Скамеечка⁠⁠

В одном старом парке жила очень старая скамейка.

Звали скамейку то лавкой, то скамьёй. Фамилии и отчества у неё вообще никогда не было. Но скамейка, честно сказать, не обижалась. Ведь, как говорится, не важно как тебя называют, важно что ты из себя представляешь на самом деле.

За свою жизнь скамейка многое пережила. Много лет, зим, вёсен и осеней прошло сквозь неё. Зимой на ней лежал снег. Весной он таял и получались лужи. Летом её досочки обжигало солнце и поливали дожди, а осенью застилали жёлтые листья.

Скамейка видела жизнь практически со всех её сторон. Видела разных людей, и, надо заметить, не всегда с их лучшей стороны. И кто только не садился на неё за эти годы! И что только не творили на ней люди! Чего она только не видела! Под некоторыми, особо увесистыми, её бедные косточки хрустели, ножки скрипели, спинка стонала.

- Ну нельзя же быть такими полными! - ворчала скамейка. - Никак не нажрутся!

Но люди не слышали её, они были всегда поглощены какими-то своими делами. Сидели, что-то жевали, грызли, пили, о чём-то говорили... Они ей пользовались, и не обращали на неё никакого внимания! Будто её и вовсе здесь не было!

- А могли бы и спасибо сказать, - вздыхала скамейка.

По утрам, когда ночная мгла начинает съедаться лучами восходящего солнца, скамейку будили птичьи песни. Эти удивительные маленькие создания прыгали по ней и выклёвывали из всех её щелочек всякие съедобные и несъедобные крошки, оставленные людьми. В такие моменты скамейке казалось, что жизнь наполняется счастьем!

Птички понимали её, как и кошки, и бродячие собаки.

Потом начинался обычный шумный день.

Через парк, торопясь, пробегали прохожие. Они неслись по своим делам. Кто на работу, кто на учёбу. Иногда, один из таких пробегающих, садился на неё, чтобы завязать развязавшийся шнурок, или вытряхнуть камешек, залетевший в ботинок.

Скамейка всегда была приветлива и добра.

- Здравствуйте! - говорила она каждому, кто на неё садился. - Как поживаете?

И в голосе её при этом не чувствовалось никакой фальши (ведь, как известно, скамейки не умеют врать) но, увы, её всё равно никто не слышал, потому как разговаривала она на своём, никому не понятном языке. Ну как, скажите, люди могут понять язык скамейки? Они и своего-то подчас понять не могут!

Когда накрапывал слепой дождик, скамейка светилась улыбкой, так же как солнышко! Коты, кошки, голуби и воробьи прятались под неё, если дождик становился сильнее. И скамейка чувствовала, что она нужна. Но дождик проходил, "постояльцы" разбегались, и скамейка снова грустила.

Вечерами, если на ней не обнимались влюблённые, вокруг неё собирались всякие нехорошие "элементы".

Они раскладывали на её сиденье пиво и рыбу, а потом, напившись и намусорив, забирались с ногами, топтали, садились на спинку. Несколько раз такие хулиганы вообще переходили все рамки и границы. Переворачивали её и ломали ей рёбра.

- Помогите!.. Помогите! - кричала скамейка. - Они меня убьют!..

Но одинокие прохожие боялись связываться с хулиганами, старались обходить разбушевавшихся балбесов стороной.

"Как подло и низко самоутверждаться за счёт беззащитных, которые не могут дать сдачи, - думала скамейка, теряя сознание от обиды. - И ведь это люди! Люди с умом, душой и сердцем! Не то, что я..."

Правда, находились и такие, которые её исцеляли. Они, как настоящие лекари, приходили с ящиками, наполненными всякими "хирургическими" инструментами. Приносили с собой новенькие доски, заменяли ими сломанные. Пилили, сверлили, строгали, стучали, красили...

И скамейка оживала!

Да, внешне она становилась как новая, но душа её ещё долго не могла зажить...

Одно время на скамейке повадились собираться наркоманы.

Целыми днями они висли на ней, будто тряпки, и вели заплетающимися языками мерзкие и непонятные речи. Когда же в парке совсем не было гуляющих, они прямо тут же и кололись. В те гадкие времена скамейка насмотрелась такого, что, будь она человеком, она и сама бы наверное постоянно страдала от ломки. Потом один из наркоманов скончался (прямо под скамейкой) от передозировки. С тех пор они перестали собираться в парке: его стали патрулировать милиционеры.

Да, за долгие годы скамейка так хорошо изучила людей, что могла уже разговаривать на их языке. Правда, её голос всё также нельзя было услышать ушами. Но, прислушавшись мысленно, можно было легко понять, о чём она толкует.

Один бомж, ночевавший на ней почти всё лето, сам того не зная, целыми ночами слушал её речи. Вникал, вникал... а однажды поутру встал перед ней на колени, низко поклонился и сказал:

- Спасибо тебе, скамеечка! Сама знаешь за что!

Поцеловал её в спинку и ушёл.

Три года его скамейка не видела. Время шло. Каждый день и каждую ночь приходили и уходили новые и старые люди. Юные спортсмены от неё отжимались. Старенькие бабушки вязали на ней внукам шарфики и варежки. Детвора бегала вокруг и играла в салочки. Студенты читали книги...

И вдруг, в один прекрасный день, скамейка чуть не померла от удивления! Тот самый бомж, который поцеловал её когда-то, но уже не в тряпье, а в аккуратном костюме, приехал на грузовой машине, как принц на белом коне! Как оказалось, он приехал за своей любимой скамейкой!

О, да! Грузчики погрузили её в кузов машины и перевезли из старого, заброшенного парка в чудесный сад! Этот чудесный сад, как и не менее чудесный дом, стоящий в этом саду, принадлежали теперь тому милому человеку - бывшему бомжу. Сад благоухал! Повсюду росли цветы и кусты сирени. Неподалёку журчал тихий ручеёк...

Никогда ещё скамейка не чувствовала себя такой счастливой и такой нужной!