Эй, толстый! Пятый сезон. 96 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Гавриил Глебович понял, что когда старуха смотает клубок червей, все будет кончено.
– Хорошая шерсть, – Бабка погладила рукой в коросте извивающихся, напряженных гельминтов из головы олигарха. – Кофту тебе свяжу.
– Не надо кофту. Не надо! – застонал Гавриил Глебович.
Странно, изо рта у него струился червь, но говорить каким-то образом удавалось. Тут Гавриил Глебович понял, что слова он произносит в той реальности, в которой его тело умирает на диване у дочери. Потому их и слышно. Но одновременно олигарх увидел и другую реальность – с лесом и старухой. И уже непонятно, какая из реальностей более настоящая.
В одной реальности Гавриилу Глебовичу предстало озабоченное лицо Малахова, который склонился над ним и говорит что-то. Понять бы еще что именно! Олигарх не смог сосредоточиться. Потому что в мире леса начало происходить что-то настолько жуткое, что все внимание умирающего устремилось туда.
Там старуха Вера Юрьевна подобрала с земли две палочки, два сучка и, ловко, быстро управляясь с ними, как со спицами, стало вязать кофту из червей. Омерзительное одеяние приобретало очертания, шевелилось, истекало гнусным соком. А живые нити этой кофты тянулись у олигарха из глаз, носа, рта.
Бабка набросила на Гавриила Глебовича свое жуткое вязание. Умирающий принялся сдирать с себя гнусную кофту. Та прирастала к телу. Черви впивались как клещи. И Гавриил Глебович отдирал их от себя. Отдирал, рыдая от брезгливости.
Происходило это в обеих реальностях.
И в одной из них был Малахов. Единственное существо, которое могло бы спасти Гавриила Глебовича. Он даже что-то предпринимал для этого. Что-то объяснял, прямо сейчас. Он что-то говорил. Но что? Что? Надо было сосредоточиться. Понять. Отвлечься от червей. Это был единственный шанс.
– Вас пытаются вывести из себя, – объяснял Малахов. – То, что вы видите сейчас – это безусловно кошмар. К нему нельзя остаться равнодушным. И рано или поздно вы очень сильно испугаетесь. Дальше будет только хуже. Поверьте мне, я умирал, я все это видел. Один из кошмаров пробьет вашу форму, вы ее потеряете. А потеряв, уйдете из мира живых.
– Да-да! – соглашался Гавриил Глебович, потея потом настолько мерзким, что он казался даже хуже, чем слизь гельминтов.
– Наша задача – перехватить вас до развоплощения, – продолжал Малахов. – Я с коллегами буду создавать поле, которым постараюсь уравновесить то, что сейчас поглощает вас. Это поле любви. Если все пойдет как надо, мы вас перетянем. Эротическое поле, которое мы станем создавать, – это своего рода горизонт событий на краю черной дыры. Той бездны, которая вас затягивает.
– Бездна… пусть идет нахуй, – отдувался, тяжело говорил олигарх.
– К сожалению, она не пойдет. Бездну надо уважать. Она не останется голодной. Если удержать вас на горизонте событий, черной дыре все равно надо что-нибудь скормить. Ну, вы понимаете. Просто по законам физики. Ваша душа спасается, но чья-то – навсегда уходит в бездну.
– По… понимаю…
Понимал олигарх и то, чья душа улетит в червивую бездну вместо него. Никаких угрызений по этому поводу Гавриил Глебович не испытывал. Нет, ему было стыдно. Но стыд он переживет. А ужас, который открывался перед ним, был слишком чудовищен. И это, как выяснилось, были еще цветочки.
И если надо будет пожертвовать вместо себя душой младенца, Гавриил Глебович сделает это без колебаний.
– Вся ваша жизнь позади, – объяснял Малахов, пока Гавриил Глебович силился не смотреть на кофту из глистов в параллельной реальности. – Вспомните из нее что-нибудь светлое. Желательно секс, в котором были счастливы вы. И счастлива ваша женщина. Вспомните максимально подробно то ощущение, то счастье. Остановите это мгновение, зацепитесь за него, не давайте ему ускользнуть, погрузитесь в него.
– Ничего не понял! – промычал Гавриил Глебович.
– Поймете в процессе, – сказал Малахов. – Догадаетесь. Мы в вас верим. Мы поддержим вас своим полем.
– Я вырвусь? – спросил олигарх.
– Надеюсь, – ответил Малахов. – И прежде всего я надеюсь на вас. Вам будет очень страшно. Но помните, что в ваших силах сделать так, чтобы эти кошмары не воплотились для вас в полной мере. Не теряйте формы. Держитесь. Оставайтесь собой.
***
Пока один из Малаховых проводил инструктаж умирающего олигарха, остальные четверо и брюнетка Катя воплощали в жизнь план «Б» и задействовали массовку.
Проблема состояла в том, что порнография на Малаховых не действовала. В странах, входящих в Евросоюз, например, не все унифицируется. Где-то остается в ходу национальная валюта. У каждого государства – свой флаг, свой президент или король. Так и в мультисуществе «Малахов» не все тела, вошедшие в его состав, были так уж идентичны. Само собой, имелись анатомические различия. Но психологические так же оставались.
Проще говоря, у каждого Малахова стояло на свое. Например, тот, который общался с Гавриилом Глебовичем, заводился на элементарный алгоритм «хуй-пизда в миссионерской позиции». Если бы все были такими, как он, экранная порнография помогла бы установить мощнейшее поле. Но прочих Малаховых эта картинка не заводила. Или действовала в малой степени.
Смысл организации массовки состоял в том, чтобы наглядно проиллюстрировать сексуальные фантазии каждого из Малаховых. И мало того, привести эти фантазии к согласию. Пока один из Малаховых инструктировал олигарха, еще один из них ругался с женщиной-врачом.
– Как я дам вам двух медсестер? – возмущалась врач. – У меня две роженицы. Каждая пара рук на счету. Кто вы вообще такой?
– Это важно! – объяснял Малахов.
– Идите к черту, я не могу рисковать детьми. Я не понимаю, зачем вам это надо?
– Это очень и очень важное дело!
– Нет.
– Тогда пойдешь работать сама, – сказал Малахов, доставая из кармана пистолет.
– Что? – вытаращила глаза врачица.
Было ей лет сорок пять. Вполне себе в соку.
– Раздевайся, – поступил приказ. – Сестры будут принимать роды, а ты покажешь нам представление.
– Я… вы не знаете, что я с вами сделаю.
– Эти проблемы мы решим по мере поступления, – сказал Малахов с пистолетом.
Еще один Малахов потащил упирающуюся азиатку-уборщицу. Срывал с нее одежду, простое, без затей, белье. Сжимал ладонью ей подбородок так, что открылся рот. Туда Малахов заталкивал слабительное.
А вот охранники не возражали. Мультисущество было этому радо. Как и тому, что из игры выбыли два Малаховых, один из которых был геем, другой – латентный трансгендер. То, что выбыли, разбившись при падении из перехода на крышу, именно эти Малаховы, значительно упрощало дело и позволяло избежать ненужных проблем с вооруженными мужиками.
После недолгого инструктажа, для женщин связанного с запугиванием, массовка образовала конструкцию.
Выглядела она следующим образом. Врачица стояла на четвереньках. Она должна была лизать пизду уборщицы. Сама уборщица должна была сидеть на корточках и срать (для этого процесса и потребовалось слабительное), при этом мазать говном лицо врачицы и сосать хуй одного из охранников. Тот охранник, у которого сосала уборщица, должен был одновременно пиздить врачицу ремнем по спине. Вообще, этой мадам повезло меньше всего. Но не надо было огрызаться. Финальным аккордом расплаты за стервозность было то, что врачицу должен был помимо прочего ебать в жопу второй охранник.
– На старт! – сказал Малахов с пистолетом.
Все телеведущие снова сбросили брюки. Брюнетка Катя села на стул, широко раздвинув ноги и поглаживая увлажнившуюся пизду.
– Внимание!
– Вы за все ответите! – сказала врачица. – Черт-те чем занимаетесь, пока роженицы в о…
– Марш!
Конструкция пришла в движение. Врачица сплюнула и погрузила язык в пизду уборщицы. Одновременно с этим на ее спину обрушился ремень, а в жопу въехал огромный охранничий хуй. Уборщица застонала и жидко дристанула прямо на пол. В ее приоткрытый рот на правах хозяина вошел хуй второго охранника, который принялся ритмично бить ремнем по спине врачицы.
– Хорошо! Отлично! – вразнобой воскликнули Малаховы и принялись синхронно дрочить.
И все это на фоне крика рожениц и стона умирающего.
«Это какой-то ебаный дурдом!» – думала Оксана, чувствовавшая, что схватки становятся все сильнее.
***
Не успел Малахов закончить свой инструктаж, как Гавриил Глебович поплыл в параллельную чудовищную реальность леса. А оказавшись там, закричал от ужаса.
Кафтан с червями превратился в скафандр. Гнусные бледно-розовые гельминты опутали все его тело, в точности повторяя очертания. Олигарх был весь в червях. Хуже того, он чувствовал, как глисты пожирают его заживо. Как набирается сил чудовищный скафандр, ужасающий гельминтный гомункулус. Черви были во рту, в ушах, в глазах. Гавриил Глебович весь превратился в червей. Он ослеп и оглох. Он стал чавкающей самоуничтожающейся плотью.
«Надо вспомнить что-то светлое! – отчаянно колотились в черепе остатки недоеденных паразитами мыслей. – Вспомнить секс! Ну!»
С Викой? Нет. Первая жена, к сожалению, не подходила. Близость с ней не приносила Гавриилу Глебовичу счастья. Каждый сеанс с ней был, по сути, страданием, поединком. Вика стремилась уязвить его, страдая, видимо, от каких-то своих комплексов. Воспринимая близость как единоборство. Единственный по-настоящему хороший секс случился между ними после того, как Гавриил Глебович сделал Вике лоботомию, и та из стервы превратилась в ласковую дурочку. Этот секс был хорош, но отравлен грустью. Нет. Проехали.
Со второй женой? Гламурной фифой? Которую Гавриил Глебович потом сдал в монастырь? Но с ней не было секса вообще. Мимо.
Пластмассовая Маруся? О близости с ней у Гавриила Глебовича были более-менее теплые воспоминания. Да, Маруся пришла к нему из корыстных соображений, хотела забрать квартиру. Но она была страстной. И ее корысть была понятна олигарху. К сожалению, секс кончился плохо – их застала жена. И эта нелепая концовка убивала счастье.
Оставалась Катя. Та пионервожатая, которая спасла Гавриила Глебовича во время дауншифта на море. А потом он сам решил ее проблемы. Да, в первый раз у них ничего не получилось. Но во второй… О! Это воспоминание было Гавриилу Глебовичу приятно. Тогда он поборол свою импотенцию. Его хуй, как ракета из шахты, вырос из складок жира, смог попасть в женщину, доставить ей удовольствие. Это был подвиг, кроме шуток. Чувства олигарха к Кате были нежны. Он чувствовал себя благородным человеком, отплатившим добром за добро. Кроме того, он не сдался. Предпринял вторую попытку. И преодолел себя. И Катя, конечно же, тоже получила удовольствие. И впоследствии у них родилось жирное чудовище – вылитый папочка.
Нет-нет! Гавриил Глебович быстро постарался стереть воспоминания о несостоявшимся наследнике. Они единственные портили прекрасное воспоминание. Долой, долой!
Гавриил Глебович мысленно перенесся в приморский городок, в начало бархатного сезона. Черви не исчезли, но словно отдалились, стали дальним фоном. Сейчас в центре внимания была любовь – маленькая, жалкая, ничем не кончившаяся. Но самая приятная из того немногого, что у Гавриила Глебовича было. Эта любовь была крохотной искоркой, из которой надо было раздуть пламя спасения. Назло червям!
Гавриил Глебович вспоминал Катю, ее глаза, руки, упругую и нежную пизду. Катя обретала плоть. Улыбалась Гавриилу Глебовичу. А олигарх робел, как мальчишка. Стоп, мгновение! Ты пиздато!
Олигарх снова был там, двадцать лет назад. Наполнил собой, червивым и полудохлым, тихие минуты предрассветного счастья. Его хуй наливался силой.
В какой-то момент волна сильнейшей любви подхватила Гавриила Глебовича, понесла его на себе. Волну любви, как понял олигарх, произвел Малахов. Молодец, выполняет контракт.
«Я прорвусь! – понял Гавриил Глебович. – Сейчас волна любви остановит мое падение в червивую бездну, остановит меня в нескольких шагах от горизонта событий. Неужели я спасся?»
Но тут произошло нечто необъяснимое. И это событие вмиг спутало все карты хитроумного, разложенного в нескольких пластах реальности, пасьянса.
Катастрофа! Это была катастрофа…
To be continued...