ЦВЕТОК ПАПОРОТНИКА. ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 5. ГЛАВА 6⁠⁠

Вскоре после завтрака дверь снова открылась.

— Генка, ступай за мной, — кивнул на мальчика все тот же рыжий.

Генка посмотрел на Леонида, прося помощи. Он оробел.

— Мы пойдем с ним, — встал мужчина.

— Нет! — повысил голос стражник. — Зовут только его.

Генка не смело пошел к двери. Выйдя за порог, оглянулся на Леонида с Максимом. Те кивнули и ободряюще улыбнулись. Дверь захлопнулась.

— Не бойся, — успокоил стражник. — С тобой хотят поговорить.

— Кто? Степан?

— Увидишь.

Дом, где содержались пленники, был огромным. Они пошли коридорами, вдоль стен которых находились двери. Буквально через каждые два-три метра стены прерывались дверьми с засовами. За большинством из них стояла тишина, за некоторыми дверями слышались голоса и порой крики. Генка гадал, в которую дверь они войдут, с замиранием сердца проходил те, за которыми раздавались вопли. Он догадывался, что там происходит, и не хотел стать участником.

Мужчина, ведущий Генку, понимал его настроение и, кажется, был доволен произведенным эффектом.

— Ты уже догадался, по какому дому мы идем?

— Здесь тюрьма, — не спросил, а констатировал мальчик.

— Правильно.

— Судя по рассказам Степана, вы живете без конфликтов. Убийц судите всей деревней и приговариваете к самоубийству. Зачем же строить тюрьму? — недоумевал Генка.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Видишь ли, после установления волками жертвоприношения люди изменились. Увы, изменения произошли не в лучшую сторону. Из-за необходимости посылать в лес сыновей между жителями начались конфликты, до сего времени не виданные. Каждая семья, расставшаяся со своим членом, обвиняет других в том, что не они отдали своего сына. Вспыхивают ссоры, драки, даже неповиновение и не отдавание юношей. Некоторые трусливо хоронятся в лесу. Приходится отлавливать и внушать необходимость жертвоприношения.

— Никто не хочет становиться волком.

Мужчина встал и ошалело посмотрел на Генку. Его взгляд ясно говорил, что он не знает о происходящем с юношами перевоплощении. Генка обрадовался, хотя и не понимал всей помощи от только что оброненной фразы.

— Что ты сейчас сказал? — смог спросить рыжий, все еще находясь под впечатлением. — Разве волки не убивают приходящих юношей?

— Так вам Степан говорит?

Мужчина медленно кивнул и снова уставился на Генку. Удивление сменилось просьбой. Стражник просил мальчика сказать, что все это выдумки, что старик говорит правду про смерть юношей. Генка молчал и глазами подтверждал свою правдивость.

— Ты меня к кому-то вел, — вместо этого напомнил он.

— Мы уже пришли, — мужчина возвращался к действительности.

Он открыл дверь с правой стороны коридора и пропустил Генку вперед. Едва мальчик зашел внутрь, захлопнул ее.

Первое, что бросилось в глаза Генке, стало зеркало, висящее на противоположной от двери стене. Оно занимало полстены и висело между двух окон с решетками. Больше в комнате ничего не было.

Генка не понимал назначения сего предмета и своего привода.

Через минуту в зеркале перестала отображаться комната со стоящим в недоумении мальчиком. Вместо нее перед Генкиным взором предстала… его деревня. Точнее площадь.

На площади стояла толпа, такая же большая, как и в утро наказания его и Паши. Генка увидел в центре площади Василия — главу деревни, отца, маму и младшего брата. Они стояли по правую руку от него. Василий что-то говорил, но слов не было слышно. Толпа бурно отвечала, кое-кто потрясал в воздухе кулаками, не соглашаясь с решением Василия. Глава поворачивал голову в сторону оппонента и тоже кричал до покраснения, при этом указывая на семью Генки. Лица его родных людей были печальны. Паша жался к отцу. Тот прикрывал его руку, как бы защищая от всех противников. Никанор пытался что-то доказать Василию, но безуспешно. Тот отрицательно крутил головой.

Генка расширенными глазами смотрел на происходящее в зеркале. Нет, в его деревне. Там, в его мире, если только это место, куда их занесло растением, является другим миром. Скорее всего, так оно и есть. Ведь в их реальности люди не превращаются в волков, а зеркала не становятся телевизорами. Генка знал об этих устройствах по бабушкиным рассказам. Зеркало продолжало трансляцию. Генке стало страшно. Он понимал, что его семью не просто так вывели на площадь, что они будут наказаны за побег мальчика. Генку бросило в холодный пот от мысли о тяжести наказания. Мысли его, к великому несчастью, подтвердились.

Изображение в зеркале опустилось, и Генке стало видно плаху, стоящую в полутора метрах от Генкиных родных. Все стало ясно. Сердце мальчика ухало от нахлынувшего горя. Глаза наполнились слезами отчаяния. Неужели, брат казнит сестру за племянника? Ум отказывался верить в подобную несправедливость. Смерть Николая все же подействовала на Василия, хоть он уверял, что руководствовался исключительно правилами. Умри на месте Николая кто-то другой, глава не обошелся бы так сурово с семьей родной сестры.

— Я вернусь, дядя Вася, — севшим голосом пообещал Генка. — Ты только прости их. Дождись меня и делай, что хочешь, — слезы бежали по щекам мальчика, но он не утирал их, как бы заслоняясь от изображения в зеркале.

Оно же безжалостно показывало казнь его семьи.

К плахе подошел мясник с топором в руках, тот самый, что рубил головы троим в ночь нападения шарагалов. Толпа замерла. На многих лицах Генка увидел слезы. Плакали в основном женщины. Лица мужчин оставались серьезны, что вовсе не означало их равнодушия. Василий сказал одно слово. Паша по очереди обнялся с родителями. Мать покрывала поцелуями его личико и все не отпускала от себя. Оба плакали. Василий гневно проговорил несколько слов, шагнул было к мальчику, но Никанор заслонил сына собой и ответил главе деревни. Тот махнул рукой. Прошло несколько минут мучительного прощания. Младший брат Генки превозмог себя и оторвался от матери. Подойдя к плахе, опустился на колени, положил голову. Мясник взмахнул топором и… изображение исчезло.

Зеркало снова показывало комнату со стоящим бледным мальчиком, который плакал навзрыд.

— Понравилось? — спросил мелодичный женский голос за спиной мальчика.

Генка резко развернулся, сжал кулачки.

— Это все неправда! — зло бросил он женщине, тихо вошедшей в комнату.

— Твои слезы говорят об обратном, — улыбнулась она.

— Василий не мог этого сделать. Детей не казнят.

— Ну, возможно, он отменил в последнюю минуту. Впрочем, что ты знаешь о его намерениях. Он очень любил брата, больше сестры.

— Все равно он не мог так с нами поступить, — Генка пытался убедить себя, что все им виденное ложь. Получалось плохо, что радовало женщину.

Она склонила голову к правому плечу.

— Тебе больше некуда возвращаться, — жалостливо проговорила она. — Зато ты можешь помочь нам своей жертвой.

— Так вот ради чего все это! — радостно вскричал Генка, чем сильно расстроил женщину.

— Нет-нет, ты все не так понял, — залепетала она в отчаянии. — Я лишь хотела сказать, что ты никем больше не ожидаем там, откуда пришел, — женщина видела, что ее слова уже не действуют на Генку. — Твою семью казнили! — взвизгнула она, словно ужаленная.

— Я не верю вам! — торжествующе произнес Генка. — Ваш Степан тоже врет, говоря про смерть юношей. Они превращаются в волков.

На женщину слова не произвели того поражающего эффекта, как недавно на стражника. Она знала правду.

Глава шестая

ВОЗВРАЩЕНИЕ

— Папа! У меня не получилось его убедить! — женщина вбежала к Степану. Щеки ее пылали подобно летнему закату. Глаза опухли от недавних слез, все еще стоящих в глазах и готовых сорваться вниз.

— Ты о ком говоришь? — тяжело сел на лавку Степан. Он только что проснулся и не понимал, о ком ему сообщает женщина.

— Генка зеркалу не поверил, — растолковала та.

— Совсем не поверил? — усомнился Степан. — Оно же показывает правдоподобно.

— Когда я вошла, он плакал, а потом…, — женщина запнулась.

— Продолжай! — потребовал мужчина.

— Я сказала, что ему больше некуда возвращаться, — женщина говорила и бледнела, только теперь понимая совершенную ошибку. — Что нам он может помочь.

Степан вскочил. Подбежал к дочери.

— Дура! — проорал прямо в лицо, багровея. — Генка должен был сам подойти к этой мысли! Понимаешь?

Женщина поспешно закивала, соглашаясь с отцом. Она ожидала удара, но отец сдержался, что, впрочем, не означало прощения.

— Тогда бы он сам пришел ко мне! — продолжал бушевать отец.

— У нас есть еще двое: Леонид с Максимом, — робко напомнила женщина. Она стояла перед разгневанным отцом с опущенной головой и повисшими от безысходности руками.

— Генка с ними?

— Да, — чуть слышно ответила женщина, поняв вторую ошибку.

— Тогда у нас больше нет пленников! — схватился за голову Степан. — В кого ты такая уродилась?!

— Так надо было спать с женщиной, а не с…, — позволила себе усмехнуться дочь.

Степан не дал ей договорить, с силой шлепнул по губам, так что женщина отступила на шаг назад. Иначе бы она упала.

— Молчи! Ничего не изменилось бы сейчас, не учини ты тогда расправу в деревне.

— Они убили моих лучших сородичей! — теперь женщина перешла на крик. Ее взгляд пылал яростью, она крепко сжала кулаки.

— Ты так и не выбрала сторону, — в голосе мужчины слышалась печаль.

— Здесь невозможно принадлежать к чьей-то стороне, когда в тебе текут обе крови, — ответила женщина.

— Тебе не следовало призывать чужаков. Я говорил, что не нужно перемешивать миры.

— Стае нужна свежая кровь. Кто-то из пленников станет следующей жертвой, — пообещала женщина. — Я заставлю их!

Она развернулась и покинула комнату отца в уже боевом настроении.

— Как бы тебе не пожалеть о том, девочка моя, — покачал головой старик. Опустившись на лавку, прислонился к стене и закрыл глаза.

— Вот так дела! — изумился Леонид. — Старик-то оказался совсем не прост. Я ведь сразу понял, что история деревни какая-то странная. Не могут волки мстить за убитых сородичей. Только если их не направила чья-то воля.

— Зачем ему все это? — не понимал Максим.

— Тайна здесь большая, не иначе. Прав ты оказался насчет того, что тогда позвал нас в лес. Мы здесь нужны! Еще как необходимы! Все здесь пора менять, — Леонид обвел рукой комнату-тюрьму.

— Что же мы можем сделать в качестве пленников? — спросил Генка.

— Пока что не знаю, мальчики, но я придумаю обязательно, обещаю вам.

Разговор происходил после возвращения Генки. Он в мельчайших подробностях рассказал обо всем увиденном и услышанном, пока был в не комнаты. Даже про показанную зеркалом свою деревню и казнь семьи не умолчал. Теперь мальчик вновь колебался между верой и неверием в ее реальность. Леонид, как мог, утешал Генку, говоря о большой лжи, опутавшей деревню Степаном, словно паутиной пауком. Говорил, что нет веры такому человеку, который земляков своих вводит в заблуждение.

— Вот выберемся отсюда, тогда и покажем деревне старика Степана во всей красе, посмотрим, что люди с ним сделают.

Леонид и не думал, что вскоре представится возможность побега.

Скоро им принесли обед. На этот раз охранником был только рыжий детина, который отводил Генку в комнату с зеркалом и который знал про юношей, оборачивающихся волками.

Он постоянно косился на Генку, словно что-то важное решая для себя.

Генка отвечал мужчине спокойным взглядом и продолжал жевать.

Кормили пленников отлично. На обед им подали наваристый мясной суп с белым и ржаным хлебами. Рыбу речную жареную и блюдо малины. Пили чай из шиповника.

— Так всех в тюрьме кормят? — поинтересовался Леонид. — Или только нам такая щедрость?

— Всем одинаково даем, — ответил стражник. — Чего вас баловать?

— Мы же особенные, никакого преступления не совершали.

— Как же не совершали? — не согласился детина. — Еще какое преступление на вас.

— Это ты о чем? — Леонид понимал, что имеет в виду мужчина, но хотел услышать от него. — Мы случайно оказались в вашей деревне. Может, увидели, чего нельзя было, так ненароком же. Прощения просим, — Леонид даже голову склонил, как бы винясь за нарушение.

— Как же о чем? — удивился стражник. — Вы же не хотите нам помочь.

— Ах, помочь, — словно только что догадался Леонид. — Вы имеете в виду добровольную жертву?

Детина кивнул.

— Так вы сами успешно справляетесь с этим, в чем мы недавно убедились. Правда, мальчики? — Леонид посмотрел на Максима с Генкой, прося их подтвердить слова.

Те закивали в ответ.

— Стая приняла жертву, — подтвердил Максим.

— Волки довольны, — сказал Генка.

Мужчина сник при упоминании вчерашнего жертвоприношения. То ли вспомнил о том, что Степан врет им, то ли подумал о чем-то личном.

— Тот юноша — мой младший брат, — проговорил он.

— Как же ты позволил брату уйти в лес? — спросил Леонид.

— Он провинился и таким способом был наказан.

— Что же он сделал?

Детина молчал. Он не хотел или не смел говорить об этом.

Женщина забрала поднос с пустыми тарелками и вышла. Дверь закрылась.