В чем проявляется животный эгоизм?⁠⁠

Большинство животных удовлетворяет только свои потребности, не только не считаясь со стремлениями других животных, но и нередко лишая последних возможности их удовлетворить. По самой своей природе, по самой своей сущности живые организмы являются эгоистами, а в отношениях между большинством животных безраздельно царит животный эгоизм, то есть стремление удовлетворять прежде всего свои потребности.

Но не нужно думать, будто речь здесь идёт о каких-либо врожденных стремлениях к эгоистичному поведению: животные ведут себя таким образом не потому, что они им наплевать на окружающих, а потому, что они не могут постоянно и полноценно учитывать интересы других животных из-за низкого уровня развития их сознательности и познавательных способностей. То есть, животный эгоизм – это не какой-то врожденный стимул или механизм, а следствие господства инстинктов над поведением, что бы ни говорили социал-дарвинисты.

Однако, в социумах животных наблюдается склонность сородичей делиться друг с другом, так или иначе оказывать взаимную помощь и лечение, ухаживать за недееспособными членами стаи или стада и т.д. Казалось бы, это опровергает существование животного эгоизма в подобных случаях.
Однако, во многих случаях такое поведение является проявлением инстинктов, безусловных рефлексов и прочих врожденных механизмов, следствием механически выполняемых культурных традиций и условных рефлексов, а не результатом сознательного пожертвования собственными потребностями.
Случай же, когда животное помогает сородичу по своему разумному решению, возможен только, если у него остались лишние силы после удовлетворения всех собственных потребностей.

У животных, в объединениях которых имеется система иерархии и доминирования, имеется также инстинкт подчинения, который предназначен для подавления животного эгоизма у более слабых и низких в иерархии особей.
Например, когда два шимпанзе, примерно равные по силам, оказываются вместе, то между ними сразу же начинается борьба: сначала они просто угрожают друг другу, если же этого оказывается недостаточно для установления иерархии, то начинается драка, от исхода которой зависят будущие отношения между обезьянами: победитель первым будет есть, пить и т.д., а у побежденного инстинкт подчинения будет подавлять все остальные инстинкты до тех пор, пока доминатор не удовлетворит свои потребности.
Малейшее проявление неудовольствия со стороны победителя является стимулом инстинкта подчинения и обычно сразу подавляет все стремления побежденного к удовлетворению своих потребностей [1].

Интересно, что в конфликтах за место в системе иерархии и доминирования процент смертей не сильно высокий [2], бой чаще всего заканчивается до того момента, как кто-то помрёт: то есть, животные не склонны убивать своих сородичей, даже если они - их соперники.
Вроде бы, существование животного эгоизма снова опровергается, ведь выгоднее убить соперника, чтобы предотвратить будущие угрозы и конкуренцию, а также забрать всю его территорию и т.д., значит зверь сознательно проявляет милосердие.

Однако, во-первых, обычные животные не могут так комплексно и долгосрочно планировать, а во-вторых, это явление объясняется существованием эволюционно выработанного врожденного механизма ингибирования насилия, который ингибирует (сдерживает) внутривидовую агрессию, предотвращая причинение слишком серьезного вреда или убийства в конфликте между представителями одного вида [3].

Тем не менее, у приматов процент конфликтов, приводящих к смерти, достигает 2,5%, что в примерно 8 раз выше, чем среднее значение для млекопитающих (0,3%) [2]. Причем, у современных диких обезьян обычно лишь часть холостяков входит в состав общего стада, а остальные либо образуют однополые стада, либо ведут одиночный образ жизни. Для предков человека же, у которых в период 4,2 - 3,4 млн. лет назад основными инструментами для приспособления к окружающей среде стали социум, интеллект, труд и орудийная деятельность, одиночный образ жизни оказался невозможен, ведь предлюди выживали только благодаря прочным и постоянным социальным группам, занимающимся коллективными охотой и обороной. Поэтому социальное напряжение в стадах предков человека было еще выше, чем в стадах других обезьян, ведь большее количество неудовлетворенных холостяков находилось в одной группе с особями более высокой иерархии и конфликтовало с ними за владение самками в периоды эструса (течки).

Также, продолжительность жизни у самок предлюдей была меньше, чем у самцов, что было вызвано осложнениями во время беременности и родов, связанными с ещё незавершившимися перестройкой организма и переходом к прямохождению. Поэтому, в течение довольно длительного периода число взрослых самцов довольно значительно превышало число взрослых самок в социумах предков человека, что еще больше усиливало конкуренцию за самок.

Два этих фактора делали попытки со стороны холостяков изменить свое положение в системе доминирования гораздо более частыми, чем в стадах обычных обезьян, что приводило к неустойчивости иерархии.
Однако, драки эти были не только более частыми, но и носили более жестокий характер: если у обычных обезьян есть только руки, ноги и зубы, то предлюди были хищниками, убивавшими довольно крупных животных орудиями из дерева, костей, камня и т.д. Эти же орудия пускались в ход и в драках между сородичами, что приводило к серьезным ранениям и нередким смертельным исходам.
Смерти и ранения членов стада неизбежно влекли за собой новые драки, ибо из-за них нарушалась старая система доминирования, сложившаяся в объединении, а эти драки, в свою очередь, также могли приводить к смертельным исходам, что закладывало основу для новых столкновений.

Мнения о том, что во время конфликтов, возникавших в стадах австралопитеков на почве соперничества между самцами за место в системе иерархии и доминирования, широко применялись орудия труда, придерживается ряд ученых [4].
Таким образом, животный эгоизм у предлюдей достиг своего наивысшего развития и подрывал сам себя, все больше становясь угрозой самому существованию предлюдей.

Однако, с помощью трудового сознания предки человека на практике все больше осознавали, что иерархическая система опасна для всех членов стада, угрожает им всем гибелью, поэтому они постепенно начинали подавлять собственный животный эгоизм и коллективно усмирять тех сородичей, что продолжали попытки выстроить иерархию.
Палеоантропологи широко утверждают, что сопротивление системе доминирования было одним из ключевых факторов, движущим эволюцию сознания, языка, родства и социальной организации [5][6][7].

С разложением системы иерархии и доминирования в период 2,8 – 2,5 млн. лет назад количество конфликтов значительно уменьшилось, но и в первобытном человеческом стаде, особенно на ранних этапах его развития, смертельные конфликты продолжали иметь место быть, так как еще не была окончательно преодолена основная причина их возникновения – животный эгоизм.

Развитие производства в период становления человеческого общества требовало такого объединения предлюдей, в котором поведение его членов в первую очередь определяется коллективными потребностями социума, а не их животным эгоизмом, что было невозможно без развития у предков человека способности волей подавлять свои инстинкты, что предполагало некоторую перестройку структуры их мозга. Процесс постепенного подавления животного эгоизма продолжался весь периода существования первобытного человеческого стада (2,8 млн. – 40/30 тыс. лет назад).

Началось ограничение животного эгоизма с образования коллективной воли – формы общественного сознания, - отражавшей в правилах и нормах морали интересы всего социума, основанные на производственных, экономических потребностях, и формировавшей правила и нормы морали и чувства долга и совести. Первой социальной нормой был запрет отстранять сородичей от пищи, в особенности от общей охотничьей добычи.
В случае же, если инстинкты и прочие индивидуальные интересы предчеловека вступали в противоречие с коллективной волей, социум требовал от него - сначала по-хорошему, а потом и по-плохому, - чтобы он поступился своими узколичными интересами ради интересов группы, чем и подавлялся животный эгоизм.

Уменьшение количества случаев насильственных смертей, произошедшее с переходом от ранних предлюдей к поздним, можно объяснить, лишь допустив, что с этим переходом был связан перелом в процессах формирования общества, обуздания животного эгоизма и повышения уровня сплоченности первобытного человеческого стада. О высоком уровне единства социумов поздних предков человека прямо свидетельствуют археологические данные.

Источники:
[1] Yerkes R. «Chimpanzees: A Laboratory Colony»: 44 – 49, (1943);
[2] Gómez J.M., Verdú M., González-Megías A., Méndez M. The phylogenetic roots of human lethal violence. Nature, 538 (7624): 233 – 237, (2016);
[3] Eibl-Eibesfeldt I. «Ethology: The Biology of Behavior»: 314 - 325, (1970);
[4] Jr. George A. Bartholomew, Joseph B. Birdsell. Ecology and the Protohominids // American Anthropologist, 55 (4): 490 – 491, (October 1953);
[5] Erdal D., Whiten A. «Egalitarianism and Machiavellian intelligence in human evolution» in Mellars P. and Gibson K. Modelling the early human mind // Cambridge: McDonald Institute Monographs, (1996);
[6] Christopher Boehm. Hierarchy in the Forest: The Evolution of Egalitarian Behavior // Cambridge, MA: Harvard University Press, (2001);
[7] Gintis Herbert, Carel van Schaik, Christopher Boehm. Zoon Politikon: The Evolutionary Origins of Human Socio-Political Systems // Behavioural Processes, Behavioral Evolution, 161: 17-30 (April 2019);
8) Семёнов Ю.И. «Как возникло человечество», Изд. 2-е с нов. предисл. и прилож., М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 790 с, (2002);
9) Older Vane. Заметки из КРЯКа, (16.04.2023 – 18.09.2023).

Отдельная благодарность Ярику Самсонову.