Эй, толстый! Пятый сезон. 43 серия
Отношение Маруси к Витале Шварцу претерпело изменения. Когда она была жалкой мутанткой, которую посылали просить милостыню в общественном транспорте, она Виталей восхищалась. Он казался ей далеким и недосягаемым. Да, это была любовь – но совершенно безнадежная. Так юный дрочер любит картинку в журнале. Так западает на рок-звезду девочка-подросток. Максимум чувства при полном нуле шансов на взаимность.
Потом случилось чудо, и Маруся вырвалась из касты отверженных. Этого рывка бы не произошло, если бы не безнадежная любовь. В болоте абсолютного ноля возможностей каким-то чудом, в силу своей легковесности, наверное, не тонула соломинка статистической погрешности. Хлипкий шанс – один из миллиона. Маруся ухватилась за него, и он сработал.
Виталя стал доступней, понятней. И однажды ответил взаимностью. Но странная вещь – при более близком рассмотрении он не стал прекрасней. Нет! Теперь Маруся видела в нем недостатки. Самый главный – Виталя полюбил натягивать на себя маску подонка. Конечно, ему это было необходимо, учитывая то, что ему приходилось иметь дела и терки с опасными людьми.
Даже под самый благовидный поступок (такие Витале случалось делать) глава ОПГ «Академическая» умудрялся подвести совершенно чудовищные основания, придумать отвратительные мотивы и озвучить их. В результате даже самые хорошие, добрые дела начинали пованивать говнецом.
Наедине он был другим. Маруся знала, что он мог быть даже нежным! Но только наедине. Когда рядом с ним возникали дружки-бандиты, гнусная маска подонка снова несдираемо прирастала к Витале.
У Маруси тоже случались праздные мечты. Она любила вообразить себе, как она спасет Виталю Шварца, вытащит его из порочного круга. Они уедут куда-нибудь на Багамы, Канары или вообще в какую-нибудь дальнюю страну. В Тайланд, например. Туда, где ни одна пакость из прошлой жизни до них не доберется. Маруся решила, что как только важные дела более-менее устаканятся, возьмет отпуск и съездит в Тайланд, посмотрит, что там да как, и можно ли обосноваться там отошедшему от дел предводителю бандитов.
Виталя Шварц был красив. Этот факт не подлежал никакому сомнению. Но, в то же время, Маруся открыла странный закон жизни. Красота связана с расстоянием. Чем она дальше, тем более потрясает. Если же красоту рассматривать в близком приближении, неминуемо открываются изъяны – замазанные прыщики, плохие зубы, морщины. Образно, конечно, выражаясь. Сходным образом и уродство тоже пугает на расстоянии. Но если рассматривать его ближе, оно предстает уже не таким страшным. Скорее, любопытным, даже милым. Сулит открытия. Уродство становится при приближении столь же привлекательным, насколько отталкивающа при пристальном рассмотрении красота.
«Красота – это фальшь, – понимала Маруся. – Она не спасет мир. Фальшивка может быть эффективна лишь в умелых руках шулера. Не сказать, что ее не бывает. Среди животных она встречается. Бывают красивые звери. Но красивые люди – это иллюзия. Мир спасет уродство».
***
Виталя Шварц продолжал погано усмехаться. Давил пакостную лыбу и Саня Клоп.
Маруся старалась не волноваться. Но девчонки – она это чувствовала – напряглись, съежились, прижались друг к дружке.
Маруся заметила, что гости мало того, что накурили, так еще и намусорили вокруг дивана и непосредственно на нем. Они зачем-то вскрыли коробку с тестами на беременность. Мало того, незваные гости испортили еще и упаковки, и теперь по кожаному дивану были разбросаны полоски бумаги.
– Зачем вы это сделали? – спросила Маруся, кивая на безобразие.
– Мы хотели понять, что это за хуйня, – заржал Шварц.
Глаза у него были стеклянными, удолбался. В последнее время Шварц делал это все чаще. Клуб, который они однажды взяли под свой контроль, снабжал Виталю химией. Амфетаминами, ЛСД. Маруся ненавидела это дерьмо. А вот Виталя придерживался другого мнения.
– Это тесты на беременность, – сказала Маруся, стараясь не выходить из себя.
– А мы это поняли, – влез в базар Клоп. – Мы не поняли только – нахуя они нам в таком количестве?
«Охуела мразь, – подумала Маруся. – Надо ли давать ему отчет?»
– Мне отвечать? – спросила Маруся у Шварца.
Тот кивнул.
– С нами расплатилась аптека, – сказала Маруся.
– Вот этим вот? – брезгливо спросил Виталя.
– Да, – невозмутимо отвечала Маруся. – Это американские тесты. Товар нужный. Я знаю, кому их сдать и продать с выгодой. Деньги обесцениваются, а эти штуки всегда будут нужны.
– Ты попутала, Маруся, – сказал Виталя. – Нам нужны деньги. А не вот эти пиздячьи бумажки.
– Может тебе они и нужны, не знаю, – вякнул Клоп, захихикал. – Но не нам.
– А нам нужны бабки, Маруся, – продолжал Шварц. – У нас сейчас сложное положение. Много расходов. Собираем активы наличности.
– Ты решил забашлять мэрии?
– Ну, предположим, – усмехнулся Виталя.
Что ж, не известил о планах. Бывает. Хотя и хуевый признак.
– И вот когда мне нужны деньги, я застаю у своей не правой… левой руки вместо денег резаные бумажки, которые годятся только на то, чтобы затыкать ими пизду!
Он накручивал себя, вводил в градус истерики. Плохи дела.
– Ими не затыкают пизду, – сказала Маруся.
– А что с ними делают? – спросил Клоп.
– Ты действительно не знаешь?
– С чего бы мне это знать?
– На них писают! – завопила младшая девочка – Оля. – И там потом две полоски появляются.
Шварц заржал.
– А ты умная, – сказал он, адресуясь к Оле.
Младшая девочка чуть зарделась, кивнула.
– И богатая, – сказал Виталя. – Это мы – глупые и бедные. А кто-то богатый.
Маруся поняла, куда клонит Виталя. Он покушался на деньги из чемоданчика. Неужели он докатился до того, что решился ограбить сирот-беглянок?
– Виталя, – укоризненно сказала Маруся. – Зачем ты это делаешь?
– Да затем, что у нас все хуево!
– И теперь давай грабить сирот?
– У нас не остается другого выхода. Мы выйдем на новый уровень. Перестанем заниматься мелкой хуйней, ага. Попадем под крышу. А работать под крышей – совсем другое дело. Понимэ?
– Я могу вложиться своей долей, – сказала Маруся.
– Конечно, можешь. И вложишься. Но этого мало! Мало! Нам помогут вот эти крошки. Они отдадут дядям свои денежки. Да, девочки? Взаймы. Отдадим когда-нибудь. Может быть.
– Виталя, это нечестно, – сказала Маруся.
– А скажи мне, Маруся, что ты делаешь в нашем бизнесе с такими понятиями о жизни?
– Людьми надо оставаться, Шварц, – ответила Маруся. – Не скотиной. Все под удачей ходим. А скотам она не улыбается.
– Тебе в монастырь с такими понятиями надо, – принялся хохмить Клоп. – Прикинь, Шварц, пластмассовая такая будет монашка. Черт, круто, блин! А там и до игуменьи дорастешь. Ты девочка пробивная. У тебя все получится.
– Ты закончил? – брезгливо спросила Маруся.
Она знала, что если ее ненависть к Клопу, к этой мрази, не удастся сдержать, она вырвется, выйдет из берегов. Она смоет нахуй все вокруг.
– Оу, детка! Тебя заботит – кончил ли я? – гнуснейше осклабился Клоп. – Я еще и не начинал. А кончить мне поможешь не ты. А одна из наших крошек.
– Что вы задумали? – уже не сдерживаясь заорала Маруся. – Вы ебанулись, парни? Вы что творите? Вы чем удолбались?
– Тихо! – рявкнул Шварц. – Тихо, нахуй! Эти шалавы нас чуть не подставили. Мы к ним – по-человечески, а они суициднуться решили. Это же подстава? Подстава!
– У тебя никогда не было несчастной любви, – сказала Маруся.
– Только счастливая, – ухмыльнулся Шварц. – А эти ебанашки нам решили подговнить. Ты не хотела вводить меня в курс дела.
– Откуда ты знаешь?
– Не пизди. Не собиралась. Ты держала меня за лоха.
– Нет, – вздохнула Маруся.
– Тебе хочется поспорить?
– На самом деле, да.
– Так вот, ты дважды накосячила. С тестами-хуестами. И с ебанашками.
– Есть и еще эпизодики, – гавкнул Саня Клоп.
– Об этом мы тоже поговорим, – сказал Шварц.
– Говори, – сказала Маруся. – Я слушаю.
– Поговорим мы потом. Чуть позже. Буквально через пять минут. А пока мы с девочками сходим к тебе в спальню. А ты пока посиди здесь, посмотри телек, книжку почитай. Подумай о своем поведении.
– Что вы творите, уебаны? – сказала Маруся, чувствуя, как на единственном живом глазу набухает слеза, мешает обзору, размывает отвратительной акварелью все вокруг.
– Сиди тихо. Закончим, выйдем, и у нас будет разговор. Пойдемте, девочки!
Оксана и Оля пошли. Шварц облапил Оксану. А Клоп, хихикая, схватил за тощую жопку крохотную Олю.
– Вы уроды, вы что – действительно собрались их ебать? – спросила Маруся. – Вы понимаете, что это – зашквар по всем понятиям?
– А кто узнает? – хитро спросил Шварц.
– Они же молодые! Блядь!
Шварц улыбнулся и потащил Оксану в спальню. Следом туда вошли Клоп с Олей. Девочки не сопротивлялись. Это было, несомненно, чудовищно.
***
«Ура! – думала Оксана. – Я, наконец, поебусь! И с кем? С самим главарем банды! Жалко только, что малявка тоже поебется. Вот не надо бы ей этого делать!»
Оксана оглянулась на Олю. Сестра как раз смотрела на Оксану.
«Нас убьют!» – прошептала она одними губами, без звука.
«Так это же хорошо!» – обрадовалась Оксана.
«Да вообще супер!» – радостно проартикулировала Оксана.
То, что происходило, было слишком заебись, чтобы исполниться полностью. Во-первых, Оксана сейчас поебется. А, во-вторых, умрет. А там, с той стороны, ее ждет любовь, толстый мальчик. «Привет! – скажет ему Оксана. – Вот и я! Ты скучал?» А толстый мальчик ответит… Что же он ответит?
Шварц швырнул Оксану на кровать, стал расстегивать джинсы. Оксана увидела трусы – спортивные, клевые. Под ними бугрился хуй.
***
Маруся оцепенела. Похоже, карьера в ОПГ «Академическая» для пластмассовой девушки подошла к бесславному концу. Клоп переиграл ее на поле интриг.
Но хуй с ним! И насрать даже на все деньги мира.
Потому что сейчас в Марусиной спальне, на Марусиной кровати творилось худшее из блядств.
Пока еще не творилось. Собиралось произойти.
«Ну на хуй! – решила Маруся. – Я этого не допущу».
Она развернулась, направилась в туалет. Там, за бачком, был прикреплен на скотче тайник с пистолетом «беретта-92».
Пистолет был на месте. Маруся на всякий случай, для пущей конспирации спустила воду.
Вышла в коридор, зашла в комнату, потом в спальню.
В двойном магазине – пятнадцать патронов. Хватит на всех.
***
Это был живой, манящий хуй!
Оксана обалдела от восторга. Перед нею, наконец, возникла ее мечта. Сейчас, прямо сейчас этот чудо-хуй вонзится в ее трепетное тело. Ахх!
На другом конце кровати возились и хихикали Клоп с Олей.
«Надо быстрее ебаться! – поняла Оксана. – Пока эта малявка меня не обогнала».
Время растянулось. И стало происходить странное. Оксана смотрела на трусы, восхищенно угадывая очертания крепкого, упругого хуя. Но совершенно невообразимым образом видела только трусы. И эти трусы воняли.
Воняли они чуть меньше, чем у Поноса на выпускной вечеринке. Но столь же гадко. Застоявшимся в тепле кефиром они смердели. И почему-то несвежими носками.
В горло ударила сильная, как кулак боксера, струя.
А в следующее мгновение Оксана уже блевала на хуй всемогущего бандита Витали Шварца.
Кашляющие звуки раздавались и с другого конца кровати. Оксана повернула голову и увидела, что Оля тоже блюет в промежность Сане Клопу.
«И тут собезьянила, сучка!» – возмущенно подумала Оксана.
– Ы, бля! – сказал Клоп.
– Что это за нахуй?! – заорал Шварц.
И тут раздался еще один голос. Сильный, спокойный. Женский.
– Руки подняли, быстро! Педофилы херовы!
В дверях стояла пластмассовая женщина и целилась в Шварца из пистолета, который красиво, как в фильме, держала двумя руками перед собой.
«Одни обломы!» – с отчаянием подумала Оксана.
***
Маруся провела обоих гангстеров в прежнюю комнату, где был диван и воняло дымом.
– Девочки, садитесь на диван, – распорядилась она. – А вы двое – выметайтесь нахуй.
Сестры сели прямо в кучу бумажных полосок.
– Ты хорошо подумала? – погано ухмылялся Виталя. – Ты действительно хочешь войны?
– Я не допущу у себя блядства, – рявкнула Маруся.
– И что, ты в меня выстрелишь?
– Если надо будет, то да.
– Ну стреляй! – заорал Шварц и шагнул прямо на Марусю.
Оксана болела за него. Ей хотелось, чтобы пластмассовой кайфоломщице дали по морде.
Что и произошло. Маруся не выстрелила. А Шварц отобрал у нее пистолет и ударил по лицу. Пластмассовая женщина пошатнулась, но устояла на ногах.
И тут в Оксану вошел страх. Необъяснимый, противоестественный.
«Ведь меня сейчас убьют!» – поняла она. Но эта мысль почему-то уже не радовала.
Стало невыносимо. Навалившаяся жуть стала сотрясать дрожью тело девушки. Страх раскачал маятник некотнтролируемой истерики. Оксана завыла, затряслась и обмочилась.
Такое с Оксаной случалось – до восьмого класса, во сне. Но чтобы так вдруг – прямо на людях?
Успела заметить, что так же заобезьянила и сестра. Она тоже тряслась, скулила.
Шварц свирепо посмотрел на девочек.
Уставилась на них и Маруся.
– Что это? – спросила она.
Смотрела она куда-то в сторону.
– В смысле? – Оксане стало так любопытно, что на какое-то время она перестала бояться.
– Кто из вас беременная? – спросила Маруся.
– В смысле? – с возрастающим недоумением вопросом на вопрос ответила Оксана.
– Тесты, – сказала Маруся.
На промокших полосках бумаги прямо под Оксаниной попой проявлялись парные полоски. А это значило, что…
– Мамочки! – пискнула старшая сестра.
Продолжение следует...