За мгновение до...⁠⁠

Глава 7, часть 1.

Гьор, ёжится, когда несколько капель дождя попадают за шиворот, окидывая поле впереди недовольным взглядом.

Снег сошёл полностью, но земля не просохла. Что не очень-то и удивляет — дожди продолжаются вот уже второй десяток дней. И непонятно, сколько вообще ещё это будет продолжаться. Видимо, придётся всё же взывать к стихии, которая в последнее время всё больше и больше выказывает недовольство. Гьор не желает задумываться о том, почему она так себя ведёт. Всё вполне понятно и без необходимости тратить время на размышления. Медальоны. Проклятые поделки того, кто… Того, кого не только предали смерти, но и полностью вычеркнули из памяти мира. Сейчас вряд ли найдётся хотя бы один человек, который сможет назвать имя… хотя бы имя этого мага. Даже Гьор его не знает. Даже старый друг, который точно бы осудил то, что он сделал притом, что сам… не знал. А ведь именно он когда-то вообще отыскал эти медальоны. И не только их — Гьор торопливо выбрасывает из головы промелькнувшую мысль о том зале рядом с опустошённым теперь хранилищем медальонов. Точно такой же зал, как говорят, находится в подвалах одной из резиденций Императора. Далеко не самой популярной, но… Надо думать, что теперь её спешно готовят к использованию… А может быть, стоит… Гьор заставляет себя выкинуть мысль. Это… подло. Уж лучше надеяться на то, что медальоны попадут в нужные руки и… Нет. Не надо. Не хватало ещё, стоя посреди поля, предаваться размышлениям о том, что…

— Как-то оно не внушает энтузиазма, вы не находите, эйн Миро? — Гьор не вздрагивает. И не оборачивается. Не в последнюю очередь и потому, что не хочет, чтобы эйн Дотт видела выражение его лица. О, он ни капли не сомневается в том, что белобрысая сука, присланная Высшими… или самим Императором — Гьору по большому счёту глубоко безразлично, кто именно поспособствовал её присутствию здесь — порадовалась бы, увидев то, какое отвращение он к ней испытывает. Гьор слышал о том, как эта цепная псина Совета развлекается, заставляя своих врагов рыдать от ненависти и невозможности что-либо ей сделать. Так что — нет. Он не собирается доставлять ей такое удовольствие.

— Что, простите? — переспрашивает он, прикидывая, получится ли сейчас дозваться до стихии или нет. Дух в глубине сознания отзывается моментально, выражая радость от возможности как-то помочь своему человеку. Но это вызывает лишь отвращение. До дрожи в руках. Но без него никак не обойтись.

— Вы ведь и правда планируете устраивать День Перехода на этом жалком поле? — Эйн Дотт чуть приподнимает капюшон и тут же поглубже надвигает его, прячась от дождя. От которого, надо признать, есть и польза — по крайней мере сейчас не видно с каждым днём сжирающее всё больше неба чёрное. Хотя… то, что тучи закрывают его сейчас от взгляда… Гьор усмехается. И даже почти весело, хотя повода веселиться нет вообще. Ни единого.

Гьор пожимает плечами. Да. Правда. Его же только просушить, да добавить выходы на соответствующие площадки и прочее. Ну, и мерзости притащить. И дело сделано. Тем более, что само поле…

— Я вообще не понимаю, зачем вам проводить эти… испытания, — легкомысленным тоном сообщает эйн Дотт. Выглядя при этом — Гьор всё же бросает на неё косой взгляд — легкомысленной девчонкой, у которой в голове не ничего, кроме мыслей о мальчиках и танцах. Интересно — сколько людей верят этому образу? — Многие, эйн Миро, многие, — спокойно отвечает на невысказанный вопрос эйн Дотт, даже не подумав повернуть к нему головы. — Смысла в проведении их нет. Вы ничем не сможете порадовать стихии. В вашей Башне нет никого, кто мог бы на должном уровне бороться с мерзостями. Из принятых в этом году только та сиротка хоть как-то дотягивает до уровня тех, кого позволительно принимать в столичных школах. Но даже она едва ли не хлопнулась в обморок при виде самого слабого из предполагаемых противников. Остальные… даже аристократия!.. им следовало бы сидеть дома и пытаться осваивать более простые искусства.

— А выпускники ваших столичных школ, эйн Дотт, конечно же, с радостью отправятся в провинции? — всё же не удерживается от вопроса Гьор. Ох, да. Глупо и бессмысленно. Но… Так приятно сорваться в спор. Ответить, а не позволять пришлым говорить всё, что они, пользуясь защитой властей, имеют наглость ляпать. — Или предпочтут оставаться в столице, где и денег побольше, и возможности для карьеры?

— Хм… — эйн Дотт хмыкает. И Гьор не возьмётся предполагать, какой вывод она сделала из сказанного. — Не приноси вы столько убытка империи своим существованием, я бы даже согласилась с тем, что умирать за землю и людей должны уроженцы этой земли. По крайней мере это бы не заставляло тех, кто… Да, определённо стоило бы привести это в качестве аргумента… в иной ситуации. Но всё же. Стоит ли проводить День Перехода с настолько слабыми магами?

— У вас будет возможность убедиться в том, что не все они слабы. Тем более, что первогодки, которых вы упомянули, эйн Дотт, в нем не участвуют никогда.

— Правда? А в столице участвуют, — легкомысленно бросает эйн Дотт и отворачивается, рассматривая поле.

Гьор заставляет себя не скрипеть зубами. И порадоваться тому, что вместо Дотт сюда не пришёл её коллега, не способный ни один разговор вести без шуточек. Качество которых настолько сомнительно, что Гьор никогда бы не осмелился их произнести не то, что в женском обществе — в казарме с солдатами! Гьор морщится.

— И что же вы конкретно собираетесь делать? — Продолжает совершенно бессмысленный разговор эйн Дотт. Вот неужели ей и правда может быть интересно, как именно будет обустроена площадка для Дня Перехода? Зачем?

— Просушить, установить точки выхода, приволочь мерзости и разместить их так, чтобы…

— И всё в одиночку? — преувеличенно-серьёзно удивляется Дотт. Она даже поворачивается к нему всем телом, в упор глядя прямо в глаза. Гьор прилагает усилия, чтобы не моргать часто и уж тем более — не отводить взгляд от этих едва ли не пылающих огненных глаз.

— Нет, конечно, — вздыхает Гьор, признавая перед самим собой, что в одиночку он точно не справится. Надо просить помощи у кого-то. Либо Наставников дёргать, либо мадэ… А ведь все они и так по горло заняты. А кроме этого надо ещё и проверить, как там медальоны, и подумать, как именно приманить к ним… ну, хоть кого-нибудь. Ведь за то время, что прошло с начала года, медальон попал только в руки этой девочки — эрии Инэ. Старшей. Гьор печально думает о том, что младшая пусть и неплохо постигает руны, но никак не может взять под контроль стихию. А ведь у старшей с этим, как он помнит, никогда не было никаких проблем. Остальные же медальоны… — Попрошу помощи у свободных мадэ.

Дотт кивает и уходит, ничего не сказав. Гьор вздыхает, чувствуя, как на плечи падает по ощущением целое небо — так сильно его в этот момент прижимает к земле. Разом начинают ныть все кости, как на погоду. Гьор всё же заставляет стихию откликнуться, мгновенно выталкивая на поверхность лишнюю влагу. Одновременно с этим он создаёт в земле канавки, по которым вода стекает за пределы поля. Да, это варварство. Да, это портит землю, на которой потом может вообще ничего не вырасти — не просто же так стихия отказывается подчиняться! И не только из-за медальонов. И Гьор всегда осуждал подобные ухищрения столичных магов, которые никогда не ценили настоящее, предпочитая все проблемы решать посредствам магии. Но… времени до Дня Перехода слишком мало. И потом… Гьор обещает себе, что потом восстановит поле. Даже если это подпортит ему и без того неважное здоровье.

А помощь и правда нужна. Только вот из действительно свободных мадэ в наличии лишь эйн Трок. Который… Хотя да. Это покажет, что его не осуждают за события осени. Да и эйн Остогт порадуется за своего возлюбленного — Гьор мимолётно улыбается, одновременно думая, что девочка могла бы найти себе в пару кого-то более серьёзного, чем этот легкомысленный парень.