Армия + Шифровальщик

Редко какая неделя в нашем авиационном полку обходилась без учебной тревоги. Как правило, объявляли ее поздним вечером или ранним утром. Вот и это ранее утро ознаменовалось очередной учебной тревогой, после которой наши офицеры долго смеялись.

Все разворачивалось по обычному плану: прибытие на КП командного состава, сбор лётного состава на постановку задачи, убытие техников на матчасть. Само собой оповещать всех офицеров по телефону в те времена было просто физически невозможно, телефоны в военном городке имелись только у руководящего состава и немногих избранных. Те, кому не посчастливилось иметь данное средство связи в своих квартирах, оповещались через посыльных. Командир первой эскадрильи подполковник Баранов к числу таких избранных почему-то не относился. Возможно потому, что прибыл в наш полк совсем недавно.

Важно отметить: на нашем аэродроме и в военном городке располагалось сразу два авиаполка: наш авиационный полк истребителей-бомбардировщиков, который все называли просто «истребительным» и полк дальней авиации, так называемые «бомбёры». Техника размещалась на одном аэродроме, только в разных его углах, ну а офицеры обоих полков жили в многоквартирных пятиэтажках, причём зачастую квартиры офицеров обоих полков располагались в одном доме и даже на одной лестничной площадке. У каждого солдата-посыльного имелась специальная карточка посыльного с указанием воинского звания офицера, его фамилии и домашнего адреса. Как правило, посыльные хорошо знали свой маршрут, закреплённых за ними офицеров и могли оббежать его с закрытыми глазами. Но в то ранее утро все пошло по закону бутерброда, который, как известно, падает почему-то всегда маслом вниз.

Посыльный подполковника Баранова заболел и его карточку вручили первому подвернувшемуся под руку молодому солдату, который с рвением первогодка ринулся по своему маршруту. Каких-то особых проблем с адресами у новенького посыльного, по идее, быть не могло, так как все его подопечные жили в одной «истребительской» пятиэтажке. Все, за исключением нового командира эскадрильи. Тот жил неподалеку, но в другом доме. А в «истребительском» доме в квартире с таким же номером благополучно обретался офицер бомбардировочного полка, и тоже в чине подполковника. Вот в эту-то квартиру и постучал в то утро бестолковый посыльный от истребителей, не обративший внимание на то, что его офицер живет совсем в другом доме. И когда ему ответили из-за двери, крикнул стандартную фразу: «Товарищ подполковник, тревога!»

Никаких сомнений у получившего сигнал подполковника не возникло, и он, как всякий исполнительный офицер немедленно прогнал остатки сна, быстро привел себя в надлежащий данному случаю вид и резво отчалил в свой полк. Наш же подполковник Баранов, ни сном, ни духом ни о какой тревоге не ведавший, в это время спокойно досматривал утренний сон.

Дальнейшие события в обоих полках можно было охарактеризовать одном словом: трагикомедия. В полку «бомбёров», куда прибежал его офицер, экипированный как положено по тревоге, дежурная служба сдержанно посмеялась, посчитав случившееся чьим-то розыгрышем. Ну а нашему комполка истребителей было не до смеха: время идёт, а командир боевого подразделения неизвестно где и неизвестно что с ним.

Подполковник-бомбёр, поскольку утро было ну совсем уж ранее, высказав присутствующим все, что он думает по этому поводу, отправился домой в надежде досмотреть остаток сна, а наш командир полка сурово потребовал пред свои очи непонятно где болтающегося комэска. Свободных людей под рукой не было, тревога все-таки, поэтому на поиски запропавшего комэска-один спешно отрядили всё того же солдата, которого посылали ранее. Тот, будучи полностью уверенным в правильности своего манёвра, снова добежал до знакомой ему двери квартиры подполковника-бомбёра, постучал и на вопрос хозяина квартиры о причинах его беспокойства, повторно пригласил того на свидание с командиром полка, добавив, что тот прямо-таки жаждет увидеть своего подчиненного. Долго препираться хозяин квартиры не стал, справедливо рассудив, что тут явно что-то не так и почел за благо не мешкать, лично выяснив у своего начальника, что же все-таки происходит. Словом он снова убыл по проторенному адресу на командный пункт своего полка. А вернувшийся на аэродром посыльный, с чистой совестью отчитался о выполнении задания, добавив, что своими глазами видел офицера живого и здорового. Понятно, что своего комэска-один он в лицо не знал, так как прибыл в полк совсем недавно и ещё не освоился с командным составом.

Повторное ни чем не обоснованное явление подполковника-бомбёра на КП своего полка в столь неурочный час и данные им пояснения о причинах визита вызвали у дежурной смены совсем уж неприличное оживление. Только что пальцем у виска никто не покрутил из уважения к его званию. Но тема для обсуждения этого явно выходящего за рамки обыденности события прочно заняла в умах его свидетелей почетное первое место. На сей раз, жестоко обманутый и осмеянный всеми подполковник, таки дождался прибытия своего командира с тем, чтобы наконец осознать, что он стал жертвой то ли рокового стечения обстоятельств, то ли чьей-то нехорошей шутки, тихим незлым словом пообещав разобраться с шутниками.

Само собой, что сбор по тревоге в нашем полку в то утро прошел без участия законного командира первой эскадрильи, что явно не способствовало повышению его репутации в глазах командира полка. И лишь очная ставка комэска-один со злосчастным посыльным и последовавший за нею подробный «разбор полетов» спасли его от неприятных последствий. После этого все посыльные в обоих полках под присмотром своих старшин еще долго тренировались обходить закрепленные за ними адреса офицеров. Во избежание так сказать…

Блог" Армейский Шифровальщик" https://zen.yandex.ru/army_corder

Есть справедливая пословица о том, что сапёр ошибается только один раз. Нечто подобное можно сказать и об армейском шифровальщике, с той только разницей, что ошибка сапёра будет стоить жизни ему самому, а вот за ошибку шифровальщика могут заплатить своими жизнями совсем другие люди. Такой ошибки шифровальщику не простят, но цена её может быть очень велика.

Высокий профессионализм – это обязательное требование нашего ремесла. Для этого нужно знать и неукоснительно выполнять не только правила нашей работы, но и хорошо владеть темой, в которой ты крутишься. Если ты, например, служишь во фронтовой авиации, нужно знать её основы, терминологию, основы тактики, район действий твоего полка и многое другое. А ещё шифровальщику очень нужна интуиция, которая поможет избежать той самой роковой ошибки.

В первой половине 80-х наш истребительно-бомбардировочный полк каждый месяц выполнял учебные полёты в интересах Войск ПВО для проверки их боевой готовности и натренированности расчётов дежурных смен. Делалось это так. В полк приходила шифртелеграмма, которой предписывалось выполнить полёт в определённый день и в определённое время. Указывался маршрут полёта, состав группы, высота, скорость, контрольные точки и высота, на которой они должны быть пройдены. Всё время полёта от взлёта до посадки эти машины должны идти с ВЫКЛЮЧЕННОЙ бортовой системой радиолокационного опознавания. То есть наши средства ПВО фиксировали их, как чужие цели. И отрабатывали по ним всё, что положено кроме, конечно, реального пуска ракет. О таких заданиях в низовых звеньях ПВО не знал никто. Знали только старшие начальники.

И вот приходит мне очередная такая шифртелеграмма. Всё как обычно: дата, время, маршрут, координаты контрольных точек прохождения, высота пролёта над ними. Прочитал я расшифрованный черновик телеграммы, тщательно проверил текст, особенно в отношении всех цифр и чисел. Вроде всё правильно, можно делать на чистовик и докладывать. Но тут меня что-то остановило. Зацепился глаз за какую-то мелочь. Читаю ещё раз. Вроде бы нет никаких ошибок, но что-то не даёт мне покоя, какое-то смутное чувство тревоги и неправильности чего-то. Вчитываюсь в каждое слово ещё раз и останавливаюсь на цифрах, указывающих высоту прохождения машин в одной из контрольных точек.

Как сейчас помню, указаны были её координаты и высота «200 метров». Нет, возможно, наши полковые асы смогли бы пройти и на такой высоте. Но такое возможно разве что над уровнем моря или над равниной. А тут явно не море, а какой-то остров в Охотском море. И лететь-то будут не факт, что лучшие из лучших.

Взял я черновик этой шифровки и отправился к полковому штурману. Пусть он либо развеет мои сомнения, либо укрепит их. Поделился с ним своими соображениями, озвучил координаты этой точки и обозначенную в шифровке высоту. Тот развернул свою штурманскую карту, нашёл искомую точку и призадумался.

– Да, похоже, ты прав. Что-то тут не так. Это остров с грядой скал. Идти на такой высоте над ними – это уж как-то чересчур. А ты не мог ошибиться?

– Да нет, с моей стороны ошибки быть не может. Исключено стопроцентно.

– А те, кто прислал шифровку?

А вот это уже вопрос. Прощаюсь со штурманом и возвращаюсь в шифрорган. Поднимаю трубку и звоню в восьмой отдел армии. К телефону подходит дежурный сержант. Прошу его взять в руки нужную шифртелеграмму и посмотреть её на предмет уточнения цифры, которая меня так беспокоит. Что написано в шифровке? Тот смотрит и отвечает: «200 метров». Мне бы успокоиться и закончить это дело, но интуиция прямо-таки вопит: тут что-то не так, не может быть такого.

Походив по кабинету ещё с десяток минут в раздумьях и сомнениях, звоню ещё раз, но на этот раз прошу к телефону дежурного офицера отдела. Объясняю ему ситуацию, свои сомнения, содержание разговора со штурманом и прошу его взять самому в руки подлинник шифртелеграммы, именно ПОДЛИННИК и посмотреть нужное место. Тот, судя по всему, понял мою озабоченность, нашёл шифровку и вчитался.

И тут слышу от него тааакой мат! Не в мой адрес, конечно, но всё же. В подлиннике телеграммы чёрным по белому написано: «высота 2000 метров». 2000, а не 200 ! Вот так-то. Сержант тот, оказывается, смотрел вовсе не подлинник, и озвучил мне вариант с ошибкой, уже допущенной их шифровальщиком. Всего-то на один нолик. А во что он мог обойтись и чего стоить, страшно даже подумать. Конечно, если бы моя интуиция промолчала, и я принял бы всё за чистую монету.

Конечно, была вероятность того, что штурман полка и отцы-командиры, прокладывавшие маршрут полёта для этих экипажей, заметили бы эту ошибку, сами засомневались, обратились ко мне, и в конечном итоге общими усилиями мы бы исправили её. Но реноме шифрслужбы было бы в их глазах подорвано, да ещё как.

Выяснилось потом, что телеграмму эту шифровал сержант-срочник. Больше я о нём ничего не слышал.

Конечно, эту историю тут же доложили нашему армейскому шефу, поскольку несколько дней спустя от него в полк пришла шифртелеграмма: впредь все материалы шифрпереписки, касающиеся полётов в интересах Войск ПВО по облёту целей, хранить до окончания полётов и их разбора. Обрабатывать их исключительно офицерам. Так что всё хорошо, что хорошо кончается.

АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК: https://zen.yandex.ru/army_corder

Взаимоотношения нашего брата шифровальщика с оперуполномоченными особых отделов военной контрразведки во времена СССР – это отдельная тема. Непростая и не всегда безболезненная для обеих сторон. Контрразведка тщательно опекала нас, следила за нашим окружением и безопасностью нашего ремесла. Для них мы были секретоносителями высшей гильдии. Для нас же они были…

А вот здесь всё зависело от конкретных персон. Как говорится, на кого Бог пошлёт. За свою многолетнюю службу я встречал разных оперов. Были среди них толковые и грамотные профессионалы. С некоторыми мы были хорошими друзьями. Но встречались, увы, и бездари, стремящиеся выслужиться всеми правдами и неправдами. Как-нибудь я расскажу об этом подробнее. А пока о том случае, который поведал мне мой коллега.

В те годы он ещё в звании лейтенанта служил где-то в Войсках ПВО. Кстати, почему-то именно в этих войсках я встречал более всего неадекватов от контрразведки. Вот и ему достался какой-то мутный особист. Всё ходил кругами возле шифровального органа как кот вокруг банки со сметаной, очень уж откровенно вынюхивал и высматривал что-то. Пару раз пытался даже пролезть в помещение, мотивируя своё желание какими-то надуманными предлогами и давя своим статусом. Следует сказать, что особист полка имел право открывать любую дверь штаба левой ногой. Но только не шифровального органа или кодогруппы. Вход туда им был строго заказан, как и всей остальной публике. А тут как раз наши органы спецсвязи перешли на принципиально новую аппаратуру. Конечно, мы об этом не кричали на всех углах, но, видимо, этот опер что-то там услышал краем уха и решил разузнать побольше. Хотя это его и близко не касалось. Но вот, поди ж ты.

«Прихожу как-то на службу, – рассказывает мой коллега, – а навстречу мне начальник штаба. Озабоченный такой, и сразу же приглашает меня в свой кабинет.

– Ты в курсе дела, что твой сержант-шифровальщик избил нашего особиста?

– Впервые слышу. И как это произошло?

– Я и сам мало что знаю. Вломился ко мне поутру наш опер и сказал, что будет заводить уголовное дело против твоего сержанта за рукоприкладство по отношению к нему. Ты разберись, что к чему, потом доложишь.

– И что, у особиста синяки на лице или ещё какие-то доказательства этого «рукоприкладства»?

– Да вроде нет. Синяков не видел.

– Ладно, разберёмся.

Иду в шифрорган, устраиваю своему старшему специалисту СПС допрос с пристрастием. Надо сказать, парнишка он не из хилых. Рост под 190, и Бог силёнкой не обидел.

Из его рассказа вырисовывается такая картинка. Приходит вчера вечером на узел связи какая-то срочная криптограмма. Этот вопрос у нас со связистами отработан до мелочей. Вызывают из казармы нашего спеца. Тот заглянул на телеграф, забрал перфоленты криптограмм, пришёл к себе, начал их обрабатывать. Только что-то там у него не пошло с расшифрованием. Бывает такое, особенно если связь некачественная. Позвонил связистам, запросил повторную передачу. Те получили ленты повторно. И боец с телеграфа потопал с ними в шифрорган. Понятное дело, запустил его мой сержант только в «предбанник», надо же было расписаться за них в журнале. Выходит хлопец из шифроргана, а на пороге особист. И покатил бочку на обоих. «Так, значит, представителя особого отдела вы и на порог своей конторы не пускаете, а солдаты с узла связи к вам спокойно ходят?»

Напрасно шифровальщик пытался объяснить, что связист тот дальше тамбура никуда и носа не совал. Все бесполезно. Тот только и делает, что сыплет обвинениями. Да ещё начал намекать на то, что сержант мой вместе с телеграфистом, дескать, употребляли горячительные напитки за закрытыми дверями, пользуясь недоступностью в помещение кого-либо. В общем, разошёлся не на шутку и начал сам ломиться в шифрорган. Типа хочет убедиться в том, что там бутылки не стоят на столе. А на столе у сержанта как раз-таки шифровальная аппаратура в рабочем положении, черновики шифртелеграмм, шифры. Ну и как тут быть? Поэтому пришлось ему применить силушку свою, когда старлей-особист совсем уж распоясался и вломился в тамбур, намереваясь двигаться и дальше. Всего-то взял неадекватного офицерика за грудки, вынес за порог и слегка толкнул. Легонько так, совсем по-детски. Ну и захлопнул дверь, а то, не дай Бог, тот совсем голову потеряет. Не бить же его всерьёз.

В общем, как-то так вышло. Велел я написать своему сержанту объяснительную записку. Не поленился, сходил на узел связи, поговорил с доставлявшим перфоленты телеграфистом. Тот подтвердил практически слово в слово всё услышанное мною ранее. Заставил и его написать соответствующую бумагу, а то, глядишь, возьмётся за него наш оппонент, заставит признаться в совершении какой-нибудь мифической коллективной попойки в стенах шифровального органа. С него станется.

С этими бумагами и пошёл к начальнику штаба, объяснив всё на словах. Тот мужик понимающий, всё понял правильно, но проблема-то осталась. Не исключено, что опер наш таки серьёзно попортит карму и сержанту моему, и мне за компанию.

Посидел, подумал и, махнув рукой на субординацию, накатал шифртелеграмму за своей подписью прямо начальнику восьмого отдела армии. А чего терять-то? Написал всё как есть, добавив, что опер этот и раньше проявлял нездоровое любопытство к нашей работе. Поможет – не поможет, но хоть какая-то защита.

А через пару дней пришла шифровка от нашего шефа армейского. Все мои действия, как и действия моего подчиненного, были признаны правильными и обоснованными. Словом, так держать, старший лейтенант! А опера нашего тут же выдернули на ковёр к его начальникам. Это я уже позднее узнал. Пропесочили его там по самое не могу за излишнее служебное рвение. Об уголовном деле он больше и не заикался. И после этого случая боялся даже косо смотреть в нашу сторону, а к шифроргану и близко не подходил».

Армейский Шифровальщик: https://zen.yandex.ru/army_corder

Вопрос армянскому радио: «Может ли брак по расчёту быть удачным?»

Ответ: «Может. Если расчёт был удачным».

Ну а если расчёт был не очень? Тогда, как говорится, не взыщите.

Был у нас в курсантской роте заместитель командира взвода сержант Паша Коротков. Обычно на должность замкомвзвода назначали старослужащих из числа сержантов, кто уже успел послужить до поступления в училище. Но на всю роту таких «старичков» не хватило, поэтому в первом взводе заместителем комвзвода назначили не служившего срочную курсанта. Таковым был Саня Чехов, нормальный парень, в меру требовательный, все его уважали и слушались. Но как-то попал он в опалу у начальства и был снят с должности. Место его занял товарищ Коротков, хитрый и пронырливый подхалим. Вполне возможно, что он и подсидел Саню. Хуже всего было то, что этот лизоблюд, стараясь выслужиться перед начальством, с особым смаком топтал в грязь ребят из своего взвода. Те просто стонали от его беспредела. Но сделать что-либо или просто пожаловаться не могли. Замкомвзвода ни на миллиметр не отходил от буквы устава. Но этим самым уставом буквально гнобил парней. Сначала мы просто посмеивались, наблюдая со стороны, как мужики из первого взвода гладят свои полотенца, чтобы те висели без единой складочки. Потом искренне жалели сослуживцев, кои оказались под властью самодура, потом вместе с ребятами обсуждали всевозможные «антисамодурские» планы. Но все сходились на том, что сделать реально ничего невозможно. Придётся терпеть до конца обучения и выпуска из училища. Ну а там уж воздадим за всё. Но, видимо, всё-таки есть Бог на свете. Не пришлось парням терпеть до самого выпуска. Всё разрешилось значительно раньше.

На третьем курсе товарищ Коротков уже носил сержантские лычки и был в полном фаворе у отцов-командиров и преподавателей: отличник, спортсмен, кандидат в члены КПСС, словом, зелёная улица к красному диплому и хорошему распределению после выпуска. И тут решил наш товарищ Коротков ещё больше поднять свой рейтинг путём удачной женитьбы. И для этого выбрал себе не кого-то там, а дочь авторитетного и высокого чина из политотдела училища. Ну, сами знаете, какую роль играли политотделы и политработники в золотые для них семидесятые годы. Сыграли свадьбу как положено, стали молодые жить-поживать. Понятное дело, не где-то там, на съёмной квартире, что для полковничьей дочки не по чину, а под сенью родительского дома. И до поры до времени всё шло в новой семье мирком-ладком. Да вот где-то в начале выпускного четвёртого курса пробежала между молодыми чёрная кошка. Кошка та, видимо, была размером с булгаковского кота Бегемота, потому что довела молодую семью до развода.

Бывает, конечно. Но вот тут началось самое интересное, в дела семейные вмешался влиятельный папа экс-жены.

Вчерашний сержант-отличник, пример для всех курсантов и гордость отцов-командиров как-то разом оказался в отстающих. Нет, по специальным предметам он как получал хорошие оценки, так и продолжал их получать. А вот на кафедре марксистско-ленинской подготовки он как-то разом съехал с неизменных до этого пятёрок на жалкие троечки, что в те времена ну как-то совсем не красило будущего офицера Советской Армии. Очень быстро отыскались какие-то грехи в его службе, как из рога изобилия посыпались служебные взыскания, после чего вчерашний сержант-отличник впал в немилость, был разжалован до звания обычного курсанта и, само собой, снят с должности замкомвзвода.

Вся рота замерла в ожидании дальнейшего развития событий. Курсанты взвода, страдавшие от беспредела Паши, стали бурно обсуждать в своём кругу, как им следует воспользоваться таким нежданным подарком судьбы, отдающим в их руки низвергнутого с Олимпа вчерашнего врага. Конечно, раздавались голоса примитивно набить ему морду за все его гадости, но обсудив все «за» и «против» пришли к мнению, что не стоит марать руки, чай все взрослые люди. Поступили изящнее. С Пашей просто перестали разговаривать и общаться. Отныне его слово, сказанное по любому поводу, значило не больше, чем скрип двери. Если он задавал какой-то вопрос своим одногруппникам, от него просто демонстративно отворачивались, делая вид, что не слышат. Если в курсантской столовой он садился к кому-то за столик, все демонстративно вставали и пересаживались. И это было хуже всего. Уж лучше бы просто набили морду и простили.

Дальше – больше. Наступил момент, когда истёк срок его кандидатского стажа в КПСС. Для того чтобы стать полноправным членом партии необходимо было получить две рекомендации от членов КПСС со стажем. Как вы думаете, сколько получил он рекомендаций? Ни одной! Все командиры и преподаватели, к кому он обращался за этой нужной бумагой, отводили глаза и отвечали отказом. Приехали, что называется. Нет рекомендаций – не может быть и членства в руководящей и направляющей. Но тут призадумались и сами отцы-командиры. Дело в том, что специфика нашей службы совершенно не допускала в то время наличие беспартийного курсанта или офицера-шифровальщика. Не вступившие вовремя в партию и выбывшие из ВЛКСМ по возрасту, автоматически покидали наши стройные ряды. Отчисление же из училища по такой банальной причине тоже как-то не красило командование и политотдел. Решение нашли быстро, посоветовав несостоявшемуся коммунисту подать заявление о приёме в комсомол. Провели его через все необходимые процедуры рекомендаций, комсомольских обсуждений и собраний, которые все мы проходили ещё в школе. Конечно, всё это было чисто формально. Но стыда наш товарищ на этих собраниях, конечно, натерпелся.

Но и это был ещё не финиш. В числе выпускных экзаменов, которые надлежало сдать перед убытием на последнюю войсковую стажировку, была партийно-политическая работа. Ну, кто ещё помнит этот предмет, тот хорошо знает, что это чистой воды говорильня, требующая минимум знаний и хорошо подвешенный язык. Даже самый недалёкий и косноязычный курсант мог легко рассчитывать на этом экзамене на четыре балла только за «пролетарское происхождение». Как выдумаете, что поставили нашему герою? Тройку? Не угадали. Два балла! Это при том, что на партийно-политические темы изъяснялся он очень бойко. В общем, политотдел с кафедрой марксизма-ленинизма оторвались по полной программе. С тем и отправили двоечника на стажировку, наказав готовиться к переэкзаменовке по возвращению.

То количество грамот, благодарностей и призов, которые Паша привёз со стажировки, могло бы сделать честь любому отличнику военно-политической академии. Создалось впечатление, что на этой стажировке вместо тренировок и учёбы по специальности он денно и нощно занимался исключительно партийно-политической работой. Но это мало растрогало его экзаменаторов. Троечку ему все-таки поставили из жалости, ну не выгонять же подготовленного спеца за пять минут до выпуска.

Дошло дело до государственных экзаменов. Среди всех прочих дисциплин был, как водится в те годы, марксизм-ленинизм. Ну, в общем-то, та же наукообразная говорильня во славу КПСС и его отцов-основателей. Выпало так, что наш взвод сдавал этот предмет на несколько дней раньше первого взвода. А в нашем взводе был его однофамилец, тоже Коротков, только Витя. Заходит наш Витя в аудиторию пред ясные очи комиссии, докладывает о прибытии, называет свою фамилию. Председатель комиссии, офицер не из нашего училища сразу же делает стойку на услышанную фамилию, проронив что-то вроде: «А, это тот самый Коротков?» Училищный преподаватель, хорошо знавший, что к чему, тут же наклоняется к председателю и шепчет: «Нет-нет, это не тот. Это однофамилец». Председатель расслабляется, язвительно-ядовитый взгляд исчезает, далее экзамен идёт в обычном русле.

А через несколько дней Паше Короткову ставят на госэкзамене, основательно помурыжив перед этим, жалкую тройку, единственную на этом экзамене и во всей роте. Понятное дело, после всего этого о красном дипломе и достойном распределении можно было и не заикаться. Куда поехал Паша по распределению я так и не знаю, но сдаётся мне, в места, весьма удалённые от благ цивилизации. Вот что значит неудачный брачный расчёт для офицера.

(Имена и фамилии участников этих событий по этическим причинам изменены)

P.S.  Ровно 100 лет назад в составе организационного управления Всероссийского Главного штаба было создано шифровальное отделение.
Так что, всех причастных с Днем Шифровальщика!

АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК: https://zen.yandex.ru/army_corder

Характер у нашего нового командира корпуса ПВО был ещё тот. Мало кто из офицеров мог с ним нормально общаться. А уж если кто-то попадал к нему в немилость, то такому несчастному можно было только глубоко посочувствовать.

Была у генерала такая дурная привычка: свалиться как снег на голову к командиру какой-нибудь подчинённой части или отдельного подразделения и устроить там показательный разгром. И делал он это с завидной регулярностью. Потом об этом рассылались громкие шифртелеграммы с оргвыводами и «подарками».

Не знаю, где он служил до назначения его к нам командиром корпуса, но в одном из своих показательных вояжей он явно не учёл дальневосточную специфику. А зря.

Объездив несколько близлежащих частей и поставив там командование в позу оленя на водопое, наш новый командир решил проехаться на своей боевой колеснице по боевым порядкам отдалённых гарнизонов, решив, что там без него народ заскучал от безделья. Выбрал он для этого, наверное, самую отдалённую от цивилизации отдельную радиотехническую роту, располагавшуюся на одном из островов Шантарского архипелага в Охотском море.

Это сейчас Шантарские острова позиционируются чуть ли не как туристический рай для любителей экзотики. И стоят такие экскурсии не дёшево. А в семидесятые-восьмидесятые ехать на Шантары за экзотикой даже задаром мог разве что отмороженный экстремал.

Островок, на котором располагалась эта РТР, был небольшой. Скалы, жалкая растительность, никакой цивилизации и никакого населения кроме военных этой роты. Добраться туда можно было только вертолётом и лишь пару-тройку месяцев в году морем. Генерал, естественно, полетел на вертолёте.

Сначала он велел найти командира этой роты, который, о наглость, не встретил его у трапа. Как будто комроты обязан встречать все вертолёты, тем более что генерал по своему обыкновению никого о своём визите не предупредил. Сам же вертолёт генерал тут же отправил на другой остров со спецзаданием, где по имеющимся сведениям был интересный магазинчик, торговавший японскими товарами. Были такие в эпоху СССР.

Начав с командира роты, генерал посулил чуть ли не разжаловать его с переводом в места, куда Макар телят не гонял. На всё это командир роты ответил, что он с радостью сдаст должность и уедет отсюда хоть куда. Хоть с понижением в должности, хоть в звании. Вопрос только в том, куда ехать-то, поскольку восточнее и севернее Шантар наших земель и, соответственно, воинских частей нет. Дальше только океан.

Портом комкор переключился на офицеров и солдат. Устроил строевой смотр и проверку строевой выучки. На всех участников этого «парада» вылились уже не ушаты, а целые вёдра «добрых обещаний» вперемежку со взысканиями. До кабин с боевой аппаратурой генерал почему-то не дошёл (наверное, чтобы окончательно не расстраиваться) и засобирался домой. Да вот незадача, вертолёт улетел, и его почему-то не было, хотя должен бы уже вернуться.

Созвонились с соседним островом, куда улетела винтокрылая машина. А там генерала порадовали известием: на острова опустился туман, что очень часто бывает в тех краях, все полёты запрещены.

В общем, в тот вечер нашему генералу в качестве ужина пришлось отведать каши из солдатского котла. Думается, он оценил всё богатство солдатского рациона в таких вот отдалённых гарнизонах, когда всё необходимое подвозится вертолётами. Ночевать пришлось в солдатской казарме. Командир роты, готовившийся уже сдавать должность после обещаний комкора, на радостях выделил для любимого начальника свою канцелярию. Негоже советскому генералу спать рядом с солдатами.

Утром командир корпуса, продолжив свои вчерашние начинания, лично контролировал проведение физзарядки у солдат. Зарядку-то провели, да только задержали приготовление общего завтрака, для генерала в том числе. Дело в том, что водопровода на острове не было. Вся рота пользовалась водой, которую нужно было привезти из ручья. В качестве тягловой силы использовался старый мерин, запрягаемый в водовозную бочку. Мерин был старый и хитрый, абсолютно не желавший выполнять свои обязанности. Поэтому он каждый вечер куда-нибудь убегал, и утром вся рота, свободная от дежурства, вместо зарядки бегала по острову в его поисках. Отлавливали, запрягали, ехали за водой. Ну а в это утро хитрый мерин погулял лишний часок на воле.

Время шло, погода не желала улучшаться, заточение командира корпуса на злосчастном острове невезения продолжалось. Поначалу он ещё пытался организовать что-то в строгом соответствии с уставами Советской Армии типа строевых занятий и прочей лабуды, которая нужна была военным островитянам как зайцу стоп-сигнал. Но потом махнул рукой, поняв всю бесперспективность таких нововведений.

А потом случилась трагедия. У генерала закончились сигареты. Поначалу кто-то ещё делился ими от щедроты душевной, но потом и эта халява закончилась. Добросердечные солдаты из числа курящих, войдя в положение страдальца, научили его делать самокрутки из смеси сухого мха и каких-то травок. Не марихуана, конечно, но прошибает.

Но всякие страдания, как правило, когда-то заканчиваются. На пятые или шестые сутки узник совести услышал шум винта своего вертолёта. Наверное, это был самый сладостный шум в его жизни. Обрадованный генерал опрометью кинулся к севшему спасительному вертолёту, позабыв попрощаться с офицерами и оставив в канцелярии роты портфель со своими пожитками.

Мой кодировщик, служивший срочную на этом острове и рассказавший мне эту историю, сказал, что это обычное явление. Все, кому посчастливилось задержаться на этом гостеприимном острове более пяти дней, убегали с такой же спринтерской скоростью, и обязательно что-нибудь забывали при этом. Потом, конечно, вещички генерала передали с оказией.

Конечно, ни о каком разжаловании и переводе в худшее место командира этой РТР, как генерал было посулил, даже речи не было. Возможно, потому что худшего места просто не нашли. Командир роты благополучно дослужил положенный для этого отдалённого района срок и убыл в регион с более благоприятными условиями. Видимо генерал сумел по достоинству оценить романтику и все прелести службы на Шантарах. Сам он больше туда почему-то не летал.

АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК: https://zen.yandex.ru/army_corder

До поступления в военное училище я почему-то был уверен в том, что все военные, а в особенности офицеры – люди серьёзные, вольностей во время службы не допускают. Но вся моя дальнейшая офицерская служба напрочь опровергла это заблуждение. Ну, военное училище с его курсантскими шутками и приколами не в счёт. Зелень ещё, что с них взять. Но вот когда взрослые дяди в немалых воинских званиях и должностях троллят друг друга, это уже что-то.

Будучи как-то в восьмом отделе штаба воздушной армии, я обратил внимание на обычный ключ от двери, лежавший на видном месте в отделе. А обратил внимание потому, что на нём красовалась увесистая гиря, наверное, где-то с килограмм или даже больше. Что за странный брелок такой? Поспрашивал у народа. Офицеры отдела почему-то сразу начинали смеяться. А потом шеф пояснил. Это у них был ключ от какой-то двери внутри отдела. Ну, все ключи в наших заведениях, как известно, на строгом учёте и, как правило, в индивидуальном пользовании. Этот же был ключом общего пользования. Видимо поэтому его все норовили машинально сунуть в карман, забыв положить на место. А потом кто-то начинал его усиленно искать по всему отделу и выпытывать у коллег кто его забрал. Шеф, которому это изрядно надоело, в один прекрасный день притащил в отдел увесистую гирю (где он только её взял), и собственноручно прицепил к злосчастному ключу. После этого уже ни у кого не возникало желания положить его в свой карман. Зато кто-либо время от времени, желая подшутить над коллегой, засовывал его тому в карман шинели или пальто, висящих на вешалке.

Но настоящий троллинг восьмидесятого уровня мне продемонстрировали, когда я был ещё лейтенантом. Шёл второй день офицерских сборов в восьмом отделе штаба воздушной армии. Ежегодное подведение итогов, постановка задач на будущий год, материализация духов и раздача слонов. Участвуют все шифровальщики армии от лейтенантов до подполковников. Всё идёт как обычно. На сцену, которой в скором времени суждено превратиться в арену цирка, выходит со своим докладом капитан, офицер отдела, курирующий вопросы технической эксплуатации наших агрегатов. Начальник отдела армии на этом занятии почему-то отсутствовал. Возможно поэтому общая атмосфера в аудитории несколько расслабленная. Офицер зачитывает рутинный доклад о состоянии техники спецсвязи, слегка журит невиновных, благодарит непричастных и завершает монолог разбором годовых докладов начальников отделений дивизий, пройдя едкой метлой критики по некоторым отчётам подчинённых. И тут берёт слово начальник восьмого отделения, старый уже майор, собирающийся увольняться на будущий год. Одним словом, дембель без пяти минут, которому уже нечего и некого бояться.

– Вот вы тут, товарищ капитан, тихим добрым словом поминали мою дивизию в ряду закоренелых троечников. Дескать, и это плохо, и там лажанулись. Но как мы можем выйти в отличники, если вы не реагируете на все наши просьбы и замечания, которые мы пишем вам из года в год в своих докладах? Или вы их вообще не читаете?

– С чего это вы взяли, товарищ майор, что мы не читаем и не реагируем? Обоснуйте, пожалуйста.

– Да с того. Я это могу вам легко доказать.

– Каким же это образом?

– Откройте мой последний доклад, раздел «Техническая эксплуатация».

Капитан достаёт «дело» с перепиской, находит годовой доклад начальника восьмого отделения дивизии, показывает первую страницу доклада и громогласно заявляет:

– Вот, смотрите: виза начальника отдела армии, указания всем офицерам отдела изучить доклад по своим направлениям работы. Вот росписи всех офицеров за ознакомление, в том числе моя. Что тут не так?

– А вы возьмите и прочитайте раздел «техническая эксплуатация» этого доклада. Только вслух, пожалуйста.

Удивлённый и озадаченный капитан находит нужный раздел доклада и начинает читать вслух банальную повесть о том, что в таком-то году шифровальные органы такой-то дивизии проделали такую-то работу по улучшению, совершенствованию, мужественно боролись с трудностями и так далее. Словом, стандартный доклад, ничего особенного. Капитан останавливается после первого абзаца и вопросительно смотрит на майора, дескать, ну и что тут такого? Тот просит продолжить. Капитан читает дальше, и вдруг спотыкается на полуслове, сделав непонятную и необъяснимую паузу. Его лицо покрывается красными пятнами. Такое ощущение, что он готов сквозь землю провалиться. Народ в аудитории замирает в ожидании и предвкушении какого-то сюрприза со стороны своего коллеги-майора.

– Ну что же вы остановились, товарищ капитан. Продолжайте, пожалуйста.

Тот, запинаясь и уже более тихим и робким голосом читает: «Только все эти проблемы никого в больших штабах не колышат и никому там нахрен не нужны».

Ни больше, ни меньше. Ну, что тут скажешь? Такие вот изощрённые приколы от шифровальщиков. Конечно, такой тонкий троллинг мог позволить себе только дембель, которому как галернику нечего терять кроме своих цепей. Тем более что по большому счёту он был прав. Видимо, майору-дембелю как Юпитеру позволено то, что не позволено молодому офицеру. Мне, во всяком случае, точно.

АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК https://zen.yandex.ru/army_corder

Моё возвращение в родные пенаты училища с войсковой практики оказалось богатым на неожиданности. Как приятные, так и не очень.

Впрочем, всё начиналось достаточно буднично и скучно. Попрощавшись безо всякого сожаления с негостеприимной мотострелковой дивизией, где я безвылазно месяц пахал как лошадь («Я эту шифровку подписать не могу.»), я направил свои стопы в сторону вокзала и уже вскоре был на станции Ахалцихе. Оттуда мне следовало доехать до станции Хашури, где сделать пересадку на поезд «Тбилиси – Сочи». И уже в Сочи пересесть на поезд до Краснодара. Без каких-либо приключений я благополучно доехал до этой Хашури, вокруг которой чуть позже и развернулась первая серия моих дорожных приключений.

Не знаю как сейчас, а во времена Советского Союза Хашури была жуткой дырой, которую и станцией-то можно было назвать только из уважения к железнодорожному виду сообщения. Но выбирать не приходилось. Поэтому я пристроился на лавочке в убогом зале ожидания в ожидании своего поезда. Мой поезд был проходящим и ожидался он уже где-то глубокой ночью.

Русская речь в этой глухомани была, наверное, такой же экзотикой, как где-нибудь в дебрях Конго. Все объявления о прибытии и отправке поездов были ТОЛЬКО на грузинском! И это в Советском Союзе! Ну, а грузинский язык я знаю чуть лучше, чем китайский, то есть никак. Отчаявшись продраться сквозь дебри непереводимой игры слов на местном диалекте и расшифровать всю эту тарабарщину, хоть я и шифровальщик, я решил не рисковать, а просто выдвинуться на площадку под громким названием платформа и ожидать своего поезда там. Не десятки же их тут. Так и сделал. Прошелся вдоль нескольких составов и на вагоне одного из них увидел стандартную табличку «Тбилиси – Сочи». То, что мне надо. Мой! Нахожу свой вагон, протягиваю билет засыпающему на ходу проводнику кавказской национальности с хорошим таким «лепестком» грузинских горячительных напитков. Проводник смотрит мутным взглядом на мой билет и говорит что-то на своём непонятном мне языке, что я воспринимаю, как приглашение к поездке. Беспрепятственно влезаю в вагон, нахожу своё место и вскоре уже никем не потревоженный засыпаю сном праведника.

Утро, однако, началось не с чашки кофе. После того, как я продрал глаза, пришёл в себя ото сна и взглянул в окно, я сразу же ощутил смутную тревогу. Пейзаж за окном ну никак не соответствовал субтропикам черноморского побережья, к которым мы по моим расчётам должны были уже подъезжать. Вместо характерной субтропической растительности мимо проплывали каменистые горы, не характерные для предполагаемого мною местонахождения. Да и зелень была явно не та. Что за дела? Тут за окном промелькнуло название какого-то полустанка на грузинском, но по счастью продублированное на русском. Я запоминаю название и отправляюсь к расписанию движения для этого состава, висящее в вагоне возле купе проводников. Нахожу это название в расписании и к своему ужасу осознаю, что еду я в противоположном от Сочи направлении. Начинаю нещадно домогаться проводника, уже нового, сменившего своего предшественника (тот, видимо, отсыпался после трудов праведных, сдобренных чачей). Тот подтверждает мои самые дурные опасения: я еду в Тбилиси! Тбилиси, конечно, город хороший, но мне туда не надо. Такое турне по братским республикам в мои планы не входило. Решение приходит быстро и однозначно: десантироваться на ближайшей более-менее приличной станции и ехать в обратном направлении. Так и делаю.

И уже на этой станции, скорее на полустанке я начинаю анализировать ситуацию и проводить ревизию имеющихся наличных средств по доставке моей тушки к месту назначения. Я понял, что причиной моей ошибки явилась дремучая лень проводников, не сменивших табличку на вагоне. Тут к своему ужасу я обнаруживаю, что мой бумажник с остатками былой роскоши в рублях куда-то испарился. То ли я выронил его где-то на пути к этой станции, то ли кто-то приделал ему ноги. Наличности там было немного, но иных денег, не считая какой-то мелочи в карманах, у меня не было вообще. По счастью военный билет и оставшиеся неиспользованные проездные документы были на месте. Сохранился и мой просроченный билет на поезд от Хашури до Сочи. Со всей очевидностью встал вопрос, как доехать до этой злосчастной Хашури и как ехать дальше с такими наличными средствами. Ни о каком легальном способе, связанном с покупкой билета, речь даже не шла. Денег хватило только на завтрак из стакана пойла с гордым названием чай и какой-то пирожок сомнительного вида. Перекусываю и пристраиваюсь на лавочке прямо на перроне. Жду первый же поезд, идущий в моём направлении. Вскоре к станции подходит очередной состав в нужную мне сторону. Теперь дело остаётся за малым: залезть в этот поезд и проехать в нём около шести-семи часов до нужной мне станции.

Первая часть задуманного удаётся, как ни странно, без особых усилий. На перроне среди отбывающих я замечаю даму в преклонных годах с кучей узлов. Вежливо пристраиваюсь к ней и любезно предлагаю помочь поднести её чувалы до вагона, изображая из себя уезжающего этим же поездом. Как и ожидалось, моё предложение находит благосклонный отклик, и мы благополучно минуем заградительный кордон в лице проводника. Ему я негромко сообщаю, что, я, дескать, провожающий. Тот не возражает против моего проникновения в охраняемую зону. Перехожу в соседний купейный вагон. Трогаемся. Скромно стою в коридоре. На резонный вопрос проводника о наличии билета, доверительно сообщаю, что я в спешке сел не в свой вагон. Мне вежливо советуют проследовать в свой и не маячить тут. Следую по указанному мне курсу вдоль поезда. Мой расчёт был прост: найти скромный плацкартный вагон и затихариться. Но как назло на моём пути одни купейные, спичку не всунешь. В каждом вагоне следует традиционный вопрос проводника о моих верительных грамотах, дающих право на проезд и мой уже традиционный ответ о соседнем вагоне. В очередном вагоне мне указывают на мой явный промах: следующий – вагон-ресторан, билеты на него не продаются. После непродолжительного оживлённого разговора с проводницей (вот уж не повезло с ней), мне на очередной остановке совсем уж в какой-то глухомани нелюбезно открывают входную дверь вагона и даже откидывают трап. Словом, ясно дают понять, что я в этом поезде – персона нон грата. Ну что тут поделаешь, не драться же с этой тёткой, не желающей вникнуть в положение курсанта-потеряшки без гроша в кармане.

Катапультируюсь из вагона и быстро пробегаю вдоль состава. Почти все двери вагонов заперты. Проводников не видно. То, что нужно. Достаю свой волшебный железнодорожный ключ, который был у меня под рукой и отпираю приглянувшуюся вагонную дверь. (Кстати, полезная вещь для путешествующего, не только для шифровальщика). Быстро запрыгиваю в вагон, который тут же трогается. Убеждаюсь, что как назло и этот вагон купейный. И на входе меня встречает совсем молоденькая проводница. Удивлённые глаза и резонный вопрос, как я тут появился. К тому моменту мне так осточертели эти тараканьи бега, что я честно и откровенно выложил барышне всю свою эпопею. Та выслушала, вникла, понимающе кивнула: «Ладно. Заходи в купе проводников. Мест в вагоне всё равно нет. Поедешь у меня». На мой робкий вопрос, не боится ли она контролёров или бригадира, сказала: «Бригадир добрый. Совру ему что-нибудь». Девчонка расщедрилась на стакан чая с печеньем, и мы с ней довольно доверительно проболтали несколько часов за жизнь, когда совсем неожиданно в дверях вырос субъект, судя по внешнему виду бригадир.

– А это что такое, Наталья? Зайцев возишь?

– Это не заяц, Отар Ревазович. Это мой жених. Вот, вырвался ко мне на несколько часов. Он на стажировке.

И тут моя спасительница совершенно неожиданно очень тепло и душевно обняла меня и чмокнула в щёку.

– Ааа. Ну, тогда другое дело. Что же ты не попросила напарницу подменить тебя? Пообщались бы спокойно.

– Да не захотела будить её. Устала она за ночь.

– Ну ладно. Ваше дело молодое. Ещё успеете намиловаться. Про работу не забывай.

Бригадир шутливо погрозил своей проводнице пальцем, понимающе подмигнул мне и удалился.

Вот как оно бывает. Совсем недавно футболили по всему поезду, а теперь вот еду в ранге жениха под покровительством бригадира. Который ещё к тому же намекнул нам с девчонкой на купе отдыха проводников. Нет, я бы конечно не против, девушка симпатичная, моих лет, но уж как-то всё совсем неожиданно.

А ещё через несколько часов я выгрузился на этой злосчастной Хашури, тепло попрощавшись со своей спасительницей.

Начиная с неё мне, наконец, стало везти. Поздней ночью я таки отловил свой поезд на Сочи. Трижды проверившись перед этим, сунул проводнику свой потрёпанный билет с просроченной датой. Причём тот совершенно не обратил внимание на эту дату (бывает же), и уже утром меня приветствовала всесоюзная здравница с дорожными указателями и надписями на родном языке.

АРМЕЙСКИЙ ШИФРОВАЛЬЩИК https://zen.yandex.ru/army_corder