Валерий Харламов. История семьи великого хоккеиста. Часть 2
Первая часть
https://pikabu.ru/story/valeriy_kharlamov_istoriya_semi_veli...
Валерий Харламов великий советский хоккеист, двукратный олимпийский чемпион и многократный чемпион мира. Человек, который своим трудом вписал себя в мировую историю хоккея и спорта.
О нем написано много книг, снято несколько художественных и документальных фильмов, в которых обычно как-то вскользь упоминается о его родителях, сестре. Все сводиться к простому представлению публике, отец русский, мать испанка, ну и есть сестра. Вроде как бы и хватит на этом.
А ведь это именно те люди, которые не только видели своими глазами становление Харламова, но и внесшие значительный вклад в будущее величие одного из лучших советских хоккеистов.
Мать – Бегоня Орибе Абад
Отец – Борис Харламов
Сестра –Татьяна
После возвращения Бегони с детьми из Испании, семья вновь зажила по прежнему. Казалось что ничего не поменялось, в том числе и постоянные болезни Валеры.
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны
Валерка очень часто болел ангиной. Одна за одной, одна за одной. И вот был один такой случай. Только переболев очередной раз ангиной, пошел в ванную мыться. Это в коммуналке нашей было. Хотел свет включить правой рукой, а она как плеть повисла. Брат упал. Хорошо еще, дома все были, мама тоже была. Его сразу подхватили и уложили в кровать. Вызвали скорую.
Мама то и дело сидела с ним дома, брала больничный лист. С его-то болезнями и выхода другого не оставалось. Ее даже уволили с работы. Но мама не отступила и не сдалась, подала в суд, там разобрались и распорядились восстановить ее на работе. Вернулась на завод.
Бегоня Харламова (по центру ) с сотрудниками заводской химической лаборатории
Из воспоминаний Бориса Харламова.
После того случая, когда он в ванной упал, отнималась у Валерика правая рука и левая нога. «Детский паралич» – диагноз врачи поставили. И объяснили, что это все – последствия многочисленных ангин. Врачи предупредили: «Следите, чтобы не простужался. Аккуратней с мороженым. Ноги в тепле держать. Горло шарфом укрывать. Чтоб не на ветру был».
Мало того, прошло какое-то время – и порок сердца обнаружили у него. Только в этом возрасте. В 13 лет.
Врачи все приходили, приходили, пока Бегоня через Красный Крест не добилась, чтобы его положили в 7-ю, кажется, больницу.
Это в апреле было. В шестьдесят первом. 12 апреля. Когда Гагарин полетел. Маму нашу направили от завода его встречать. Ну, она, конечно, рванула к Валерику. А из больницы его потом на «скорой» перевезли в санаторий в Красную Пахру.
Лето 1961-го – в детском санатории для сердечников в подмосковной Красной Пахре
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны
Строго-настрого запретили активное движение. Прыгать? Бегать? Какое там! Только шахматы и шашки. И чтобы тишина была дома полнейшая. Что в коммуналке с пятью семьями не очень просто обеспечить. Любой активный нагрузочный спорт исключили категорически. Только пинг-понг в санатории разрешили. И то сказали, чтобы недолго играл. Потом еще под Звенигородом в заводском пионерлагере брат побыл, ходил там как неприкаянный. Порок сердца у мальчика. Что тут поделаешь?
Из воспоминаний Бориса Харламова.
Его выписали из санатория для сердечников в августе, а в сентябре, как обычно, запись в секцию хоккея в ЦСКА проходит. Набор после просмотра. И он тихо-тихо пошел с друзьями туда записываться и даже слова не сказал.
Ситуация в тот судьбоносный для него день, по словам самого Валерия Харламова, развивалась следующим образом. В ЦСКА он попал благодаря своим дворовым друзьям. В 1962 году, когда ему исполнилось уже 14 лет, один из друзей, что был на год младше, предложил ему на следующий день пойти на просмотр в хоккейную школу ЦСКА. Она находилась почти рядом с их домом на Ленинградском проспекте.
—«Да зачем, стоит ли?» — спросил Харламов.
«Ты что, Валер, там форму настоящую дают. Правда, не всем, надо еще тренерам понравиться».
— «Как это понравиться?»
— «Ну, покататься там с шайбой по льду. Короче, надо произвести впечатление».
— «Ладно, — ответил Валера. — Уговорил. Завтра пойдем».
Вернувшись с прогулки во дворе домой, он не рассказал о предстоящем просмотре отцу.
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны
Папа, как обычно, наточил Валерке коньки в этот день, но не знал о том, что тот идет на просмотр. Узнал только через два дня, когда Валера привел домой и, хитро улыбнувшись, сказал: “Папа, там тебя майор вызывает”. Папа развел руками: “Опять в милицию? Опять окно разбил?” Тогда Валера ответил: “Да нет. Тренер-майор. Я в хоккейной школе ЦСКА занимаюсь, в секции.
Отец узнав о занятии сына, противится не стал. Вот только матери первое время было решено ничего не говорить.
Из воспоминаний Бориса Харламова.
Рисковал ли я, зная про все его болезни тяжелые? Боялся ли я взять на себя ответственность? Нет, не боялся. И не было такого настроения, что вот очень рискую здоровьем сына, что я похож, как там говорят про японцев, на камикадзе. Сам я играл в русский хоккей и Валерика всегда брал с собой в выходные дни, когда матчи городского первенства проводились. Я, значит, в поле гоняю, а он за воротами катается себе в удовольствие. И во дворе он катался охотно и помногу.
Я как рассуждал: уж лучше тренироваться в ЦСКА под контролем врачей, чем снег жевать и гонять во дворе, где не дозовешься, если что не так. В тринадцать лет таких, как сейчас, нагрузок не было у ребят, да и занимались на воздухе, а не в духоте дворцовой. Повезло нам, чего уж там.
В ЦСКА при приеме не спросили медсправку! Нам-то, если б потребовали, никто ни за какие коврижки ее не выдал бы. С пороком-то сердца! Тогда как отбор производили: понравился ты, приглянулся тренеру – брали в секцию и играй себе. Никаких диспансеризаций. Хотя отбор еще надо было пройти. Желающих было хоть отбавляй. Валерик приглянулся чем? Думаю так, что катанием и смекалкой игровой.
Через непродолжительное время болезненность Валеры стала отступать.
Из воспоминаний Бориса Харламова.
Я же чувствовал, что у Валеры нет никакой одышки. Та же картина была летом, когда на футбол переходили. И не болел, не простужался сын, даже не чихал. Но каждый месяц в Морозовской больнице врач делал ему укол со специальными лекарствами. Это мы не пропускали. Ни в коем разе. Не припомню уж, сколько времени прошло, с полгода пожалуй, и тот же самый врач обратился ко мне: «Больше вашему мальчику не надо сюда приходить. Но в движении ограничивайте его, покой прежде всего».
Валерик уже в ЦСКА занимался. Мы приехали в Морозовскую больницу где-то через год, чтобы провериться: он там на учете состоял. Сделали ЭКГ.
– Все хорошо, все нормально. Сами удивлены. Как это вам удалось? Строго нашим рекомендациям следовали, наверное?
– Да он уже год как хоккеем в ЦСКА занимается.
– Не может быть!
А тогда утром в день просмотра ватага пацанов, направилась в армейский Дворец спорта.
Из воспоминаний Валерия Харламова.
Там в тот день играли юнцы чуть постарше нас, а после игры был выделен час времени для набора. Часа хватило: ажиотажа такого, как сейчас, не было. Не спрашивали с такой строгостью, как ныне, и метрики или справку о здоровье.
Просматривал дворовых хоккеистов в этот день Борис Павлович Кулагин, будущий ангел-хранитель Харламова.
Борис Павлович Кулагин
Стеснялись и волновались «дворовые» страшно. Наконец настала их очередь выходить на лед, и ребята с Ленинградки прокатились по полтора круга каждый. Харламов выходил на лед последним, когда свои «сольные номера» с клюшкой уже откатали его товарищи по двору.
Из воспоминаний Валерия Харламова.
Вышел на лед, смотрю, стоит Кулагин, хмурый такой, сосредоточенный. Уже потом я узнал, что долго никого отобрать в тот раз не мог. Оттого, наверное, и был хмурый. Ну, подошла моя очередь, я поехал. Тут я уж точно ни о чем не думал, кроме того, чтобы и скорость показать, и владение коньками. Прокатился круг, смотрю на Бориса Павловича, а он — на меня.
Неожиданно Кулагин подъехал от центра площадки, где находился все это время, к бортику. Приблизившись к Валере, спросил у того фамилию, а затем год рождения.
«Неужели возьмут?»
— промелькнуло в голове у будущей мировой знаменитости.
И тогда Валера, нарушив отцовский завет — никогда не врать, сказал Кулагину, что ему всего 13 лет, а не 14, как было на самом деле.
«Хорошо, что хватило ума не сказать, что мне 10 лет»
С юмором вспоминал потом Валерий Харламов.
А дальше произошло чудо. Самого невысокого из мальчишек, щупловатого Валерку, единственного из гурьбы пацанов с Ленинградки, взяли в армейскую детско-юношескую хоккейную школу. Позже он сам неоднократно признавался журналистам, что пошел со своими товарищами на просмотр, что называется, за компанию. Потому особо не волновался. Не возьмут, так не возьмут, чего убиваться и тратить нервы, как его приятели, по дороге то и дело щебетавшие о «требовательности и придирчивости» тренеров. Тем более уже на месте выяснилось, что отбор проводится для мальчишек не 1948-го, как у Харламова, а 1949 года рождения. И для того, чтобы быть зачисленным в армейскую школу, ему не просто нужно было откататься на «отлично». Но и соврать, что ему не 14 лет.
Кстати, как признавался известный отечественный тренер Владимир Юрзинов, Борис Кулагин до конца своих дней гордился тем, что именно он открыл Харламова. «Харламов — игрок кулагинский, а не Тарасова.
Именно Борис Кулагин увидел в Валере те самые задатки, ростки таланта, которые сделают его мастером. Кулагин привил Харламову, что главное в хоккее — это неустанный труд, научил его трудолюбию и умению переносить нагрузки. Как отмечал сам Харламов, Борис Павлович умел подойти к каждому игроку индивидуально, тонко учитывал особенности характера спортсмена.
Из воспоминаний Валерия Харламова.
Борис Павлович не раз напоминал мне, что хоккей — это не только сбор урожая, что, конечно, само по себе тоже требует немало сил, но и посадка, уход за будущим урожаем. Он объяснил мне постепенно, что любовь к хоккею — главное условие будущих успехов, но вместе с тем нужны и другие качества — прежде всего трудолюбие. Вдохновение закреплено соленым потом, максимальной самоотдачей хоккеиста. Нужно научиться во многом себе отказывать, не поддаваться слабостям, искушениям, согласиться на добровольное самоограничение — большой спорт снисхождения не знает и поблажек не дает никому. Сегодня у твоего школьного друга день рождения, отказаться прийти нельзя — не в том дело, что неприлично, а в том, что тебе и самому хочется увидеть друзей, тебя, ты знаешь, ждут. Дружба и спорт не должны исключать друг друга, но если ты пришел в гости, то заставь себя отказаться от второй рюмки, от лишнего часа пребывания в приятной и интересной тебе компании. Не потому, что ты боишься тренера — Тарасова или меня, а потому, что завтра трудная тренировка и ты почувствуешь сам все излишества проведенного накануне вечера.
Из воспоминаний Бориса Харламова.
Первый, кто поверил в сына, серьезно поверил, – это Кулагин Борис Павлович. И сказал мне об этом в тот день, когда Валерику в ЦСКА выдали хоккейную форму, полный комплект, – в первый раз. Шли годы – и все сбывалось. Так что Кулагин для семьи Харламовых – человек особый. Благодетель. Ну как еще сказать?..
Сам я понял, что из сына будет толк, еще до ЦСКА. Во дворе, на каточке на Соломенной сторожке – видел, что игровик он. Я чувствовал это, ведь сам в русский хоккей и в футбол играл.
До 1961 года в структуре хоккейного клуба ЦСКА было три команды — взрослая, юноши и младшие юноши. И вот в 1961-м Анатолий Тарасов принял решение создать первую детскую спортивную школу и набрать к этим трем командам дополнительно еще четыре подготовительные команды младших возрастов. Как раз в одну из них, «группу тренера Ерфилова», и зачислили Валеру Харламова.
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны.
Валерка потому еще не котировался, что очень маленький был. В физическом плане уступал, не выделялся, мягко говоря. Но без него команде не игралось.
И не выигрывалось, между прочим. И тогда он обводил, пасовал, забивал. Ребята к нему тянулись, тот же Володя Богомолов – капитан команды и комсорг – поддерживал брата.
Несколько лет тренером у брата в школе ЦСКА был Ерфилов Виталий Георгиевич.
Ерфилов Виталий Георгиевич
Из воспоминаний Ерфилова Виталия Георгиевича
Когда он пришел в секцию, у меня было ощущение, что его надо обучать. Но когда он немного подрос, я пришел к такому мнению, что его обучать-то особенно и нечему. Потому что все умение в нем было настолько глубоко, генетически интуитивно заложено, что ему говорить, куда двигаться, как пасовать, что делать — лучше бы и не стоило. И когда он подрос немного, когда стал более-менее знаменитым, меня спросили: “Как на примере Валеры Харламова вырастить выдающегося игрока?” Я ответил:
“Надо найти талантливого парнишку и не мешать ему развиваться.
Валера Харламов нашел свое призвание в жизни, а жизнь тем временем шла своим чередом.
Ученик 6-го «Б» 642-й школы Харламов Валера – пятый ряд, второй справа
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны.
В школьные годы мы с братом не доставляли неприятностей родителям. Они хлопот с нами не знали. Какой подарок делали маме с папой к Новому году? Хорошие и отличные отметки в школе. Валерка успевал по всем предметам прилично, арифметику на лету схватывал, этого было у него не отнять, только почему-то французским пренебрегал, хотя по-испански стрекотал только так. Домашние задания по французскому я ему делала. Мы действительно хорошо учились. И вели себя нормально.
На родительские собрания мама иногда ходила, худого слова в наш адрес не слышала там. Раз только вызвали ее в школу. Валерка соседского мальчишку излупил…
А было как? Я в 6-м «А» училась, а Валерка – в 7-м «Б». В нашем классе ученик один был хуже некуда: плохой был по нутру своему, учился плохо, вел себя плохо. Встал вопрос о том, чтобы перевести его в пионеры – принять в пионерскую дружину.
А я-то была председателем совета дружины и не дала на это разрешения. Этот хмырь подловил меня в закутке каком-то и ударил пару раз. Брат, как прознал об этом, отлупил моего обидчика за милу душу. Хотя тот и повыше Валерки был.
Ну, его родители пожаловались в школу. Пошло разбирательство, как водится…
А жила их семья на одной с нами лестничной площадке. Мать его как-то потом уже позвонила к нам, видать, мириться пришла, а наша мама открыла дверь:
«А-а-а, это вы» – и захлопнула с треском дверь перед ее носом.
Больше родителей в школу не вызывали. На собрания ходили. Не всегда. А что ж ходить, если только хвалили нас.
Татьяна Харламова
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны.
Когда Валера закончил 8-й класс, в нашей семье возникла проблема: как ему дальше поступать – учиться в старой школе или перевестись в новую, где нагрузка поменьше будет? Или идти в вечернюю школу и устраиваться на работу? Вечером дома собрали семейный совет и порешили: я иду на завод, где родители трудятся, и начинаю приносить копейку в дом, а Валера спокойно учится и заканчивает 10 классов. Так и поступили. Он тогда сказал нам: «Что из меня в хоккее получится, никто не знает. Буду стараться на полную катушку. Но если не выйдет в мастера пробиться, все равно буду поступать в инфизкульт».
Брат и сестра Харламовы
Устроилась электромонтажницей на завод, где работали мама и папа. На сдельщине была. Узлы делала, а испытывал их отец. Рабочим был высокого разряда. А мама – лаборанткой. Как-то быстренько я освоилась, работала практически без брака – и выходило в месяц 150 рублей с хвостиком. Очень даже существенная поддержка была для семейного бюджета. Отдавала я ровнехонько полтораста рубликов, а обычно где-то червончик-другой оставляла нам с братом. Этот «лишок» делили пополам. Оба жуть какие довольные ходили. То, что я пошла на завод фактически ради него, Валера ценил и помнил всю жизнь. Хотя никогда вслух красивых фраз по этому поводу не произносил
Не все поверят наверняка, но Харламов, став звездой и зарабатывая по тем меркам немалые деньги, как ведущий игрок ЦСКА и сборной СССР, еще не будучи женатым, всю зарплату и все премиальные приносил домой и клал в общий котел. Брал оттуда по необходимости, не спрашивая разрешения у главбуха в лице мамы. В доме все было построено на доверии.
Из воспоминаний Бориса Харламова.
Копилок по углам в доме никто не держал. Все деньги в одном месте находились. У меня под 300 рублей выходило, у Бегони – 80; как-то справлялись, пока дети малые были, хотя частенько одалживали у друзей, чтобы перекантоваться.
Ну а когда Татьяна на заводе стала работать, попроще нам стало, намного проще.
В день получки мы заводской компанией заваливались в «Якорь» – рыбный ресторан в начале улицы Горького, от нашего завода десять минут ходу. Засылали загодя туда своего человека, чтобы все организовал и чтобы мы без проблем вечером, после смены, могли туда попасть. Ресторан-то котировался высоко. Жена, если обнаруживала прореху в бюджете, говорила то ли в шутку, то ли всерьез:
«Борь, ты денег бери столько, сколько тебе надо. Только учти – в конце месяца сам будешь кормить-поить семью»
Бегоня
А между тем по достижению призывного возраста Валерий Харламов, как и другие игроки ЦСКА проходили обязательные армейские сборы.
После выпуска из юношеской школы Валерий Харламов остался в системе ЦСКА, но места в основном составе команды мастеров ЦСКА ему не нашлось.
Из воспоминаний Бориса Харламова.
Сына оставили в команде мастеров. Уже выше крыши! Но в основе его не видели. Поди пробейся в ЦСКА, когда почти каждый год чемпионы Союза, когда добрая половина сборной из армейцев состоит. А играть-то надо – ну как будешь расти без практики? Локтев, если честно, Харламова перспективным не считал. Тарасов тоже зеленый свет перед парнем не включил, но Анатолий Владимирович погибче Константина Борисовича, помудрее в данном случае оказался. По осени дело было. В шестьдесят седьмом. Приехал в Москву Альфер Владимир Филиппович. Подполковником, кажется, был. Тренировал армейскую команду в Чебаркуле, это закрытый город в Челябинской области. Они с Тарасовым в дружеских отношениях были. Альфер в те дни просматривал игроков для своей «Звезды», благо в Москве их было пруд пруди. Валерка ему очень приглянулся. Владимир Филиппович привез Тарасову камень уральский – малахит, бутылочку какую-то особенную и стал упрашивать, чтоб Валерку к нему в команду отпустил. А Тарасов далеко видел, Харламова совсем со счетов не сбрасывал – простого игрока отправил бы в другой клуб и забыл о нем. Так вот, решил командировать в Чебаркуль по армейской линии двух игроков – Харламова, чтобы практику имел, и Гусева, чтобы остепенился, наконец, дисциплину подтянул.
Тарасов дал указание Альферу: «Харламов должен 70 процентов времени проводить на льду. Должен смело идти в обводку. Должен три раза в день тренироваться». Владимир Филиппович все эти требования выполнял неукоснительно.
Мы с ним сдружились потом накрепко. Толковый человек. Требовательный. Сердечный.
Я поехал в аэропорт проводить сына. В первый раз он уезжал далеко и надолго. Владимира Филипповича, ясно, я ни о чем не просил. Не в моих правилах такое было.
Как уехал сын на Урал, так никаких прямых контактов с ним не было. Почему? Город-то Чебаркуль был закрытый. По тем временам письма не приветствовались. И телефона там не было – какой телефон в воинской части… Разлука вышла тяжелой и для Валеры, и для нас. Я только по газетам старался хоть что-нибудь разузнать. Ну, я первым делом разыскивал «Звезду» (Чебаркуль), подчеркивал красным карандашом и докладывал жене и сестре о хоккейных делах сына. Команда частенько выигрывала, порой и с крупным счетом, а Харламов забрасывал едва ли не в каждом матче.
Кстати, Бегоня совсем далеко находилась почти весь этот период – в Испании гостила у родных.
Но самым главным было улучить момент и подойти к Кулагину, чтобы расспросить про сына. Борис Павлович держал все на контроле. Он был для Валеры в хоккее главным авторитетом, верил в него еще с давних пор, когда мало кто считал его перспективным. Частить было неудобно, так, раз в неделю или в две он рассказывал мне о сыне. И, скажу, с каждым разом все легче у меня становилось на душе.
В феврале, кажется, сказал мне: «Валера от игры к игре прибавляет. Во всех компонентах. Забивает много, очень много. Готов уже на 100 процентов за мастеров играть. Будем по весне возвращать его в ЦСКА».
По календарю высмотрел, что «Звезда» будет играть в Калинине (это сейчас Тверь). Ну как не подъехать?! Недалеко же. Мои, ясно, одобрили это. Экипировался я по люксу. Зима ж стояла, а играли на открытом льду. В унтах и куртке – как летчик вырядился! Нам на заводские испытания выдавали все это.
А в СКА (Калинин) составчик был неслабый. Эдик Иванов доигрывал, Сенюшкин, Деконский, половина тех, кто за ЦСКА в лучшие годы выступал. Тренером был Пантюхов Юрий, тоже человек уважаемый.
Доехал я на электричке. Купил четвертиночку для сугреву. Взял билет и стою себе на трибуне сбоку, специально спрятался, чтоб меня никто не увидел. Морозец знатный был. Игроков на скамейке одеялом укрывали. Ну, я глаз с Валерки не свожу. Подходяще выглядит, прибавил, да еще как прибавил. По ходу матча Гусь, они же вместе с Сашкой Гусевым были отправлены в Чебаркуль, меня-то и заприметил. Уж не знаю как! Вижу, он Валерке что-то говорит и рукой тычет в мою сторону – у сына глаза-то на лоб полезли.
Чебаркуль выиграл 7:2, что ли. Сенсация была!
А во втором матче, тогда спаренные играли два дня подряд, моего уже прихватили. Разок приняли жестко, с ног сбили. Второй раз подловили. Ну, я не выдержал и крикнул с трибуны:
«Что, Валер, коньки не наточенные?!»
Подковырнул, чтоб не расслаблялся.
После игры тренер Альфер отпустил его на побывку домой.
Мы на электричке в Москву вместе с цеэсковскими ветеранами поехали. Они хорошо приняли сына, тепло отнеслись, хотя и не показывали виду. Выпили немножко. За полночь домой вернулись. Бегоня и Татьяна не спали, конечно. Праздник у нас вышел семейный.
Но и по возвращению из Чебаркуля, Валерию Харламову пришлось биться за место в составе.
Из воспоминаний Бориса Харламова.
Валера уже вернулся из Чебаркуля, уже тренировался с основой, уже дело шло к тому, что вот-вот заиграет за родной клуб по мастерам. Вовсю вкалывал. Не ходил – летал. Такое настроение замечательное было.
Команда собиралась в турне по Японии. Сын дома сообщил об этом, сказал, что включен в состав. Ну, мы, ясно, приободрились, а Бегоня прямо счастливая ходила, собирая сыну вещички для заграничного выезда.
Валера поехал в аэропорт и вскоре вернулся оттуда со своими пожитками. Как так? Что там случилось?! Прямо на пороге он сказал – как отрезал:
«Подождите чуток. Я еще им всем докажу!»
Харламова в последний момент не взяли, а взяли Смолина.
Ну, если вспомнить, какой расклад получался, то и особо удивляться не приходилось. Смолин гремел на всю округу. Смолин по Москве котировался. Здоровенный. С обводкой. С катанием. Ну все при нем было. Тренеры ЦСКА, тот же Локтев Константин Борисович, на него уже конкретно делали ставку.
Обидно-то было из-за того, что нормально, по-человечески не предупредили: парня в аэропорту развернули на 180 градусов.
Борис Харламов
И Валерий доказал. В сезоне 1968/69 годов чемпионата СССР Валерий Харламов играет в основном составе. А в 1969 году в составе сборной СССР становиться чемпионом мира.
Кафе «Погребок» в Алуште. Июнь 1969 года. После золотого дебюта на чемпионате мира, где в одном из матчей Валерию выбили зуб
Из воспоминаний Бориса Харламова.
Со спортивным режимом у сына проблем не было. Мне ли этого не знать? Он понимал, что такое ответственность. За себя. За свое имя. За нас, близких.
Не пил. Ни в какую. Если не положено было здесь и сейчас.
Тарасов, молодец, все эти вопросы под четким контролем держал. Они с чемпионата мира приезжают – и он ребятам говорит:
«Два дня даю разгрузочных!»
Шутили тогда – мол, город отдается им на разграбление… А почему бы и нет после такого напряжения сил?
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны.
Что Валерка, что Борис(Михайлов), что Володька Лутченко – 100 граммов выпивали, и все, им хватало… Ну, может, я преуменьшаю дозы, однако факт, что больше витало досужих вымыслов об их пьянках-гулянках, чем в действительности выпивалось. Это я ответственно говорю.
Шло время Валерий Харламов прочно закрепился в основном составе ЦСКА и сборной СССР.
Интересный момент, своей маме, он запретил посещать матчи. И все из-за крайне взрывного характера. Очень уж переживала, нервничала, с эмоциями не в силах была совладать. Однажды до милиции дело дошло.
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны.
В ЦСКА это случилось. В родном дворце. Играли наши как-то не очень, проигрывали два периода, да и, как назло, у Валеры что-то не ладилось. Мама кричала, ругалась, возмущалась. А оказалась случайно в стане врагов – в секторе, где кучковались не наши болельщики. В общем, ее приняли за цыганку и пожаловались милиционерам. В отделении быстро разобрались, что к чему. Посмеялись. Посочувствовали. Проводили. Сын, как узнал про это, на следующий день купил огромный телевизор, наверное, под 75 килограммов – кажется, первая модель «Темпа», – сам занес на пятый этаж:
«Вот, мама, смотри хоккей дома, пожалуйста. Очень тебя прошу – во дворец не ходи»
Из воспоминаний сестры Валерия Харламова, Татьяны.
Брат не ругался матом. Так, ради смачного словца, вообще не употреблял крепких выражений. Если уж довести его, разозлить вконец. А так он был в отца. Отец совсем не матерщинник был. А мама наоборот: как разойдется – хоть уши затыкай, хоть и по-испански…
Отец попробует маму урезонить:
– Бегоня, дорогая, что я от тебя слышу? Ну не надо так. Ее подруги шикают на него:
– Да не трогай ты ее. Оставь в покое.
– Девочки, вы такие красивые и так ругаетесь?! Уши вянут…
За успехами Валерия Харламова также следил его дедушка, Сергей Гаврилович Харламов.
Сергей Гаврилович Харламов
Из воспоминаний Вячеслава Фетисова
Во дворе нашего дома на Коровинском шоссе была ледовая коробка, которая была построена энтузиастами. Мы там пропадали с утра до вечера. В соседнем подъезде жил Сергей Гаврилович, дедушка Валерия Харламова. И он приходил все время, смотрел, как мы играем на площадке. В хоккее он хорошо разбирался. У меня была маленькая майка ЦСКА, которая не подходила по размеру. Как-то ко мне подошел дед Сережа и спросил: “Ты играешь в ЦСКА?” Я ответил: “Да”. — “Молодец!” — сказал он, добавив, что у него там играет внук. Я поинтересовался, кто именно. “Валера Харламов”, — ответил он. “Да ладно, дед, перестань, какой Харламов”. Он улыбнулся и говорит: “Ну, ладно, посмотрим”. А когда мне было лет 12-13, он сказал, что после одного из крупных турниров к нему в гости обещал приехать его внук, легендарный Валерий Харламов. “Я тебя с ним познакомлю”, — сказал дед Сергей».
И вот однажды во двор дома на Коровинском шоссе заехала ослепительно-белая «Волга» с номерами 00-17 ММБ.
«В то время машин у нас во дворе вообще ни у кого не было. Так, пара инвалидок была всего в том месте, где я рос. Сама такая машина — это уже круто было, а то, что Харламов из нее вышел, это было вообще как из сказки. Потом, когда они уже пообщались, из подъезда, поддерживаемый Валерием Борисовичем, вышел дед Сергей и сказал нам, пацанам: “Ну что, съели?” Он был горд, что у него такой замечательный внук. Он подозвал меня и сказал внуку: “Валерка, вот этот мальчишка играет в ЦСКА”. Что меня потрясло, Харламов в то время уже был суперзвезда хоккея, но поздоровался он со мной по-простому, за руку, по-дружески потрепал меня по волосам и сказал: “Надеюсь, что мы с тобой вместе еще поиграем”. Улыбнулся своей знаменитой улыбкой, глаза засверкали, сел в свою машину и уехал. Для меня это был бог, небожитель. Как игрок и человек он был такой простой и великий одновременно. И улыбчивый, и харизматичный. Прикосновение это его какую-то энергетику мне передало».
В 1976 году Фетисов начал полноценную подготовку к сезону с командой мастеров ЦСКА. Его сразу поставили в пятерку к Михайлову, Петрову и Харламову. Он набрался смелости и сказал:
«Валерий Борисович! А вы не помните такого пацана с Коровинского шоссе?»
Харламов улыбнулся и спросил у молодого защитника:
«Это ты, что ли, был? Ну, елки-палки, что же ты молчал раньше?»
Фетисов признался, что ему неудобно было напоминать.
«Да ладно, — ответил Харламов. — Дед Серега о тебе постоянно говорил. Мол, пацан всё растет и растет. Хороший хоккеист будет»