СССР. Ростовские рассказы. Небольшой цикл.
Клад, вино, папиросы и мотороллер "Вятка".
Эдик, ты когда покажешь свой сундук? - спросил Юрка, - или наврал всё?
- Ничего я не наврал, просто сейчас отец с матерью дома, - ответил Эдик и присел на лавку под толстенным тополем.
Юрка, старший брат Васи был старше нас на целых три года и казался нам очень взрослым.
- А что за сундук? - поинтересовался я.
- Есть один такой, - с видом хранителя государственной тайны, произнёс Эдик.
- Вася, Вася, а что за сундук? - отвернулся я от Эдика.
Васька молча пожал плечами, но было видно, что он что-то знает.
Я решил набраться терпения, так как знал, что рано или поздно они мне все расскажут.
Окно из дома напротив распахнулось и могучий мужской голос запел: "Вай, Вай, Вай Делайла..!
- Ух, ты! - Петька Лагерный маг включил, - айда слушать, - закричал Васька.
- Сиди! - остановил его Юрка, мы сейчас к этому вруну домой пойдём.
- Я же тебе сказал, нельзя сейчас, - возразил Эдик.
- Ладно, - поднялся со скамейки Юрка, - скажешь, когда можно будет. Только кажется мне, что врешь ты все.
Эдик промолчал и упершись руками в скамью, сильнее заболтал ногами.
- Зырьте, дядя Женя мотороллер выкатил, погнали к нему, вдруг прокатит!
Мы побежали на звук мотора.
- Ну что сосед, - подмигнул мне дядя Женя, - одного тебя я ещё не катал.
Мама мне строго настрого запретила ездить с Женей.
- Разобьешся, он же пьяный каждый Божий день.
- Ну, так что? - повторил своё предложение сосед по коммуналке, - едем?
- Не бзди, Гришка, давай! Мы уже сто раз катались! - зашипел мне в ухо Васька, после тебя я поеду.
- Мать убьет, если узнает, - подумал я.
- Ну, что ты тянешь? Садись давай! - двинул меня локтем в бок Эдик.
Я сделал несколько робких шагов, как вдруг ноги отделились от земли, и чьи - то руки усадили меня на кожаное кресло позади соседа Жени.
Вдохнув густой аромат выпитого вина и выкуренной папиросы, я в ужасе вцепился в потную спину соседа.
Совершив полукруг по двору мы вылетели на проезжую часть Пушкинской улицы.
- Ну что, Гагарин, поехали?
Я влепился в широкую, потную спину пьяного мужика, и мы помчался по направлению к Буденновскому проспекту. В голове, пересиливая шум ветра и рёв мотора, громыхало:
Мать убьёт, мать убьет!
Я еле дождался конца путешествия, обессиленный
сполз с сиденья. Ватные, негнущиеся ноги отказывались повиноваться. Не думаю, что мне понравилось, но главное, не выглядить трусом в глазах дворовых пацанов.
- Сейчас я поеду, сейчас я поеду, - нервничал Эдька, теребя промасленную тряпку дяди Жени.
Отступив назад, врезался в тугой объемистый живот Юрки-картёжника.
- Так вот, кто усадил меня на мотороллер.
После Эдика прокатился Васька. Сосед Женя поставил мотороллер в беседку у дома и пьянка продолжилась.
- Эдик, так что за сундук? Расскажи!
Васька опередил Эдика и зашептал мне на ухо:
- Эдька сказал, что в коридоре рядом с их квартирой стоит бабкин сундук.
- Ну и что? - видел я этот сундук и даже сидел на нем, когда Эдика ждал.
- А ты знаешь, что в нём? - поднял на меня глаза Эдька.
Я покачал головой.
- Деньги! - быстро вставил Васька.
- Да ну? В том старом сундуке?
- Представь себе "Да"! - подтвердил Эдик, - только ты молчи!
- Мы сейчас пойдём туда и возьмём немного, бабка дома одна, а родичи ушли, - продолжил он.
Ну что? Уже можно? - вклинился в беседу, подошедший Юрка.
- Можно! Только я пойду первый, а вы за мной - сказал Эдик и направился к парадному своего дома.
Заскрипела тугая дверная пружина и тяжёлая дверь запустила нас во внутрь.
Эдька скрылся из виду, а мы последовали за ним. Старинный помещичий дом расположен в глубине двора. В одной из комнат коммуналки на четвёртом жил Эдик с матерью, отцом и бабушкой. Лестничные пролёты просторные, а мраморные ступеньки высокие. Пока мы добрались до четвёртого этажа, основательно устали.
- Ух, - оперся на оба колена Васька, - давайте немного постоим. Он был самый младший из нас, переход дался ему нелегко.
- Чего ждать? - возразил Юрка, пошли уже. Потом отдохнёшь.
Васька нехотя поплёлся следом за нами. Дверь на четвёртый этаж оказалась не заперта, и мы крадучись двинулись вдоль окрашенной темнозеленой краской стены. Тёмный, длинный коридор пропах мышами и соседской готовкой.
- Все, все! - вдруг вынырнул из темноты Эдик, погнали, - я взял!
Громыхнув дверью, мы полетели вниз по лестнице.
Яркое солнце ослепило.
- Ну, что? Показывай! - оглядываясь по сторонам прошипел Юрка.
- Вот! - торжествующе протянул нам руку Эдик.
На его ладони лежали: пятёрка, трояк и две бумажки по рублю.
Что, и все? - удивился Юрка, ты же говорил, что полный сундук.
- Больше не смог, - объяснил Эдька, - бабка помешала.
- Так она же у тебя лежит все время, - засомневался Юрка.
- Не все время, - объяснил Эдик, - в коридор, в сортир сама ходит. Да и что, тебе мало? Потом ещё возьмём. Погнали обжираться. В гастрономе перерыв давно закончился.
- Ты куда это собрался? - услышал я голос мамы. Она на ходу достала из сумочки ключи и направилась к входной двери нашего дома.
- Ну ка, немедленно домой!
Спорить было бесполезно, и я неспешна побрел за матерью.
Выйти получилось лишь часа через два. Двор был пуст. Дворничиха Акулина сидела в нашем палисаднике и читала газету.
Я спустился в подвал, где ютилась семья Васьки и Юрки, но тётя Аня сказала, что их дома нет. Нигде не было видно и Эдика. Подойдя к могучему тополю, я присел на край скамейки. На днях к бабке с дедом из Москвы приехал Сережка Веретено. У него была роскошная коллекция оловянных солдатиков. Столица есть столица!
Я спрыгнул со скамейки и пошёл по направлению к парадному Эдика. Справа от подъезда был вход в темное подвальное помещение, там в полутьме скрывались многочисленные сараи жильцов дома. Дверь была распахнута и на пороге стоял Юрка "на пальцах". Так его прозвали потому, что он бегал не просто, как все остальные мальчишки, а нацыпочках.
- Привет, Юрка, - чего это ты тут делаешь?
- Трепаться не будешь?
- Нет, - обнадежил его я.
- Тогда иди.
Спустившись по пыльным слабоосвещенным ступенькам, я увидел всех наших пацанов.
Они стояли плотным кольцом и их внимание было приковано к чему-то в высшей степени интересному.
Я протиснулся между Васькой с Эдиком и увидел следующую картину. В центре всеобщего внимания стояла Надька, дочка дворничихи Таньки со спущенными до колен трусами. У её ног на корточках съежился Сережка Веретено. Он трогал притихшую девчонку пониже живота и даже не обратил на меня никакого внимания.
- Я больная, я больная, - пыталась изобразить сопротивление Надька, и время от времени отстранялась от Сережки Веретена. Увиденное до того потрясло меня, что я пулей вылетел из подвала.
В этот вечер пороли двоих: Надьку за бесстыдство и Юрку за подстрекательство к воровству. Эдик отделался легким испугом. Его интеллигентные родители запретили ему выходить на улицу, за то, что он залез без разрешения в кошелёк своей престарелой бабушки.