Яд Бахуса - 31⁠⁠

Яд Бахуса: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10(1), 10(2), 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24(1), 24(2), 25, 26, 27, 28, 29, 30

Мы пересеклись с ней в кофейне «Шоколад» на углу Островского и бульв. Космонавтов и заняли столик в самом углу. Я заказал кофе и круассан с шоколадом, она – штрудель и зеленый чай. Сегодня Алиска была в белом – белая кофта и брюки в обтяг, на ногах – кроссовки. Волосы распущены и слегка сбиты на левую сторону, чтобы прикрыть шрам. Хотя на мой взгляд, шрам только добавлял ей эротизма. Мы были с ней единственными посетителями в этот час, и интимная атмосфера заведения способствовала разговорам по душам.

- За последний год наша группа физически потеряла пять человек,- сообщила мне Алиска, налегая на штрудель.- Двое по естественным причинам – у одного инсульт, второй разбился на мотоцикле. Трое – на срывах, в том числе Лешка и еще одна дама. Я статистику срывов не вела, да ее и невозможно провести. Есть многочисленная прослойка людей, которые приходят в группу АА, выдерживают сколько-то собраний, потом вдруг четко осознают – тут все серьезно, тут не игры в трезвость, тут люди реально бросают пить,- после чего ужасаются, хватаются за голову и спешат назад к бухловатому. Понимают, что еще не готовы к коренному сдвигу. Мы не можем всех учесть и впихнуть в статистику, люди появляются, пропадают, уходят в запои, длительные или нет, кому как начертано. Потом некоторые возвращаются. Двери любой группы АА открыты всем и всегда, там никогда не будут делить людей на хороших и плохих, на слабых и сильных, на мудаков и святых, на своих или иностранцев. Все, кто приходят в группу, в первую очередь - алкоголики. Люди, которые уже не вытягивают, и им нужна помощь. Именно это в приоритете. Нас никто не осудит, хоть мы и боимся освещать свои самые мрачные закоулки. Я, например, избегаю говорить о том мужике, который погиб в аварии. Ты избегаешь говорить о семье.

- Ты в курсе?- Я возюкал кусочком круассана в шоколаде, мгновенно потеряв аппетит. Алиска, судя по активным челюстям, такими мелочами не страдала.

- В общих чертах. Не от Лешки, это точно. Так, слухи ходят, город маленький. Мы не очень любим сплетничать в группе, потому что сплетни – это смерть любому сообществу, построенному на добровольных началах. Не предательство, не бухло, не даже агрессия. Сплетни – это конец. Но так или иначе, мы – люди. Мы не можем молчать. К тому же многие разделяют твою боль, пусть ты и мнишь себя отщепенцем.

- Ясно…

- Я к тому,- продолжила Алиска, не забывая прикладываться к еде,- что смерть зачастую нелепа. Так или иначе, но многие срываются. И даже после десяти лет трезвости люди срываются и сходят с ума. Убивают себя и близких, кончают самоубийствами, да чего только не случается. Я помню свой срыв на первых порах: усосалась бухловатого до бровей, потом бродила ночью по городу, горланила матросские песни и нарывалась на мордобой. Нарвалась таки. Деталей только не помню, воскресала по синякам с утра. Так что и я вполне могла пасть смертью храбрых и пополнить список. Потом бы говорили про меня: как же так, вроде шла на поправку, что могло случиться? А ничего не случилось. Алкоголизм – не прихоть, а гребаная болезнь.

Я вспомнил свой собственный вояж по ночному городу и кровавый мордобой возле кафе «Алладин» и кивнул.

- Может, и в твоем случае тоже все объясняется жизненной нелепостью, совпадениями? Какими-то странностями, каких всегда полно. В книжках все логично, а в жизни ни фига не понятно, откуда кегли торчат.

Алиска умяла штрудель и взялась за чай. Я заметил, как заблестели от удовольствия ее глаза. Еще я заметил, что у нее нет маникюра и обгрызенные ногти. Я заставил себя прикончить круассан, чтобы не выглядеть приживалкой. При этом не забывая тщательно прятать частокол в пасти. Потом я спросил:

- Но ты не считаешь это нормальным?

- Лешка точно не считал! Он говорил, что за любой странностью, за любой нелепостью прячется закономерность. Просто мы ее не видим. За каждой аномалией или необычным явлением скрываются физические законы, которые пока не открыли. Смотри, какая петрушка. Когда я впервые открыла книгу «Анонимные алкоголики», то была поражена явным примитивизмом и букварными истинами. То же самое, что Коэльо читать, ни одной оригинальной идеи, все слишком картонно. Мне захотелось выкинуть книжку, но потом мы стали ее читать вместе – сначала с моей первой спонсоршей, потом с Лешкой. Ну раз надо, значит надо. Раз правила предписывают – стерплю. А потом вдруг что-то начало происходить в моей жизни. И с моими запоями в частности. Все больше и больше позитива вокруг. Все меньше и меньше мыслей о бухловатом. Это притом, что последние два года после колонии я бухала, как не в себя. Я не могу этого объяснить. Это какое-то гребаное чудо. Гребаное чудо из чудес, по-другому я не могу назвать.

- Мне пока до этого далеко,- признал я.

- Ты на каком шаге программы?

- Видимо, на первом… Не успел Агопа сотворить чуда в моем случае…

- Дело не в нем! Лешка постоянно повторял: недаром ступени «12-ти шагов» именуют программой. Именно программа, некий алгоритм. И книга «Анонимные алкоголики» только с виду выглядит штампованной и недалекой. Потому что информация настолько глубокая, что спрессована в сжатые фразы. Создатели АА признают, что текст книги родился интуитивно, а родился он аж в 39-м году, и с тех пор практически не менялся. Даже создатели не осознавали всей глубины и мощи текста. Как с электричеством – все им пользуются, но никто толком ничего не знает. Текст существовал задолго до АА, он пришел в мир одновременно с алкоголем в допотопные времена, когда правили еще всякие Гильгамеши. Текст вплелся в информационное поле Земли, а создатели АА просто подключились к этому полю, поскольку первыми захотели бросить пить сильнее, чем пить.

- Как это применить к моей ситуации?

- Ну вот смотри. У Президента есть программа. В компьютере есть программа. В ООН наверняка есть программа. У олигархов типа Билла Гейтса есть, и у Иллюминатов всяко есть тоже. В наших головах существуют поведенческие алгоритмы, которым мы следуем, даже не задумываясь. Мы реагируем одинаковым образом на определенные вещи, и есть алгоритмы национальные, а есть – общемировые. Мы считаем, что самопожертвование, любовь, взаимовыручка, дружба – это однозначно хорошо. Предательство, подлость, те же сплетни – плохо. У индейцев в Америках были иные алгоритмы. Их уничтожили. В фильме «13 воин» у вендалов были иные алгоритмы. Их уничтожили тоже. Сохранилось иное мировоззрение где-нибудь у каннибалов, но поскольку те живут на островах или в джунглях, они никого не напрягают. Говорят, в незапамятные времена на земле учинился такой лютый геноцид, что меркнет все, что мы знаем по истории, начиная татаро-монголами и заканчивая фашизмом. Это когда Гомо Сапиенс взялся уничтожать смежные ветки развития, посчитав их тупиковыми. Или же по причине несовпадения мировоззрений. Всякие кроманьонцы и эректусы, я толком не знаю, как они назывались, далека от истории. Я к тому, что программа определяет мировой ход.

- Ты хочешь сказать, что кому-то может не нравиться программа «12 шагов»?- догадался я.- И этот кто-то вычеркивает людей, кто близко подошел к истине?

Алиска глотнула чаю и пожала плечами.

- Я повторяю Лешкины манифесты. Самой мне мозгов не хватит так думать. Но – да, он намекал на возможность чего-то подобного. Что существует противовес, есть те, кто склоняет к пьянству. Демоны в человеческом обличье. Возможно, у них есть свой текст, своя программа. Возможно, они ненавидят человечество и не дают пелене алкоголя спасть с глаз.- Она помолчала.- Скажи, перед тем, как на тебя стали сыпаться несчастья, что-то случилось в твоей жизни? Какое-то существенное событие?

- Дима Ваняткин умер…

- Не знаю, кто это, но я имею в виду тебя конкретно. Не соседа, друга или сына. Тебя.

Я убежденно помотал головой, а потом вдруг замер и взглянул на нее.

- Я впервые в жизни всерьез попытался бросить пить.

Мы смотрели друг на друга и читали тревогу в наших глазах. Потом с усилием оборвали контакт и сосредоточились на напитках. Повисла тягостная пауза, которая лишь усугубляла мои мрачные мысли. Первой не выдержала Алиска.

- Я в любом случае не смогу тебе помочь или что-то подсказать, если не буду знать подробностей.

Я обдумал этот вариант и кивнул. Как раз в этот момент двери распахнулись, и в кафе вошла средних лет пара. Мужчина и женщина приблизились к прилавку и стали привычно заказывать блюда с уверенностью завсегдатаев.

- Только я не смогу здесь рассказывать.- Я глазами указал на парочку.

- Без проблем!- тут же подхватила Алиска.- Поехали ко мне, там и продолжим. Я как чувствовала, прибралась сегодня с утра.

Не знаю, как она там убиралась, но дома у Алиски – явно не Агоповский шик-модерн. В раковине немытая посуда. Там носок валяется, тут следки, где-то – ватные диски. Зеркало в прихожке в разводах. Раковина требует тщательного выведения пятен. Зато рабочий стол, на котором стоит стационарный комп, выделяется стерильным пятном – ни пятнышка, ни бумажки посторонней, ни стикеров-памяток. Обычная однушка на улице Ленинградской, ванна и санузел – раздельные. Ремонт средний. В общем, рядовая обстановка холостого мужика, не смотри что мужик этот – баба.

Мы расположились на кухне с кофе и сигаретами, и я выложил ей все. Как умер Дима Ваняткин, а я напрочь забыл об этом до следующего утра, и это должно было стать для меня алармом, но не стало. Ведь бухать всяко-разно веселее, чем разматывать себя в путаных нескладушках бытия. Рассказал о трагедии со старшим сыном, которого до сих пор не нашли, и версия с похищением является приоритетной. О том, что если бы я не пробухал драгоценные часы, его можно было бы спасти. Потом зачем-то перескочил назад и рассказал, как познакомился с Ленчиком Догадовым и его очечками, как потом он встретил Катьку, а я – Лену, и образовалось две ячейки, вызревшие в результате в гниль, распространившие зловоние и заразу. Рассказал о дяде Романе и Бабехе, об оживших солдатиках-цыцульках - сам не знаю, зачем. Вновь перекинулся на поздний срок и поведал о смерти мамы и о бессонной пьяной ночи у ее тела. О пожаре в детском доме и о смерти Артемки. Поведал, как приперся на суд бухим, чтобы вызлить судью и гарантированно заполучить срок, но отделался условкой.

Я скупо описал период, в котором Лена подключилась к нашей когорте славных и законченных, и полгода мы с ней бухали напропалую, а потом она внезапно ушла, и дальше еще целый почти год я усасывал в одиночестве. Внезапно да не внезапно – перед этим она о чем-то перетирала с Кандибобером, а потом умело и целенаправленно снижала градус, чтобы не словить «белочку». Я рассказал, как оказался вдали за городом, когда намылился топиться, как нарвался на звездюля возле рестика «Алладин». Как у меня снесло крышу, и я пошел по стопам отца, который хотел пристрелить мэра, а пристрелил голубя и стену мэрии. О своем дебоше в гаражном кооперативе, после которого меня упекли сначала в отделение, потом в наркологичку. И я чудом выжил, обнаруживая себя по ночам под чужими койками изнывающих от ломки пациентов, потом приволок ноги в АА и с удивлением обнаружил там живого и не обдолбанного Леху Агопова. Как я намедни ходил к Катьке Догадовой и что за этим последовало. Рассказал о недружелюбном Роберте и о любителе французских нравов Серже де Жильцоне.

Я не стал распространяться об исповеди Лены, во время которой я вдруг узнал, что ее мать была алкоголичкой, а еще они вдвоем с матерью убили родного брата Павлика. Это ведь чужие тайны, и я не имею на них никакого права. Я лишь упомянул о факте, что мама Лены страдала тем же недугом, что и мы все. Зато я весьма подробно описал фото 58-го года и все события, связанные с Челябинском-40.

За окном стемнело, а я все говорил и говорил, не в силах остановиться, скурив почти всю пачку. Потом я впервые расплакался. Это были горькие, болезненные и мученические слезы. Я плакал, не стесняясь этой почти незнакомой женщины напротив, а Алиска деликатно смотрела в сторону и ждала, когда я успокоюсь.

- То есть ты думаешь, разгадку стоит искать в том фото?- спросила она позже.

- В любом случае, не в моем прошлом,- шмыгнул я.- В моей семье все как раз предельно ровно. И природа моих денежных средств самая банальная. И не столь велики эти средства, чтобы на них фикситься. Особенно сейчас, когда инфляция растет стихийно, а доходы обесцениваются.

- Сам не творил дичь?

- Так чтобы лютую, как в «Олдбое» - никогда. Всегда был кодекс. Мог побить говнилу, но не сильно. Могли меня побить, когда был неправ. Обычная жизнь подростка. В школе никого не абьюзил, да мне и не до школы было в основном. Никого не кидал на деньги. У бабулек моих не было других наследников, кто бы мог затаить злобу. Понимаешь? Типичный я, у меня все предельно прозрачно.

- А что Жильцов? Пробивал его по соцсетям?

- Не-а. Не успел… да и не пришла пока такая идея. Все равно он умер уже.

- Давай попробуем.- Она взяла телефон, который лежал тут же, с краю стола.- Подсаживайся.

Я пересел на ее сторону, и меня обволок ее запах. Пахло от нее слегка ландышами и немного корицей. Я притиснулся к ней поближе, чтобы видеть экран смартфона, но стараясь при этом избежать любого телесного контакта, как будто боялся взрыва.

- Очень часто после смерти людей их страницы висят годами,- сообщила Алиска.- Вместе с фотками и прочей инфой.

Ее пальцы замельтешили по сенсорному экрану. Зайдя Вконтакт, Алиска набрала имя и фамилию в поисковик.

- Сергеев Жильцовых масса,- заметила она вслух, хотя я и сам это видел. Локон ее волос коснулся моей щеки, и я еле удержался, чтобы не вздрогнуть.- Ты не спрашивал, как он выглядит?

- Не…

- Давай через дочку попробуем. Дочку помнишь?

- У нее дреды…

- Не факт, что на фото она будет с ними. Она могла их сделать недавно.

Алиска зашла на первую анкету. Мы пролистали несколько фото, и я признал их неудовлетворительными. Вторая и третья анкеты оказались заблочены для постороннего доступа, и мы их пока пропустили. А вот четвертая оказалась наша.

Еще до того, как я опознал на семейных фотках Жильцову-младшую (которая уже щеголяла дредами, но глаза были размалеваны еще не столь жутко), мы поняли, что нашли нашего персонажа. Последние записи на его стене состояли из соболезнований от многочисленных родственников. Сергей же де Жильцон, почитатель французского наследия, оказался квадратным человеком без опознавательных знаков. Квадратное добродушное лицо, квадратная фигура, квадратные кисти рук. Медведеобразный. Такой, вероятно, мог бы раскидать всех злодеев по канавам. Где-нибудь в фильме. В реале мы имеем то, что имеем – посмертное фото и кучу скорбных смайликов.

Прижизненная же лента изобиловала снимками на фоне краеугольной дачи, которая фигурировала во всех ключевых вопросах, связанных с Жильцовым. Дача как дача. Одноэтажное типовое строение с мансардой и участком примерно 4-5 соток, покрытым всякими-нужными насаждениями, осенью годными для провианта. Ничего странного на странице мужика обнаружить не удалось. Никаких перекосов или внезапных взлетов. Скажем, финансовых. Когда первую половину фотографий наполняет убогая лачуга, а год спустя она вдруг превращается в хоромы, сопоставимые с обиталищем того же Ришелье, и на каждом элементе декора буквально чувствуешь оттиск взятки. Нет дорогих поездок за рубеж. Отдых исключительно на российской территории, преимущественно – на той же даче, о которой столько трепу. Нет фото на фоне нереально дорогих иномарок. Обычная жильцовая жизнь рядовых жильцов.

Я разочарованно перелез на свое место напротив, увеличив расстояние между собой и Алиской до комфортного. Мы молча перекурили с ней информацию, думая каждый в свою сторону.

- Из всех странностей больше всего меня продолжает ломать Кандибобер,- признался я позже.- На фига ей было врать Катьке, что она уговаривала Лену лечь в ребцентр? До смерти Артемки Лена вообще не пила, а когда ушла в запой, с тещей мы уже не общались.

- Ты же сам говорил, что перед исчезновением они созванивались,- напомнила Алиска, и я запоздало почесал репу. – Теща могла и раньше узнать от посторонних, мало что ли доброхотов. И в последнем разговоре подняла вопрос с ребцентром. Жена твоя вполне успешно сейчас пролечилась и совершенно естественно не хочет возвращаться назад. Или не пролечилась... А с подружкой твоей теща вроде как перестраховывалась от дурного мнения, защищалась. Да хрен знает, что у людей в голове.

- В отрыве от прочего звучит логично. Но если приплюсовать к этому их с тестем странное отношение к дочери, то возникают мысли. Мне они напоминают хранителей каких-то мрачных тайн.

- Жена твоя не могла исчезнуть из-за них?- спросила Алиска.- Потому что чувствовала вину? Боялась, что рано или поздно ты что-то узнаешь?

- Она действительно чувствовала себя виноватой,- согласился я.- Но списывала на наследие. На дурную кровь.

Мы опять помолчали. Я не знал, что еще добавить, и хотел уже закрыть дискуссию, но Алиска внезапно выдала:

- Я могла бы сходить к твоей теще.

Я вылупился на нее, мельком вспомнив Васю Золотарева, который сдал за меня вступительную математику.

- Как?

- Все просто. Наплету, что я ее подруга с работы. Что я в курсе ее сложной ситуации. Она потеряла детей, одного за другим, а теперь вдруг уволилась и совсем пропала с горизонтов. Я обеспокоена, решила заскочить к родителям, справиться. Адрес у тебя узнала.

Я неуверенно покачал головой.

- Вряд ли тещенька выложит тебе что-то существенное. Тот еще сфинкс.

- Подружке вашей она же наплела про ребцентр. Может, еще что-то наплетет.

Я внимательно посмотрел на нее. Зацепился взглядом за ее шрам, сосредоточился на глазах. Они у нее синие, но выцветшие.

- Тебе зачем все это?

- Из-за Лешки,- с готовностью ответила она.- Он ведь мне жизнь спас, говорю без балды. Я вроде как ему должна, а ты достался мне в наследство. В твоем случае все перемешалось, все эти смерти, загадки и теории заговоров. Частично из-за любопытства сделаю, потому что впервые встречаю такую судьбу, как у тебя. Может быть, удастся что-то узнать о твоей жене.

Ниточка к Лене… Признаться, я даже не знал, хочу ли я ее, эту ниточку. Даже кончик. Мне до сих пор представлялось исчезновение Лены – самым логичным и правильным поступком во всеобщем кавардаке. Я представил: вот напротив меня сидит не Алиска, а самая настоящая Лена Усманова. Что я ей скажу? Что бросил пить, но сам не уверен, сколько еще продержусь? Что у меня по-прежнему нет ответов, только недоумение. Что несмотря на все изыскания, я продолжаю винить исключительно себя во всем произошедшем, и возможно, вся моя погоня за бесами – уход от чувства вины, посталкогольный синдром, затянувшееся похмелье, ставшее хроническим?

- Я тебе буду искренне благодарен за попытку,- признался я.

Алиска мне ободряюще улыбнулась. Мы выкурили еще по сигарете, перебрасываясь уже неважными, шаблонными фразами, а потом я раздавил окурок и сказал:

- Ну, я пойду…

Конечно же, никуда я не пошел, и это было очевидным с самого начала, и уж точно кричало о себе, когда я напрягся от элементарного сокращения дистанции. Конечно же, все закончилось постелью, потому что мы оба были потерянными и разбитыми и просто забылись в объятиях друг друга.

Я боялся, что у меня не получится. Шутка сказать, я почти впервые в жизни занимался сексом на трезвую голову. Исключения составлял только период моих попыток №1 и №2, но тогда это случалось редко и опять же – с очень близким человеком. Все прочие разы секс происходил в угаре.

Но у меня получилось. Мало того, это был ярчайший трах за долгое-долгое время. Со всеми элементами – стонами, криками, шлепками, рычанием, царапаньем и хватанием за волосы. И, прислушиваясь к себе в эти минуты, слившись в единый ком с почти незнакомой женщиной, я не нащупывал того острого чувства вины, что охватил меня в доме Догадовых, когда я изменил Лене с Катькой. Вины не ощущалось, словно я окончательно вычеркнул Лену из жизни, и она осталась моей лишь по паспорту и по данным в МФЦ.

А после секса, когда мы уютно устроились в обнимку на постели, я узнал настоящую историю болезни Алисы М. Ту, о которой не говорят даже на собраниях АА, в которую посвящают только исключительно избранных.

Продолжение следует...