Сосновый Бор уже не тихий. 3 часть⁠⁠

После встречи с секачом сердце Ивана Степановича все еще бешено колотилось, а в ушах стоял оглушительный звон, словно после грома. Опираясь на ружье, он пытался перевести дыхание. Мысль о том, что он чуть не потратил драгоценный заряд, заставляла его руки предательски дрожать.

Однако отступать было некуда. Он сделал несколько глотков воды из фляги, ощутив, как холодная влага разливается по изможденному телу, и двинулся дальше. Тропа, которую он раньше знал как свою избу, теперь казалась ему чужой и изменившейся. Деревья смыкались над головой, свет сквозь листву пробивался скудно, а воздух становился гуще и тяжелее. Запах не просто сырости и хвои — в нем ощущалось тление.

Он шел почти не глядя по сторонам, его внутренний компас, всегда безупречный, сегодня словно сбился. Ноги сами несли его вперед, вглубь, туда, куда он всегда обходил стороной — к старому кладбищу лесных туш. Скотомогильнику.

Опомнился он лишь тогда, когда земля под ногами стала мягкой и вязкой, а запах гниения ударил в нос едкой, невыносимой волной. Он остановился, охваченный внезапным ледяным ужасом. Перед ним расстилалась гиблая поляна. Земля здесь была черной, жирной, неестественной. Повсюду валялись белесые, обглоданные кости, а из почвы торчали ребра, словно остовы забытых рыб. Тут и там темнели груды шерсти и перьев, уже почти истлевшие. Воздух гудел от тучи жирных, синих мух.

Иван хотел немедленно развернуться и бежать прочь, но ноги словно приросли к этому месту проклятия. Его взгляд, скользя по этому царству смерти, наткнулся на нечто, от чего кровь застыла в жилах.

Неподалеку, почти у его ног, полувросший в черную землю, лежал человеческий череп. Он был желтовато-грязным, в трещинах, но неоспоримо человеческим. Пустые глазницы смотрели в небо, а оскал зубов казался немой, предсмертной гримасой. Рядом валялись несколько других костей — ребро, обломок плечевой кости... Кто это был? Пропавший охотник? Заблудившийся путник? Ответа не было. Была лишь тихая, всепоглощающая уверенность: его свели сюда. Подвели к этому месту, чтобы показать. Чтобы напомнить, что ждёт его самого.

По спине лесника пробежал ледяной холод. Смеркалось. Солнце уже почти скрылось за верхушками сосен, и длинные, уродливые тени поползли по поляне, оживляя кошмарный пейзаж. Сумерки сгущались с невероятной, зловещей быстротой.

Инстинкт самосохранения, древний и могучий, наконец оторвал его ноги от осквернённой земли. Он резко развернулся и почти побежал назад, к своей тропе, спотыкаясь о кочки и корни, не оглядываясь. Он бежал, чувствуя, как тот самый человеческий оскал жжёт ему спину своими пустыми глазницами. В ушах стоял навязчивый гул мух, смешавшийся с бешеным стуком его собственного сердца.

Он уже почти достиг опушки, уже увидел сквозь деревья знакомый проселок, ведущий к дому, как вдруг…

Тишину вечера, уже почти привычную, разорвал звук.

Сначала это был тот самый вой. Тот самый, что сводил его с ума все эти ночи. Только на этот раз он донесся не из глубины леса, а прямо со стороны скотомогильника. Он был не просто яростным или скорбным. В нём была теперь нотка торжества, насыщенной, кровавой радости. Зверь был там. На месте смерти.

А потом вой сменился на другой звук. Дикий, пронзительный, полный невыразимой агонии визг. Тот самый визг, который Иван слышал сотни раз за свою жизнь. Это визжал кабан. Тот самый огромный секач.

Послышался оглушительный рёв, лязг, звук ломаемых костей, тяжёлое, хриплое чавканье, и визг оборвался так же внезапно, как и начался. Наступила мгновенная, абсолютная, давящая тишина.

Ивану показалось, что он даже почувствовал в воздухе сладковатый, медный запах свежей крови.

Он больше не шёл. Он не бежал. Он летел, не чувствуя под собой ног, хватая ртом холодный вечерний воздух, спотыкаясь и падая, но тут же поднимаясь и несясь дальше. В висках стучало: «Домой! Домой!»

Он ворвался на свой участок, запыхавшийся, с выпученными от ужаса глазами, с разодранными о ветки руками. Он с силой распахнул дверь, влетел внутрь и тут же, обернувшись, всей своей тяжестью навалился на неё, щёлкнув замком. Мало. Мало этого! Он подтащил к двери тяжёлый дубовый сундук, преградив ей путь.

Только тогда он рухнул на пол рядом с ружьём, которое так и не выстрелило, и сидел, трясясь крупной дрожью, вслушиваясь в наступающую ночь. Он сидел и знал одно: там, в лесу, в темноте, на поляне, уставленной костями, сейчас происходит пиршество. И он, Иван Степанович, был всего лишь гостем на этом пиру. Гостем, который пока что сумел уйти. Но пир ещё не окончен.

А еще я думаю какой сделать финал. А вы можете помочь. 1 вариант: лесника убивает существо (плохая концовка) или же 2 вариант: лесник дает отпор твари и убивает его теми серебряными пулями. (Хорошая концовка). Ну или сделать сразу две концовки? Сначала хорошая а потом плохая как альтернатива. Что вы по этому поводу думаете?