Рассказ ”ИВС” ч. 3
Припадочный сосед по камере тут же сунулся к Сазану, хватая пальцами за рукав кофты, заглядывая в отворачивающееся лицо Гоши, сбивчиво начал для чего то излагать, почему он тут оказался:
- Прикинь, братан ... Пришел в себя, весь в крови - а на полу в комнате три трупа, куча дырок в горле, в башках и стамеска в одной руке, в другой ножовка по металлу ... Тут меня в пот бросило, швыранул инструменты, заметался по хате, в ванную кинулся а там Нинка, сучка подзаборная, в воде лежит мертвая ... А в ногах голова ее плавает, отпиленная ... Я давай тут в одну кучу всех стаскивать в большой комнате, Нинку то вытащил, сдернул ковер со стены, в него завернул эту овцу, у подъезда бросил - хотел до мусорки дотащить - да вспомнил что голову то ее забыл, в ванне то ... Пока бегал за головой, только из квартиры выхожу, за волосы несу башку Нинкину и менты поднимаются! Я наверх, думал на чердаке пережду, они за мной, так с головой и повязали ... Чё делать то щас, а? Это ж кабздец полный, за такое под расстрел подведут, говорил же Нинке, кобыле этой бесхвостой, не пойду я туда, не хочу пить, месяц назад только освободился! - его лицо перекосилось, губы съехали вниз и вправо, он разорвал рубаху на себе, начал выть, убирая потекшие слюни и сопли другой рукой.
Гоша, равнодушно и стараясь насколько это возможно не подпускать к себе близко выслушал эту исповедь, отодрал пальцы словно репей от себя, ушел в дальний угол камеры, настороженно поглядывая на этого придурка и с холодком внутри думая о том, что еще можно от него ожидать и как быть, если кинется на него. Мужик даже этого не заметил, продолжая биться в истерике, повиснув на решетке.
Дежурный мент услышав крики, вернулся к камере, открыл решетку, молча отцепив кое как руки от нее, пинками и несколькими ударами по спине выволок этого полудурка из камеры, закрыл решетку, пока тот совсем зашелся в крике в ногах у дежурного, прибежали еще менты и утащили его куда то и по затихающей слышалась его визготня в коридоре да глухие, мягкие звуки от ударов и мат милиционеров.
Гоша остался пока один, огляделся вокруг - мрачные стены в "шубе", железный бачок с питьевой водой закрытый крышкой у входа и с кружкой, прикованной цепью к бачку, лампочки освещения, туалета, крана нет, курить нечего, сколько он тут пробудет и что дальше его ждет - от всего этого он сильно приуныл. Чтобы совсем не упало настроение, Сазан стал размышлять о насущном, вспомнил что ключи от дома где то потеряны а завтра утром должна приехать бабушка и как то надо было попросить дежурного мента позвонить домой, ведь наверняка оставят тут на несколько суток.
Потом полезли мысли про нож и усиленно перебирая свои пьянки, Гоша вспомнил что эту "выкидуху" ему подарил в день рождения его одноклассник, когда только-только начали пить, батя его увлекался такими вещами, сам делал ножи. Соответственно, думал Гоша, нож изначально чист, так как отец одноклассника не был никогда связан с криминалом, обычный работяга в сталелитейном цехе, просто такое хобби, производить хорошие ножи ручной работы. Да и сам Гошка, чувствуя по себе, не мог его, этот самый нож где то использовать, тем более по живому существу. Выпить, подраться, похулиганить - запросто, но все равно дальше определенной черты не вышел бы, на откровенно тяжкое преступление никогда даже в мыслях пойти не было и даже будучи в бессознательном состоянии - не такого покроя был Сазан. Видимо, в этой пьяной кутерьме как сунул его в карман "адиковской" кофты, немного нащелкавшись кнопкой и поигравшись выкидыванием лезвия, так и забыл про это.
Он даже и не знал и не думал, что если нож признают холодным оружием, то за ношение существует в уголовном кодексе статья, равно как и за изготовление "холодняка", чем занимался отец его друга. И тем самым, впитанное с малолетства дворовым воспитанием отвращение к стукачеству, которое очень не приветствовалось, могло иметь всякого рода последствия и наложенное табу на любое доносительство отвело отца друга от судимости.
Потому что если бы он сказал как есть и дальше стали бы разматывать кто именно сделал этот нож, то милиция нашла бы много интересных поделок в доме у бати Гошкиного одноклассника, точно вписывающихся в статью уголовного кодекса о холодном оружии.
Ночью привели какого то полуголого, худощавого парня с перекинутым через плечо свитером, на вид лет двадцати трех, лысого и веселого, с обаятельной улыбкой на лице восточного типа и впалыми щеками, в широких черных спортивных штанах, в светлых кроссовках на толстенной подошве и забитым татуировками.
- Слышь, командир ... А курить то можно же здесь? Твои коллеги все курево позабирали, беспредельщики, дай пару сигарет то хоть вдогонку? - спросил приведшего его к камере мента, продолжая так же улыбаться, открывая ровные, белые зубы татуированный парень.
- На, травись ... Только давай потише, Дамир? - дежурный милиционер сунул ему две пачки "Примы", коробок спичек и нагнувшись, из за угла достал алюминиевый глубокий ковшик под окурки, поставил его у порога внутри камеры.
Дамир кивнул, закрылась решетка, мент ушел. Татуированный парень осмотрелся, увидел Гошку и присев на нары, спросил его, протягивая нераспечатанную пачку "Примы":
- Тоже поди без сигарет? Закуривай, земляк ... Бери, бери ... Оставь себе ...
Они молча закурили, через некоторое время Дамир спросил Гошку:
- Звать то как?
- Георгий
- За чё попал?
- Да пьяного задержали, до дому два метра оставалось дойти - Гоша подумал, что не нужно впадать в подробности и про нож не стал говорить.
- А-а-а-а ... ну эт ерунда ... погостишь тут может несколько суток, да отпустят. А может и утром уже домой пойдешь, ежели чего другого не накидают - сказал Дамир и больше не возвращался к этой теме.
Потом Дамир подскочил с нар к бачку с водой, поднял крышку, отшатнулся по всей видимости от запаха далеко не свежей воды, залитой и простоявшей неизвестно сколько времени, тут же закрыл бачок и подошел к входной решетке:
- Саня! Сашок! Старшина милиции Мылов! - растягивая гласные и с явно ехидной интонацией в голосе, артистично изменяя голос прокричал в коридор Дамир, положив на арматуру руки.
Мылов как будто стоял все это время за углом, буквально через две секунды оказался в полуметре от решетки.
- Слушай, чайку бы ништяк подмутить, а? Тут от вашей воды вонища такая стоит, опасаюсь кружку даже выпить. Сделай "купчика", кипяток же есть в титане? Только на двоих, не могу я один чай глотать, да конфеток каких нибудь прихвати? - Дамир проговорил все это в такой подкупающе-дружелюбной манере, с такой ослепительной и обезоруживающей улыбкой, что тупая, коровья морда Мылова тут же непроизвольно смягчилась. Видно было, что он потёк как мороженка в жару от такого редкого, судя по всему, к себе обращения и он стал походить на обычного, доброго и приветливого человека, не знающего и не видящего ничего особо плохого в жизни.
Минут через десять Мылов пыхтя притащил две эмалированные литровые кружки с накрученными шпагатными нитками на ручках толстым слоем и с плавающей заваркой наверху, отдал их Дамиру сквозь решетку, долго шарился в своих карманах, вытащил полную руку с шоколадными конфетами, ссыпал Дамиру в ладонь и только начал разворачиваться спиной, как Дамир, стоя у решетки сказал:
- Сашка!
Мылов обернулся и Дамир добродушным тоном одарил его своеобразным комплиментом:
- Хороший ты мент, Шурик! В красивом гробу понесут!
Мылов зарделся, словно деревенская девка на выданье, смущенно заулыбался и ушел.