Я кричу, срывая в ноль голосовые связки. А она в очередной принимает меня за так любимых ей ангелов.

Исполнение ваших самых сокровенных грёз, всего, что вам только хотелось - девять миллиметров в голову, острое перышко, щекочущее запястье и плачущее небо, размывающее кровь ореолом вокруг изломанного тела у подножия небоскрёба.

- Здравствуй, Лена. - Улыбается она, практически незаметная на фоне сероватых подушек. - Ты сегодня такая красивая. Можешь мне верить, я вижу это.

Да. Видит. Нас зовут похоже, но насколько непохожи мы оказались на самом деле. Я бьюсь о прутья клетки, держащей меня в этой невозможной реальности, я молчаливо сидящий единственный зритель в заброшенном кинотеатре, где на экране зациклены "Кошмары с улицы вязов", и из рук моих к небу тянутся сухожилия, марионеткой заставляющие двигаться.

Младшенькая. Алёна. Я поднимаю блокнот с тумбочки - и вижу там одинаковых ангелов с моими глазами. А никогда рисовать не умела. Никогда, понимаешь? Это очень тяжело выразить словами, и очень бесит, что нельзя просто раскрыть сердце и дать кому-то ощутить - что же на самом деле ощущаешь, когда на твоих руках угасает единственно близкий тебе человек.

Большеголовая, бритая наголо, с бледной прозрачной кожей, запавшими после химиотерапии глазами, она вглядывается в смотрящие сквозь стекло серванта молчаливые укоры тому, чего мы не сберегли.

- Лена… Я так рисовать научиться хотела. Я же вижу красоту, мне просто немного научиться, и я смогу показывать ей окружающим.

- Я знаю… - Я держу её руку и молчу.

Ей еле-еле стукнуло девять, когда стены типовой хрущёвки протравило ледяным ужасом диагноза. Белокровие. Тот самая, малообъяснимая ошибка в работе кровяных телец, когда они забывают о том, как правильно работать.

- Теперь и не выучусь, наверное. - Её ладонь горячая и невесомая, и почему-то напоминает мне птичью лапку. - Сделай это для меня, пожалуйста...

- Что? Что сделать, милая? - Я готова на всё ради этих умоляющих глаз. - Проси всё, чего хочешь.

- Исполни мою мечту, сама...

- Что?

- Нарисуй что-нибудь, ладно?

Я никогда в руках карандаша не держала, но сейчас… Первые линии получались кривыми, неровными, неправильными, несправедливыми. Они неуместны сейчас и оттого втрое жестоки. Я ещё не знаю, что такие линии будут получаться у меня ещё очень-очень долго.

- Нарисуй дракончика, пожалуйста - как того, что жжёт меня изнутри.

- Да, да. - Я смотрю в потолок и часто-часто сглатываю, осушая глаза. - Сейчас. Я попробую.

Получившееся чудовище походило на кого угодно, только не на дракончика, но Алёна удовлетворённо улыбнулась и откинулась на подушку, щемяще беззащитная, безжалостно слабая.

- Спасибо, Лен. - Шепчет она. - Ты самая лучшая сестра на свете.

- Да… - Я сжимаю её руку, и отказываюсь верить в то, что та становится всё холоднее.

- Обещай, что не бросишь. Обещай, что однажды повесишь на стену картину, где ты, я и тот, кто будет любить тебя так, как ты меня любишь.

Впереди тысячи часов разочарований, истерик, слёз, желания разбить всё, в том числе, собственную голову, о стену - но я сжимаю челюсти до ломоты в скулах и продолжаю черкать карандашом по бумаге. Я киваю, и вместо слёз вспоминаю её глаза - сапфировые, бесценные, распахнутые навстречу… Будто знающие, что век их недолог, и оттого ненасытно пьющие саму жизнь, вбирая впечатления так, как не каждый художник или писатель сможет…

Я ненавижу рисовать. Я никогда не хотела этого. Но всё чаще, если я не думаю ни о чём, вот как сейчас, разговаривая с тобой, у меня получаются ангелочки с сапфировыми глазами. А потом были похороны, остановившийся взгляд матери, которая пережила Алёну всего на полгода, и ледяной саркофаг, в котором я и жила последние пять лет.

У неё были невыносимо сапфировые глаза, смотрящий на этот мир с непосредственностью человечка, который верил, что мир не чёрен, не бесмысленен. Наверное, так умеют только младенцы… И умирающие до срока. Можешь представить себе всю иронию того, что все эти картинки — всё это — написаны бесчестным жуликом, человеком, который за карандаш всякий раз берётся как за лезвие опасной бритвы, до кости обрезаясь, сдирая корочки с незаживающей язвы в сердце.

Но я уже не умею выражаться иначе. Возможно, Алёна была бы счастлива за меня. А я не могу уже стирать очередного ангелочка на полях недочитанной книги…

Источник: https://ficbook.net/readfic/2481330

Всем привет! Меня зовут Алёна, мне 15 лет.Живу я в небольшом селе. Дело в том что, мне больше не куда обратиться кроме как за советом к совсем незнакомым мне людям в интернете.

На протяжении всей моей жизни меня постоянно унижают, плюют в меня, иногда бьют. Мои сверстники ненавидят меня, хотя я им ничего не сделала. Подруга у меня только одна, ни кто не хочет общаться с нищенкой.

Я живу в бедной семье, мама постоянно пьёт, отца убили 3 года назад, забили насмерть когда поздно вечером возвращалась домой. Я знаю кто это сделал и зачем но их почему-то не наказали, обосновывая это тем что нет достаточно улик. Денег у нас никогда толком не было, семья большая, есть два брата и сестра, но родители постоянно пили.

Поход в школу для меня это как в ад сходить, каждый день я думаю о том что бы исчезнуть из этого мира, я в школе как груша для битья из-за того что я нищая, что мои родители алкоголики, что я никому не нужна. Меня ненавидят все.

Наверно вы скажите "иди в полицию" или "расскажи всё учителям", но все обо всем знают, я не глупая, но ни кто ничего не хочет делать, все закрывают на это глаза. 

Я не вижу своего будущего, я никому не нужна, куда мне идти? где работать? Каждый день я мечтаю что меня собьет машина, переходя дорогу я не смотрю по сторонам, но машины так и не сбивают, дяди правда часто ругаются. Хочу умереть.

У меня нет сотового телефона, у меня нет компьютера. Как я написала это сообщение? Спасибо что есть библиотека с интернетом. 

Знаю что тут есть взрослые люди с жизненным опытом. Умоляю, скажите, что мне делать и как жить дальше?