На кожаном диване Домового комитета марсианский грызохвост Ипполит безмятежно размахивал хвостом с жёсткими иглами, норовя сбить большую блестящую муху. В свою очередь, металлическое насекомое, купленное исключительно для удовольствия инопланетного животного, совершало немыслимые с точки зрения аэродинамики пируэты, уклоняясь от ядовитых шипов, способных в одну секунду превратить нежный механизм в комок ржавчины.

– Какой он у вас флегматичный? – заметил Меркулов, кивнув на Ипполита.

– Сейчас – да. А видели бы вы его, когда товарищ Семарг решил взорвать высотку. Так метался, так метался. Я даже подумала пристрелить из жалости, чтобы не нервничал. Представьте себе, он даже попытался сесть в рейсовый автобус, чтобы улизнуть на Де Борха, но спасибо бдительным гражданам: не допустили подобного позорища, – ответила Парамарибо, отрываясь от печатной машинки.

– Подождите, а зачем?

– Ну как же, ему там что-то сказали не так, вот он и психанул.

– Кто? Грызохвост?

– Хи-хи, смешной вы. Ну, конечно, товарищ Семарг. Иначе для чего мы его выбирали?

– Ничего не понимаю. И все добровольно решили умереть?

– Я же уже объясняла, что мы никому не нужны. Так зачем тогда мучаться? Странный вы какой-то?

– Всё равно не понимаю: мужчины должны защищать свои семьи, женщины своих детей – разве не так? А здесь какой-то самодур решил единолично уничтожить двадцать тысяч жизней!

– Фуй, как мерзко!

– Вот это тапки! Вы сейчас о чём?

– Хотите, чтобы нас захватила Венера?

– А что у нас с Венерой не так? – озадачился Меркулов.

– Вот правильно говорит Мара Филипповна, дремучий вы у нас какой-то. Вы у них быстро кипарисом сделаетесь. Болтаете, сами не знаете о чём. С такой скоростью научитесь бегать, что ни один грызохвост не успеет.

– Да почему же? У нас вроде империя?

– А кто может поспорить с вселенской любовью? Вы абсолютно ничего не понимаете! Если прилетят жуки, то они нас всех тут же и съедят. У нас нет такой плодовитости, как на Венере. Там детей словно пирожки пекут: раз и в инкубатор, раз и на работу. Наши высотные женщины не способны на такие подвиги.

– Но надо же что-то делать! – воскликнул Меркулов, не находивший связи между рождаемостью и всеобщей готовностью к смерти.

– А что тут поделаешь? Если товарищ Семарг решит – то мы готовы к смерти. Да вы не бойтесь. Позитронная бомба – это быстро. Чик и ты уже в свободных квантах летаешь вокруг планеты. Даже почувствовать ничего не успеете, – поспешила успокоить чересчур возбуждённого мужчину Парамарибо.

А возбуждаться было отчего. Всё мироустройство личности разваливалось перед такими перспективами. Вы сами посудите: жуки, Венера, смерть, позитроны – здесь у кого хочешь голова закружится от фантазий. Несмотря на закалённый жизнью характер, Меркулов имел некоторые нравственные установки в душе, которыми не мог поступиться. И более всего его возмущала в людях этакая покорность перед ударами судьбы. «Вот ещё!» – каждый раз восклицал он, встретивши очередное препятствие на пути к очередной цели. Впрочем, сейчас, в данный момент, он ещё с ней не определился, с целью. Уж слишком всё было необычным. Но неунывающий характер афериста уже начал проявлять себя. Хоть он ничего и не мог вспомнить из прежней жизни, однако привычки, стратегии решения задач, остались прежними. Да и как могли образоваться новые, когда старые были настолько глубоко впечатаны в личность, что новым и разместиться-то не было места.

А Савин с детства привык полагаться на свою звезду, или на ангела-хранителя, это уж кому как угодно будет называть: можно, и подсознанием, и генетической памятью, только возжелав очередную мечту, он шёл к ней, невзирая на трудности. Скажу более, он их, эти самые препятствия, вызывал к жизни, чтобы ангел-хранитель постоянно находился в спортивной форме, завсегда готовый к очередной пакости от конкурирующей конторы. Что за контора? Дьявол, неудачи, ничтожная наследственность – тоже можно по-разному назвать. Только ничего этого не видел Савин перед собой. Даже совсем и наоборот, он вовсе полагал полнейшее отсутствие деления мира на две противоборствующие системы. Мир, на его взгляд, состоял из миллионов зависимостей, и его задача состояла не в том, чтобы бегать с кисточкой и рисовать чёрные и белые полоски, а научиться вообще с ними не сталкиваться, с полосками. Чему немало способствовали поколения предков, успевших пройти значительный отрезок по этому пути в отличие от менее усердных граждан. То, что другим доставалось потом, а иногда и кровью, он получил за просто так, впитал, как говорится, с молоком матери. К примеру, Меркулов всегда умудрялся выбрать нужного человека для исполнения своих желаний. Да как же он выбрал Мару Филипповну, когда именно она увидела в окне пролетающее тело? – воскликнет читатель. Да, если рассуждать, используя обычную пространственно-временную логику. Однако, стоит только предположить, что он выпрыгнул именно в тот момент, когда она должна была его заметить? Абсурд, – опять воскликнет критически настроенный читатель. И будет в корне не прав. Если применить логический метод, коль есть белое, то должно существовать и чёрное, если работает причинно-следственная связь, то отчего бы не существовать полной противоположности: хаосу, к примеру, действующему абсолютно на своих законах?

Впрочем, хватит этих заумных мудростей, вернёмся к теперешнему Меркулову. Как я уже сказал, его всегда раздражали бесхребетные существа, с покорностью ждущие своей участи. Эта установка полностью разрушала его мироустройство. Получалось, что и он должен был умереть вместе со всеми? Сама смерть его вовсе не пугала, более того, он с радостью принял бы избавление от страстей, с которыми за всё свою жизнь так и не смог найти взаимопонимания. Более всего его злило, что кто-то посторонний может в любой момент уничтожить его личность со всеми вздорными сущностями, терзающими его уникальную душу. Вот здесь он в корне был не согласен с философией жителей высотки Винтаж 2000. Поэтому решительным шагом направился в апартаменты Мары Филипповны, имея в голове свою совершенно определённую идею.

– Уважаемая Мара Филипповна, не спорьте, я всё решил. Моя жизнь не имеет смысла, если я не положу её на алтарь перед вами.

– Подождите, что за мещанский пафос. Я надеялась, что вы не Желтков.

– Куприн? Что за дикость! Плюньте и разотрите. Я о господине Семарге. Редкостный сноб. Взорвать всех ради собственного

характера. Это что такое! Я, к примеру, на это не подписывался. Понятно, вы – жертвенная любовь обязательна, но где я среди этих кактусов?

– Ну что вы, право. Какая такая жертвенность? Так, лёгкий флирт. Для здоровья, как говориться, не более того. Что вы себе вообразили вообще!

– Лично я ничего. Но позвольте спросить, зачем меня спасли из объятий смерти, когда у вас роман с опасным самодуром? У вас совсем извращённое представление о личной симпатии! Уж лучше мучительное ничто, чем такие рельсы…

– Ой убили! Так кто мешает?

– Вы, исключительно вы. Даже сдохнуть не могу, не насладившись вашим телом! Это решительное безумие. "В крови горит огонь желаний, душа тобой уезвляна".

– Давыдов? Да вы эстет!

– Точно! "Лобзай меня, твои лобзанья, мне слаще мирра и вина".

– И чё дальше?

– Вы всё испортили!

– Отчего же?

– Какие возможны лобзания, когда нужно отвечать на идиотские вопросы? Вы в своём уме? Сдохнуть хочется. Мечту похоронили под пыльным одеялом кривляний.

– Кривляний? Да сам байбак фуфельный!

– Вот правда и выскочила наружу. А вы мне любовь?

– И где вы её видели? Где благодарность? Вас спасают от смерти, и вот, пожалуйста, такие плюшки с маком! Да что там с маком, с макаронами гвинейскими!

– Пардон, чем насолила Гвинея.

– Не отвлекайтесь! К слову пришлась.

– А тогда понятно. И чё дальше?

– Вы, вы – негодяй!

– Скучно, не разочаровывайте меня.

– Тогда вообще крокодил с зелёной ящерицей. Вот!

– Нелогично, но с душой. Принимается.

– А ещё дурак!

– Опаньки, да это любовь! Пардон, был неправ. Готов отработать.

С этими словами Меркулов повалил Мару на кровать.

– Ой-ёй, какой вы араб однако, – пропищала председатель Домкома, запуская в марсианского Ипполита дамским тапочком.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 6 Приём у Семарга

Вернувшись к себе в бункер после планёрки, Семарг был приятно удивлён напором воды из крана. Он давно собирался высказать Маре своё недовольство насчёт работы атмосферных конденсаторов, но, как это обычно бывает, откладывал разговор, так как частично считал себя виноватым в плохой работе системы водоснабжения. А здесь, о чудо, посудомоечная машина перестала моргать неприятным красным огоньком, вообще, засияла бирюзовой лампочкой. Довольный, что всё обошлось без извинений, Семарг подул в свисток звуковода, вызывая Домком.

– Алё, Парамарибо, позови-ка начальство.

На том конце трубы раздалась паркетная дробь женских каблуков.

– Слушаю.

– Восхищён, иного слова и не подберёшь. А вы мне говорили, что без этого скандалиста не обойдёмся. Однако ж, вот он, результат. Умеете когда нужно. Всё просто отлично! Доволен, весьма доволен. Можете от моего имени поблагодарить коллектив.

– Вы сейчас о чём?

– Ну как же, напор просто замечательный. Хвастайтесь, конденсаторы заменили?

– И, кстати, без вашей помощи!

– Ну кто знал, что он такой обидчивый. Надеюсь, новый инженер без закидонов? Бассейн ему не понравился. Мощности слабые. Однако, вот, оказывается, есть решение!

– Меркулов постарался, сумел выбить резервные.

– Мо-ло-ток! Давайте-ка мне бойца. Хочу познакомиться с талантом.

– Не перехвалите. Зазнается, тоже начнёт козлить. А у вас известный ответ – уволен!

– Ух ты, как вы сразу, уважаемая Мара. Прямо наседка. Скажите, только честно, понравился? Предупреждаю, я очень ревнивый.

– Вот как с вами! Только заведётся приличный человек, так сразу и на заметку. Мне, где искать сотрудников, скажите на милость? Все коридоры перегородили своим характером.

– Ой-ёй, как припечатали! Значит, не промазал. Ну так что, самому звать?

– Пришлю…

Приёмная товарища Семарга несказанно удивила Меркулова. А больше всего, это картина с завёрнутыми в белые простынки страстотерпцами. Бахус по-товарищески подмигнул и предложил кружку с манговым соком, судя по надписи над краном. На что Меркулов отрицательно покачал головой, боясь нарушить работу желудка продуктом из двухмерного мира.

Рядом с клавесином, на банкетке с высокими выгнутыми спинками, расположился товарищ Семарг.

– Присаживайтесь, – пригласил сесть рядом хранитель ключа.

– Да куда же? Здесь тесно?

– Так мы почти свои люди. Чего стесняться? Садитесь, садитесь. Я потерплю.

Пришлось подчиниться.

– Нут-с, откуда вас занесло в нашу высотку? Говорят, из окна сиганули. Турист?

– Верите, нет, сам не знаю. Только чувствую, что я здесь нужен.

– Ага, значит, нужен? Занятно, дорогой вы мой человечище!

Рука Семарга обняла и дружески потрепала гостя.

– Собственно, я ничего такого. Только благодарности ради, – смутился Меркулов от начальского панибрата.

– Знаю, знаю, чего же ради? Наша Мара Филипповна из кого хочешь сардельку сделает… с горчицей! Да что я вам рассказываю, сами поди почувствовали над собой власть её чар. Да-с, такие они у нас – председатели Домкома!

Внезапно резко поднявшись с панкетки, Семарг сделал несколько шагов от Меркулова, потом развернулся и с чувством бросил в его сторону:

– А?

Удивлённый подобным обращением, Меркулов решил молчать, чтобы услышать продолжение вопроса. Однако Семарг вернулся на кушетку и начал барабанить пальцами по лакированному дереву спинки, по-видимому что-то обдумывая. Пауза затянулась.

– Должен выразить свою благодарность за костюм. Ткань просто замечательная! Приятная на ощупь и температура, какую захочешь. Блеск! – нарушил молчание Меркулов.

– Что вы говорите? Ткань? Угу. А что ещё?

– Продавцы удивили. Вежливые такие, воспитанные. Парамарибо сказала, что всё благодаря вашей методе.

– И в чём же она, по её словам?

– В награде за труды.

– Да-а. Восхитительно. Сколько цинизма! Вы действительно так считаете?

– Я что-то не так сказал? Поправьте. Ведь это приём Наполеона – гвардейские ленточки дарить?

– Ещё Римскую империю вспомните.

– Пардон, да что не так-то?

– Послушайте, или человек работает на благо общества, или для себя. Понимаете разницу? Нет?

– А при чём здесь награды?

– В первом случае человек счастлив, что оказался полезным обществу, во втором же доволен, что прыгнул выше других. В одном случае, польза для всех, в другом – только ему одному хорошему.

– А почему неугоден, тот кто работает на себя? Здоровая конкуренция и всё такое.

– Крысы в банке? Увольте. Там только наказание и работает: бунтарь, кусаешься – вот тебе удар током, покорный раб – получи тарелку с кашей. У меня нет желания кормить надзирателей. Это крайне невыгодно.

– Как же иначе-то, коль все люди скоты? Так и норовят пройтись по чужим головам ради выгоды.

– Кто вам внушил это дрянь? Нет, ну если с детства утверждать, что человек скотина, то и вырастешь урода. А как иначе-то? Иначе никак. Вот если вам говорить в течение десяти лет, что вы неудачник, то кем вы станете? А вы предлагаете с пелёнок видеть в ребёнке животное, нуждающееся в кнуте и прянике.

– Пацифизм какой-то, уж извините, слюнявый. Сам он чему научится? Только какать и орать! Олух бестолковый вырастет.

– Вы забыли про ответственность.

– Да как её вбить в голову, если там крюшон из первобытных инстинктов.

– Браво! Пункт первый – Если видеть скота, то и получишь скотину. Всё решает окружение. Человек – существо общественное. Не может в одиночку существовать, и незачем тогда себя обманывать. Создай среду взаимовыручки и нет одинокого, затравленного существа. Ему нет нужды прыгать выше других за куском хлеба. Согласитесь, редкая мерзость – заставлять людей прыгать ради пропитания?

– Уф, прямо марксизм какой-то! Так зачем вызывали?

– Сознайтесь. Всё равно узнаю. Откуда взяли конденсаторы воды?

– У соседей выменял на старые.

– Де Борха? Да вы смельчак!

– Председатель трусливый, не то что наша Мара Филипповна. Сам отдал.

– Бумаги или что посущественней предъявили? – Семарг заговорщически подмигнул и потёр большим пальцем указательный.

– Не обижайте художника. На скорости взял. Он соображать перестал от страха.

– Да? Ну-ка, встаньте профилем к окну. Действительно, у вас есть экстерьер. Чувствуется порода. И что же с вами делать?

– То есть обман в этой системе присутствует? Ну это же разрушает все договоры! Как можно надеяться на общество, когда такие санки мимо летают?

– Что поделаешь – тяжёлое бремя хранителя высотки. Но вы меня удивили.

– Так что, смею надеяться, выделите средства на покупку нового конденсатора?

– Ого! Вот это хватка!

В прозрачной цилиндрической кабине, которая отсчитывала этажи с шагающими по своим делам гражданами, Меркулов мысленно вернулся к разговору о ленточках и наградах:

«Здорово это у него получается: вместо содержания охраны, он посадил каждому работнику своего полицейского в голову. А и действительно, зачем тратиться, когда человек сам будет беречь общественные институты. Дичь какая-то, а как же тогда деление на классы? Всегда были власть имущие и бедняки – разве не так? Господа и рабы – иначе и быть не может. Если всех уравнять, то кто за порядком будет следить? Все разбегутся по частным квартирам, прихватив, что смогут унести, и настанет хаос! Взять меня, и зачем мне это фантастическое общее благо? Что за чушь! Вот сейчас у всех есть хорошая вода, но только благодаря мне. А почему? Обманул придурка. А начни думать о его интересах, разве получил бы конденсаторы? Да нет ни разу: "Ах, пожалуйста, уступите. Мне очень нужно, баран фофельный!"

Бедняк оттого и бедняк, что в голове стоит ограничитель из правил: это можно, а это нельзя. Если все станут бедняками, то что получиться? Всегда найдутся люди, которые захотят жить лучше других. Способности у них лучше, образование, происхождение, воспитание – что, всё это теперь на свалку? Ну уж нет, дорогой товарищ Семарг, не бывать этому! Сам-то живёт себе припеваюче на самой верхотуре, и ещё кнопку волшебную имеет. Чуть что не по его характеру, так пожалуйте в небеса товарищи жильцы. Мол, сами выбирали. Вот тебе и всё равноправие. Опять право власти на насилие. Однако, здесь право распространяется не только на имущество, но и на саму жизнь, демагог стратосферный».

На сто двадцать третьем этаже, ровно в середине здания, мимо его взора промелькнула зона отдыха с фонтаном и праздными жителями высотки, отдыхающими после работы в Замке. Малыши со смехом бегали от струй воды, влюблённые целовались, старики клевали носом над кроссвордами. В радужной взвеси летели к планете, раскинув в стороны руки, серебряные скульптуры первопоселенцев. Идиллия, от которой почему-то свело скулы у Меркулова.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 5 Высотка Де Борха

Глава 7 Пишу, рисую...

Внимательно осмотрев ребристые цилиндры опреснителей, из которых торчали извивающиеся макароны серебристых труб, Меркулов бодрым голосом заявил Парамарибо:

– Ничего не понимаю я в этих механизмах, но убеждён, что справлюсь. Так говорите, что всё по плану меняется. Отлично! Это просто замечательно! Идёмте к главному инженеру. Он быстро введёт меня в курс дела.

– У нас нет главного инженера.

– И кто всем этим великолепием управляет?

– Как только товарищ Семарг установил пространственный бассейн, так он тут же уволился. Сказал, что с таким придурком отказывается работать.

– Были ещё рекламации на вашего Семарга?

– По мелочам, но в основном все довольны. Особенно женщины.

– Пардон, ловелас?

– Что вы, исключительно скромный товарищ. Была у него одна наблюдательница из соседней высотки, так Мара Филипповна быстро из неё Персефону сочинила. Они теперь музицируют по выходным у него в бункере.

– Это, ту самую, ангела?

– Ну да, которая теперь с крыльями.

– Да-с, сложный случай. И что женщины?

– Очень довольны, что гермиков запретил.

– Кто-кто, «гермики»?

– Ну да, они у нас что-то навроде психологов. Чуть-что, и все бегут к ним за утешением.

– Лихо шагаете! Я читал Зигмунда Фрейда, но никогда в него не верил. А у вас, значит, прогресс развернулся во всю ширь. Так, не отвлекаемся. Где эта высотка находится? – деловито сдвинул брови Меркулов.

– А вон, посмотрите в окно. Это высотка Де Борхо.

Совсем недалеко, если не брать во внимание распространение света в идеально чистом воздухе стратосферы, над облаками болталась ещё одна высотка. Множество остроконечных башен, торчащих в разные стороны из здания, придавали ему сходство с готическим собором Девы Мария в Милане, только слепленным из двух вытянутых частей. Одни башни торчали наверх, в то время как абсолютно точный близнец, рвал в лоскуты остриём пирамиды плывущие у подножия перистые полотнища облаков.

– И они обходятся совсем без бассейна? – думая о чём-то своём, поинтересовался Меркулов.

– Куда им. У них нет такого хранителя, как у нас. В Замок товарища Семарга жители всех окрестных высоток летают. У него финансовый поток от продаж, а у них что? Только бордель и есть. Утешение для импотентов.

– Ага, значит, бордель с этими, как вы сказали «гермиками». Очень интересно.

– Надеюсь, вы не собираетесь к ним в гости?

– Напротив, мне теперь именно туда и нужно. Отвезёте?

– Как вам, сказать.., – замялась Парамарибо.

– В чём дело? Начали алфавит – нужно продолжать.

– Я тоже бывшая Наблюдатель.

– Шпионка?

– Ну, что-то навроде, – потупилась секретарь.

– И что повлияло на карьеру?

– Мара Филипповна предложила лучшие условия. Меня там, – при этих словах Парамарибо ткнула в сторону Де Борха, – очень хорошо знают. Не хотелось бы кое с кем встречаться.

– Принято. Тогда посадите на ближайший автобус. Я сам как-нибудь доберусь. Нужно познакомиться с объектом на месте. Ведите, – потребовал Меркулов.

Скорость, с которой новый сотрудник Домкома принимал решения, завораживала. Парамарибо безропотно показала остановку и оплатила личным браслетом проезд в оба конца.

Внутреннее убранство соседней высотки значительно отличалось от элегантного ар деко, принятого в архитектуре Винтаж 2000. Строгие линии готики терзали взгляд множеством геометрически правильных фигур. Всякие там нервические нервюры и стрельчатые окна с разноцветной мозаикой создавали атмосферу мрачной торжественности и, если можно так сказать, конечно, этакой чопорной святости, от которой сводило скулы. Увидев всё это великолепие, он даже засомневался в наличии борделя с венерианскими психологами. Однако, первый встречный уверенно показал наверх, вглубь переплетения лестниц и переходов, уверив, что заблудиться невозможно, благодаря специально установленному для иностранцев лифту. Просторная кабина с голограммами чувственных красавиц с татуировками на самых пикантных местах быстро доставила в просторный зал с диванчиками в форме женских губ, стиснувших сочными половинками полуголые тела персонала.

Увидев хозяйку, Меркулов от впечатления потерял дар речи, но быстро справился с собой и доверительным голосом, словно давнюю знакомую, спросил:

– И как?

– У вас нужда в консультации или что посолиднее желаете. Удовлетворяем любой вкус, – распахнув сморщенные губы развратницы, спросила Жерминаль.

– Я только с Венеры, из клиники, знаете ли.

– И сразу к нам после омоложения? Приятно. Однако, я вас что-то не припоминаю. Или клонировались?

– Что вы. С инспекцией. Вот-с знакомлюсь с подвластной территорией, – всё также доверительно сообщил Меркулов.

– Что? Какой такой инспекцией. У нас все разрешения в порядке.

– Не извольте беспокоиться. Жалобы-с собираю. Что да как. Чего нужно, что мешает. Вы почитай единственное предприятие, приносящее доход этой высотке. Вас нужно беречь и холить. Ну это моё, сугубо личное мнение. Если бы не ваша ответственная работа, то население стратосферы взорвалось бы от нервов. А так, психуешь, и вот тебе, пожалуйста, – утешение, грамотный совет. Сейчас наведу статистику и пойду к начальству с предложением, как да что улучшить. Ваши сотрудники, пардон, сотрудницы, к примеру, снабжением довольны?

– Не буду грешить. Всё у нас в порядке. Вот что, пожалуйте ко мне в апартаменты, в кабинетик, там и обсудим наши делишки.

– С превеликим удовольствием. Ах трясусь от жажды чуда.

– Чуда?

– А как не чудо, когда такое блаженство хочет со мной уединиться в кабинетике?

– Да вы дамский угодник, коль разглядели во мне блаженство?

– Точно, мадам Жерминаль. Собственно поэтому и вызвался курировать Де Борха. Очень уж хотелось познакомиться именно с вашим коллективом. Труженицы – иного определения и не скажешь. Совсем не понимаю, каким образом обходиться без ваших услуг товарищ Семарг. Что это он так на вас ополчился? Я только что оттуда и крайне удивлён тамошними порядками. Доски почёта какие-то развесил. Но должен заметить, костюмчик приобрёл, вполне себе приличный такой. Вот-с пощупайте ткань.

Ласково проведя рукой с тату неизвестного зверя по плечу Меркулова, мадам заметила:

– Приятный. Ну я даже не знаю, что можно сказать о соседях. Сами понимаете, нельзя наговаривать.

– Полностью с вами согласен, но войдите в моё положение. Мара Филипповна молчит, как сёмга. Не буду же я Семарга терзать, когда он и так виновник всего? Опять же какие можно делать предложения, когда ничего не знаешь? Так, пшик один. Взять вас. Уверен, что дополнительные площади вам бы не помешали, – с этими словами Меркулов оглядел скромный кабинет мадам, в котором с трудом уместились блочные тренажёры «короссовер» и «бабочка».

– Для мазохистов держите?

– Что вы. Самой приходиться форму поддерживать. На Земле, знаете, не хватает нагрузки. Нежная планета во всех отношениях.

– Ага, ну так что?

– Он однажды приглашал нас по случаю, но и только. Утверждает, что снижаем рождаемость. А что вы говорите о площадях?

– Могу предложить руководству открыть филиал у соседей. Без всякого намёка на вашу инициативу, чтобы не портить отношения с товарищем Семаргом.

– Как насчёт сеанса? Я вам предложу самого лучшего специалиста. За счёт заведения, конечно.

– Польщён, но вынужден отказаться. Дела-с. Что у вас с водой, кстати. Не ржавая? Должен же я хоть что-то указать в отчёте.

Взял стакан, Меркулов налил из-под крана воды, посмотрел на свет, отпил глоток и недовольно сплюнул в раковину.

– Действительно, последнее время на вкус так себе, – немедленно откликнулась сообразительная мадам. – И ещё лифт слишком медленно работает. Еле-еле ходит, честно говоря. Недавно генерал ВТС посещал, так очень ругался на его скорость. Мы так всех клиентов растеряем!

– Вот-вот. Так и напишу в отчёте, что нужна замена опреснителей и лифта. Весьма признателен за ценные сведения. Сейчас набросаем смету с председателем Домкома. Как, кстати, его зовут?

Когда на пороге появился Меркулов, Сан Саныч Вильмар как раз поливал свои любимые бразильские кактусы. Он с большим вниманием относился к нуждам растений. По его мнению, люди не в пример скандальнее. Зелёные друзья всегда с достоинством переносили невзгоды. Случалось, он забывал прорыхлить почву или вовремя поменять горшок на более удобный, так они безмолвствовали, терпеливо ожидая, когда он вспомнит об их нуждах. Да что там говорить, чудо, а не жильцы.

Когда дверь с грохотом распахнулась, рука с кувшином предательски вздрогнула в ожидании обязательного скандала. Сан Саныч недовольно покачал головой на небольшую лужу рядом с цветком и пощёлкал пальцами, требуя от бухгалтера салфетку. Отсутствие движений за спиной, заставило повернуться к посетителю. На него строго смотрел элегантный мужчина в дорогом чёрном сюртуке.

«Начальство», – немедленно мелькнуло в голове у Сан Саныча. Начальства он не любил и боялся, как всякий ленивый человек. Прекрасно изучивший свои скорости ещё на заре трудовой деятельности, он быстро соорудил нужный ритм, чтобы не попадать под колёса имперской машины. Двигался он латентно, чтобы не дай бог не испугать своей подвижностью чиновников из министерства ВТС.

– Вы по какому вопросу, товарищ? – вежливо поинтересовался, всё ещё надеясь на чудо, но чуда не случилось.

– Послушайте, это чёрт знает что такое! Лифты не работают, вода ржавая. Я тут прошёлся по объекту, и вот что вам скажу – болото, форменное болото. Нужно что-то делать, а у вас тишь да благодать. Так нельзя, так совсем невозможно. Вы чем вообще занимаетесь? Цветочки, смотрю, поливаете, а у вас единственное доходное предприятие клиентов теряет. Империя не может себе позволить такую расточительность. Перенесём, к чертям, бордель в Винтаж 2000. У них, по крайней мере, всё как часы работает. Даже бассейн себе устроили. Мара Филипповна – отличная хозяйка не в пример вам. Опреснители давно меняли? Это что такое – вода ржавчиной пахнет. Мне хвост накрутили. Так что не думайте, что вас пощажу. Так приложу, что мать родную забудете. Опреснители хоть могли вовремя поменять?

– Так всё по графику. Здесь я не властен.

– По какому такому графику, когда генералы жалуются? Вы в своём уме вообще-то! Завтра же пришлю из резерва. И чтобы мгновенно установили. Надеюсь, на вашу расторопность!

– Как можно, в ночь и снимем, и сразу установим. Только пришлите, а мы сразу всё и сделаем. Не извольте беспокоиться, – поспешил уверить ничего не понимавший Сан Саныч.

– До связи. Утром ждите опреснители. Чёрт знает, что такое! – с этим эпичным ругательством Меркулов развернулся на каблуках и опять хлопнул дверью.

По конторе пронеслась волна воздуха, смахнувшая на пол со стола бухгалтера квитанции на оплату коммунальных услуг. Сан Саныч Вильмар набрал номер главного инженера и впервые в жизни накричал на него, избавляясь от негативной энергии, который зарядил его представитель министерства.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 4 Договор

Глава 6 – пишу, рисую...

Узкий зал с высоким потолком, в глубине, за спиной следователя, длинное прямоугольное окно с мозаикой в стиле Арт Деко, на которой изображён император Павел I в мундире Звёздного флота. Всё пространство покрыто пепельно-белым цветом, за исключением стола из совсем белой японской вишни. Вдоль стен никаких тебе стульев или шкафов. Скромный чёрный карбоновый телефон и такая же настольная лампа довершали спартанскую обстановку кабинета главного полицейского высотки Винтаж 2000.

С тяжёлым вздохом закрылась толстая квадратная дверь на графитовых втулках, обдав председателя Домкома волной непривычно свежего воздуха с нотками горчинки. Взметнулись густые волосы, которые с трудом удалось привести в порядок, пока шла к столу Феоктиста Петровича.

Увидев посетительницу, он немедленно вскочил и побежал целовать руку:

– Что-с привело в мою печальную обитель, несравненная Мара Филипповна?

– А у вас здесь мило. Пустовато, но мило, мило. Белый цвет успокаивает, – трогая шероховатую поверхность стены, похвалила дизайн кабинета Мара.

– Ну вот, довелось. Вы впервые ко мне пожаловали самолично. Рад-с. очень рад-с. Что ж не предупредили? Я бы чаю заказал или кофию.

– Да где у вас распивать? Не за служебным же столом?

– А чем плох мой стол? Самая натуральная японская вишня. Конечно, под ней алюминий, но зато сверху, весь декор, так сказать, самый что ни на есть настоящий! Сижу, размышляю о недавнем нашествии эльтов. Вас, кстати, вспоминал. И вот оно чудо. Аж сердце дрогнуло от счастья. Какими судьбами?

– Феоктист Петрович, как вы наверняка знаете, у нас тут прыгун образовался. И что вы думаете, отправляю тентурию в архив ЦК, а он там не значится. Так ведь не может быть совсем? Откуда-то он выпрыгнул?

– Я думал, товарищ на Венере лечится?

– Если бы клонировали, то и дела нет. Новый человек, так сказать. А его обратно вернули за неимением средств. Выясните баланс, а потом подумаем, что с ним делать, заявили в клинике. Вы ведь знаете этих венерианцев, за так и чихать не будут. Редкие жмоты. Я, конечно, выпросила у Семарга кредит прыгуну, но под своё слово. А вдруг он аферист или марсианин какой-нибудь малогабаритный?

– Вот неспроста я вас люблю Мара Филипповна! Уж очень большое у вас сердце. Неизвестно кого приютили без всяких условий. Сам-то, что говорит?

– Полный ноль. От нехватки кислорода потерял почти всю память. Пришлось даже имя ему придумать. Гришей назвала, Меркуловым.

– Как вы его. Можно сказать, с любовью. Меркулов – звучит!

– Скажите тоже. Ну так что, проявите личность на вредные привычки?

– Вы со мной не расплатитесь за такие плезиры.

– Я?! Шутите. Легко!

– Ой-ёй, опасные авансы?

– Феоктист Петрович, дорогой, мы с вами друг друга давно знаем. Какие счёты между нами? Что пожелаете, в любой момент исполним. Хотите, освежим ремонтик у вас дома?

– Когда надо? – немедленно согласился Феоктист, давно мечтавший о новом порядке в холостяцкой квартире.

– Вот что значит, человек дела! Желательно, прям щас, а то моё «большое сердце» от неизвестности разорвётся на куски. Идите сюда, мой несравненный.

Встав на носочки, Мара двумя руками взяла голову сыщика так, что он носом утонул в пышной груди, и поцеловала в лоб, оставив чувственный отпечаток губной помады над бровями.

– Будем считать это авансом? – поинтересовался Феоктист, хитро стрельнув глазами.

Критически осмотрев результат поцелуя, председатель Домкома достала из сумочки батистовый носовой платочек и вытерла след от помады.

– Всё будет зависеть от результата, дорогой Феоктист Петрович! От ре-зуль-та-та, милый! – она ободряюще улыбнулась.

– Вы такой штырь засадили мне душу, что теперь я вам предоставлю даже родословную его мамы в девичестве.

– Родословную не надо. Лучше скажите, чем это таким особенным вы напугали эльтов, что гости сбежали не попрощавшись. Жильцы волнуются, вдруг вы чудовище какое, почище этих эльтов? Так ведь не бывает: заглянули в мозг и драпать. Что-то здесь не так!

– Скажите тоже, я самый обыкновенный сыщик. Может, увидели мою огромную любовь к вам и поняли, что нет у них рычагов против меня. Такую силу неимоверную разглядели!

– Тяжеловатый комплимент, вам не кажется?

– А что вы хотите от полицейского. Зато настоящий, как кусок железа!

– Ладно, принимается. Ну так я на вас надеюсь? – поворачиваясь к двери, напомнила о договоре Мара.

– Всенепременно, – рапортовал Феоктист, провожая взглядом аппетитную фигуру председателя Домкома.

Поправив одежду на площадке, она с удовольствием посмотрела на солнце, яростно светившее на плывущие у подножья высотки облака. Яркие лучи, отражались от ажурных ферм из титана, сочиняли радужные пятна в мелкой взвеси воды из фонтана на площади. Жизнь для неё заиграла новыми красками. Неким ожиданием чуда. Плохие мысли она оставила за толстой дверью полицейского участка, передоверив их Феоктисту Петровичу, а сама решила наслаждаться новыми нежными чувствами от встречи с эффектным кавалером.

«Ну и что, что прыгун, в конечном счёте, все мужчины прыгуны в той или иной степени. А как иначе? Сегодня он здесь, а завтра ускакал на своих двоих в неизвестную область, за новым счастьем. Такова природа мужчин! Ещё хорошо, что не марсианин долговязый. А то прошлый ухажёр вон сколько бед натворил. Печальных эльтов призвал с помощью серёжек. Негодяй! Вот и бери потом подарки от марсиан всяких, а потом бульдозером не разгребёшь последствия. Повезло, что всё обошлось. У Феоктиста мозги оказались с особенным заворотом. Тоже, кстати, поклонник, только бестолковый какой-то. Всё ходит вокруг да около, вместо того, чтобы напрямую спросить. Может, у него в штанах не всё в порядке? Вряд ли. Хотя, скорее всего, у него в голове задвиг какой-нибудь. Эх, что не экземпляр, так обязательно с линейным разворотом вдоль берега. Смотришь вдаль, а там плаксивые чайки семафорят.

Впрочем, хватит о грустном, нужно придумать, куда приспособить бойца. От безделья как бы сам, чего вредного не сочинил. Ещё надумает к соседям в бордель наведаться. И всё, пропал кавалер. Всё-таки мудрый у нас товарищ Семарг, хоть и с придурью, но мудрый. Правильно не разрешил им здесь трал бросить. Они бы мигом нам всё мужское поголовье оприходовали. Вид у товарища бравый, одни усики чего стоят. Верный признак вёрткого человека. А что, именно такой нам в Домкоме и нужен. Только на чём бы таком-этаком его проверить, чтобы без особенных последствий?» – размышляла Мара Филипповна, возвращаясь к себе в контору.

Вид преобразившегося Меркулова заставил её сердце в очередной раз предательски вздрогнуть. Чёрный сюртук весьма выгодно подчеркнул дерзкие голубые глаза под густыми бровями с ранней проседью. Как всегда это бывает, одежда заставляет человека соответствовать новому образу. Движения Гриши приобрели этакую вальяжную плавность, даже ходить он начал с небольшой оттяжкой ноги. Чтобы мужчина не заметил волнения, поспешила спросить:

– Как вам замок?

– Великолепно! Это какая-то фантастика! Впрочем, о чём это я! Здесь и взаправду рай неземной, но главная богиня здесь вы. Ещё не открылась дверь, а я уже навострил уши на звук ваших каблучков, дыхание перехватило. Столько невероятных милостей получил, что даже и не знаю, как отблагодарить. Должен заметить, я не имею привычки ходить в должниках. По дороге Парамарибо пожаловалась на опреснители влаги. Так вот, что я решил. Позвольте мне уладить неприятность. В конце концов, что вы теряете. Вдруг и взаправду у меня получится. Должен же я отработать кредит?

– Откуда же вы их возьмёте без графенов?

– Позвольте мне мои секреты оставить при себе. Ведь вам важен результат?

– Надеюсь, ничего противозаконного?

– Что вы, как можно. Чтобы я вас подвёл? Да никогда! Всё сделаю в лучшем ажуре. Не успеете соскучиться, а опреснители уже пыхтят, воду качают для публики.

– Так-таки и пыхтят? – испытующе посмотрела в глаза Меркулову Мара Филипповна.

– Господи, да что может вас уверить, когда я говорю чистую правду! Вы только посмотрите в мои честные глаза и ничего, кроме искреннего желания угодить вам и не найдёте.

– «Господи»? Да откуда вы только достали такое древнее уверение? Это же какой-то двадцатый век, не позднее?

– Да? Ну и что? Зато звучит эффектно. Рядом с вами у меня все самые сокровенные закоулки мозга оживают. Послушайте, ещё немного и Евгения Онегина начну наизусть читать. А там знаете сколько строчек? Ого-го. И ничего, не боюсь. В общем, меньше слов, больше дела. Товарищ Парамарибо, идёмте, покажите объект.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 3 Замок

Глава 5 – пишу, рисую...

В конторе Домового комитета Савин чувствовал себя крайне неуютно. Что и говорить, не его уровень, но сейчас, когда он решительно не понимал, кто он вообще такой, как его зовут и прочие паспортные данные, требовалось набраться терпения и всё же выяснить своё положение в обществе. То что оно имеется, он натвёрдо знал, но вот какое, на сей счёт оставалось только строить самые смелые предположения. Вдруг он царский сын, граф, к примеру, или же вовсе парикмахер из Одессы.

Импозантный мужчина с военной выправкой и дерзким, слегка насмешливым взглядом вызвал в груди одинокой женщины неконтролируемые сокращения сердечной мышцы. Раз-два, раз-два, раз, раз. Ей даже стало неловко за свои ритмы.

«Не хватало ещё, чтобы он это заметил»", – мысленно спохватилась председатель Домкома.

Но что она могла сделать с участившимся дыханием, вздымавшим весьма значительную грудь?

«Нет, ну в самом деле? Что теперь, бежать и пить корвалол с валерьянкой?» – мысленно возмутилась своим так некстати обнаружившимся чувствам председатель Домкома.

– Так, вы говорите, что ничего решительно не помните?

– Точно так, мадам, абсолютнейшая амнезия. Если бы не ваше участие, то вовсе погиб во цвете лет, так сказать. Я так думаю, это судьба обратила ваш взор на мою персону не случайно. А как иначе? Один взмах ресниц, мгновение решили всё. Именно в эту секунду вы посмотрели в окно. Провидение господне, по-другому и не скажешь. Ведь могли и вовсе не обратить внимания. Так, летают всякие ненужные предметы сверху вниз. Разве это повод, нет, конечно. Однако вы не поленились, потревожили свой восхитительный организм, должен заметить, чтобы оказать милосердие. Вот оно величие женского сердца. Чужое несчастье вызвало немедленный отклик. Я теперь у вас в неоплатном долгу. В моём лице вы найдёте верного Ланселота, готового броситься в бой по первейшему вашему требованию. Вот-с.

– Так уж и в бой? – решила пококетничать Мара.

– Не знаю, откуда я это помню, но могу с уверенностью сказать, что да. Именно что в бой за столь великодушное сердце, если, конечно, позволите?

– Сначала нужно выяснить, что вы за личность такая? Давайте сюда ваш палец.

На дубовом столе председателя моргала красным и зелёным огоньком железная шкатулка с квадратным углублением. Савин вложил туда указательный палец и почувствовал резкий укол. Выдернув руку, закричал:

– Это что такое? Это зачем?

– Прекратите визжать, словно барышня. Сейчас отправим тентурию в ЦКа. Они быстро пришлют карточку регистрации.

– По капле крови?! – удивился Савин, не привыкший к подобным процедурам.

– Вот что, вы лучше расскажите, что помните. К сожалению, одежду венерианцы тут же сожгли. Уж очень они не любят земные бактерии. В результате нет никакой бумажки, чтобы установить вашу личность.

В больничной полосатой пижаме Савин выглядел довольно странно среди технических новшеств Домового комитета. Парамарибо с любопытством разглядывала из-за пишущей машинки спасённого начальницей «прыгуна». А как не «прыгуна»? Чтобы выпасть из окна высотки, нужно очень постараться. От желающих покончить счёты с жизнью в подоконниках установлены специальные такие отпугиватели, нагоняющие необъяснимый страх на расстроенных жизнь товарищей. Однако вот этот смелый мужчина сумел преодолеть действие излучения, что говорило или о крайней силе отчаяния, или о невероятно сильном характере.

Будучи девушкой мечтательной Парамарибо сразу придумала себе в голове историю несчастной любви:

«Ну а как иначе бы смог этот господин решиться на прыжок? Хотя, уж очень лихой у него вид. Такие, скорее всего, убьют соперника, чем терпеть, что кто-то неприятный начнёт обладать предметом воздыханий», – в этот момент она несколько раз весьма выразительно хлопнула накрашенными ресницами, что, естественно, не осталось незамеченным Марой.

– Парамарибо, ты чем сейчас занята?

– Печатаю объявление о лимите на расход воды. У нас последнее время опреснители атмосферной влаги стали барахлить. Приходиться экономить.

– Сама знаю. Ты лучше позвони товарищу Семаргу в Замок и скажи, что Домовому комитету нужда срочно одеть нового сотрудника. Пусть распорядится насчёт кредита. У товарища, сама понимаешь, ничего не осталось, кроме пижамы.

– Мадам, вы так любезны, что сердце рвётся на тысячу алых лент с бахромой,– немедленно поблагодарил Николай.

– Пустое. Ленты какие-то выдумали, – жеманно стрельнула глазами в угол, на нос, на предмет Мара. Она ничего не могла с собой поделать, звук голоса спасённого человека производил на неё магическое действие, вызывал не исполненные в силу многих обстоятельств материнские чувства. В конце концов, она была обыкновенной женщиной, хотя и бывшей начальницей ВТС!

Наконец, из ЦК пришёл ответ в виде телеграфной ленты с множеством дырочек. Аппарат ещё продолжал стучать, а Мара Филиповна уже принялась читать кружевной серпантин.

– Странно, – задумчиво произнесла, шурша перфорированной бумагой. – О вас нет никаких сведений в архиве. Это просто невероятно. В ЦК уходят сведения о каждом новорождённом арне, а про вас совершенно ничего не известно. Может, вы шпион марсианский?

– Ничего не имею против, быть шпионом, но быть хоть кем-то. Неизвестность – это что-то непереносимое. Мара Филипповна, хоть назовите меня, а то ведь совсем невозможно ни с кем разговаривать. Будете крёстной мамой. Что проще?

Хоть Мара и сделала себе несколько клонирований, а значит, имела за плечами столетия горького жизненного опыта, эта просьба произвела в её сердце настоящую революцию. Подумать только, она вдруг станет мамой, пусть и крёстной, самому настоящему человеку, а не грызохвосту какому-то марсианскому.

– С другой стороны, будь вы шпионом, ЦК немедленно бы выслала к нам группу задержания. Значит, вы не шпион. Тогда кто? Послушайте, а что если вас временно, ну пока не вернётся память о настоящем имени, будем называть Григорием, Гришей сокращённо. Был у меня знакомый когда-то. Весьма приличный человек.

– А что с фамилией? Ведь никак нельзя без фамилии!

– Нужно что-то хорошее, неброское, и в то же время звучащее благородно. Что-то навроде Павлов или Авакумов.

– А какая планета находится рядом со звездой Солнце.

– Меркурий.

– Вот, я буду Меркуровым, оттого что теперь для меня вы путеводная звезда, дарующее жизнь. Это ведь вы спасли меня от мрака смерти. Решено, буду Григорием Меркуровым. Отличное имя вы для меня придумали! Но чем же я буду заниматься? Я даже не знаю, на что способен?

– По виду вы на многое способны. Но для начала нужно привести вас в божеский вид.

Посчитав, что и так уделила слишком много внимания "прыгуну", Мара Филипповна попросила Парамарибо отправиться вместе с Гришей, как она теперь стала называть Савина, в Замок товарища Семарга, чтобы подобрать ему гардероб. А сама тем временем решила обратиться за помощью к следователю высотки, чтобы он тайно навёл справки по собственным каналам о таинственном «прыгуне» с верхних этажей. У неё и в самом деле были подозрения, что мстительный Марс затевает новые интриги против жителей высотки Винтаж 2000. Опять же нельзя было сбрасывать со счетов давнишнее противостояние ВТС с ЦУП, в котором она совсем недавно приняла невольное участие. Уж если брать на себя ответственность за жизнь человека, а так получалось, как ни крути, то надо знать, с кем имеешь дело.

«А то валятся с небес всякие приятные мужчины без рекомендаций, а потом столовое серебро из буфета пропадает», – размышляла Мара, поднимаясь на лифте в кабинет Феоктист Петровича.

Если бы она знала, насколько ошибалась насчёт столового серебра и насколько точна оказалась её интуиция, желавшая предупредить соблазнённую комплиментами женщину от поспешных решений.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 1 Вивисекторы

Глава 3 – пишу, рисую...

Гиперпанк-роман "Аукцион"

Очнувшись в стерильно-белой палате, Савин с недоумением уставился на раскаченную сверх всякой меры медицинскую сестру. Если так можно было назвать существо с бицепсами и прочим обвесом в разы превышающее всё, что он видел до сих пор в цирках Европы и Америки. Из под халата с коротким рукавом выпирала буграми натренированная мускулатура, по которой бежали широкими полосами татуировки фантастических животных, которые разве что и можно встретить на бубнах эвенкийских шаманов.

«Так, если это Рай, то какие-то уж очень грубые здесь ангелы обитают, все в наколках, словно уголовники. Вся в кольцах и шрамах, словно папуас, и глаза подкрашены фиолетовой сажей. Вообще непонятно, это женщина или всё-таки самец? Для женщины уж очень грандиозна, у меня ляжка меньше чем её бицепс. Да-с, дела! А вдруг это Ад? Ну такой особенный, учреждённый специально для таких, как я аферистов и прочих негодяев? А что? Очен-н-но даже может быть! Белые стены, оттого что не душегуб, а уродливые санитарки в наказание за сладкую любовь с красотками. И всё же, почему она или оно молчит?» – думал Савин, разглядывая сестру милосердия. Наконец, ему надоело играть в догадки:

– Сударыня, уж извините, если ошибся с полом, вдруг вы мужчина, позвольте поинтересоваться, где я?

– Зовите Феней. Вас утром привезли вивисекторы. Сказали, что сами вами займутся.

«Всё понятно. Всё-таки Ад, причём кромешный! Украли для опытов. Вивисекторы – это что-то уж очень кардинальное», – с неудовольствием констатировал про себя Савин.

– Извините, ответьте ещё на один вопрос, вы охрана?

– А куда здесь сбежишь. Да и зачем?

Вокруг койки с изящными штурвалами в ногах и прочими непонятными механизмами по сторонам клубилась пронзительно белая мгла без всякого намёка на пространственные координаты.

– Действительно, зачем? А как я здесь оказался? Ничего, к чертям, не помню.

– Это вполне объяснимо. Асфиксия. Нехватка кислорода. Быстрая гибель нервных клеток головного мозга. Хорошо, что совсем идиотом не стали.

– Так вы женщина, судя по имени? Я угадал?

– Наполовину.

– Ого! Неужели гермафродит? – высказал свою догадку Савин, чтобы поддержать разговор..

– На Венере других нет.

– Стоп, сударыня. Ох, пардон, Феня. Венера, я не ослышался? Сильно же меня тряхануло, коль попал на другую планету?

– Удушье, – флегматично ответила медсестра и зевнула, показывая, что не любит глупых вопросов.

– Пардон, но войдите в моё положение: вивисекторы какие-то, здесь у кого хочешь пятки зачешутся.

– Очень уважаемые люди, между прочим. Каждый день мотаются к нам с Земли. Не каждый выдержит, а им не в тягость. Говорят, что любят свою высотку.

– Ага, значит, с Земли! Ну не всё потеряно. Основной объект на месте. Осталось выяснить, что я здесь делаю?

Ответа Савин не получил, неожиданно рядом с кроватью образовались из воздуха вполне обычные земляные, мужчина и женщина в белых халатах. Обычные до тех пор, пока не улыбнулись. От их дружелюбия Савину немедленно захотелось спрятаться под простыню и накрыться подушкой. Настолько плотоядно-дорого выглядели сверкающие камешки во рту. Представьте себе, вместо зубов гранёные по всем правилам ювелирной науки алмазы. Без лучей света могло показаться, что у них на лице обосновалась вполне натуральная бездонная яма. Здесь к кого хочешь не только пятки зачешутся, но все другие подвижные части тела. Захотелось исчезнуть подальше, и желательно навсегда.

– Нут-с, как наш летун? – поинтересовался у Фени мужчина в полосатых брюках, выглядывающих из-под халата. Воротник шёлковой рубашки, покрытой цветными огурцами, скрепляла золотая шпилька с цепочкой. Глаза закрывали дымчатые очки интеллигентной квадратной формы.

– Языком без умолка треплет. А так ничё.

– Оно и понятно, столько пролежать без кислорода. Мыслительные процессы возвращаются.

– Дорогой, ты считаешь, что клонирование не понадобится? – раздался глубокий контральто его спутницы.

– А кто оплатит? – мягким баритоном ответил её спутник.

– Ну я не знаю. Может, Мара Филипповна, если она нашла объект, – при этих словах, докторша извинительно улыбнулась в сторону Савина, отчего у него сразу похолодело на сердце.

«Я объект? Вот это номер. А действительно, скоро присвоят номер, и всё… на переработку. Я читал про вивисекторов у британцев, у Герберта Уэллса. Они ещё тогда экспериментировали. Но что такое клонировать?»

– Постойте, господа, я вполне могу обойтись тем, что осталось. Без нужды меня клонировать. Кстати, а что это такое?

– Вот видишь, объект весьма неприхотлив. Зачем такие траты?

– Душа моя, всё-таки неудобно как-то перед Марой Филипповной. Она так хлопотала, когда соседи нас залили кипятком, а мы ответим чёрной неблагодарностью?

– Котик, это её работа, между прочим. И, кстати, ремонт нам тогда влетел в копеечку, если ты забыл.

Доктор приподняла голову Савина и посмотрела внутрь ушной раковины через лазерный отоскоп.

– Не вижу никакой патологии. Мозжечок в порядке. Не понимаю, каким образом он выпал? Может, со зрением трудности?

– Да-а, – с недоверием в голосе произнёс муж и посмотрел вглубь глазного яблока при помощи фундус-линзы. – Алкоголь, табак, прочие радости. Всё как у всех, но всё-таки я рекомендовал бы клонирование.

Недовольный столь бесцеремонным обращением Савин возмутился:

– Господа, вы не могли бы оставить подобный тон. Это неприлично, в конце концов, говорить о присутствующих в третьих лицах!

– Милая, а реакции вполне удовлетворительные, – при этих словах врач резко сдёрнул простыню и отдал медсестре, обнажив совершенно голого мужчину.

Савин в растерянности захлопал глазами и машинально прикрыл непотребство руками:

– Вы что себе позволяете!

– Ну вроде всё на месте. Репродуктивные органы целы. Никаких гематом не наблюдаю. В общем, видимых повреждений нет. Феня, переверните пациента, пожалуйста, – попросила докторша, опять сверкнув жуткой бриллиантовой улыбкой.

– Уважаемая Галина Михайловна, может, дать успокоительное, чтобы не мешал осмотру? – предложила медсестра.

– Ну что вы! Вас более чем достаточно.

Она посмотрела с прищуром на Савина, словно клинический психиатр, и проникновенно низким контральто, от которого побежали по телу тысячи испуганных тараканов, поинтересовалась:

– Правда, больной?

– На живот лечь? – с готовностью спросил пациент, понимая, что сопротивление будет немедленно погашено медикаментозно и с максимальной категоричностью.

– Черкасов, ты продолжаешь настаивать на клонировании?

– Позвоночник, вроде в порядке. Ну, я не знаю. Уж очень большая высота была, опять же столько времени без кислорода пролежал?

– Можете лечь на спину, – разрешила Галина Михайловна своим неподражаемым голосом.

– Черкасов, мы свою часть добросовестно исполнили. Она бы сказала о клонировании. А так не вижу смысла. Сейчас сделаешь бесплатно, так отбоя не станет от желающих. Опасный пример. Сам понимаешь.

Сообразив, что клонирование и совсем не так плохо, а вполне даже что, и может быть, совсем хорошо, коль возможны желающие, Савин попытался ещё раз выйти на контакт с врачами:

– Да объясните наконец, что за клонирование такое. Я, может, и сам заплачу.

– Хм, – издал в раздумье Черкасов.

– Вот видишь, всё у него в порядке. Соображать начал. Ну что?

– Пройдитесь по палате, пожалуйста.

– Можно одеться? – с вызовом потребовал пациент.

– Феня?

Завернувшись в белую хрустящую простыню при помощи санитарки, Савин на подгибающихся ногах сделал несколько шагов куда-то в никуда, оттого что совершенно непонятно было, есть ли этом помещении стены вообще. Окон или чего-то их напоминающего не наблюдалось, дверей тоже. Врачи образовались из дымящегося ничто словно бесплотные духи. Только Феня в пирсинге и татуировках, поддерживающая его в вертикальном положении своей могучей рукой, как ни странно, именно эта рука и давала надежду, что всё происходящее настоящее, а не бред сумасшедшего. Савин себя ущипнул. Боль чувствовалась.

– Вас, кстати, как зовут? – поинтересовался невозмутимый Черкасов.

От этого вопроса Савину вдруг стало нехорошо, совсем нехорошо. Имя почему-то категорически не вспоминалось.

– Может быть, фамилию помните?

– Странно, полный ноль. Я не знаю, кто я такой? – с изумлением констатировал Савин.

– Здесь можете не беспокоиться. ЦК поднимет документы и всё выяснится. Вы хоть помните, зачем выпрыгнули из окна?

– Из окна? Я прыгнул из окна? Быть не может!

– Если бы не Мара Филипповна, то умерли от удушья. Это она заметила ваш полёт. Так что благодарите нашего председателя домкома. Не поленилась, пошла проверить. А там вы бездыханный еле трепещите.

– Извините, за глупый вопрос, мы действительно на Венере? – решил увериться в своём окончательном безумии Савин.

– Да-с, дорогая, у него всё-таки сильнейшая амнезия. Можем, на всякий случай, клонировать мозги? Но всё равно это слегка дороговато. А он, видишь, свою личность не помнит. Сначала нужно прояснить его финансы. Мда-с, придётся вести на Землю, а там уже решать.

– Запрос отсюда, если сделать?

– С Венеры? Шутишь? Ты что, не знаешь наших бюрократов? Чтобы на Венеру такие справки давать. Даже и не подумают ни разу.

Врач-вивисектор ободряюще улыбнулся своей жуткой улыбкой:

– Ну, что ж, господин летун. Вечером отвезём вас на Землю, а там ЦК быстро прояснить вашу персону. А пока отдыхайте, набирайтесь сил, так сказать…

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Гиперпанк-роман "Аукцион"

Глава 2 – пишу, рисую...

В ответвлении от основного тоннеля с грохочущими электричками, у ржавой двери с мощным пневматическим приводом с трудом уместилась довольно большая для такого помещения компания: Савин, это естественно, Габби, неожиданный элемент, император Ёсихито с четырьмя самураями личной охраны, накрытый одеялом Хикаморе и наконец таинственный сундук, расписанный под хохлому, на которой все с любопытством поглядывали, но не решались спросить, зачем этот предмет сюда принесли.

Изучив дверь при свете мощного электрического фонаря, император приказал освободить Хикаморе, но к несчастью, после того как расстегнули алюминиевую пряжку багажного ремня, он не мог стоять самостоятельно. Одно колено оказалось вывихнуто из сустава.

– Бедненький, как же вы всё это время терпели? – воскликнула Габби.

На что якудза только вежливо улыбнулся. На самом деле Хикаморе и сам немало удивился, что ничего не почувствовал, когда Савин с Майклом стягивали вместе ногу и руки при помощи особой авиационной пряжки с храповым механизмом. Бесчувствие без его согласия всё больше охватывало тренированный организм. Началось всё с отсутствия вкуса, но потом перешло и на тело. Так пойдёт, он и слышать скоро перестанет. Он твёрдо решил умереть, но не пропустить в дверь Савина, чтобы с ним не делали. Хикаморе снова улыбнулся. Благодаря бесчувствию, пытки окажутся бесполезными. Без его согласия никто не сможет пройти в империю Архонтов.

– Господин Савин, и что вы намерены делать? Он у вас в нерабочем состоянии? Как его предъявлять охране прохода?

Критически осмотрев голое колено, Савин бесцеремонно опрокинул Хикаморе на землю и с силой дёрнул за ногу, вправляя сустав.

– Порядок! В Сибири на вывихи вообще никто не обращает внимания. Раз и давай к вагонетке. Так что не вопрос, – Савин дружески похлопал якудзу по плечу:

– Ну что, боец, пошли в новый мир?

Встав на колени и уткнувшись головой в грязные шпалы, Хикаморе воскликнул:

– Мой император, простите мою дерзость, но я не могу ослушаться своего отца! Прошу меня убить, чтобы избежать позора.

– Надо его одеть. Ты, – Ёсихито показал на одного из телохранителей, – открой сундук.

Глазам компании предстал Дзиротё со связанными за спиной руками и кляпом во рту.

– Развяжите.

Освободившись от верёвки, Дзиротё немедленно бросился на колени рядом с Хираморе. Самураи стояли по бокам, держа наготове обнажённые мечи.

– Объясни, – приказал император старому якудза.

– Хикаморе, Япония в опасности. Ты должен подчиниться императору.

– Савин меня оскорбил! Я потерял лицо!

– Ты что о себе возомнил? – закричал старый якудза.

– Приказывайте! – с готовностью ответил Хираморе, опять уткнулся лицом в шпалы.

– Дзиротё, отдай ему свою одежду, – распорядился император, потом выразительно посмотрел на Савина, требуя действий.

– Ага, вот что, товарищ Фудзияма, – начал Савин, выполняя безмолвное требование.

– Его зовут Хикаморе, – поправил Дзиротё, помогая одеться своему приёмному сыну.

– Неважно, пусть будет Хикаморе. Сейчас проходим и на всех парах мчимся во дворец Архонтов. Времени, сам понимаешь, решительный ноль.

Увлечённые разговором, собравшиеся не заметили, как в тоннеле при тусклом свете электрической лампочки появился адъютант обер-камергера.

– Хикаморе, кто эти люди?

– Позвольте мне объяснить, – тут же реагировал Савин. – Его Величество, император Японии Ёсихито, лично решил удостовериться в существовании прохода между мирами.

– Ваше Величество, кто будет представлять ваши интересы? – с едва заметным поклоном спросил адъютант.

– Николай Савин уполномочен вести переговоры.

– Что с Хикаморе?

– Никто, но здесь оставлять нежелательно.

– Позвольте мандат, – попросил адъютант у Хикаморе.

На что тот молча кивнул на Савина.

– Вот-с, в полной сохранности, – с готовностью отдавая документ, уверил Савин.

– Н-да-с, «предприимчив и дерзок», – припомнил адъютант характеристику, данную самому себе Хикаморе. Он взял двумя пальцами прозрачный листок с иероглифами и с лёгкостью порвал на части. Упав на землю, они мгновенно исчезли, вспыхнув ярко-голубыми искрами.

Из темноты неожиданно выступили солдаты в чёрных доспехах с необычным оружием из множества трубок и рычагов.

– Идёмте, – приказал адъютант Савину и Хикаморе, затем обернулся к императору Ёсихито:

– Надеюсь, теперь дверь в надёжных руках?

– Охрана поручена имперской гвардии.

– Отлично. Мы с вами свяжемся. Всяческих благ, господа.

– Извините, не знаю как к вам обращаться, – неожиданно раздался голос Габби. – Я представитель американской прессы. Можно с вами? Общественность Америки должна знать, что происходит в Японии!

– Вас, кажется, Ифигеной зовут. Так вот, Америкой занимается другой отдел. Обращайтесь туда.

– Куда?..

Но её вопрос повис в квадрате яркого света, бьющей из прямоугольного проёма в стене со ржамыми рёбрами тюбингов. Огромный пневматический цилиндр, выпустив облачко водного конденсата, плавно закрыл толстую дверь, за которой исчезли фигуры необычных солдат в чёрной броне, ведущих перед собой двух людей. Русский будет представлять интересы целого государства, а судьба японца оставалась неясной.

***

В приёмной обер-камергера Модест Алексеевича Штюрма царила всегдашняя тишина, нарушаемая лишь тиканьем больших напольных часов старинной немецкой фирмы.

В центре кабинета вытянулись по стойке смирно Савин и Хикаморе.

– Позвольте узнать, что хочет предложить нам император Ёсихито?

– Свою полнейшую лояльность.

– Занятно. Первый раз слышу, что мы в ней нуждаемся.

– Охрану двери и туристов из вашего мира, – быстро добавил Савин.

– Уже что-то стоящее. Вот этот господин уже обещал навести порядок, – обер-камергер показал глазами на якудзу. – И тут же опростоволосился. Благодаря вам, кстати.

– Ну вот, качество налицо. Делом доказал свою успешность.

– Надеюсь, с кактусами не сражаетесь?

– Что?

– Пришлось новый завести. Тот так и завял. Вот-с полюбуйтесь, ещё не цвёл. Но надеюсь, что в этом году обязательно обрадует. Вы представляете, он мне прошлый раз кактус отравил. Фокусник!

– Да-а, и зачем?

– Гипноз острова Хонсю рекламировал.

– Старый анекдот, про страх наверняка?

– Тоже владеете?

– Что вы? Детские шарики. У нас на испуг никто не ведётся. Сразу в глаз, чтобы не думалось, а там поглядим.

– Интересная метода. Слишком отчаянная, вам так не кажется?

– Зато никому в голову не приходит дерзить.

– И что мне с вами делать? Уж очень вы вёрткий.

– Согласен. Япония, как я понял, отпала?

– Вот что. Идите в отдел по борьбе с марсианами. Скажите, что я прислал. Для начала консультантом назначу, а там посмотрим.

После того как русский ушёл, обер-камергер обратил своё внимание на Хикаморе:

– Теперь с вами. В высотке «Винтаж 2000» очень странные порядки завелись. Будете докладывать каждый день обо всём необычном. Всё, не смею задерживать.

***

Теперь Хикаморе сидел в холодной комнате, на высоте 22 000 метров над землёй, и слушал, как гудит за окном дождь. Очередное задание он провалил. Как так получилось? Опять этот Савин? И самое главное, этот русский совсем не узнал своего знакомого. Может, и взаправду все белые не различают японцев? Так и он не очень-то различал русских? Для него все они на одно лицо, все носатые. Однако Савина он запомнил! Его насмешливое лицо и ещё эти коротенькие усики. Почему он сорвался – этого Хикаморе не понимал, а ещё он не понимал, почему буквально сразу ему начали казаться все похожими в этой высотке на Савина? Здесь действительно происходит много странного. Например, эта доска почёта? К чему она? А ещё этот дождь. Откуда он взялся? В стратосфере не должно быть дождей. Однако, вот он, шумит себе за окном. Когда хранитель ключа от бомбы, Семарг, приказал всем вернуться в Винтаж 2000, чтобы взорвать, все и вернулись. Никто не стал спасать свои семьи – это неправильно! Совсем неправильно! А ещё, что самое странное, он вдруг начал чувствовать вкус кофе. А вчера, когда появился этот отвратительный русский, он вгорячах выпил водку вместо воды. И что вы думаете – редкой мерзости вкус, именно что вкус. Может быть, от этого он и взорвался? А как ещё объяснить его неистребимое желание вычеркнуть этого самого Савина из своей жизни?

Конец

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 26 Сюрприз в "пыточной"