Этим постом открываю серию о своих любимых книгах.

И сегодня я расскажу вам о "Войне кукол" Людмилы и Александра Белаш.

Теоретически, это серия, состоящая из трёх книг: "Война кукол", "Роботы-мстители" и "Кибер-вождь".  На самом деле, это один длинный роман, разделённый, видимо, для удобства издания.

Сюжет (без спойлеров): они были киборги, они заполонили роботы-андроиды, широко использующиеся в разных целях, имеют уязвимости в своих программах: умелый хакер может ввести роботу программу, заставляющую робота действовать в его интересах. А интересы у хакеров разные - кто-то хочет, чтобы роботы работали на него, кто-то просто развлекается, а кто-то мечтает освободить их от "рабства". Подпольное сообщество хакеров и беглых роботов называется "Банш".

Против хакеров и угнанных роботов работает киберполиция. Взаимоотношения баншеров и киберполицейских хорошо описаны в сказке, которую один из беглых роботов рассказывает другим:

"— Давным-давно, — голос Гильзы наполнил полутемную захламленную комнату, — в далекой стране жили-были двенадцать сестер-принцесс, и не было у них ни отца, ни матери. Жили они в дремучем лесу, в старинном белом замке с башнями, который назывался Банш. Утром принцессы умывались ключевой водой, седлали своих белых коней и ехали в лес на охоту. Быстро скакали их кони, далеко и метко били их тугие луки, и домой они всегда возвращались с богатой добычей, а потом устраивали пир на весь мир, угощали всех жареной дичью, вином и хлебом, одаряли всех золотом и самоцветными камнями. Но были у принцесс злобные враги. Их черный замок назывался Баканар, он стоял высоко в горах, над ним со зловещими криками кружили черные птицы, а на башнях его вместо флагов торчали виселицы. В черном замке сидело порождение Принца Мрака Ротриа по кличке Хиллари — да будет проклято имя его! — и повелевал он рыцарями-негодяями и холодными убийцами из группы усиления. Ненавистен был Хиллари счастливый замок Банш, ненавидел он умных, красивых, веселых принцесс и хотел их погубить. Однажды старшая сестра пошла искупаться в прозрачной лесной речке и не вернулась, и сестры нашли только ее платье, пригвожденное к дубу черным баканарским кинжалом…

Гильза замолчала, поджав губы и закрыв глаза; Лилик не отрывала глаз от Гильзы, а ножницы Косички замерли.

— Все горько плакали о ней и захотели отомстить холодным убийцам, но те прятались в своем логове и скрывались под чужим обличием. И пошла вторая принцесса с карабином Т-15А, а с ней третья с импульсным ружьем…

— А сильное было ружье? — перебила Косичка, всегда озабоченная оружием и тактико-техническими подробностями.

— Прицельная дальность четыреста, мощность семьдесят, и компактная батарея «дабл-экшн», — уточнила Гильза. — Они рыскали по городу, вынюхивали и высматривали и на седьмой день увидели холодного убийцу, который подстерегал невинных принцесс на углу у «Ориона». Это был сам Маньяк из группы усиления. Принцессы тотчас выхватили стволы и дуэтом его расстреляли. Но, к несчастью, неподалеку были ведомые Маньяка, а принцессы были пешком — и оперативники быстро взяли принцесс в клещи. Воздух, подземные коммуникации — все было блокировано по периметру в трех плоскостях.

— Это была ошибка, — твердо заметила Косичка. — Им надо было угонять машины, менять их и выслеживать с колес."

Всё действие происходит в Городе, по закону жанра "киберпанк" наполненном сливками дна общества.

"Это была сумасшедшая публика — городские партизаны, крайчеры, джамбоны и всякое тому подобное манхло; они с безумной решимостью участвуют в любых беспорядках, могут убить за неосторожное слово, а могут и отдать последнее — в зависимости от настроения. Ни F60.5, ни Крокодил не заговаривали о деньгах — просто, если F60.5 уцелеет, он вернет оружие, какое сохранится. А парень Обезьяны — механик, оружейник — приведет его в порядок и уложит в тайник до следующего раза. F60.5 уверенно считал всех таких, как Крокодил, полоумными. Крокодил, в свою очередь, серьезно полагал, что F60.5 — полный кретин, который непременно свернет себе шею. Они были очень довольны друг другом и относились друг к другу с искренней симпатией."

Книга очень злая, очень грустная, очень смешная, очень-очень-очень... много чего очень, короче. Кончается совсем не так, как мне бы хотелось, но - единственно возможным образом. Наверняка понравится анимешникам - да по ней и можно было бы снять восхитительный аниме-сериал, хотя авторы над этим жанром и подсмеиваются.

Кстати, у тех же авторов есть ещё одна серия - на этот раз действительно серия - "Капитан Удача", где действие происходит в той же вселенной. Главный герой, кстати, робот.

"Капитан Удача" написан значительно позже, что заметно: мастерство авторов значительно выросло, читается легче, смехуёчков больше, умных мыслей тоже.

"Это градские бьются, мудруют, ума не приложат — отчего-де их бабы рожать не хотят? А тут ума не надо, чтоб понять! Их бабьё на заводах, в цехах пропадает ... Какие им дети? отпахала смену, стоя в поезде вздремнула, дома в норе то-сё прибрала, дитю сопли утёрла — и брык на бок! Или того хлеще — учиться затеет. С брюхом наперевес или с младенцем на боку не очень-то поучишься. Сложат с мужиком свои крины, всего на двух деток и хватит. Поэтому градские за каждого ребёнка трясутся, прививают, холят. А у нас не так! Мы воруем много, живём богато. Наши жёнки не работают, только хозяйствуют — и за каждой вереница детворы бежит, пищит. Одного за другим родят, как свинки. Иная и со счёта собьётся. Помню, как-то утоп малец в стоке, вынули его багром, так жёнки всем скопом три ночи судачили — чей? безвестного и безымянного не похоронишь по обряду!.. Так что и прививать детей незачем. Хоть бы половина поколела — другая-то останется. И жрать им много не надо, сунул по куску, и хватит, а нет — пусть роются в помойке, что-нибудь отыщут. Кто хилой — помрёт, а кто вырастет — удальцом станет! будет грабить, в дом тащить. С этим делом мы забот не знаем, полагаемся на чресла."

Но вот как-то... Нет в "Капитане" той восхитительной злости. Всё равно, как если бы Егор Летов стал петь с "Король и Шут". Я понимаю, конъюктура и всё такое, но... Не то уже, нет.

Если этот пост понравится читателям - я продолжу...

Когда я переродился восемью восемь раз в восьмидесяти мирах, и душа моя вновь повисла яйцом на ветви Мать-Дерева, что стоит у слияния шаманских рек на берегу покойницкого моря, я взмолился:
- О, белые удаганки, позвольте мне родиться в России!
Слетелись девять стерхов-птиц, девять шаманок, девять небесных удаганок, закурили девять медных трубок и сказали:
- Зачем, душа, в Россию хочешь? Там, однако, плохо.
А я рогом уперся:
- Хочу претерпеть и в терпении окрепнуть. Хочу, хочу, хочу!
- Какая душа страстная! Откуда, душа, про Россию знаешь? - спросили удаганки.
- Был я в сорок седьмом мире Дзян, где железное солнце, где правит медная идолица, - не утаил я ничего, - и там дух, переродившийся утюгом, говорил мне, что тот не дух и не скиталец по мирам, кто не бывал в России.
- О-о-ох! - закачали головами вечно юные небесные шаманки. - Россия - далеко-о-о-о, в бедственном Нижнем мире, в Земле Где Облизываются, в долине Чёртечох, где навыворот все живое. Ты, душа, туда не ходи! Давай мы тебя японцем в Калифорнии родим - хочешь?
И то, и другое предлагали мне, но я не унимался, день и ночь о России бредил. Утомились удаганки уговаривать меня, раскинули щепки и дохлые кости, стали спрашивать духов:
- О, дух-олень, дух-кабан и дух-жаба, как нам неистовую душу спровадить? Как у дитяти, не знавшего бед, утвердился в безумном решении своем упрямый разум его!
Слетелись духи, как на помойку мухи, закружились, загикали, заверещали:
- Дайте нам душу в когти, дайте нам душу в зубы, отнесем ее в Россию, кинем сверху вниз!
И полетел я стремглав с тремя духами; когда миновали мы семибездное голубое небо, стала видна Россия - стояла она на своем, словно лютый мороз, в клубящейся долине Чёртечох. Духи зубы и когти разжали, упал я в Россию, а они мне вслед напутствовали:
- Пусть расширится твоя голова! Пусть умножится печень твоя! Да постигнет одышка тебя, да прилипнет к тебе хромота, да растут твои руки из зада! Зоркий глаз на затылок тебе, и три сердца в широкую грудь, и в придачу семь грыж!
Отягощенный грыжами, летел я плохо и все время задевал за провода. Мимо вверх пронеслась какая-то душа, еще в пылу оставленной внезапно жизни, крича и шевелясь изо всех сил; я затабанил крыльями, загреб хвостом и спросил ее:
- Is it Russia?
- Мать, мать! - ответила душа невнятно и умчалась к изначальному Мать-Дереву. Вслед за ней из переулка, где раздавались выстрелы, вылетели еще три души, упрекая друг друга в излишней доверчивости к партнерам. Отчаявшись объясниться с ними, я грянулся оземь и воплотился.
- Мочи его! - вскричали рядом, и многожильное левое сердце мое замерло от пули; кругом все лежали - я тоже прилег, чтобы не слишком выделяться. Ближайшие ко мне тела еще теплились. Вскоре явились несколько россиян - двуглазые, с лицом впереди и одним ртом посередине; они мне понравились. Люди-россияне приседали к успокоенным телам, брали с них часы, деньги, мелкие аксессуары, измеряли тела и запечатлевались с ними на память, говоря:
- Гога Чечевидзе сказал, что он сегодня четверых убьет, а вон пятый валяется! Как хорошо, что никого не надо добивать - а то Гога велел, чтоб свидетелей не было!
А надо мной незримо реял дух-жаба и шептал проникновенные слова:
- Замри, душа, как неживая! Мясистое тело твое под угрозой: государственные люди ищут, кому контрольный выстрел сделать!
Но людям наскучило мертвое дело, они зевали и томились, пока не выразилась вслух идея выпить водки; закричали они от восторга, все бросили и укатили вдаль на завывающей машине.
Я встал - а вокруг простиралась Россия. Пылали пожары, сияла реклама; множество россиян бродило всюду, словно все что-то потеряли, а над миром в темной вышине горели огненные слова - ЭРОТИКА ВОЗБУЖДЕНИЕ. Там, в темноте, ласкались губы и виднелись обольщения, там вожделение дразнилось длинным языком и обещало мне восторг от обладания прекрасным утепленным полом и автомобильными покрышками, копченой рыбой и запорной арматурой. Едва не соблазнился я! Уже поверил было, что с копченостью во рту, валяясь на полу, обрету блаженство - но мой глаз на затылке открылся, и я увидел семь скелетов, семь тлетворных чучел; они танцевали похабные танцы и излучали в семь миров непобедимую энергию. Я сразу узнал их! Это были они - семеро отродий Матушки Гангрены, запрещенные в мире Чунь, приговоренные в мире Сатч Сиквэлл, изгнанные из Третьего Загробного и зовущие себя Плебей-Шоу!
- Граждане России! - воззвал я, встав на мусорный контейнер. - Берегитесь! Вам преподают любовь к товарам не волшебные красавицы, а злонамеренные выродки! Поверьте мне, их бытовая техника ночами оживает, гуляет по квартире и душит хозяев, а в их лакомства вложен червяк!
- Ура! - закричали столпившиеся россияне. - А то мы не знали! Дурак! Ты что, с Луны упал?!
- Нет, я из мира Дзян, - отвечал я, кланяясь народу на четыре стороны, - где железное солнце, где мне рассказал утюг, что в России крепнет дух!
- И как тебе у нас понравилось? - интересовались на ближних подступах, а вдали шел рукопашный бой между моими сторонниками и моими идейными противниками. - Круто, да? Ты погоди, сейчас менты приедут, будет совсем ништяк.
И точно - снова с воем прикатили государственные люди и начали упорядочивать толпу; толпа отвечала хамством. Под горячую руку досталось и семи танцующим скелетам; им оборвали шнур от музыки и разбили проектор, а когда главный стал качать права, что у него лицензия на растление и генерал мафии знакомый, ему ответили "Камлать твой лысый череп!" - и откамлали, и по черепу, и всяко. Пришлось ему с собратьями убраться в преисподнюю!
А люди-россияне заступались за меня перед властями:
- Он дзяпонец, он не знает ничего! Он пьяный! Он больной!
Начальник пристально осмотрел меня:
- Не похож он на дзяпонца! Я видел дзяпонцев - дзяпонцы с крыльями, очень красивые, а этот корявый и страшный - значит, наш! Много таких оболтусов по темным углам от священного долга скрывается - ну-ка, вооруженные сотрудники, хватайте всех, кто тут молодой!
Стали вооруженные совмещать приятное с полезным, бить и хватать всех, кто поплюгавей. Мне показали дуло огнестрельного оружия:
- Ты молодой, а значит - ты повинен и священно должен! Давай сюда свою присягу! И жизнь свою нам отдавай; мы поиграем - и вернем, честное слово.
Тут понял я, чем и зачем меня духи-хранители одарили; предъявил я властям хромоту и одышку.
- Эка невидаль! - плюнули хором они. - Наша армия вся - из калек и уродов, ты лишним не будешь!
Но недаром мне духи расширили голову, словно котел. Я сказал:
- Убежден я оружие в руки не брать, потому что из зада растут мои руки!
Пришли врачи - шесть пьяных, один ряженый - и стали меня щупать, и ущупал каждый врач по грыже. Однако они усомнились - а правда ли то, что они ощущают? - и призвали на комиссию троих профессоров - слепого, криворукого и трясучего; пока те трое спорили, кто из них больше людей от правосудия спас, ряженый втихомолку за всех расписался и печать левой ногой поставил, что я в детстве инсульт перенес и попал под каток, а потом вытолкал меня в шею.
- Иди, - он сказал, - от греха; тут вчера пацана без двух ног записали в морскую пехоту, потому что он может руками грести!
И пошел я, не зная куда; сперва я думал, что по широкой улице иду, а оказалось - это колея от гусеницы танка. Тут и танк показался вдали - как гора, что идет к Магомету.
- Да как же вам не страшно?! - спросил я россиян, торчавших в окнах. - Такой большой! Ведь он раздавит!
- Не-е, - стойко улыбнулись россияне, - он мимо проедет, потому что мы в это верим!
Мой дух крепчал с минуты на минуту; я чувствовал, как проникаюсь верой россиян в то, что всё по фиг, и подсознательно учился класть на всё. Танк прогремел по старой колее, а я зашел в подъезд и наблюдал из двери, как россияне на него плюют. Тут из тьмы дома вышли ужасные юноши и девушки.
- Глядите, какой человек интересный! - шептались они. - Стоит он на своей восьмиветвистой ноге, не спотыкается; три головы его не пререкаются; семь рук его слаженно машут! Эй, человек, откуда ты? Не хочешь ли курить? Мы угостим!
- Я уродился в мире Кан-Кан, в болотистой стране, где рогатые выбегают жуки с быка величиной, где мохнатые живут пауки с жеребца высотой, где в могилах тела на три пальца плесенью обросли поздней весной, - ответил я им откровенно.
- Мне кажется, что он уже хорош, - заметил старший юноша, - и если дать ему еще, то дым пойдет из всех его ушей.
- Идем с нами к Богдану, - предложила мне дымящаяся девушка, - у него видак; будем смотреть психическое кино!
Я подумал, что это послужит креплению духа, - и пошел. Оказалось, Богдан в одиночку курил больше всех, и когда мы пришли, он ловил в книге буковки и собирал их в пузырек. Начали мы состязаться с ним, но у меня дым уходил в спасительную грыжу, и когда все уже стали стягивать узор с обоев, я по-прежнему видел Россию в натуре, однако все прозреть был не в силах: мне мешали стены, а девушки и юноши надежно видели сквозь них сверхновую реальность.
- Пипл, это не обряд! - сказал я решительно. - Я через дым не достигаю дна сознания! Как, подскажите мне, проникнуть в суть России до конца?
Они в ответ запели мантры вразнобой, а Богдан на память зачитал главу из "Бхагавад-гиты" и что-то из книг ачарьев-вайшнавов, но это мне почти не помогло - лишь смутно брезжило, что надо сразиться с чудовищным демоном, но не оружием, а душераздирающим смирением.
Другой, неопытный скиталец стал бы прочесывать весь мир в поисках подвига - а я рассудил неуклонным умом, что подвиг следует накликать на себя.
Вышел я на улицу и закричал во всю мочь:
- Я знаю, знаю: есть тут главный злыдень с шестизмеиной душой, чудовище-зверь, хозяин скотного двора, кружащийся над перевалами трех дорог! Объявись, покажись!
Кричал я с полчаса, пока не появились хорошо знакомые мне государственные люди на машине - они выскочили, грозя ор