Всемуко Путенабо (21)⁠⁠

Оставленный без поддержки, Кирилл падает. Корчится от кашля.
– Стоп, пацаны. – Размяв запястья, спортсмен делает быстрый шаг назад. – Он больной, что ли?
Не успевший слинять подросток угодливо пригибается:
– Фюр, он просто замерз.
– Потрогай ему лоб.
Парнишка трогает:
– Холодный.
– С мороза. Еще раз потрогай. Дольше.
– Горячий.
– А ну, вон его отсюда! – Громила, которого назвали Фюром, машет рукой с вытатуированным орлом в сторону выхода. – У меня завтра важный бой, а вы мне гриппозную бациллу приперли! Уроды. И деньги не забудьте вернуть, только близко не подходите. На скамье оставьте. Головой в следующий раз думайте.
Кирилла снова волокут. Теперь вверх. С трудом, больно задевая за каждую из бетонных ступеней, прочь из оформленного в черных и красных тонах подвала и его грозного обитателя.
– Бросим здесь? – предлагает первый парнишка, едва они оказываются на улице. Второй отшатывается:
– Фюр выйдет и увидит. Потом убьет.
Тащат дальше.
– Сюда.
Кирилла сбрасывают в снег у гаражей.
Снова один. Снова лютый холод, почти такой же, как в сердце. Может, в нем – спасение?
Нет, спасение – в гараже неподалеку, откуда тянет дымком. Чудом поднявшись, Кирилл из последних сил передвигается туда.
Слышен стук, похожий на скрип.
– Чего надо? – доносится изнутри грубый окрик.
– Погреться. Немного.
Дверь поддается, и непроизвольно ввалившийся Кирилл падает.
– Пьян? – кривится пожилой мужчина.
Он ремонтирует потрепанную «Тойоту», в руках два гаечных ключа разного размера. Сейчас они выглядят угрожающе.
– Нет. Обокрали.
Мужчина понятливо кивает:
– Бывает. Грейся. И вот что, – он достает из вороха промасленного тряпья кепку и брезентовую куртку-спецовку, – держи. Замызгано, но это лучше, чем ничего.
Одежда летит к двери, где из последних сил пытается встать Кирилл. Он благодарен:
– Спасиб… – И снова заходится в кашле.
– У-у, приятель…
Кириллу не удается узнать, что хотел сказать добрый человек по поводу его состояния. В гараж влетают три невысоких фигуры в натянутых на лица шапках с прорезями для глаз:
– Ты же говорил, он один будет?
– Нас трое, справимся.
Град ударов обрушивается на Кирилла и владельца «Тойоты».
Когда все кончилось, тело себя не чувствует.
Хозяин гаража с кряхтением поднимается и оглядывает пустой, открытый настежь гараж.
– Да-а… – тянет он. – Починил.
Его взгляд падает на Кирилла:
– Эй, бедолага, пойдем, чаем, что ли, напою.
– У меня температура. Кажется, я заболел.
– Боишься заразить? Не бойся. Пару стаканов – и все как рукой снимет.
Мужчина помогает Кириллу подняться.
– Заодно и засвидетельствуешь, когда приедут.
– К… кх-кгх… кто приедет? Полиция? Нет. Мне нельзя.
– Чего нельзя?
– Полицию.
В него упирается недобрый прищур:
– Проблемы?
Кивок.
– Тогда дуй отсюда к чертовой матери. – Вытолкнув Кирилла на снег, мужчина закрывает гараж изнутри.
Ноги начинают вспоминать, как ходить. Трудно. Больно. Но нужно.
– Э-э, друг, закурить не найдется? – доносится из темноты голос.
Не опасный. Вежливый. Именно закурить, а не то, что обычно подразумевается под этой фразой ночью.
К Кириллу подходит припозднившийся прохожий. Он видит плачевное состояние Кирилла, разводящего руками в ответ на просьбу.
– Что случилось? – интересуется прохожий с участливым любопытством. – Помочь тебе добраться до дома? Ты где живешь?
Ответ он выслушать не успевает. Из уже известного Кириллу подвального помещения выходят натренировавшиеся Фюр с командой и видят разговаривающую парочку.
– Ты? Опять здесь? – взгляд Фюра направлен не на Кирилла. – Предупреждали же: еще раз увидим…
Собеседник Кирилла уже сверкает пятками. За ним несутся несколько спортивно сложенных теней, остальные накидываются на Кирилла.
– Вот тебе, ублюдок! – лупят его сразу несколько человек. Наверное, приняли за приятеля того, сбежавшего.
Не сразу раздается удивленный возглас:
– Это же больной, которого мальцы притаскивали…
– Черт. Уходим!
Еще удар, на прощание.
Топот. Тишина. Мороз.
- - - - - - -

Рука, гладящая ее волосы, стала еще нежнее:
– Глупая…
– Я пришла за ответами. – Жанна твердо глядит на мать. – И я не глупая.
– Ты ничего не знаешь о любви.
«Это я-то?» – ухмыляется в душе Жанна. Вслух:
– Ну так расскажи.
– Придется, – вздыхает мама и смотрит вдаль. Чувствуется, как ей трудно подбирать слова.
Жанна понимает, что происходит нечто небывалое. Сегодня – их первый разговор на эту тему. До сих пор ограничивались общими словами, намеками или, наоборот, многословными нудными нотациями. Нотации требовались, когда конфликт поколений набирал силу, а после того, как накал страстей спадал, тема уходила в тень.
Отношения в семье строились на доверии. Родители не лезли в жизнь Жанны, она старалась не слишком мешать им.
– Я знала, что однажды этот разговор состоится. Вернее, догадывалась. И всячески отодвигала его, надеялась, что пронесет, – мама прикусила губу, – думала, что все останется внутри, между мной и Альфредом.
Лицо у нее серьезное, выражение бесстрастное, но глубоко в глазах – боль. Или страх. Или что-то еще. Если б мама не сдерживала чувств, Жанна все поняла бы, а так приходилось вслушиваться и делать выводы из слов, которые сами по себе ничего не значат.
– У всех есть свои скелеты в шкафу, – продолжает мама. – Пока шкафы закрыты, со стороны семьи кажутся одинаковыми. Я много лет думала так же – читая книги, глядя фильмы о великой любви и просто наблюдая за жизнью своих родителей. Надеюсь, после того, как я все расскажу, ты простишь и поймешь. Точнее, наоборот – сначала поймешь, и тогда обязательно простишь. Твой папа… Ты знаешь, какую жизнь ему пришлось вести, когда старая советская система рухнула и оставила его без работы. Эта жизнь подразумевала определенное поведение с женщинами. Потребительское. Как у всех в его новом кругу. Потом мы поженились. Я заставила его уйти. Того, что у нас появилось за это время, хватит до конца жизни. Ушел он красиво, оставив всех себе должными.
– Семейные предания мне известны, – перебивает Жанна.
В интонации – жажда знать главное.
– Трудно заставить человека измениться. – Вздох. Любящий взгляд. Мольба о понимании. – Альфред любил меня, а хотеть продолжал всех.
– Для мужчин это нормально. – Жанна тоже могла бы поделиться опытом. – Но если выбрал одну, должен…
– Я ведь любила его, – просит понять мать. – Любовь – это не брать, а давать. Чтобы тебе было хорошо, когда хорошо любимому.
– Значит, нужно сделать так, чтобы ему было всегда хорошо с тобой, – не видит проблемы Жанна.
– В твоей формуле ошибка, – улыбается мать. – Она чересчур длинна.
Жанна искренне не понимает.
– «С тобой» – лишнее.
Объяснение сначала только удивляет. Жанна прочитывает про себя с исправлением. Глаза лезут на лоб:
– Ты?..
– Мы. – Мать отводит взгляд. – Договорились. Я разрешила ему, он, соответственно, мне. Ты уже не маленькая, видела жизнь и в какой-то мере знаешь людей. Самый странный вывод, который я сделала на основании собственного опыта – что все люди разные и каждому нужно разное. Одни гонятся за недостижимым, другие кормятся подножным кормом, третьи любят один раз и навсегда. Но, повторяю, каждому – свое.
В длинной речи Жанна выделяет главное:
– Вы получаете удовольствие на стороне, и оба знаете об этом?!
– И продолжаем любить друг друга.
Жанна категорически не понимает.
– Но Лига… Там только мужененавистницы! Подставы и игры на краю!
Губ матери касается грустная улыбка:
– Представляешь, как это нравится папе?
– Он… знает?
– Через Лигу я подыскиваю интересных новых «мстительниц» и делаю ему невообразимые подарки. Кстати, я тоже неплохо провожу время, когда участвую в акциях и «мщу» сама. Не будь этой отдушины, мы, возможно, давно разбежались бы. Получается, Лига выгодна нам обоим, она спасает нашу семью.
– Пипец… – единственное, что приходит на язык Жанне.
Она почти в шоке. Услышанное не укладывается в голове.
Мама сказала: любовь. Нет, не любовь. А что? Неизвестно. Но что-то другое.
– Ладно. – Жанна пытается справиться с мыслями. – С отцом разобрались. Но в списке «жертв» еще мой коллега. В «особом» списке.
– Плохо. Это значит, что он где-то перешел Лиге дорогу.
– Лиге как движению?
Маме вопрос понятен:
– Или встал на пути кого-то из основателей. Завтра попытаюсь выяснить.
Завтра может быть поздно. Но уже ночь, ничего сделать нельзя. Зато можно еще спросить.
– Что можешь рассказать про бал?
- - - - - - -

Дался ей этот бал. Снежана отмахивается:
– Не бери в голову. Бабское собрание и годовой отчет под соусом сплачивающего маскарада. Игры глав Лиги в «укрепление командного духа», сейчас это довольно модно. На это ухается куча средств, часть которых кто-то кладет в карман.
Ее мозги сосредоточенно скрежещут: в последние дни «особые» акции участились. Задания достались чуть ли не каждой. Если Комиссия затеяла с кем-то войну – это может аукнуться всем. Нужно поинтересоваться, а то и принять меры.
Дочка сидит рядом как статуя и глядит вперед. Там сверкает снег. Все белое.
А под белым – разное. В том числе, черное. Как в жизни. Снежана достаточно узнала жизнь. На самом деле не существует ни черного, ни белого, все на свете – обман и видимость. В реальности мир серый. И жизнь серая. Никакие деньги не раскрасят его по-настоящему. Они усиливают контраст и позволяют лучше разбираться в оттенках. Но серое, если внимательно присмотреться и вдуматься, оказывается коричневым. Стать знатоком видов и вкусов дерьма – не лучший итог жизни. И ничего не поделать – молодость позади, время растрачено на ерунду. Да, все казавшееся важным – полная ерунда, и неожиданно выясняется, что единственная настоящая ценность – дети. У Снежаны и Альфреда это дочка, больше детей Бог не дал. Сначала сами не хотели, затем не получилось. Теперь вся жизнь (точнее, ее остаток) – ради дочки. И будущих внуков. «Дети – цветы жизни» оказалось не просто словами, на деле только дети расцвечивают этот мир, только они по-настоящему (жаль, что недолго) цветные на холсте серого, которым маскируется коричневое.
Не хотелось вываливать на Жанну свои проблемы и, особенно, способы их решения. Но лучше пусть услышит от матери, чем донесут гадкие слухи. То же самое, сказанное другими словами, может выглядеть неприглядно и мерзко.
Снежана мрачнеет. Выворот мысли привел к неожиданному выводу. Оказывается, взгляд на вещи с другой стороны показывает их в истинном свете. Что же получается? Вещи, которые требуют оправданий и поиска нужных слов, чтобы не выглядеть неприглядно и мерзко… Неужели они и вправду такие?
Доносится:
– Сможешь провести меня на бал?
– И не подумаю. Будут только свои.
– Но ведь – маскарад? – упорствует дочка.
– Маски – чтобы сохранить тайну личности. Члены Лиги не знакомы друг с другом и не должны быть знакомы.
– Это же замечательно!
– Зато Комиссия знает всех. – Усталый выдох завершается остужающим дочкин энтузиазм заявлением: – Забудь. Посторонний на балу – глупость из области фантастики. Беспредельно опасная глупость. Лига умеет хранить секреты.
- - - - - - -

В «Приюте» пришлось чуть ли не на колени встать, Леонид даже подумывал, не предложить ли в обмен на информацию развеселой, но скрытной администраторше руку и какую-нибудь половинку своего многолюбящего сердца.
Оказалось достаточно шутливых комплиментов и серьезных заверений, что дальше эти сведения не уйдут. Времени было потрачено немало, но все подтвердилось.
– Кто у нас остался без алиби? – наморщил лоб Алекс.
– Горская. Ее слова, что сидела дома с детьми, и раздумья соседей, «вроде бы не видевших, что выезжала куда-то» – полная чушь.
Некоторое время они едут молча. Дорога скользкая, приходится быть сосредоточенным больше обычного.
Лоб Алекса внезапно разгладился:
– Помнишь, когда еще работали в «Риэлтинге», ты постоянно и безрезультатно подкатывал к бухгалтерше?
– К Наташке-то? – Леонид счастливо оскалился. – У тебя устаревшие сведения. Алексу не до хвастовства напарника:
– Видел, как она вначале по Кириллу сохла?
Леонид удивлен:
– Разве? Он же на Кристинке тогда был женат. Стоп. – Кажется, его настигло понимание. – Наташка?!
– Она сейчас подруга Кристины. Ну, подруга не подруга, но общаются. Дым уже опрашивал соседей, результат как у Горской. Никто ничего.
– Едем? – загорелся Леонид.
– Адрес знаешь?
– А то!
- - - - - - -

– Последний раз видела, когда он от полиции сбежал. Не понимаю.
Понимает только Алекс. Но его интересуют тайны самой бухгалтерши.
Наташа принимает их на кухне. Простая квартирка одинокого непритязательного человека. Диван, большой телевизор, цветы на окнах. На стене – картина, похожая на обложку любовного романа. Желтый свет люстры приглушен и смахивает на интимный – если не замечать, что оба выключателя в верхнем положении, а половина лампочек все равно не работает. Попросту перегорели.
На Леонида Наташа старается не смотреть, хотя тот не делает попыток намекнуть на былое. Она говорит с Алексом.
– Он же не виноват, – объясняет она. – Всеми деньгами распоряжался Владимир Терентьевич. Кириллу ничего не грозило. Не понимаю.
– Где вы были вчера вечером?
– Какое это имеет отношение?..
Обращение на вы для нее нормально, хотя со спрашивающим они ровесники и одно время вместе работали. Отстраненность помогает молодой женщине чувствовать себя комфортно с нежданными гостями, которые пришли поговорить о случившемся.
– Большое. – Алекс пытается поймать правильное направление. – Дело касается Кирилла.
Недолгое раздумье завершается тихим ответом:
– Дома. Я всегда вечерами дома.
Наташа смущается и косится на Леонида: не принял ли за намек?
Леонид тверд как камень. По-рыцарски не замечает. Пусть и не знает, что для дела нужнее – понять или не понять.
– Кто может подтвердить? – интересует Алекса.
– Я дома всегда одна… – Лицо вновь ляпнувшей нежеланную двусмысленность Наташи идет пятнами.
Слишком мнительна. Алекс уводит разговор в сторону:
– Вы не замечали со стороны Горского чего-то странного в последние дни?
– Нет. Правда, он зачем-то забрал из сейфа доверенности и чековые книжки. Сказал, что пусть лучше у него лежат, для сохранности.
Она вновь усиленно делает вид, что в комнате один только Алекс.
– Лёнчик, – обращается Алекс к напарнику. – В машине ноут остался, должны срочную электронку сбросить. Проверь, пожалуйста.
– Ноут? – В машине нет ноутбука. Краткое удивление сменяется пониманием. – Хорошо.
Леонид уходит.
– Наташа, – тон Алекса теплеет. – У Кирилла большие неприятности. У меня ощущение, что он каким-то образом и не по своей вине перешел дорогу неизвестным силам. Его теперь прессуют со всех сторон. – Он внимательно наблюдает за собеседницей. – Нет ли мыслей, кто это может быть и почему?
После ухода Леонида нервозность Наташи заметно снизилась.
– Не могу представить. – Видно, что она откровенна, переживая за небезразличного ей коллегу. – Никто не желал ему зла.
– А Кристина?
– Что? – На лице возникает недоумение.
– Не могла ли начать в отношении предавшего ее человека…
Сумрак в широких зрачках. Сжатые губы: «Эх, вы…» Вслух:
– Она его любит.
Алекс все понимает, но ему нужна хоть какая-то зацепка.
– Он разбил семью, и Кристина со своей стороны…
– Не он.
– Она?!
– Другая. – Наташа отворачивается. – Повторяю: Кристина его любит. – Для Наташи это довод. Но она неожиданно припоминает: – Одно время Кристина носилась с идеей устроить Алене какую-нибудь мелкую пакость… Но именно Алене и именно мелкую, а ломать новые отношения – это не решение проблемы. И она никогда не сделала бы Кириллу ничего плохого.
Алекс бьет в уязвимое место:
– Кирилл вам нравится?
Новый всплеск алого на лице:
– Не хочу говорить на эту тему. – Наташа косится на дверь, которая недавно закрылась за Леонидом.
Во внутреннем кармане Алекса невесело пикает и вздыхает планшет. Разрядился. Надо бы не забыть подключить, когда вернется в машину. Возвращаясь мыслями к разговору, Алекс объясняет свой вопрос:
– Мы здесь, потому что Кирилл в опасности.
– Я никогда не смогла бы причинить Кириллу вред. Никакой. Ни за что.
Глаза в глаза. Очень искренний ответ.
– Спасибо. – Алекс встает.
Если он что-то понимает в людях, то можно прощаться. Причины несчастий Кирилла явно не в этих стенах.
Грызет только гнусный червячок: «если он что-то понимает в людях». А если нет?
Раздается звонок с отчетом Дыма:
– Откопал любопытный факт. Не знаю, как пристроить к имеющимся.
– Говори.
– Пропавшей невесте Матвеева квартира досталась не от бабушки, как следует из показаний коммерческого директора «Риэлтинга». Жилье куплено самой Аленой за наличные у третьих лиц. Копия договора купли-продажи сейчас у меня. Я вызвонил старых хозяев, они подтвердили – новая владелица покупала вместе с каким-то мужчиной. Точной внешности не помнят, но явно не Матвеев.
Мозг не успевает переварить услышанное, как звонит Жанна:
– Привет. Не спишь?
- - - - - - -

Спасающая от холода (но не от мыслей) стремительная современная карета несется в офис. И что же, что поздний вечер субботы? Ей откроют.
Жанна пытается сопоставить уже известное. Внятной картинки не выстраивается.
Она голосом включает телефон и выбирает Алекса. Динамики просыпаются долгими гудками – абонент не сторонник подростковой блажи с мелодиями.
– Привет. Не спишь?
– А ты?
– Ответь на вопрос. – Жанна набирает воздуха. – Что было в пакете?
– Хочешь сказать – не смотрела?
– Снаружи газетка, а вот внутри запаяли на совесть. – Губы растягиваются в подобие улыбки. – Похоже на пачку денег.
– Не только похоже.
– От кого?
– Секрет.
– Ошибаешься.
– Лиза? – Алекс презрительно фыркает. – Да, передал Матвеев.
– За что?
– Вернул долг.
Ой ли.
– Шеф знает?
– Нет. И не надо. Приехать, поговорим? Или ко мне? Или где-нибудь на нейтральной территории.
Ага, «поговорим». Знает она. Едва останутся наедине…
– Занята.
– Жаль.
– Будь осторожен.
Собеседник настораживается:
– Что-то узнала?
– Ты в черном списке Лиги.
– Не новость. – «БМВ», несущийся в прикрытое хрупкими латами кузова левое плечо, все еще перед глазами. Потом прояснение: Жанна только что говорила с Лизой. Значит… – Теперь мной займется Лиза?
Едкий ответ:
– Если бы только. Даже мне предложили на тебя поохотиться.
– Кажется, ты не прочь…
– Конечно. Очередью в нижнюю часть середины тела. – Жанна зла, что от нее что-то скрыли.
Алекс не обижается.
– Аналогично. Думаю, у меня это получилось бы лучше.
Жанна не выдерживает, давится смешком.
– Как-нибудь в другой раз. Если доживешь.
– Ради такого случая постараюсь.
– Постарайся. – Она отключается.
Внешние ворота заперты. Узнав ее, охрана беспрепятственно пропускает.
Технический отдел работает круглосуточно.
– Здравствуйте. – Дежурный встает. Видимо, перешел сюда из внутренних органов. Вышколен. Местные перед женщиной не встанут.
Жанну интересует:
– Телефон Матвеева еще не обнаружен?
Если найти его первой…
Следует неожиданный удар:
– Давно обнаружен и снят с отслеживания.
Опоздала. На всякий случай, для общей информации, она уточняет:
– Кем обнаружен?
– Бригадиром Алексом Акимовым. Снят по его же приказу.
Нокдаун.
- - - - - - -
(продолжение следует)