы просидели около часа, разговаривая и шутя, словно мы давно знакомы.
- Я когда в ваш кубрик зашел, спросил, кто здесь старший, так эти слоны вообще ничего сказать не смогли! - Марат надрывался от смеха.
- Так это, не слоны они - деды. - Внимательно глядя на Марата сказал Сергей.
- В смысле - деды? - удивился Марат. - А где ж слоны то тогда?
- А мы и есть - слоны по сроку службы. - Без капли улыбки ответил я Марату.
В каптерке нависла тишина. Марат сначала улыбался, но потом перестал, когда понял, что мы не шутим.
- Я не понял. - Марат внимательно обвел нас взглядом. - Вы что, все трое по полгода отслужили?
- Да! - дружно ответили мы.
- Тогда почему в каптерке сидите вы, а не деды?
- Может потому, что они менее этого достойны! - твердо сказал я.
Марат поймал мой внимательный и пронзающий взгляд на себе. С секунду помолчал, потом встал и громко закричал:
- Ай, красавцы, пацаны! Ай, да молодца! От души, пацаны!
Марат начал нас всех обнимать и продолжал причитать, что мы молодцы. Так мы и сдружились с этим кабардинцем. В последствии мы ему дали прозвище Марчело.
С нами Марчело общался на равных, в то время, как с дедами вел себя брезгливо - не смотря на то, что они одного призыва. Так я понял, что в случае конфликта с нашими дедами, можно будет заручиться поддержкой Марата.
Глава 42 "Ночь в поле", глава 43 "Новый начарт" и глава 44 "Пиво, рыбка и банка варенья" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника.
Глава 42 НОЧЬ В ПОЛЕ
Выездные учения на два дня в лес были без палаток. Встал вопрос – где спать солдатам. Руководство приняло решение – основную часть бойцов отправить КАМАЗом на ночлег в казармы, а механиков-водителей оставить в своих машинах для охраны техники. Я в казарму не хотел и напросился у механика сержанта Ларина, чтобы заночевать у него в машине:
- Женька, ну чего я в той казарме не видал?! Ну, можно я останусь? – клянчил я у Ларина.
- Можно Машку за ляшку и козу на возу!...Хрен с тобой, Хохол, оставайся.
Я как ребенок радовался, что в эту ночь не буду ночевать в казарме – ни тебе вечерней поверки, ни команды отбой, ни надоедливых лиц офицеров.
Наша машина стояла у окраины леса. Неподалеку стояли и батарейные машины. Как только КАМАЗ с офицерами и основной частью солдат уехал, в поле завертелась своя жизнь. Из машин повылазили все ребята, кто остался в поле, как и я. Правда все были старослужащие и только я один напросившийся дух.
С нашего взвода остался Ларин Женька и я. У батарейных в каждой машине было по два человека. Всего в поле было около десяти человек.
Мы с Женькой пошли в лес, чтобы набрать хворосту и разжечь костер. Парни с третьей батареи чистили картошку, заранее припасенную для полевого выхода – спасибо Башкиру со второй батареи. Через час мы уже сидели небольшой компанией у огромного костра.
- Чайку бы сейчас. – вздохнул Медведь с третьей батареи, глядя на костер.
Ни у кого не оказалось котелка, где бы можно было вскипятить воду. Было две железных кружки, но на такую компанию этого маловато. Именно тогда я впревые увидел, да и узнал тоже, что воду можно кипятить в обыкновенных пластиковых бутылках.
- Как это в бутылках? – искренне удивился я, когда Ларин предложил вскипятить воду в пластмассовой полторашке из под лимонада.
- Как, как – молча! Набираем в кружки снег, затем быстро его топим и переливаем воду в бутылку. Бутылку не закрываем – ставим на угли и готово. – Ларин подробно рассказал про то, как кипятить воду в бутылке, но мне все-равно не верилось.
Я думал, что бутылка расплавится, но этого не произошло. Пластмасса лишь деформировалась на глазах, но в том месте, где была вода, ничего не прогорало. Вскоре и вода закипела – для меня это было маленьким чудом!
Кто-то из парней достал заварку и мы заварили чай в бутылке. Затем разлили по двум кружкам и передавали друг другу по кругу, сидя у костра.
На улице уже совсем стемнело. Раньше я мог различать силуэт нашей машины, но теперь и вовсе ничего не видно, будто глаза выколали. А у костра была своя уютная атмосфера. Парни травили друг другу байки, в основном обсуждали свой скорый дембель.Я же просто сидел и слушал, наслаждаясь такой неформальной обстановкой и приятным времяпровождением. Пока мы разговаривали, ребята с третьей батареи жарили картошку в цинковом ящике из под патронов. Через час картошка была готова, но есть ее на улице мы не стали, так как порядком подзамерзли – ночью температура опускалась до минус пяти градусов. Ужинать мы пошли в самоходку третьей батареи. Механик третьей батареи запустил движок и включил печку. В тесноте, при тусклом освещении мы кушали картошку тремя ложками из ящика с под патронов. Не сказать, что картошка была мастерски приготовлена – развалилась вся, местами пригорела, но для меня та картошка была намного вкуснее той, что готовили повара в столовой.
Ближе к одиннадцати вечера мы с Лариным ушли к своей машине. Дорогу до МТЛБУ Женька подсвечивал своим сотовым телефоном. Добравшись до машины, Женька запустил печку. Через двадцать минут, после того, как печку запустили, в машине можно было раздеваться – стало жарко.
- Я сплю крепко, так что, Хохол, как только печка потухнет, разбудишь меня – я ее запущу. – предупредил меня Ларин.
Печка работала два, может три часа, после чего затухала. Не знаю всей особенности конструкции этой печки, но в три часа ночи я проснулся от того, что у меня стучали зубы.
Я спал в десантном отделении, а Женька в водительском. Докричаться до Женьки я не смог, пришлось ползти в водительское отделение. Ларин проснулся только после того, когда я его начал тормошить за ноги – как он сам не проснулся от такой холодины, непонятно. Женька проснулся, вылез на улицу, запустил печку и долгожданное тепло вновь вернулось к нам в машину. Выкурив по сигарете, мы снова легли спать.
На утро приехал КАМАЗ с дивизиона с личным составом. Ребята привезли нам в котелках завтрак. После обеда, этого же дня, мы закончили ученья и вернулись в расположение части – в привычные нам казармы.
Глава 43 НОВЫЙ НАЧАРТ
Мы приехали в полк после двух дневной командировки, буквально из лесу. Грязные, чумазые и голодные. Все о чем я мечтал, когда машина остановилась в парке у наших боксов, так это снять с себя грязное тряпье и помыться.
Не дожидаясь команды командира, я закинул свой автомат на плечо и побежал в казарму.
Согласно армейскому уставу, когда солдат проходит мимо офицера, он должен отдать воинское приветствие приложив правую ладонь ко лбу. В принципе, мы так и делали, но только когда проходит офицер званием не меньше майора - да и то не всегда. Как правило, офицеров ходит много, особенно лейтенантов и капитанов, и на всех рукой не намашешься, та же позиция была и у офицеров - отвечать приветствием каждому солдату - можно вообще руку привязать к шапке! Да, это идет в разрез уставу, но всем так было проще. Но были и такие личности, которые обижались, когда им не отдавали воинское приветствие. Так случилось и в тот день.
- Солдат?! Солдат!? - услышал я чей-то настойчивый голос за своей спиной.
Я обернулся и увидел перед собой худощавого капитана.
- Это вы мне? - удивился я.
- Нет, блять, маме твоей! - возмутился капитан и начал кричать. - Тебя кто учил воинскому приветствию?
- Так это...
- Ну-ка, вернись на исходную позицию и повтори свой подход!
- Какой подход, товарищ капитан - я вообще мимо проходил. Мы только с полей, я бежал помыться. Вас не заметил - извините.
- Я что, должен повторять?! - капитану явно были не по душе мои оправдания. - Ты с какого подразделения?
- АДН.
- Ох, еп ты! Ну, надо же! А где командир твоего дивизиона?
- У боксов.
- Ну, так позови его мне сюда!
Вот это поворот! Какой-то капитан приказывает мне, чтобы я позвал к нему полковника... Ну, дела!
- А как вас представить? - решил я уточнить, прежде чем ошарашу своего командира такой наглой просьбой.
- Чего? Ты не знаешь, кто я такой?!
- Никак нет!
Этот капитан мне с первых секунд не понравился. Напыженный, самовлюбленный, горделивый...
- А ты скажи своему полковнику, что его зовет охуевший капитан! - от последних слов капитан аж надулся - словно павлин хвост свой распушил.
Делать нечего - я вернулся к своему дивизиону и рассказал своему командиру о странном капитане.
- Я понял тебя. Можешь идти. - на мое удивление, полковник Перов спокойно отнесся к данному инциденту - видно капитан не простая шишка.
Я, наконец, добрался до казармы, не забыв по пути махать рукой каждому встречному, дабы не наступить дважды на одни и те же грабли. Один младший лейтенант аж сигарету из рук выронил - видимо ему еще никто приветствие воинское не отдавал. Он так растерялся, что чуть было руки не перепутал, но потом собрался и бросил мне в след:
- Да иди ты нахуй!
Мне уже было на все и на всех плевать - я добрался до долгожданного умывальника, скинул с себя грязное обмундирование и вновь почувствовал себя человеком. Потом я почистил свой автомат и сдал его в оружейную комнату.
Через пару часов мы строились у казармы на обед. Перед дивизионом встал сам командир дивизиона. Как только мы собирались становиться в пешую колонну и выдвигаться на долгожданный обед, поступила команда "Смирно!".
Я подумал, что мимо проходил командир полка и именно ему наш полковник подал такую команду, но краем глаза я заметил все того же напыженного капитана.
- Вольно! - махнул нам рукой капитан и встал рядом с полковником Перовым.
- А вы знаете, товарищ полковник, что сегодня произошло? - На это слащавое лицо, с мерзкой и пошлой улыбкой, было противно смотреть.
- Нет, не знаю. - нехотя ответил полковник и отвернулся в сторону, приподняв брови и еле покачав головой.
- А я вам расскажу! - продолжил капитан - Пару часов назад, когда я заходил в парк, мне на встречу попался один баран, который даже не знает, кто я такой!!!
А я и сейчас не знаю - мелькнуло у меня в голове. То что речь шла именно обо мне, я не сомневался. Хотя обидно - вот так взяли и окрестили бараном! Однако нашелся офицер, который вступился за меня - им оказался капитан Лютаев.
- А вы знаете, товарищ капитан, - начал говорить Лютаев выйдя из строя, - в том, что солдат, которого вы назвали бараном, не знает вас, не его вина. Вы в должности начальника артиллерии полка сколько? Неделя? Вы построили артиллерийский дивизион, минометные батареи, чтобы представиться и обозначить себя? Откуда ж парням знать, кто вы такой. Я вот сам вас впервые вижу - я теперь тоже баран, что ли?!
Ох, Лютаев! Ну, мужик! Такую речь задвинул, что наш новый начарт, дар речи потерял! И ведь все по делу сказал - откуда нам знать, что этот капитан новый начальник артиллерии полка, который приехал прямиком из Сочи по выдвижению своего отца? Фактически этот капитан уже был майоров, так как звание капитана не позволяло занимать такую должность.
- Ну, так знайте, господа, что я ваш новый начальник артиллерии полка - капитан Волк! - вышел из ступора начарт и гордо задрал подбородок.
Потом начарт Волк что-то пикнул капитану Лютаеву про субординацию, и удалился. Офицеры же переглянулись меж собой, мол, что это сейчас было, и повели наш дивизион на обед.
Глава 44 ПИВО, РЫБКА И БАНКА ВАРЕНЬЯ
Помню, как на утреннем разводе, майор Кузнецов попросил двух человек в свое личное распоряжение. Майору дали в городке двухкомнатную квартиру и ему нужно было перевезти вещи с однокомнатной, где он жил с женой и двумя детьми. Бевза спросил у меня, не хочу ли я выйти за территорию городка, и я согласился. Вместе со мной пошел Димка Гурбанов.
После развода, майор повел меня и Димку через КПП в городок. Мы с Димкой, словно два ребенка – ходили и осматривались по сторонам заглядываясь на местных девчонок, и на витрины магазинов с обилием выпивки и разных вкусностей.
Обыкновенная хрущевка – пятиэтажка. Не помню точно этаж, кажется третий или четвертый, где поселился майор. Мы поднялись по лестнице и зашли в полупустую квартиру. На пороге нас встретила с улыбкой милая девушка – жена майора. Жену звали Марина. Марина нам приятно улыбнулась и предложила выпить чаю.
- Они только что из столовой! – недовольно пробурчал майор.
- Я бы не отказался от чашечки чая! – невзирая на недовольства майора улыбнулся я Марине, отчего майор меня чуть живьем не съел своим взглядом!
- Проходите, ребята! Я вам сейчас бутерброды сделаю! – Марина прошла на кухню, мы с Димкой поспешили за ней, чтобы не оставаться наедине с разгневанным майором.
Не успели мы сесть за стол, как майор нас отчитал:
- Куда?! Руки за вас я, что-ли мыть буду?!
Действительно, чище руки - крепче кал!
- Никак нет! – в один голос отчеканили мы с Димкой и поспешили в ванную комнату, чтобы вымыть руки. Чище руки – крепче кал! – таков девиз нашей армейской кухни.
По пути в ванную комнату на встречу к нам выбежали двое мальчишек – играли в догонялки. Младшему было годика три, звали его Илья. Второму было около пяти – Антон.
- Здарова, пацаны! – поздоровался я с мальчишками.
- Сдароа! – просопливил мне Илья и протянул руку для пожатия.
- Ты смотри, шустрый пацан! – улыбнулся Димка находчивости Илье, который не растерялся и протянул руку для приветствия.
Потом мальчишки убежали в соседнюю комнату, а мы с Димкой помыли руки и вернулись за стол к майору и его жене.
Надо ли вам рассказывать, в какой обстановке мы пили чай? Майор прожигал нас с Димкой своим грозным взглядом из-под рыжих бровей, в то время, как Марина поглядывала на него как на пса-шкодника - мол, только попробуй ребят тронь, сразу накажу! Мы же, воспользовавшись добротой хозяйки, которая имела над своим мужем особый авторитет, уплетали со стола бутерброды, что приготовила Марина. Когда на тарелке остался последний бутерброд, майор, было за ним потянулся, но я сделал вид, что не увидел этого и выхватил бутер первым, сразу же затолкав его в рот. Ох, как Кузнецов лютовал в душе! По его глазам все муки ада можно было прочитать! Однако, стоило Марине на него с прищуром посмотреть, как начштаба тут же менялся в лице.
После того, как мы набили свои животы чаем с бутербродами, майор нам приказал оставаться дома вместе с его женой и детьми.
- Машина с мебелью скоро подъедет. Мне нужно будет отлучится ненадолго в часть, а вы ждите здесь. Как машина прибудет – начинайте перетаскивать мебель – Марина покажет что и куда.
Майор ушел.
- Мальчики, если я вас попрошу посидеть с детьми, вы справитесь? Мне нужно на старую квартиру сбегать, кое-что забрать. Я могу на вас положится?
- Так точно! – улыбнулись мы с Димкой, предвкушая немного свободы.
Вот и жена майора ушла, дав небольшое наставление своим детям, чтобы они нас с Димкой слушались.
- Ну, что пацаны? Что делать будем? – спросил я у двух мальчуганов, как только дверь квартиры захлопнулась за Мариной.
- Давайте в прятки играть! – предложил Антон.
- Ну вы идите прячьтесь, а мы с дядей Мишей вас будем искать.
Мальчишки убежали довольные прятаться, а мы с Димкой поспешили к холодильнику майора, в надежде там чем-нибудь незаметно поживиться.
Открыв холодильник мы ахнули – в дверце стояла початая бутылка пива!
- Давай по глоточку! – накинулся я на бутылку.
- Хохол, не гони – вдруг майор узнает?! – беспокоился Димка, хотя и сам уже начал облизывать губы.
- Да никто не узнает! – успокоил я своего товарища и сделал первый глоток холодного пива.
Ох, какая же вкуснотища! Как я соскучился по этому пенному напитку за полгода! Еще бы рыбку сюда… Бросив взгляд на нижнюю полку, я увидел вяленую рыбу. Бинго!
- Мишаня, прибьет ведь нас майор! – причитал Димка, при этом не забывая пить холодное пиво из горла.
- Не убьет – ранит! – улыбался я и чистил вяленую рыбку, напрочь забыв и про майора и про его детей, которые прятались где-то в квартире.
Через двадцать минут мы с Димкой опустошили половину бутылки и съели целую рыбу.
- Ну и как мы это скроем? – чесал я в затылке.
- В смысле, как?! – недоумевал Димка. – Ты же сказал, что все будет нормально! Я бы и пить бы не стал, если бы не ты!
- Может водой разбавим?
- А может и вовсе туда нассым?! – передразнил Димка.
Вариант с водой оказался лучше, чем вариант Дмитрия – ладно ненавистный майор, жена ведь его тоже могла пивка попить, а она нам ничего плохого не сделала. Долив в полупустую бутылку воды до того уровня, как было до нас, мы убрали пиво обратно в холодильник.
- А рыба? – кивнул Димка на остатки вяленой рыбы, лежащие на столе.
- Что рыба?
- Ну, рыбу то мы как возместим? – да, этот вопрос я как-то не обдумывал, когда рыбку чистил…
- Слушай, а пацаны то где? – переключился я на двух мальчуганов.
- Прячутся поди где-то.
Илью мы нашли в туалете – пока он там прятался, и ждал, что его найдут – не выдержал и уснул сидя у горшка. Антон прятался за дверью спальни.
- Пацаны, - обратился я к мальчуганам, - пойдемте на кухню, мы вам кое-что покажем!
Мальчишки заинтригованные побежали за нами на кухню. Уже на кухне я предложил мальчуганам закрыть глаза, пообещав дать что-то вкусненькое. Когда Илья с Антоном открыли свои рты в надежде, что им дадут что-то сладенькое, я дал им по два маленьких кусочка оставшейся вяленой рыбы.
- Фу, какая соленая! – выплюнул рыбу Илья.
- Бяка! – последовал Антон примеру Ильи, сплюнув рыбу на пол. – Чо это?
- Рыба. Вяленая. Не нравится?
- Нет! – в один голос ответили мальчишки.
- Ну, нет так нет. Зато попробовали. Теперь, если мама вас спросит – ели ли вы рыбу из холодильника, что вы ответите?
- Что ели! – заулыбались мальчуганы, не понимая подвоха. Вместе с мальчишками улыбался и Димка, понимая, что я всю вину решил скинуть на Илью с Антоном.
- Может и пивом их тогда стоило угостить? – нахмурил брови Димка.
- Сдурел, что ли?! Это ж дети!
Пусть мы и выпили всего по пол-литра пива (бутылка была двухлитровой), но дало нам это по шарам не слабо. Полгода в организме алкоголя не было. Марина все не появлялась, а дети бегали вокруг нас, не зная чем себя занять.
- Так, пацаны! Знаю я одну игру классную! – заинтересовал я детей своим предложением. – Игра называется дежурный по хате. Играли в такую игру?
- Нееет. – с открытыми ртами смотрели на меня мальчуганы, впервые услышав про такую игру.
- Слушаем правила: Антоха, ты как старший, будешь дежурным по хате. А ты, Илья, будешь дневальным. Дневальный должен стоять у дверей квартиры и наблюдать за обстановкой – чтобы враг мимо не прошел.
- А дежурный? – не терпелось Антону начать играть в эту занимательную игру.
- Дежурный сидит на кухне – отдыхает с ночной смены и докладывает начальству про обстановку. – Подхватил мою затею Димка.
- Как только я выйду из той двери – я указал Илье рукой на дверь туалета, - ты должен будешь крикнуть: «Дежурный по хате на выход!». А дежурный, тем временем, должен прибежать и доложить, что в хате без происшествий, майора на горизонте не видно! Все понятно?
Мальчишки кивнули и разбежались по углам.
Разве можно российскому солдату, находясь в гражданской квартире, не воспользоваться нормальным туалетом, где можно спокойно посидеть с закрытой дверью, а не корячится на корточках над бездонной дыркой и придерживать железную дверь, которую, к слову, дергают каждую минуту.
- Я в туалет. – коротко и ясно изложил я свои намерения Димке.
Я уж и забыл про то, что мы с мальчуганами дурачились, когда вышел из туалета и ко мне подбежал Илья с криками: - Дежурный по хате на выход!
Из кухни, сломя голову, несся Антон. Подбежав ко мне, он начала отчитываться (видимо, пока я был в туалете, Димка его поднатаскал)
– Товарищ Хохол, за время вашего отсутствия в туалете, в хате происшествий не случилось. Майора на горизонте не видно! Дежурный по хате Антон....С облегчением вас!
После такого эффектного доклада, Антон прижал край ладони ко лбу и задрал подбородок вверх.
- Ну, Димка! – ухмыльнулся я своему товарищу, который надрывал живот от смеха вместе с Ильей. – Вольно, боец!
Антон развернулся и пошагал обратно на кухню
- Если майор узнает, что его дети у нас в наряде стояли, будем мы с тобой, Мишаня вечными дневальными. – без тени улыбки предположил Димка.
- Расслабься, братан. Все будет нормально. – здесь я уже лукавил, так как и сам начал сомневаться в том, что нам сойдут такие шуточки.
Мы вышли с Димкой на балкон покурить, наказав мальчишкам доложить нам, как только в квартиру кто-нибудь из родителей придет.
На улице, местами, лежал снег. Машины снуют туда-сюда. Ничего, кроме нашей формы, не напоминало тогда об армии. Словно не солдаты мы, а два приятеля с гражданки, которые вышли покурить на балкон.
Докурив, мы пошли обратно в квартиру, но дверь оказалась заперта изнутри.
- Вот это номер! – удивился Димка.
Мы стали стучать в окно, чтобы мальчишки, которые нас же и закрыли в шутку, открыли нам дверь.
- Да где их носит?! – начал уже я стучать зубами, так как вышел на балкон без тапочек.
Мы все мерзли, а мальчуганов и след простыл. Вот на пороге мелькнул Илья, помахал нам рукой, думая, что мы тоже ему дружно помахали, тогда как мы с Димкой просто истошно звали его открыть нам дверь. Но Илья нам лишь улыбнулся и снова скрылся в коридоре.
- Это они нам за дневальных мстят! – сделал вывод Димка.
Минут десять нам пришлось мерзнуть на балконе, пока двери не открыла Марина.
- А я вас везде ищу! Спрашиваю у мальчиков где дяди, а те смеются! – Марина погрозила мальчуганам пальчиком, когда они выглянули из-за угла с хитрыми ухмылками. – Там машина привезла мебель.
Мы с Димкой начали разгружать машину. Вещей было не так уж много – пару шкафов, комод, холодильник и стиральная машина. Тряпье я в счет не брал – это мы быстро стаскали наверх. Когда очередь дошла до холодильника, то оказалось, что он не пустой – в нем были банки с вареньем и разносолами. Вот только узнали мы об этом, когда, при выгрузке, дверца холодильника открылась и банки повалились на землю. Не помню, о чем точно я тогда подумал - как нам влетит за это от майора или же сколько добра сейчас пропало, только потому, что нас никто не предупредил. Разбилось три банки – одна с вареньем и две кабачковой икры. Остальные банки остались целыми. Мы с Димкой быстро убрали с дороги разбившуюся тару, а остатки варенья с икрой присыпали грязью с мокрым снегом.
- Давай пару банок стырим! – предложил я Димке небольшую аферу.
- Хохол, ты мало сегодня накуролесил?!
- Ой, да нормально все! Спрячем банки за кустами, а на обратном пути заберем. Если майор спросит, мы ему осколки от разбившихся банок покажем, мол разбились при выгрузке.
Солдатский голод – вещь ужасная! На все солдат пойдет, лишь бы пожрать чего-нибудь вкусненького, поэтому долго Димку уговаривать не пришлось.
Когда мы почти все стаскали наверх, пришел майор Кузнецов.
- Ничего не разбили?! – с порога накинулся на нас майор.
- Одна банка с вареньем выпала. – виновато опустил я голову, поняв, что мы плохо скрыли улики на дороге.
- Ну, ничего страшного! – поспешила заступиться за нас Марина.
- Ладно, собирайтесь – отведу вас обратно в часть.
- Может мальчики останутся пообедать у нас? – снова проявила свое добродушие Марина.
Майор уж было дело хотел возразить, но мы с Димкой уже сидели за столом в ожидании домашней пищи. Делать нечего – жене майор возражать не стал и уселся за стол вместе с нами.
- Тогда я тоже поем. – пробубнил майор и полез в холодильник.
В тот момент, когда начштаба достал из холодильника бутылку пива, у меня перехватило дыхание. Да что там у меня – у Димки вообще сердце остановилось!
- Марин, дай стакан. – ласково попросил майор свою жену.
- Может тебе рыбки к пиву? – спросила Марина подавая майору стакан, и не дождавшись ответа, полезла в холодильник за рыбой. – Ой, а где рыба? – удивилась она.
Димка мельком взглянул на меня – по его глазам я понял, что он меня люто ненавидит! Я лишь сделал виноватый взгляд и пожал плечами, мол, все – приплыли. На кухне висела неловкая тишина – Марина спросила про рыбу, но ответа не получила. Майор понял, что раз ни он, ни его жена, рыбу не брали то… да, все верно – ее слопали мы!
- Это мальчишки съели! – выпалили я с испуга, глядя как лицо майора наполняется гневом.
- Странно, мальчики вообще соленое плохо едят. – удивилась Марина.
- Антоша?! – позвал сына майор.
Ну, все, пора писать завещание…
На кухню прибежали сразу двое – Илья и Антон.
- Вы рыбу с холодильника брали? – внимательно посмотрел майор на своих сыновей.
- Нет! – покачали ребята в ответ головой.
Надо было видеть лицо Димки – бледный, как мел.
- Но мы видели, что вы что-то ели. – намекнул я мальчуганам про невкусную рыбку.
- Аааааа. – протянули мальчишки. – соленая бяка! Да, мы кушали!
У меня на сердце отлегло! Кушали! Вы слышали?! КУ- ША – ЛИ! С нас взятки гладки!
- Ладно, бегите играть. Могли бы и отцу чуток оставить… - пробурчал майор и начал наливать пиво в стакан.
Мне показалось, что у Димки на голове волосы седели один за другим. Смотрю я на него, а он, то бледный, то волосы седеют… Да у меня и у самого что-то потряхивало коленки.
С первым глотком майор сделал удивленное лицо.
- Ничего не пойму. Вчера же только вечером пил!
- Что-то не так, родной? – засуетилась Марина, раскладывая тарелки на стол.
- Вкус странный, какой-то.
- Может выдохлось?
- С чего бы это? Оно ж закрытое стояло!
Мы с Димкой переглянулись и молча поблагодарили друг друга, за то, что не допустили друг другу злую шутку – пописать в бутылку.
- Муру продают всякую! – буркнул начштаба и, отставив стакан с пивом принялся за суп, что приготовила его жена.
Мы с Димкой вылизали тарелки до блеска – давно не ели домашнего супа, да еще и с мясом!
- Ждите меня на улице. Можете пока покурить! – приказал нам майор.
Мы с Димкой поблагодарили хозяйку за гостеприимство и поспешили на улицу, чтобы забрать припрятанные банки с вареньем. Банки мы запихали в рукава своих бушлатов – не сказать, что незаметно, но скрыть можно. Когда вышел майор, мы уже успели покурить.
До части было рукой подать. Вернее до забора части, так как майор не стал нас вести до КПП.
- У меня еще в городе дела есть, так что дальше сами. Быстренько через забор и в казарму!
Легко сказать, товарищ майор! Быстренько… А ты попробуй с банкой варенья подмышкой через забор перелезь! Да, чтобы банка не выпала. Мы с Димкой переглянулись решая, кто первый рискнет перелезть. Димка пошел первым.
- Ну, чего ждете?! Бегом давайте! – поторапливал нас майор.
Димка взобрался на верх забора и скрылся за ним. Повезло! Моя очередь…Так, правую руку сильно не задирать, иначе банка из рукава выскользнет под бушлат и… даже думать не хотелось об этом. Вот я уже на верху забора – осталось только перелезть на ту сторону…
Я прям почувствовал, как банка варенья тихо начала сползать, упрямо двигаясь вниз….
Я решил не медлить и спрыгнул с забора.
Хрясь!
Банка с вареньем приземлилась вместе со мной разбившись о камень!
- Что там такое?! – услышал майор звук разбитого стекла.
- На бутылку спрыгнул… - поспешил я оправдаться, глядя на разлитое варенье под моими ногами.
- Не поранился? – проявил заботу начштаба.
- Никак нет!
- Все, пулей в казарму!
Ну, пулей так пулей – долго уговаривать нас не пришлось. Да, одну банку варенья мы потеряли, но без трофея мы не остались – вторую банку Димка сберег. В казарму мы вернулись с чувством юношеского героизма – мы не только банку варенья сперли у майора, но и пива попили и рыбки поели.
Глава 35 "Истопники", глава 36 "Мокрая ночь" и глава 37 "Беглец" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника."
Глава 35 ИСТОПНИКИ.
Меня и Димку Гурбанова назначили истопниками на вторую половину ночи. Первые истопники топили печи с десяти до двух часов ночи, а вторая половина с двух и до шести утра, то есть до подъема. Работенка вовсе не пыльная - подкидывай в печку дров, чтобы жар всегда был, и никаких проблем. Хотя проблемы иногда случаются. Одна из таких проблем, которая является самой распространенной - это борьба со сном.
Возле печи всегда жарко. Зачастую истопники раздевались до трусов и все равно потели как в бане, не смотря на то, что за стенками палатки был нешуточный мороз.
Если уж речь зашла о печках и истопниках, то хотелось бы немного пролить свет на то, почему печки, которые стояли в наших палатках, назывались «буржуйками». В народе мнения расходятся. Каждый выдвигает свою версию и считает ее правильной. Кто-то говорит, что буржуйкой печь прозвали из-за того, что она много «кушала» дров и мало отдавала тепла, прямо как буржуи, то есть "характер" у неё как у буржуя - пока топишь - тепло, чуть перестал дровишки подкидывать - она и холодная, и тепла не даёт. Вообще тепла то она как раз таки давала очень много, но вот сохранялось это тепло, к сожалению, не долго, в отличии от кирпичной печи. В блокаду Ленинграда люди топили буржуйки книгами, чтобы согреться. Во время войны ее делали из любого бензобака взорванной машины, из обрезка трубы и помещали в землянку или блиндаж. Так же говорят, что она появилась в период буржуазной (февральской) революции в России (1917 – 1921 г.г.), когда был свергнут император Николай II, отсюда и название «буржуйка». Истопником же назывался любой, кто топил печь.
Много было смешных случаев связанных с истопниками. Бывало, выйдешь на утренний развод, а в строю у одного - двух человек на лобной части шапки обгоревшие коричневые пятна. Сразу становится понятно, что бедолага уснул около печки и уткнулся головой в раскаленную буржуйку. Благо если на истопнике шапка, а если на голове нет ничего кроме коротеньких волос, то шрам размером со стандартную мыльницу обеспечен на всю оставшуюся жизнь.
Находились и такие умельцы, что и печь топили и спать успевали. Хотя в слове «топили» есть подвох. Расскажу, как это было:
В офицерской палатке начальника штаба дивизиона буржуйку топили писаря. Так как палатка в два раза меньше чем наша солдатская, то и буржуйка там стоит всего одна. Обычно, когда печь топится, от нее в темноте на стенках палатки играют блики огоньков. Бывало, проснешься ночью, глянешь в сторону печи, а там темным-темно и от буржуйки свет не мерцает – значить истопник уснул и не подкинул во время дровишки. А если по стенкам палатки бегают игриво отблески огонька, то значить все в порядке и можно продолжать спокойно спать. Так вот, как-то ночью в палатке начштаба, проснулся начальник арт.разведки лейтенант Кильдяйкин. Проснулся он от того, что ему стало холодно. Кильдяйкин посмотрел на печь - огонек из печи освещал тусклым светом уголок в палатке. Истопника видно не было. Лейтенанту показалось странным, что в палатке стало холодно, не смотря на то, что в печи горел огонь. Не придав значения тому, что истопника у буржуйки он не увидел, Кильдяйкин снова погрузился в сон. Ближе к утру, лейтенант снова проснулся, но на этот раз ему было безумно холодно - изо рта шел пар, зубы стучали как отбойный молоток. И вновь истопника не было видно, а от печи по-прежнему исходил тусклый свет огонька. Кильдяйкин встал с кровати, накинул на плечи бушлат, закурил сигарету и подошел к буржуйке. От печи не исходило абсолютно никакого тепла! Тогда лейтенант открыл створку буржуйки и не поверил своим глазам - в печи стояла, почти догоревшая до основания, свеча! От удивления Кильдяйкин даже выронил сигарету изо рта. Именно пламя свечи все это время кидало блики огонька на стенки палатки. А истопник мирно посапывал на своей кроватке, укутавшись под тремя бушлатами.
Таким вот хитрым способом писарь создал иллюзию топившейся печи, а сам укрылся потеплей и лег спать. Однако он не учел одной вещи - надо было и лейтенанта накрыть теплым бушлатом, чтобы он от холода ночью не проснулся.
О том, что Кильдяйкин сделал с бедным писарем-истопником, история умалчивает.
Была еще одна забавная история с бойцом нашего взвода по фамилии Крайновский.
Обычно, если в палатках ставили деревянные нары, за место металлических, то под них складывали дрова. Проем, между сплошными нарами и полом, завешивали плащ-палатками, чтобы скрыть от глаз кучу дров. Делалось это не для того, чтобы дрова не украли, а для общего поддержания порядка, то есть для красоты. И чтобы при проверке внутреннего порядка куча дров не бросалась в глаза (или же другие предметы, которые также успешно прятались под нарами) плащ-палатки использовали в качестве занавески.
Так вот, назначили как-то товарища мл. сержанта Крайновского одним из истопников, которые должны были топить во вторую смену, то есть ночью. И стал Крайновский усердно печку топить, да так , что жар уши обжигал. И легли довольные дедушки спать под теплой занавесой окружающего воздуха. Так тепло и хорошо им было, что даже одеялом они не укрывались. Однако один сержант проснулся посреди ночи от того, что зябло ему стало. Сержант недовольно посмотрел на печь - та горит. Вот только Крайновского не видно было. Тогда сержант привстал с нар и увидел торчащий зад Крайновского из-под плащ-палаток. «За дровами полез» - подумал сержант и, укрывшись одеялом, снова лег спать. Но уже через час сержант снова проснулся. И в этот раз печь едва горела и совсем не давала тепла. Вновь приподнявшись, сержант увидел тот же, торчащий из под нар, зад Крайновского. Оказывается мл. сержант Крайновский полез за дровами, и, пока дрова в охапку набирал, попросту взял и уснул. Вот так, в позе «раком», да с дровами в руках, и торчащим из под нар задом, Крайновский сладко спал и видел яркие сны. Вот ему сниться, как он по полю бегает, бабочек ловит. И вдруг, оса из дупла, что посреди поля стояло, как накинется на Крайновского, и прям в зад ужалила! Проснувшись, вскочил Крайновский, да как стукнулся головой об нары, что дрова из рук выпали. Оказалось, что не оса во сне, а сержант наяву пинка под зад Крайновскому дал. И стал топить печку Крайновский пуще прежнего!
Вот так, шуточным абзацем, но, поверьте, правдивым, я поведал вам историю мл. сержанта Крайновского.
Теперь вернемся к началу этой главы, где я рассказывал, что меня и Димку Гурбанова назначили истопниками на вторую смену.
Меня разбудил черпак по прозвищу Гильза:
- Вставай, Хохол. Ваша очередь.
Я молча сполз с нар и пошел будить Гурбанчика. Димка просыпался неохотно, как кот ленивый то и дело потягивался да зевал. Закончив свои «потянучки» Димка с полузакрытыми глазами ушел к ближней печи, которая располагалась у входной двери. Я же остался топить у дальней буржуйки.
Тишина. В такие минуты служба вовсе не казалась тягостной, а наоборот – какое-то умиротворение наступало. Закуришь сигаретку, пока все спят, заваришь чайку и думаешь о своем. Целых четыре часа тебя никто не тревожит. Никаких приказов и криков со стороны командиров. И пусть я не высплюсь, и буду клевать носом в течение дня, но я всегда с удовольствием оставался на ночь истопником. Мне это позволяло остаться наедине со своими мыслями и мечтами о доме и родных.
Достав из-под нар пару полешек, я порубил их не спеша на более мелкие, и сложил сушиться около печи, так как древесина, которую привезли нам под дрова, была сыровата. Рядом с наколотыми дровами я положил пару солдатских сигарет «Любимые», которые, как и дрова, отдавали сыростью, от чего курить их становилось просто невыносимо.
Пока сушились мои сигареты, я решил не терять времени зря и подшить свой китель. Чистую ткань в полях было очень трудно достать, и поэтому приходилось перестирывать свою единственную, уже пожелтевшую от постоянных стирок, подшиву.
Слева от меня проснулся Валерка Сметанин.
- Хохол, сколько время? – заспанным голосом спросил Валера.
- Четыре утра. – взглянув на часы ответил я.
Сметанин уже собирался ложиться обратно, как, вдруг, увидал, что у входа в палатку, печка еле горит. Присмотревшись внимательнее, Валера увидел, что Димка Гурбанов спит, склонившись над буржуйкой.
- Хохол, а ну, дай полешко небольшое.
Я выбрал небольшое полено и дал его Сметанину, даже не догадываясь, для чего оно ему. Но когда Валера прицелился и замахнулся, я понял, что невольно стал соучастником злой шутки. Сметанин швырнул полено в сторону, где сидел Гурбанов. К счастью, полено не достигло назначенной цели, но задачу свою оно выполнило – разбудить спящего Димку. Как только полено пролетело у Димки над головой, тот незамедлительно открыл глаза и сразу же начал закидывать печь дровами. Это было больше похоже на то, что Гурбанчик, склонившись над печкой, забыл, что хотел сделать, но пролетающее мимо полено сразу осенило его голову.
Оставшись довольным, что Димка Гурбанов уже не спит и топит печь как положено, Сметанин снова погрузился в сон.
Я отложил свой китель в сторону и, подкинув в печь дровишек, пошел к Димке.
Лицо у Гурбанчика было заспанным. Глаза, того гляди, снова закроются.
- Димка, хорош спать. – подбодрил я Гурбанчика. – Давай лучше кофейку заварим.
- Давай. – оживился Димка. – Только у нас сахара нет.
- Ща найдем! – улыбнулся я, вспомнив, что у Манина был заменитель сахара в таблетках.
Обычно, если ты по сроку службы «дух», то будить «деда» среди ночи в личных целях – это огромный риск для твоего здоровья. Но Манин был вполне нормальным парнем, которому неважно было, сколько ты прослужил. Он был парнем, про каких в народе говорят: «прост, как две копейки».
Я толкнул Манина в плечо.
- Мань, вставай. – шептал я, чтобы не разбудить остальных.
Манин, словно зомби с закрытыми глазами, приподнялся и продолжил спать сидя. Меня эта картина порадовала. Помню, я тогда пожалел, что нет под рукой фотоаппарата.
- Маня! – уже более громко сказал я, чтобы привести Манина в чувства.
Манин открыл глаза и посмотрел на меня. Сначала он молчал, от чего мне стало немного не по себе. Словно из загробного мира, как в фильмах ужаса, смотрел на меня не Манин, а кто-то другой. Глаза бездонные, в которых ничего кроме пустоты. Гурбанов даже засмеялся, когда увидел мое замешательство, но, услышав Димкин смех, Манин повернулся в его сторону, и также впил свой пристальный взгляд в него. Гурбанчик сглотнул слюну и умолк. Оказалось, что это была «вторая стадия Маниного сна», как мы потом, в шутку, прозвали это явление. Манин просто продолжал спать с открытыми глазами.
- Маня, проснись! – я тряхнул Манина за плечо.
- Чо надо? – проворчал Манин протирая кулаками заспанные глаза.
- Я уж думал, что мы тебя не разбудим никогда. – с улыбкой сказал я Манину, обрадовавшись, что тот проснулся. – Дай сахарку, а?
- А кофе есть? – ответил Манин на мой вопрос вопросом.
- Ну конечно.
- Тогда достань из-под нар мой вещмешок, и возьми сколько надо. Мне тоже кофейку заварите.
- Да без проблем, Маня! – вновь обрадовался я и полез под нары за Маниным вещмешком.
- Гурбанчик, дай сигаретку.- обратился Манин к Димке.
Димка достал из кармана пачку «Любимых» и, прикурив сигарету от уголька в печи, протянул ее Манину.
Пока Манин молча курил, мы с Гурбанчиком поставили котелок с водой на печь, и приготовили кружки для кофе. В каждую кружку мы засыпали по одной ложке кофе и по три таблетки сахарозаменителя (одна таблетка заменяла ложку сахара).
Вода в котле уже начала закипать, когда мы с Димкой обратили внимание на то, что в палатке стало светлее, чем обычно. Появился запах чего-то горелого. Повернувшись на источник света и горелого запаха, мы с Гурбанчиком ахнули от удивления – у, вновь уснувшего в сидячем положении, Манина, горело левое плечо!
Пока мы ждали, что вода закипит, Манин так и уснул в сидячем положении, да с сигаретой в зубах. Глова его склонилась в левую сторону, и сигарета уперлась горящим угольком прямо в белугу на левом плече. Не знаю, как Манин не почувствовал, что начинает гореть, но уголек сигареты мгновенно прожег дырку в белуге и нательное белье загорелось! И, что самое интересное, даже когда белуга начала гореть, Манин все никак не просыпался.
Первые секунды, когда мы с Димкой увидали, как Манино плечо горит, на нас напал ступор. Мы даже не шелохнулись. Вот так вот, раскрыв рты от удивления, стояли и смотрели, как у Манина горит плечо. Потом Манин проснулся, и мигом вывел нас из ступора.
- Блядь! Ебанный ты в рот! Тушите меня на хуй!- начал в панике орать Манин и махать руками.
Первым на зов о помощи откликнулся Димка. Видимо вспомнив, что вода – это злейший враг огня, он, долго не думая, схватил с печки котелок и вылил всю воду на Манина. Что тут началось! Мало того, что Манин горел, так тут еще и кипятком его облили. Думаю, мне не стоит писать, что Маня тогда в приступе гнева высказывал о Гурбанчике, вы, наверное, и сами догадываетесь. Однако, на этом история еще не заканчивается. Димка, хоть и вылил весь кипяток на Манина, но на очаг возгорания он даже не попал. А значить, наш бедный Манин, по-прежнему полыхал!
Теперь на помощь горевшему Манину подоспел я. Выхватив из под чьей то головы подушку, я начал ею колотить Манина. Удары летели то в голову, то в плечо. Манин матерился, а я его все колотил подушкой, пока огонь не погас.
Вылив на Манина полтора литра кипятка, избив его подушкой и разбудив при этом почти всю палатку, мы, наконец-то, потушили огонь!
Больше всего в этой истории меня поразила одна деталь - белуга насквозь прогорела, а ожога на Манином плече я так и не увидел. Хотя прогоревшее отверстие было размером с теннисный мяч. Так же я убедился в том, как легко могут сгореть люди, уснув с прикуренной сигаретой. До этого момента я слабо верил в истории, где маленький уголек становиться причиной огромных пожаров. После случая с Маниным, сомнений у меня не осталось. Кстати, сам же Манин, после того, как мы его потушили, сказал, чтобы его больше не будили среди ночи попить кофейку, так как это вредит его здоровью.
Глава 36 МОКРАЯ НОЧЬ
Капитан Бахтияров, командир противотанковой батареи (ПТБ), решил в тот зимний вечер напиться. И чтобы одному не выпивать, пригласил пожилого прапорщика составить ему компанию.
Бахтияров – плотный мужчина, азиатской внешности. Лет около сорока, хотя, возможно, он выглядел старше своих лет из-за того, что часто выпивал. В его возрасте офицеры уже майора получали, как минимум, а он все в капитанах. Про таких обычно говорят: «вечный капитан». Из-за частых появлений на работе в нетрезвом виде, начальство не стремилось продвигать его по карьерной лестнице. Вот и ходит наш Бахтияров вечным капитаном командиром ПТБ. И такой расклад, кажется, устраивает и начальство и самого капитана. Спасибо, хоть не увольняют из вооруженных сил РФ.
Ну, так вот. Дело было после отбоя. Полевой выход. Так как у Бахтиярова не было отдельной палатки, то ночевал он вместе с взводным старлеем в солдатской палатке. В тот вечер взводный уехал домой на ночлег.
В общем, сразу после отбоя, капитан и прапорщик, который был, скорее всего, с минометной батареи, уселись в конце палатки на кровати рядом с печкой. Разложили сальцо с черным хлебушком, достали лук, помидорки, банку тушенки с ПХД и, конечно же, литровую бутылку водки. Боец им подал чистые железные кружки, и прапорщик с капитаном с упоением принялись трапезничать.
К часу ночи капитан с прапорщиком уже изрядно напились. Прапорщик лег на той кровати, где они выпивали, а капитан чуть поодаль, но тоже рядом с печкой.
Истопник, который сидел все это время рядом с ними, прибрал пустую бутылку водки, вскрытую банку тушенки, вымыл кружки и спокойно продолжал топить печку, никого не трогая.
Где-то в половину второго ночи, когда вся палатка, за исключением двух истопников, спала, проснулся капитан Бахтияров.
С полузакрытыми глазами, капитан встал с кровати и, что-то бурча под нос, направился в сторону печки. Истопник сидел молча, от греха по дальше, чтобы не трогать пьяного капитана. Бахтияров же на автопилоте дошел до печи, достал из штанов свой член и начал ссать прямо на искрогаситель.
Сказать, что истопник был в шоке – ничего не сказать! Бедолага только успел отскочить от печки, чтобы его не забрызгало мочой. Задняя половина палатки, словно в парилке, моментально наполнилась паром. Бахтияров же, с невозмутимым лицом, продолжал поливать искрогаситель.
Истопник все это время, пока его командир выполнял «особо важную миссию», стоял у черного входа с выпученными глазами и не мог промолвить ни слова. Он боялся, что пьяный капитан, с дуру, может его стукнуть кулаком по лицу. Он трезвый то любил по морде настучать, а тут пьяный, да еще и в полудреме. Сомнамбула, короче говоря.
Закончив обильно поливать печку, Бахтияров спрятал свой агрегат в штаны и пошел обратно в кровать, где продолжил мирно посапывать.
Вонь в палатке была невыносимая. Истопникам пришлось на время открыть занавески с черного и главного входа, чтобы, хоть как-то, проветрить помещение.
В два часа происходила смена истопников.
- Чего так воняет? – спросил заспанный солдат, который проснулся на смену старым истопникам.
- Наш комбат печку обоссал!- угрюмо буркнул второй боец и пошел спать.
Сидя у печи, новый истопник уже свыкся с неприятным запахом. Подкидывал, потихоньку, дровишки, покуривал сигаретки. В общем, нес службу в обычном режиме.
Ближе к четырем часам утра, снова проснулся Бахтияров. Сначала он присел на кровати, и, какое-то время, продолжал так спать. Потом он, что-то пробубнил невнятно, встал и пошел в сторону печки.
Истопник понимал, что его комбат не сигарету у него идет спросить, а, скорее всего, снова пописать на печку. Глаза комбата закрыты. Здоровый боров пробирается вдоль кроватей прямо на истопника, мыча неразборчивые слова. «Надо его как-нибудь отвлечь» – подумал истопник.
- Товарищ капитан, здесь нет туалета. Туалет за палаткой. – громко сказал истопник, чтобы комбат его услышал.
Бахтияров, на минуту, замер. Что-то сказал, типа «я знаю», и снова двинул в сторону печи. Деваться было некуда, и, чтобы не искушать судьбу, солдат отошел подальше от печи. Но, надо же, Бахтияров прошел мимо буржуйки, и завернул в спальный пролет, где храпел пьяный прапорщик. «Что-то новое.» - промелькнуло в голове у истопника.
Комбат, словно огромная туча, навис над прапорщиком, достал свой член, и принялся поливать пьяного бедолагу. Вот так, прапорщик спит, а товарищ капитан, в пьяном тумане, следит за тем, чтобы его товарищу не было слишком жарко у печи, охлаждая его своим дождиком. Истопник глазам своим не верил. Он жалел тогда об одном, что у него нет телефона, чтобы заснять сей компромат. А комбат все поливал и поливал. Казалось, что капитан сутки терпел, а потом его прорвало – источник желтого дождя никак не прекращался. Вот прапорщику полило в ухо, за шиворот досталось, волосы намокли…картина была не из приятных. Наконец, капитан закончил тушить своего боевого товарища, спрятал свою «поливалку», которая уже дважды за ночь отличилась, застегнул штаны и, вновь, отправился спать.
- Просто пиздец какой-то! – еле слышно прошептал истопник, после того, как его комбат улегся на кровать. – Так он и нас обсыкать может по ночам.
Наутро, по команде дневального, батарея проснулась. Проснулся и капитан с прапорщиком.
- Как спалось? – спросил заботливый капитан, который, явно ни черта не помнил, у своего товарища.
- Да заебись! – отвечал довольный прапор. – Только жарко у тебя очень, я весь взмок, пока спал!
Истопники переглянулись меж собой, и, улыбнувшись, пошли на завтрак, где за котелком каши и чашкой чая, расскажут своим сослуживцам, и нам в том числе, о «мокрой ночи».
Глава 37 БЕГЛЕЦ
После вечерней поверки прошло всего-то полчаса, когда дневальный вновь призывал дивизион к построению.
- За каким чертом нам строиться, если вечеруха уже прошла?! - Недовольно ворчал сержант Сметанин.
Мы вновь оделись по теплей и вышли строиться перед палатками. Дивизион лениво собирался, недовольный тем, что всех солдат выдернули чуть ли не из теплой постельки.
Через десять минут к нам вышел командир дивизиона:
- Товарищи командиры, вы что не можете построить свой личный состав?! Стройте дивизион, еб!
Командиры лениво зевая, дали команду и мы встали в строй.
- Значить так, - начал свою вступительную речь подполковник Перов - на вечерней поверке, в составе третьей батареи, отсутствовал один солдат - рядовой Макаров. По настоящее время, Макаров не появился.
- Да куда ему деться - на улице такой дубак! - выкрикнул из строя лейтенант третьей батареи.
- Вы бы помолчали, товарищ лейтенант! - упрекнул Перов лейтенанта в том, что он его перебил. - Вы мне лучше скажите, почему вы сразу не доложили о том, что у вас отсутствует боец на вечерней поверке?!
- Мы думали он в туалете. - Виновато опустил лейтенант голову.
- Ну так и ищите его в туалете, еб! - Повысил Перов голос.
Лейтенант уже ничего не стал отвечать, так как в туалете они уже искали. И в районе ПХД искали. И в парк машин послали искать трех человек, но... Видимо, поняв, что своими силами третья батарея не справится, только тогда решили доложить о пропаже бойца, чтобы подключить к поискам весь дивизион.
- Вы хоть понимаете, товарищ лейтенант, что ваш солдат может замерзнуть?
- Понимаю. - лейтенант сник, видимо представляя худшие последствия как для солдата, что ушел в мороз, так и для него самого, так как без последствий такие вещи не остаются.
Дивизион разделили по группам - по пять человек. В каждой группе старший сержант. Обозначили районы поиска и приступили к операции "найди иголку в стоге сена". Просто представьте - огромное поле. Ночь. И на грамма света - даже луна, которая могла хоть немного осветить район поиска, скрылась за облаками. И в каком направлении убежал рядовой Макаров никто не знал. Плюс ко всему еще и нешуточный мороз перспективы, скажу я вам, совсем уж удручающие...
Я был в группе сержанта Кольки Бевзы. По уставу, у каждого сержанта в планшете должен быть фонарик. Фонарик то был, но вот батарейки к нему были только на строевом смотре, после чего перекочевывали в музыкальный плеер, где и благополучно сажались.
- Нихера не видно! - ругался Бевза на кромешную тьму. - Мог бы и потеплее погоду выбрать для побега!
Снег был почищен только в районе палаточного городка. За территорией - только поле и сугробы. были конечно натоптанные тропинки до леса, но их уже замело, а свежих следов не наблюдалось. Мы начали гадать - куда бы мы сами убежали, если б решились на такой рискованный шаг? Думали, гадали, но ничего, кроме того, что мы б вообще да такого б не додумались, мы не придумали. Можно, конечно, попытаться дойти до ближайшей деревни в пяти километрах от нас, но ведь нужно знать дорогу, а Макаров ее знать не мог, так как ни разу там не был.
- Макаров?! Макаров?! - раздавались крики ребят по ночной степи.
После часа поиска мы сильно замерзли.
- В жопу этого Макарова - нужно возвращаться, иначе сами тут сляжем! - стучал зубами Колька Бевза.
И правда - мы уже порядком замерзли. Никаких следов рядового Макарова найти не удалось - словно улетел он на вертолете, но ведь и следов вертолета не было! А ведь снег хорошо следы показывает.
Мы вернулись в палаточный городок, где уже собралось больше половины дивизиона таких же, как и мы - кто замерз и ничего, что указывает на местонахождение Макарова, не нашел.
- Придется звонить в полк. - разочарованно сказал командир дивизиона, представляя, как его будет отчитывать командир полка.
Да и черт бы с ним, с командиром - лишь бойца живым нашли, а там уж...
- Нашли!!! Нашли!!!
Мы переглянулись в поисках того, кто кричал это заветное слово "нашли!".
Лично я уже все успел себе придумать - что солдат сбежал в сторону деревни, замерз где-то в поле, заблудился в лесу и его съели волки, выкрали инопланетяне и т.д. И что же вы думаете? Все оказалась куда проще - он просто уснул. Уснул не где-то там в палатке, рядом с печкой, совсем нет, он уснул в сугробе! Да и не где-то за палатками, а прямо за тем местом, где мы строимся - прямо за бруствером! Ну, кто догадается искать рядом с палатками и с местом построения? Ну, уж если пропал, то искать надо где-то там, а не здесь... Мы целый час, на морозе, искали парня, который решил присесть в сугроб за бруствером, в аккурат перед вечерней поверкой! Просто сел и уснул! И ведь спал же пока не проснулся, а от чего непонятно - то ли крики наши услышал, то ли замерз, а то и вовсе - сон дурной приснился, как командир батареи бьет его по голове за то, что он решил вздремнуть...
Глава 32 "Тесные валенки", глава 33 "Начмед" и глава 34 "Полевые будни" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника."
Глава 32 ТЕСНЫЕ ВАЛЕНКИ
Новость о том, что нам придется идти пешком по такому морозу, просто ошарашила. Особенно не весело было мне - тесные валенки после десяти метров ходьбы так скрючивали пальцы, что выть хотелось! А тут целых 20 километров пешком, да еще и при температуре -35! Все КАМАЗы отказались заводиться в такую погоду, и мы остались без транспорта. Мне даже представлять не хотелось, сколько же я смогу пройти, и на каком километре рухну в сугроб, изнывая от боли в ногах. И все из-за этих чертовых, тесных валенок! Очень хотелось надеть сапоги, но приказ был в валенках, а значить все в валенках! Пусть, хоть пальцы из валенок торчат, но ходить должен в них!
- Дивизион, строиться! - скомандовал подполковник Перов.
Недовольно гудя, дивизион начал создавать подобие строя. Парни начали возмущаться и просить дождаться КАМАЗа (может какой-нибудь заведется). Кто-то, поняв, что марш неминуем, не терял времени и на морозе начал перематывать портянки, чтобы ноги сильно не натереть. Когда дивизион был построен, гул среди солдат не утихал.
- Блядь, завалите ебальники, ебаный в рот! - начал орать кто-то из лейтенантов на недовольных бойцов. - Хули вы как стадо баранов?! Бее-бее, бля!!! Приказано идти пешком - значить похуярите пешком! Чо, блядь непонятного?!
Дивизион смолк. После недолгой паузы заговорил командир дивизиона подполковник Перов:
- В общем, так - идем строем. Никому, еб, не разбегаться, по одному не ходить. Кто-то один решит поссать - нихера! Ссать только всем дивизионом! Отстающим помогать. Следите друг за другом внимательно. Как только увидели у соседа побелевший участок кожи, сразу приложите варежку или руку, но, ни в коем случае, снегом не растирать, еб! Так, комбаты - Перов повернулся к лейтенантам курившим в стороне - выделите по одному взводному, чтобы сопровождали свою батарею.
Лица лейтенантов заметно потускнели, когда комбаты назначали их в пешую колонну вместе с солдатами. Даже тот лейтенант, что пять минут назад орал на нас благим матом, разочарованно помотал головой. Справедливость восторжествовала! Но, как оказалось, ненадолго.
- В походную колонну! - скомандовал Перов.
Взводные продублировали команду, и сержанты вышли вперед своих подразделений.
- Взвод управления прямо, остальные следом. Товарищи лейтенанты, смотрите за своими людьми, еб! - Перов отдал последнее распоряжение и пошел к своей машине.
Комбаты задержались у палаток, названивая по телефону в службу такси, и заказывали для себя машинки. Мы же тронулись в путь в сопровождении взводников. Ноги сразу начали ныть. Я скривился в лице и начал прихрамывать.
- Дойдешь, Хохол? - спросил меня Колька Бевза, видя, что я хромаю.
- Да хрен его знает. Попробую. - ответил я и попытался выдавить улыбку, но не получилось.
- Не ссы, дойдем! - подбадривающе подмигнул Бевза.
Уже через километр нашего пути, взводники отстали от дивизиона (они, так же как и их комбаты, вызванивали такси, чтобы доехать в тепленькой машине). И тот лейтенант, что орал на нас, сам же ослушался приказа, бросил дивизион и поехал на такси! Но нам до этого было все равно.
Щеки резало холодом, а руки не согревались в солдатских рукавицах. Воротники бушлатов были подняты, но даже это не спасало лицо от мороза. То и дело слышалось с разных сторон: «Братан, у тебя щека белая! Приложу руку!» или «Дружище, у тебя нос белеет!». Мне самому неоднократно говорили, что нос и щеки побелели, но меня больше всего волновали ноги, которые уже просто сводило от боли в пальцах. Я, прям, чувствовал, что по краям ступней натираются жуткие мозоли и что портянки в валенках размотались, но снять и перемотать я боялся – думал, если сниму валенки, то уже в них не залезу. Сейчас, даже трудно представить, как я все это терпел. Мне больно, а я иду! Хочется выть - зубы стиснул и иду! В голове только одна мысль - скорее бы добраться до казармы!
Мимо нашего дивизиона проехали три машины - это такси за нашими офицерами. Я оглянулся в след уезжающим машинам и увидел, что строем уже давно никто не идет. Все шли кучками, можно сказать компаниями, курили, беседовали, пытались смеяться, подбадривая друг друга анекдотами. Я начал отставать от своего взвода, так как идти было все трудней.
В ногах чувствовалось что-то липкое, как будто мне портянки вареньем измазали, но это означало лишь то, что ноги протерлись местами до дыр и пошла кровь. Мы прошли уже километров пять, может меньше, а впереди еще целых пятнадцать. Я никак не мог представить, что смогу дойти. Мне все казалось, что я слягу где-нибудь в сугробе и не тронусь с места, пока мне не принесут нормальные валенки или сапоги. В голову даже закралась мысль идти босиком! Плевать, что мороз! Боль была уже не выносимой.
Такси забрало офицеров и повезло их мимо нас в городок. Кто-то из лейтенантов на ходу из машины крикнул нам: «Хули вы разбрелись?! Чтоб через два часа в казарме были!». Я тогда подумал, что если мы к отбою придем, то это уже будет чудо.
Я совсем отстал от своего дивизиона и уже не надеялся их догнать. Сзади меня еще были такие же доходяги как и я, но не с тесными валенками, а просто ленивые или больные. Этих доходяг подгонял пинками сержант - контрактник с третьей батареи Генка Лусинян. Он все орал, чтобы шли быстрее и то и дело пинал отстающих ногами. Добежал Генка и до меня, но пнуть не успел.
- Не трогай его, Гена! - крикнул Бевза на Лусиняна, когда увидел, что он хочет меня ударить. - Это наш пацан. У него ноги болят.
- Да нет проблем! - совсем не возражал Генка, и начал пинать других отстающих.
Даже если бы меня Лусинян ударил, то сил, чтобы защищаться, мне все равно бы не хватило. Я так был измотан, что уже ничего не хотелось, лишь бы добраться до казармы и снять эти проклятые валенки.
Ко мне подошел Бевза Колька.
- Чо, хреново совсем?- спросил сочувственно Бевза.
- Да пиздец! - выдавил я из себя.
- Давай тормознемся, покурим. - предложил Николай, и я с радостью согласился.
Мы остановились у обочины. Бевза достал сигареты, и мы закурили. Стоять на ногах мне было больно, и я сел прямо в сугроб. К нам присоединился Женька Ларин и Генка Лусинян.
- Пиздец как холодно! - стуча зубами, сказал Женька.
- Хуйня. Дойдем! - как всегда оптимистично ответил Бевза.
- Вот приду, а дома меня телка ждет. Я сразу в душ горячий, а потом в теплую постельку. Лягу меж мягких сисек и усну! - мечтательно делился с нами своими будущими планами Лусинян.
- Нехуя ты перец!- улыбнулся Ларин. - А нам значит холодная вода из под крана в казарме, да скрипучая кровать?
- Ну так подписывай контракт и переезжай в городок. - предложил Ларину Генка.
- Гена, шел бы ты нахуй со своим контрактом! Мне до дома меньше полугода осталось.
Мы докурили и снова тронулись в путь.
После выкуренной сигареты на душе как то полегчало. Но вот небольшая стоянка, что мы устроили, плохо повлияла на мои ноги. Мне казалось, что если я немного отдохну, то идти будет легче, но вышло все наоборот. Ноги, привыкшие к боли, еще как-то шли, но после небольшого отдыха, боль с новой силой начала крутить пальцы в тесных валенках. Казалось, что кровь уже впиталась в портянки и скоро начнет сочиться через валенки. Больше я терпеть не мог.
Я остановился и сошел на обочину. Сказав парням, что догоню, я решил быстренько перемотать портянки. С трудом снял один валенок и, положив его плашмя на снег, поставил на него ногу. Первое ощущение было, наверное, как оргазм. До этого момента ноги страшно горели, словно в огне, но, когда я вытащил ногу из валенка, мороз, сразу же, остудил мои стопы и облегчил боль. Я с упоением вздохнул. Портянка, конечно, была в крови, но не так сильно как мне казалось. Размотав слипшуюся портянку, я взял в руку немного чистого снега и начал протирать ногу от крови. Кровавые мозоли были на пятке и между пальцев ног. Портянку я встряхнул и начал быстро перематывать ногу. В варежках перематывать было трудно, поэтому я делал это голыми руками. Руки начали дубеть от мороза и переставали слушаться пальцы. С трудом я перемотал ногу и, с еще большим трудом, запихал ее обратно в валенок, изнывая от боли. Вторую ногу я точно так же перематывал. Не помню, сколько ушло у меня времени на перемотку. Я замерз стоя на месте и понимал, что нужно было, как можно быстрее, догонять парней, а то возможность остаться и замерзнуть меня не вдохновляла.
Ковыляя с одной ноги на другую, я старался ускорять шаг, чтобы нагнать ребят. Уже когда я увидел силуэты парней, мне стало легче. Колька с Лариным и Лусиняном решили остановиться и подождать меня. Втроем они помогли мне добраться до казармы.
Когда на горизонте появилась наша часть, было уже темно. Казармы, как спасительные огни, светились в темноте. Взбодрившись духом, я собрал последние силы и заковылял как можно быстрее, согреваясь мыслью, что скоро окажусь в казарме и сниму эти проклятые валенки!
Когда я зашел в казарму, то весь дивизион уже, практически, успел переодеться и умыться. Я прошел в кубрик нашего взвода и сел на кровать. Аккуратно снял валенки и вместо облегчения, почему-то, ощутил резкую боль. Пальцы не хотели выпрямляться. Я не на шутку испугался. Но уже через пару минут ноги начали отходить.
Сполоснув ноги в холодной воде, я словно очутился в раю. Такого блаженства я еще не ощущал. Я никак не мог поверить, что справился и смог пройти эти двадцать нелегких километров на таком сильном морозе и в таких тесных валенках.
В тот день около десяти человек все же обморозили себе лица и конечности. У кого-то, словно ожег по всей щеке, повылазили волдыри. У кого пальцы посинели на руках. В основном были обморожены носы и уши.
Я же, после того дня, больше никогда за всю свою службу валенки не носил. Какие бы валенки мне не предлагали, я все равно отказывался их надевать. Я надевал носок, сверху носка полиэтиленовый пакет для удержания тепла, потом портянка и в сапог. Так я все остальные зимы своей службы проходил в сапогах и берцах, но валенки больше не надевал. И после армии, на гражданке, валенки я не надеваю.
На следующее утро мы поехали в поле на КАМАЗах.
Глава 33 НАЧМЕД
На наш небольшой взвод управления выпало совсем не мало работы – нужно было собрать три палатки – свою, нач.штаба (командирскую) и медицинскую палатку. Со своей палаткой, ровно как и с командирской, мы справились, а вот палатку медика собирать, ну уж совсем не хотелось. Однако, приказ есть приказ, и мы отправились собирать палатку медика втроем – я, Серега, и Гурбанчик. Валера Сметанин был у нас за старшего.
- Нужно палатку за сегодня собрать, пацаны. – поторапливал нас Сметанин.
- Не дохуя ли от нас хотят? – недовольно ворчал Гурбанов.
- От меня то вы чего хотите? Есть приказ – выполняем. – Сметана дал понять, что не хочет больше выслушивать наше нытье по поводу мед. палатки.
Что тут поделаешь – армия есть армия. Есть приказ – надо выполнять. Помимо того, что мы и так собираем три палатки малым количеством людей, наше недовольство еще выражалось тем, что в каждой батареи есть свой назначенный медик. Конкретно в этой палатке, которую мы тогда собирали, должен будет находиться медик с первой батареи. Как правило, всех солдат, кого назначали медиком, мы называли меж собой Начмед - начальник медицинской службы. В то время в дивизионе еще не было квалифицированного медика на постоянной основе. Лишь только ближе к лету у нас примут на работу штатного медика Алевтину Викторовну. Ну, а раз в палатке весь полигон будет находиться Начмед, то и собирать палатку должен помогать именно он – так мы считали. Вот только сам Начмед был «дедом» по сроку службы, что означало, что ему «западло» работать…
Как на зло, морозный ветер все усиливался, отчего работа только затруднялась. Пытаясь развернуть на морозе сырой брезент, мы проклинали всех на свете – и командира дивизиона, за распределенную работу, и складских работников, за то, что не просушили палатки, и Начмеда за то, что он не помогал нам.
- Давайте, пацаны, еще чуть-чуть! – подбадривал нас Сметанин.
Если учесть, что мы даже и половины не собрали, то это «чуть-чуть» Сметанина, нас больше злило, нежели придавало какого-то стимула в работе. Мало того, что и работать уже было «в лом», так и сама работа не клеилась – то черенок кувалды сломается пополам, то веревки, которыми натягивали палатку, рвутся, отбеливатель палатки, и без того весь рваный, расползался по швам…
- Убил бы этого Начмеда! – в сердцах ругался Сергей.
- Ну, у тебя есть такая возможность. – услышал Сметанин недовольства Сергея. – Вон он идет.
И правда – на горизонте замаячил сытый и довольный жизнью Начмед.
- Гондон! – сплюнул Серега, глядя в сторону приближающегося Начмеда.
- Чо так долго собираете палатку? – подошел к нам Начмед, недовольный нашей работой.
- Слышь, Начмед, не борзей! – огрызнулся Сметанин. – Пацаны и так уже третью палатку собирают, хотя она им в хуй не упиралась!
- Ну, это не ко мне – все вопросы к КД.
- Ну, тогда не мешай пацанам работать. – Сметанин дал понять, что Начмед здесь лишний.
- Ладно. – Начмед, было, собрался уходить, но потом повернулся и обратился к нам, - Только нормально собирайте палатку, чтобы щелей не было!
- Ты бы помог нам ее собрать, тогда и щелей не будет! – не выдержал Сергей.
- Чо ты сказал?! – Начмед явно был недоволен тем, что с ним спорит какой-то «дух» с взвода управления.
- Кувалду, говорю, бери, и колья забивай! – Серега был настроен воинственно. Таким я его еще никогда не видел. Видно сильно достала его эта палатка, что он решил пойти наперекор «дедушке» с первой батареи.
Сметанин не стал вмешиваться в конфликт Сергея и Начмеда. Валера дал шанс Сергею проучить обнаглевшего «дедушку», предполагая, что Сергей вполне с ним сможет справиться в честном поединке.
- Ты у меня сейчас вообще ее один собирать будешь! – грозил Начмед Сергею. – Вообще уже «дух» попутал?! Сметана, чо за хуйня?! Почему у тебя «духи» охуевшие такие?!
- Бля, Начмед, сам не могу с ними справиться! Может у тебя получиться? – еле сдерживая смех, ответил Сметанин.
Поняв, что Валера не станет приструнять Сергея, Начмед решил взять все в свои руки – он подошел к Сергею и ударил его кулаком в грудь.
- Давай, работай, душара! – брызгал слюной Начмед в сторону Сергея.
Своей комплекцией Начмед превосходил Сергея в два раза. Четкий удар Начмеда под дых, заставил Сергея согнуться и присесть на одно колено. Дыхание сперло, Сергей не мог ничего говорить. С секунду постояв над Сергеем, Начмед сделал вывод, что парень сдался и не будет больше провоцировать его.
- То тоже! – довольно ухмыльнулся Начмед. – Знай свое место, душара!
Начмед развернулся и направился в сторону батарейных палаток.
Серега встал, сделал глубокий глоток воздуха.
- Ладно, не гони Серега – бывает. – подбодрил Сметанин Сергея.
Но Серега не собирался просто так сдаваться. Схватив деревянный кол, который в длину не менее полутора метров и в диаметре пять сантиметров, Сергей догнал Начмеда и со всей, что ни на есть, дури, «огрел» того прямо по хребту!
Хрясь!
Не ожидав удара со спины, Начмед рухнул на два колена и застонал.
- Сам ты «душара»! – кричал на Начмеда Сергей.
- Тебе пиздец! – выдавил из себя Начмед, поднимаясь с колен после тяжелого удара Сергея.
Сергей еще раз замахнулся деревянным колом. Начмед прикрылся рукой, на которую и пришелся еще один удар.
- Хули ты творишь, блядь?! – кричал Начмед, не зная, как отвязаться от Сергея.
- Иди палатку собирай! – Сергей уже пошел в наступление, видя, что Начмед в растерянности.
- Сами собирайте ее! – как-то обиженно произнес Начмед и удалился с поле боя, оставив Сергея в победителях. Лишь только, когда Начмед отошел от Сергея на безопасное расстояние, он выкрикнул – Вам пиздец, душары!
Серега замахнулся и кинул кол в сторону Начмеда словно копье! Начмед сразу же скрылся за батарейной палаткой. Как только кол пролетел мимо Начмеда, «дедушка» выглянул из-за своего укрытия и выкрикнул:
- Совсем ебанутый, что ли?!
- Иди на хуй! – четко и ясно ответил Сергей и вернулся обратно собирать мед.палатку.
- Ну, ты и правда ебанутый! – улыбался Сметанин, довольный тем, что Серега проучил Начмеда с первой батареи.
Этим же вечером Начмед пришел к «дедам» взвода управления с претензиями, что их «духи» много на себя берут и многое себе позволяют, что не положено по сроку службы. Внимательно выслушав Начмеда, Женька Ларин повторил слова Сергея, которые тот сказал накануне днем:
- Иди на хуй! – и добавил. – Какой же ты «дед», если не можешь решить проблему с одним «духом»?
Поняв, что взводовские «деды» на нашей стороне, Начмеду ничего больше не оставалось, как смириться со своим обидным поражением и удалиться в свою мед.палатку, в которой, как ни странно, оказалось слишком много щелей, отчего в палатке было невыносимо холодно, так как печка не справлялась с такими сквозняками.
Глава 34 ПОЛЕВЫЕ БУДНИ
Начались полевые будни. С утра подъем и на завтрак. После завтрака всех выгоняют за палаточный городок, где мы разворачиваем свои приборы и учимся наводиться на цель и работать с координатами. Скучное занятие, скажу я вам. Потом время обеда, после которого все дружно идут на заготовку дров. За палаточным городком располагался дивизионный дровник – место, куда заместитель начальника полка по тылу привозил бревна для заготовки дров. Мы брали пилу «Дружба» и пилили огромные чурки, которые, потом, кололи на дрова. Дрова грузили на плащ-палатку и по снегу тащили, словно на санях, в палатку.
Бывало, что бревна заканчивались, а новые привозить не успевали, тогда мы выдвигались в лес, что находился в трех километрах от палаточного городка. Я всегда любил такие вылазки – позволяло отвлечься от армейского быта. Вокруг только снег и деревья. Выбираешь деревце, которое сможешь осилить, и приступаешь к его вырубке. Пока мы валили деревья, сержанты разводили костер и разогревали в котелках чай, припасенный с ПХД. После того, как мы заготовили деревья на дрова, мы рассаживались дружно вокруг костра, и пили горячий чай, передавая кружки по кругу. Вот именно в эти самые минуты и наступало некое умиротворение, что ли. Словно не было никакого разделения между «духами», «черпаками» и прочей армейской иерархии. Словно старые друзья, собравшиеся у костра, мы рассказывали друг другу забавные истории, анекдоты. Смеялись от души.
Как то, в одну из таких вылазок в лес, с нами пошел лейтенант Кильдяйкин. Сидя всем взводом у костра, Кильдяйкин спросил у нашего сержанта Сметанина:
- Сметанин, ты уже выбрал себе замену?
- Какую замену? – растерялся Валера.
- Ну, вы же весной домой уедите! Кто вместо тебя замкомвзвода будет?
- Так это, Хохол пусть будет! Он справится!
Как только я услышал, что Валера выдвинул мою кандидатуру на место заместителя командира взвода, я чуть чаем не поперхнулся.
- Не, я не смогу! – поспешил я отречься от своей будущей должности.
- Да ладно, Хохол, не скромничай! – улыбался Сметана.
- Мне и рядовым бойцом неплохо. А тут такая ответственность!
Конечно, мне льстил то факт, что старослужащие видят во мне кандидатуру солдата, который сможет управлять взводом – то есть лидер. Однако, я понимал, какой груз ответственности ляжет на мои плечи вместе с этой должностью. Стоять во главе всех четырех отделений и отвечать за всех не так-то просто. Тем более, что в моем подчинении окажутся десять будущих "дедов", с которыми я должен буду справляться – к этому я точно не был готов. Больше, до увольнения наших "дедов", вопрос о назначении замкомвзвода, не поднимался.
Когда запас дров был достаточным, чтобы обогреться ближайшие два-три дня, мы выходили на уборку территории. В поле снега навалом, а значит и работа всегда найдется. Вооружившись скребками и снеговыми лопатами, мы убирали снег перед палатками. Убранный снег мы скидывали в сугроб, трамбуя его деревянными щитами, чтобы края сугроба были ровные – армия, что тут скажешь. Носилок у нас не было, а потому мы пользовались привычными нами плащ-палатками, в которых возили дрова.
В полях тоже были наряды и караулы. Караул охранял боевую технику, которую мы пригнали и поставили за палаточным городком. Периметр оградили забором с колючей проволокой и поставили деревянные вышки, где стоял караульный. Были и наряды по дивизиону – точно также, как и в казармах. Только дневальный стоял перед палаточным городком на улице. Мы установили деревянный грибок (такие над детской песочницей ставят), под которым дневальный прятался от дождя. Не важно – снег или дождь, но дневальный обязан быть на посту и днем и ночью. В сильные морозы выдавали овчинный тулуп, который одевали поверх бушлата. Менялись дневальные по договоренности – обычно ребята стояли не больше часа, чтобы не замерзнуть.
С овчинными тулупами вообще целая история была. Зима 2006 года была довольно суровой, а потому командир полка приказал раздать каждому солдату по новенькому овчинному тулупу. Словно новая дубленка – белоснежная кожа, шикарный воротник и теплый меховой подклад – такая вещь стоила не меньше двадцати тысяч! А все, что в армии имеет ценность, обязательно продается! Дело в том, что в пяти километрах от палаточного городка, располагалась деревня. В деревне, естественно, продавали самогон. Так вот, как только бойцы осознали ценность своих тулупов, они ринулись их массово продавать или же обменивать на спиртное. На построение, с каждым днем, выходило все меньше солдат в тулупах. Участились кражи. Дошло до того, что на этих самых красивых тулупах, приходилось писать красной краской наименование подразделения, чтобы из других подразделений не воровали. Но и клеймо не особо помогло – кражи не прекратились. Тогда у начальства не осталось другого выбора, кроме как отобрать у солдат тулупы, пока те их все не продали. Оставшиеся половину полевого выхода, мы проходили в своих привычных бушлатах.
Раз в неделю за нами приезжал КАМАЗ и вывозил в полк, где мы могли помыться в бане. Словно черти из табакерки - нас грязных и чумазых было видно издалека. После помывки обратно в поле до следующей недели.
По воскресеньям мы могли позволить себе расслабиться и просто валятся весь день на нарах. Один раз, помню, дивизия решила организовать для нас соревнования по футболу. Со всех подразделений дивизии набралось около десяти команд, готовых принять участие в соревнованиях. Наш дивизион тоже заставили принять участие. Расчистили площадку под футбольное поле, сколотили из досок ворота и предложили ящик сгущенки за первое место.
Не помню как, но я оказался в пятерке футболистов, что принимали участие в соревнованиях от нашего дивизиона. Мы и не рассчитывали на то, чтобы занять призовое место – нам главное время убить.
Соревнования начались!
Вокруг футбольной площадки собралось немало болельщиков, пришедших поддержать своих сослуживцев. Это было больше похоже на шоу, нежели на футбол – кто в валенках, кто в сапогах! Не один раз вратарю, вместо мяча, прилетал валенок. Ну, много вы сможете обвести другого игрока в кирзовых сапогах? Тут в своих ногах бы не запутаться! А между тем игра набирала обороты, и мы смогли дойти до финала!
В финальной схватке мы столкнулись с самарскими артиллеристами. При одном только виде самарцев, мы поняли, что проиграем – на них красивая, белая форма, и футбольные бутсы! Мы же, словно с деревни сбежавшие – в валенках да сапогах, и в грязных, драных бушлатах.
Не так страшен черт, как его малюют – помня, что на кону стоит ящик сгущенки, мы вырвали у этих расфуфыриных самарцев победу со счетом 3-2! Возможно, именно такой мотивации и не хватает нашей сборной России по футболу - ящик сгухи...
А еще в полях бывают строевые смотры. Мы строимся перед палаткой, делимся на две шеренги, а между шеренгами ходит начальник штаба майор Кузнецов и смотрит наш внешний вид. Особенно начштаба уделял внимание неуставной одежде – теплым гражданским кофтам и носкам. И горе тому солдату, кто забывал сменить носки на портянки перед смотром.
- Правый сапог снять! – громко командовал майор Кузнецов.
Мы снимали правый сапог, клали его на землю, а на него ставили ногу обмотанную портянкой. Если у кого были гражданские носки, майор Кузнецов бил прямо по лицу! И не просто бил один раз, а жестко – два-три раза, да от всей души! Тоже самое, происходило и с кофтами – рвал их прямо на солдате, не забывая при этом бить по лицу.
На смотрах я ни разу не попадался майору Кузнецову, но было как-то, прилетело мне от капитана Лютаева – нашего зампотеха. Помню, как на дровнике, у нас с Серегой Карпиным сломалась ручка пилы «Дружба». Помня, что у нашего писаря, что сидит в командирской палатке, есть новенькая пила, я поспешил ее одолжить.
Если вы входите в кабинет, где находится офицер, то вы непременно должны спросить его разрешения на вход. Тем более, если вы входите в кабинет начальника штаба, либо, командира дивизиона. Я все это помнил, но только про кабинеты, а то, что в палатках действует абсолютно такое же правило, я, почему-то, забыл.
Без стука и лишних церемоний, со словами «Рощин, дай нам с Серегой пилу!», я влетел в командирскую палатку. Откуда ж мне было знать, что в палатке находился зампотех капитан Лютаев?! Не успел я извиниться за то, что ворвался в палатку без стука, как в мою голову прилетело березовое полено!
Бум!
Ей, Богу – в глазах аж засверкало! Я даже не ожидал такой молниеносной реакции от капитана Лютаева! Полено прилетело мне прямо в кокарду, вогнув ее в обратную сторону! Благо на мне была зимняя шапка, не то рассек бы голову!
Как только полено «поцеловало» мой лоб, я поспешил выйти из палатки, поняв, что совершил непозволительную глупость – ворвался в командирскую палатку без стука.
- Стоять, Хохлов! – услышал я голос Лютаева, когда пытался спастись бегством.
Я развернулся и зашел обратно.
- Виноват, товарищ капитан! Больше не буду! – поспешил я извинится, чтобы вновь не получить поленом по голове.
- Чего хотел? – немного остудил свой пыл Лютаев.
Чего хотел?... Я и забыл зачем пришел! После такого удара по лбу любая мысль вылетит через затылок.
- Пришел зачем, спрашиваю?! – повторил свой вопрос Лютаев, потянувшись за поленом.
- За пилой, товарищ капитан! – увидев в руках Лютаева палено, вспомнил я.
- Рощин, дай Хохлову пилу! Зря, что ли, он за нее по лбу получил…
С новой пилой, вогнутой кокардой и с шишкой во лбу, я вернулся на дровник, где Серега уже сделал новую ручку для нашей «Дружбы».
Отличник или двоечник? Узнайте свой уровень подготовки к Евро-2024
Для всех поклонников футбола, Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Глава 29 "Три танкиста", глава 30 "Кузнецов" и глава 31 "Зимний полигон" из книги "Однажды в Тоцком. Записки контрактника."
Глава 29 ТРИ ТАНКИСТА
Это было воскресенье. Один из немногих дней, когда можно поваляться днем на кровати. На этаже, из колонок музыкального центра, звучат армейские песни. Я лежал на своей койке и смотрел сладкие сны, когда ко мне подошли три танкиста и начали будить.
- Э, душара, вставай! Хорошь дрыхнуть! - улыбался один из танкистов.
Я открыл глаза и увидел перед собой Малого из танкового батальона - того самого, кто приходил ко мне на КМБ и угощал пирожным. Рядом с Малым стояли еще два "дедушки", один из которых тоже родом из Тюмени. За спинами танкистов улыбался Бевза Колян. Я сразу понял, что ребята ко мне пришли с добрыми намерениями и позволил себе отшутиться:
- Что за "деды" пошли, не дают "духам" выспаться нормально! - с этими словами я повернулся на другой бок, надеясь, что меня не скинут с кровати.
- Не, Хохол, я конечно все понимаю, - улыбался Малой, - но к тебе такие люди спустились! Ну-ка, подъем, салага!
Я спустился со своей кровати, потер глаза и поздоровался с каждым из присутствующих.
- Айда, Хохол, покажем тебе нашу казарму! - Малой пошел в сторону выхода.
Танкисты располагались этажом выше - прямо над нами. Этаж танкового батальона ничем не отличался от нашего дивизиона - так же кубриковая система. Когда я зашел с тремя дедами-танкистами на их этаж, дневальный громко подал команду "Смирно!". Я аж подпрыгнул!
- Вольно, еп ты! - отдал приказ дневальному Малой.
- Ну, ничего себе! - в слух удивился я.
- У нас знают, кого надо бояться! - гордо ответил мне один из "дедов".
Мы прошли вдоль коридора. Из кубриков на меня глазели солдаты - не понимая, кто я такой и почему иду с тремя дедами. Я прям чувствовал на себе все эти удивленные взгляды, отчего мне стало немного не по себе. В конце коридора мы зашли в каптерку - излюбленное место всех старослужащих.
- Дневальный?! - громко позвал дневального один из дедов, наш земляк по прозвищу Ваха.
Через десять секунд на пороге каптерки появился дневальный.
- Вызывали? - затрепетал дневальный.
- Мухина мне позови! - отмахнулся от дневального Ваха.
Пока дневальный искал некоего Мухина, "деды" расставили в центре каптерки табуретки и предложили мне присесть рядом с ними. Прямо перед нами стояла еще одна табуретка - на ней было расстелено белоснежное полотенце, а на полотенце стоял армейский казан до верху набитый картофельным пюре. Рядом с казаном лежала пачка сосисок и пакет молока.
- Звали? - зашел в каптерку щупленький паренек.
- Я тебя когда просил ложки принести? - сразу с наезда начал Малой.
- Так я принес, Малой! Вот же они!
Мухин указал на ложки, что лежали рядом с котелком.
Малой демонстративно взял одну ложку и пристально на нее взглянул.
- Муха, а ты не подумал о том, что ложки нужно было помыть? М?
- Помыть?...
- Да, Мухин - помыть. Иди сюда.
Мухин робко подошел к Малому, где тот показал ему не до конца отмытую ложку.
- Я сейчас все помою, Малой! Я пулей! - забеспокоился Мухин и стал собирать ложки в кучу. - Я все сделаю!
- Конечно сделаешь! Куда ты денешься! - улыбался Ваха.
Когда Мухин собрал ложки со стула, он потянулся за той, что была у Малого в руках.
- Лоб подставляй! – приказал Малой Мухину.
- Ну, не надо, Малой! Я щас все помою! Я быстро! – Мухин был сильно напуган.
- Ебанутый, что ли?! Лоб давай сюда! – кричал недовольный Малой.
Мухина всего трясло. Малой замахнулся ложкой и сильно стукнул широкой частью прямо в лоб Мухину. На лбу Мухина моментально выскочила маленькая шишка.
Мухин убежал мыть ложки. Когда он вернулся обратно, Малой еще три раза стукнул его по лбу ложкой только за то, что тот «слишком долго» бегал.
- У вас "деды" так же гоняют "слонов"? – спросил у меня Ваха, хитро улыбаясь.
- Да, как-то не замечал… - мне было немного не по себе. Это чуть позже я привыкну к тому, что то, что я видел в тот день в каптерке – в армии обычное дело. На гражданке не так часто видишь, как кого-то бъют ложкой по лбу, избивают ремнем, либо ломают об твою голову табуретку. В нашей же части я насмотрелся всякого, до такой степени, что просто привык к такой обстановке. Кого-то бьют алюминиевым котелком по голове? – плохо котелок вымыл или не набрал "дедам" чаю. Дали пощечину? – здесь вообще миллион причин ее получить. Фингал под глазом? – всегда виновата лестница, либо скользкий пол…
- Давай, Хохол, налягай на картошку! – передал мне Малой ложку и сам приступил к трапезе.
Мы сидели вокруг одного казана и ныряли туда ложками по очереди, запивая холодным молоком. Я словно в ресторане побывал – такая простая еда, а так вкусно! Я старался не спешить, дабы насладиться этим нехитрым пиршеством, но ничего с собой поделать не мог и глотал пюре с сосисками даже не прожевывая. В конце "деды" вообще свои ложки отложили и поставили табурет с казаном поближе ко мне.
- Ешь, Хохол. А то, по ходу, ты нас вместе с казаном сожрешь! – удивленно глядел на меня Ваха.
А я продолжал черпать ложкой и втягивать в себя сосики одну за одной! Когда пюре и сосики закончились я поднял свои глаза и посмотрел на троих танкистов. Все как один улыбались, глядя на мое испачканное картошкой лицо.
- Спасибо, пацаны! – поблагодарил я ребят с набитым ртом.
- Да, Хохол, не выгодно тебя в гости приглашать, по крайней мере, когда ты голоден. – улыбался Малой.
После вкусного обеда "деды" вновь призвали рядового Мухина, чей лоб сверкал тремя красными шишками.
- Муха, прибери здесь все и организуй нам чайку! – распорядился Малой и Мухин тут же принялся выполнять его поручение.
Через десять минут мы сидели все в той же каптерке, пили чай и курили дорогие сигареты. Танкисты расспрашивали меня про гражданку. Про то, как одеваются нынче девчонки и насколько коротки их юбки. Любой рассказ про любовные похождения, заставлял "дедушек" слушать с раскрытыми ртами, словно дети, которым родители сказку на ночь читают.
На этаже танкистов я пробыл около двух часов. Ушел от ребят я сытый, и с пачкой хороших сигарет с фильтром. Не успел я зайти к себе в расположение, как дневальный созвал всех на обед. И вроде бы я наелся, но в столовой смел все под чистую, даже крошки не оставил.
Глава 30 КУЗНЕЦОВ
Наверное, стоит вам побольше рассказать про нашего начальника штаба дивизиона майора Кузнецова.
Впервые я увидел майора, когда лейтенант Кильдяйкин оставил меня в казарме, чтобы помочь перенести какие то старые газеты. Весь дивизион ушел в парк, я же остался в кубрике взвода, дожидаясь дальнейших распоряжений Кильдяйкина, который, к слову, доделывал какие-то дела в своем кабинете.
Если был приказ о том, что весь дивизион должен быть в парке, значить весь дивизион должен быть в парке! Но далеко не всегда эти приказы выполняются, а если и выполняются, то не на сто процентов. Как обычно, найдутся бойцы, кому ваши построения до лампочки - такие ребята всегда найдут способ умыкнуть от построения и засесть где-нибудь у себя в каптерке. Как только все офицеры с личным составом уйдут из расположения, нарушители приказа повылазят из своих нор, и будут расхаживать барином по коридору - делай, что хочешь, главное, не попасться на глаза офицеру... Вот с этим уже сложнее - не всегда удается спрятаться, чтобы не "спалиться". Так и в тот день, когда дневальный крикнул "Смирно!", что означало прибытие в дивизион офицера - в нашем случае майора Кузнецова.
Невысокого роста, круглолицый, с рыжими волосами - таков был майор Кузнецов. Еще до того, как его увидеть, я уже был о нем наслышан. Отличительная особенность от других офицеров - склонен к жестоким мерам наказания. Да, да - можете еще раз перечитать предыдущее предложение - именно склонен. Знаю, что во многих книгах и фильмах раздувают вопрос с дедовщиной, но о том, что позволяют себе наши "отцы-командиры", почему-то умалчивают. Да и как они могут - они же офицеры... В общем, наш рыжий офицер в звании майор, очень любил распускать руки.
Так вот, когда майор переступил порог казармы, первым делом, что он сделал - пошел по кубрикам, смотреть нет ли в дивизионе тех, кто не особо любит строиться. И нашел! Человек шесть - старослужащие и ребята с Кавказа, в том числе и меня к ним же приписал.
Майор построил нас всех в одну шеренгу около стены и по очереди задавал один и тот же вопрос:
- Ты почему в казарме, а не в парке со всеми?
- Я... ноги болят, товарищ майор. - оправдывался первый попавшийся.
Хрясь!
Звонкая пощечина прилетела с правой стороны.
- За что? - взвыл с искренним удивлением "дед" с третьей батареи.
Хрясь!
И снова пощечина, да такая сильная, что эхом звук пронесся по коридору.
Странно, но за что "дед" с третьей батареи получил вторую пощечину, он, почему-то, не стал спрашивать...
Кузнецов переключился на второго в очереди нарушителя. И снова тот же вопрос.
- Я остался противогазы к смотру подготовить! - придумал отговорку черпак с первой батареи, рассчитывая на то, что она сработает.
Хрясь!
Да что ж такое то! И здесь не получилось отмазаться! Чего спрашивал вообще? Сразу бы всем надавал по морде да и о отпустил с Богом, так нет же - надо сначала помучить...
Дело дошло до огромного Зарубека, который был на три головы выше чем майор. Взглянув на Зарубека снизу вверх, майор решил не рисковать и не стал бить здоровенного дагестанца. Оказывается, что майор и не такой уж бесстрашный...
Я стоял последний в этой шеренге. Когда Кузнецов подошел ко мне, то я уже был готов к тому, что он не станет меня слушать и просто даст в морду. Последовал вопрос, который майор уже всем задал.
- Меня оставил лейтенант Кильдяйкин для...
Не успел я договорить, как увидел руку майора, стремительно движущаяся в сторону моей щеки. Хоть бы договорить, что ли дал...
- Товарищ майор, это я его оставил в казарме! - остановил майора лейтенант Кильдяйкин.
Вовремя! Ох, как вовремя!
Надо ли вам говорить, что я испытал, пока майор неуклонно двигался в мою сторону, раздавая всем присутствующим звонкие пощечины? Ну, кроме, конечно, Зарубека, которого он попросту побоялся трогать.
Вот такое мое первое знакомство с этим не очень приятным человеком. В дальнейшем я еще ни одну жуткую историю услышу про этого занимательного офицера. Чему-то я самолично стану очевидцем, о чем еще, конечно же, напишу. Да и таких майоров, как этот, по всему полку, по всей части и по всей дивизии хватало - просто об этом не принято говорить... Офицеры, хули.
Глава 31 ЗИМНИЙ ПОЛИГОН
Где – то к середине января, наш дивизион начал готовиться к полевому выходу. Это означало, что мы уедем за двадцать километров от нашей части, расставим в поле палатки и будем там жить целый месяц. Всего, за год, должно быть два полигона – летний и зимний.
Мы начали получать на складах палатки, в которых нам предстояло жить. Эти же палатки мы расставляли за казармой в собранном виде, чтобы показать начальству, что все укомплектовано и готово к зимнему полигону. После того, как руководство утвердило наш полигон, мы стали, потихоньку, переезжать в поле.
К казарме подъехал тентованный КАМАЗ. Мы стали загружать в него весь полевой инвентарь – тут и палатки, печки, колья, веревки и прочее имущество. Когда машина была забита битком, нам приказали грузится вслед за инвентарем… Помню, как подумал, что КАМАЗ доверху забит, а тут еще обрадовали, что мы тоже поедем с этим хламом. Утрамбовать в машину удалось человек двадцать. Остальная часть дивизиона, кто не влез, поедут вторым рейсом – все это для экономии топлива.
Наша задача, по приезду в поле, - выгрузить имущество и приступить к сбору палаток.
На улице стоял сильный мороз. Командир дивизиона приказал, перед тем как отправиться в поле, одеть валенки. На мой 45-й размер валенок не нашлось, пришлось взять на два-три размера меньше. С трудом, но в валенки я влез, несмотря на то, что пальцы скрючило будто крючок рыболовный.
Дорога до места будущей дислокации полевого лагеря заняла не более двадцати минут. Однако, эти самые двадцать минут тянулись для меня словно час. В кузове КАМАЗа было настолько тесно, что я даже вторую ногу не мог на пол поставить! Среди того хлама, что мы нагрузили, мы как шпроты в банку закатанные ехали – даже дышать тесно было! Все мысли были только об одном – быстрее бы приехать!
Наконец-то мы прибыли на место. Поле как поле – ничего особенного. Однако, уже через неделю, здесь вырастит целый палаточный городок! Сюда съедутся все артиллеристы с ближайших областей. Сотни палаток и тысячи бойцов.
В самый первый выезд сложнее всего ребятам из ОБОЗа – им не только палатку (столовую) нужно развернуть, но и приготовить в полевых условиях еду для всего дивизиона.
Работа закипела. Мы словно муравьи, что строят свой муравейник по кусочкам, суетились, счищали снег под место будущей стоянки. Для тех, кто никогда не ставил палатки, вкратце расскажу, как это делали мы. Когда снег, где будет установлена палатка, был убран, мы принялись раскладывать прорезиненный брезент, который будет служить нам стеной и крышей – это каркас нашей палатки. Чтобы брезент принял форму палатки, крышу его мы подпираем двумя большими деревянными столбами, стенки же палатки, мы формируем с помощью деревянных кольев, предназначенных для поддержания краев. Сами по себе колья стоять не будут, а потому их надо хорошенько натянуть веревками – один край веревки одевается на кол, второй на железный клин, который вбивается в землю. Зимой клинья вбивать в мерзлую землю очень тяжело. Можно было бы развести костры в тех местах, где предполагалось вбить клин, но чтобы прогреть землю, ушло бы немало времени, а его у нас не было. Как только палатка приняла свою форму, мы навесили внутри толстый утеплитель для удержания внутреннего тепла, а после, так называемый, отбеливатель – ткань, чуть плотнее простыни, нужна, скорее, для декора.
После того, как палатка была собрана, мы поспешили установить внутри две печки буржуйки, дабы хоть немного согреться. Пока истопники разжигали печки, остальные ребята сколачивали из досок деревянные нары – наши будущие спальные места.
Когда настало время обеда, мы взяли свои котелки и выстроились в очередь перед ОБОЗовской палаткой ПХД (пункт хозяйственного довольствия), проще говоря – столовая.
Ветер в степи суров. Особенно он суров, если его сопровождают мороз и снег. Прямо как в день, когда мы приехали ставить палатки. Я жутко замерз, пока стоял в очереди за едой. Никакие варешки, бушлат и тесные валенки – ничего не спасало от этого жуткого, холодного ветра.
- Солдат!? Солдат?! – кричал ОБОЗовский прапорщик глядя в мою сторону.
- Это вы мне, товарищ прапорщик? – не сразу понял я, что обращаются ко мне.
- Тебе, тебе! У тебя уже нос побелел! Давай в палатку без очереди, пока не отморозил себе чего!
Есть на свете Бог! Я поспешил в палатку ПХД, где мне наложили в котел каши, дали кусок хлеба и налили в железную кружку горячего чая. В палатке ПХД предусматривались длинные столы, за которыми солдаты кушали стоя, но в тот день их еще не успели поставить, потому я побежал в палатку нашего взвода.
От палатки ПХД до палатки нашего взвода не более пятидесяти метров. Однако, пока я преодолел это небольшое расстояние, горячий чай в моей кружке стал холодным. Да и каша остыла. Благо печку в палатке уже успели растопить. Я поставил котелок с кружкой на искрогаситель, чтобы подогреть.
Ближе к вечеру мороз только усилился. Никто не ждал от нас того, что мы соберем весь палаточный городок за один день, а потому командиры приняли решение – с каждого подразделения оставляют по два человека для охраны имущества, остальные солдаты поедут обратно в полк, где переночуют и вернутся в поле на следующий день. Я тогда еще подумал, как не сладко придется тем парням, кто останется здесь ночевать – как бы они не топили печку, им все равно не нагреть палатку до комфортной температуры, так как для этого нужен не один день. Однако, если бы я знал, какого придется тем кто поедет спать в дивизион, особенно мне, я бы предпочел остаться в поле…