Рассказы геолога. Проба пера.⁠⁠

Доброго времени суток, уважаемые подписчики и случайные читатели! Сегодня я представляю вам новую серию постов, в которых будут именно художественные рассказы, а не путевые заметки. В основе рассказов - реальные события, все персонажи имеют реальный прототип. Опыта написания подобных произведений у меня немного, поэтому надеюсь на вашу помощь: критикуйте! Чем больше конструктивной критики, тем лучше будет следующий рассказ. Итак, в путь!

Дыхание уже стало ровным, ноги сами наступали на неподвижные камни курума, поросшего разноцветным мхом. Серый и колючий, зелёный и мягкий, красный, росший неправильными кругами, – мох покрывал каждый камень, лежавший на поверхности, скрывая под собой истинный облик серых холодных гор. Мыслей в голове почти не было: за годы, проведённые «в полях», уже выработался рефлекс отмечать для себя направление и придерживаться его, не отвлекаясь на компас или навигатор. Ну как годы. Точнее сказать, короткие летние месяцы, которые и летними-то иногда с трудом назовёшь, сложившиеся в итоге в годы.

Рюкзак за спиной уже не казался тяжёлым. Гнус, ещё час назад серым бесконечным облаком висевший в душном воздухе, забивавший уши, нос и глаза, теперь спрятался в этот самый мох, спасаясь от ночного холода. Геолог шёл домой. Домом он привык называть любое место, где собирался заночевать. В текущий момент это был небольшой палаточный лагерь, разбитый на берегу мелкой горной речушки, которую и на карте-то с трудом можно разглядеть, не говоря о спутниковых снимках. Так было проще: чем меньше привязанностей осталось на большой земле, тем больше можно сосредоточиться на работе. А работа сейчас была для него всем, стала образом жизни, таким непонятным для большинства обычных людей, будь то бездарный артист провинциального театра, непросыхающий слесарь Вася или надменный топ-менеджер мега-корпорации. От этого, правда, работа становилась ещё более привлекательной и родной, не давала заснуть по ночам, позволяла ощутить себя значимым.

Идти приходилось вдоль склона сопки, постоянно при этом спускаясь к лесу, чего Геолог очень не любил. Вроде идёшь себе прямо, но незаметно становишься ниже и ниже, и вот уже когда-то далёкие мелкие лиственницы вырастали лохматыми скрюченными великанами, а заходящее солнце скрывала за собой угрюмая и непроницаемая громада сопки. Всё это напоминало Геологу его жизнь между полевыми сезонами: он так же шёл и шёл вперёд по ставшей вдруг наклонной линии судьбы, опускаясь всё ближе к социальному дну и теряя себя, но из последних сил пытаясь повернуть обратно, к светлому…

Очередной камень покачнулся под ногой, заставив неловко взмахнуть руками и отвлечься от мрачных размышлений. Рабочий за спиной остановился, поправил рюкзак и спросил:

– Покурим, может?

– Да, давай, – ответил Геолог, тяжело опускаясь на холодные камни.

Они затянулись горьким дымом дешёвых сигарет (других в геологической партии не водилось). Геолог сверился с навигатором, убедившись, что движется в правильном направлении. Лес был совсем рядом и в свете уходящего дня казался ещё более тёмным, чем на самом деле. За пару часов должны дойти. Странники молча докурили, не сговариваясь встали и двинулись навстречу лесному мраку. Они вообще настолько сработались, что многие вещи делали, предварительно не обговаривая.

Лес был вполне проходимым даже в темноте. Разумеется, ноги цеплялись за паутину карликовой берёзки, утопали во мшистых болотах и проваливались в невидимые бочажины. Но в целом было терпимо. Где-то над головами прокричала кедровка.

– Уйди, поганка! – заорал на неё Рабочий. – Не хватало ещё, чтоб лохматого привлекла!

Птица, продолжая мерзко орать, всё же спрыгнула с ветки, в падении расправила крылья и умчалась прочь, напуганная не слышанным ранее голосом человека.

Темнота действовала на нервы: за каждым стволом, в каждом сплетении стланика чудился косматый голодный медведь. Внезапно вышли к извилистому каменистому ручью. Ледяная вода текла быстро, но почти бесшумно. Рабочий подошёл к Геологу, привычным движением расстегнул карман рюкзака и достал потрёпанную походную кружку. Наклонился, набрал воды и протянул Геологу. Он всегда протягивал кружку сначала Геологу, а потом уже пил сам вне зависимости от того, чем та была наполнена: чаем, спиртом или обычной водой.

У этих людей сложились странные отношения. В поле они были лучшими друзьями, всегда приходили друг другу на выручку, вместе шутили, вместе выпивали. При этом они всегда помнили, кто из них кто: простой русский работяга из глухого таёжного посёлка и кандидат наук из мегаполиса. Однако по возвращении в цивилизацию всё менялось. Былая преданность друг дружке куда-то улетучивалась, и они становились просто приятелями, которым есть что вспомнить. Они даже не созванивались, в лучшем случае писали друг другу поздравления с новым годом. Почему так получалось – было ясно, но оба предпочитали эту тему не обсуждать и жить сегодняшним днём.

Геолог сделал большой глоток. Вода свела зубы, ледяным комом провалилась в желудок, заставив Геолога сначала поморщиться, а затем облегчённо выдохнуть. Запасы воды кончились ещё три часа назад, на вершине горного хребта, и с тех пор приходилось идти «насухую», сглатывая ставшую липкой слюну. Геолог протянул кружку Рабочему, тот утолил жажду, и они двинулись дальше.

Вокруг была Тайга – огромная, непостижимая, красивая и уродливая одновременно. Именно Тайга определяла здесь судьбу человека. Она могла заставить сердце замирать как от страха, так и от восхищения, могла показать свои богатства случайному прохожему и могла спрятать их от самого пытливого искателя, могла казнить и могла миловать. Если где-то здесь и был Бог, то он совершенно точно не вмешивался в ход вещей, предоставляя Тайге самой решать, кого поощрить, а кого жестоко наказать. Тайга всегда отличалась непостоянством: сегодня ты её любимчик и легко проходишь через самый непролазный лес, по пути тебе удаётся подстрелить оленя, рыба в реке бросается на наживку сразу как закинул. А завтра не хватает сил забраться даже на небольшую сопку, тебя поливает дождь и засыпает град, костёр задувает ветром, который заодно и палатку пытается разорвать в клочья.

Геолог пробирался через лес и думал, что сегодня он явно не в фаворе у Тайги: возвращаться ночью он терпеть не мог. Более того, он очень этого боялся. Страх опутывал каждую клеточку тела, проникал в самые закрытые закоулки подсознания, вызывая в голове образы давно позабытых ночных кошмаров. Но страх же заставлял и быстрее двигаться вперёд, к уютному покою лагеря. Однако, Геолог ошибался, полагая, что ему сегодня не повезло.

В какой-то момент он понял, что уже довольно долго идёт, никуда не сворачивая, не перепрыгивая упавшие деревья и не продираясь через кусты. Что-то было не так. Геолог осмотрелся. В сине-зелёном мраке ночного леса под ногами едва угадывалась звериная тропа. Ходили по ней олени или лоси, было неизвестно, да и не так важно. Важно было другое – тропа вела чётко на лагерь. Геолог был уверен, что утром, когда он с пустым рюкзаком и полный сил уходил в маршрут этим же самым путём, никакой тропы не было. А сейчас была.

– Рабочий, ты тропу видишь? – спросил Геолог напарника.

– Ага, минут двадцать её топчем уже. Это классно, что ты их даже в темноте находишь. А как, кстати?

Геолог не ответил. Он понял, что Тайга сама указывает ему безопасный путь. Сопротивляться такой удаче было глупо, да и бесполезно – противиться воле Тайги себе дороже. Он продолжил путь сквозь ночь. Тропа слегка петляла, огибая гиблые места, но направление на лагерь сохраняла.

Геолог не засекал, сколько времени прошло, но шёл так довольно долго, как вдруг под ногами захлюпало – тропа завела их в гнилую болотину. В душе что-то ёкнуло – Тайга их всё-таки обманула. Огорчение накрыло горячей волной, к горлу подкатил ком. В такую подлость со стороны Тайги верить решительно не хотелось. Но Геолог опять оказался не прав. Тайга всё-таки провела его, позволила прожить ещё один бесконечный день: через несколько секунд среди тёмных деревьев он увидел дрожащие всполохи лагерного костра. Он всё-таки дошёл. Он вернулся домой.