Птицы не пели, они кричали⁠⁠

ГЛАВА 6

Если не считать асфальтовой дороги и редких дорожных знаков, Бену казалось, они едут по лесу. Дикому и нетронутому. За стволами деревьев виднелись еще одни, за ними следующие, и так без конца, превращаясь в сплошное зелено-коричневое полотно.

— Как дела, Бенни? — спросил его отец. Он держал руки на руле, на самом его верху, так что у подмышек были видны большие круги слегка подсохшего пота. Воротник отцовской рубашки тоже им пропитался, но этого Бен увидеть уже не мог. Отец был горой — такой высокой, что макушкой своей он доставал почти до потолка.

— Хорошо, — ответил ему Бен. — Миссис Дэвис очень добрая. И ребята все тоже хорошие.

— Это замечательно, Бенни. Расскажешь мне об этом немного?

Бен поджал губы. Через секунду он вновь их разомкнул. Это далось ему с таким трудом, что, казалось, те сопротивлялись предстоящему им вранью.

— Со мной все разговаривали. Спрашивали про Мичиган. Я сказал, что у нас намного холоднее зимой. Еще на перемене мы играли в догонялки. Было весело.

Про то, как основательно он успел изучить интерьер школьного туалета, и о том, как легко можно поместиться на унитазе вместе с подвернутыми под себя ногами, Бен рассказывать не стал. Ведь это была правда, а говорить ее он уже отвык.

— Здорово! — улыбнулся ему отец.

Он переложил ладонь с руля на плечи сына.

— А большой у вас класс? — пальцы поглаживали через ткань выступающие ключицы. — Много мальчиков?

Бен перевел взгляд на отцовскую руку. Заскользил вверх по ней, перепрыгнул на шею, пока, наконец, не добрался до пристально смотрящих на него глаз. Голубых, но мутных, словно туман.

— Больше половины, — сказал Бен тихо.

Отец погладил его по голове и снова отвлекся на дорогу.

— Это здорово! Я очень хочу, чтобы ты нашел себе друзей. Можешь приводить их к нам домой. Будете играть вместе, да?

Бен кивнул. Подбородок противился лжи так же сильно, как ранее губы.

Сверкай, сверкай, малышка-звезда,

Как странно, что кто-то создал тебя.

Раньше Бену эти строки напевала мама. И теперь, когда он произносил их про себя, они звучали ее голосом. Ласковым и нежным, как крылья бабочки.

Над миром, над нами, так высоко,

Брильянтом сияешь ты мне в окно.

Тогда, лет в пять или шесть, стишок помогал заснуть. Ни для чего больше он был не нужен. Так продолжалось до последнего лета.

— Идем в поход! — объявил отец сыну.

Июнь только начался, впереди маячили долгие дни каникул, и все было так хорошо.

— Ура! Ура, ура, ура! — кричал Бен. Он прыгал и скакал, размахивал руками. Смеялся. И ни одна клеточка его тела не сопротивлялась этому желанию веселиться.

Мама и Лора с ними не пошли. Лора была еще слишком маленькой, а мама просто не захотела. Уже тогда родители жили словно соседи, по какой-то причине спящие в одной спальне. Они почти не касались друг друга, а если такое и происходило, то по чистой случайности. Когда мама передавала папе список покупок, или когда он получал из ее рук тарелку с тостами и яичницей.

Бен об этом не сильно волновался. Отношения между родителями никогда не были горячими, или хотя бы теплыми, и та пара градусов, на которую они остыли за последний год совместной жизни, осталась для Бена незамеченной. Тем более, что у них с отцом все становилось только лучше.

Дорога от дома до Янки Спрингс заняла часа два, не больше. Они справились бы и быстрее, если бы не останавливались у каждого водоема, выхватываемым Беном зоркими глазами среди зеленых полей. А у озера Лич они задержались на долгие полчаса.

— Это море? — спрашивал у отца Бен. Таким огромным оно ему казалось.

— Ты чего, Бенни? Это озеро. Даже наше в Лансинге намного больше, — смеялся папа.

И Бен тоже захохотал. Про себя он немного удивился папиным словам, ведь в тот день все выглядело больше, ярче и прекраснее, чем обычно. Словно стеклышки из калейдоскопа, который Бен взял с собой, переместились ему в зрачки и теперь показывали красочные картинки поверх настоящих пейзажей.

— Может, останемся тут? — предложил Бен.

Отец посмотрел на него, улыбнулся, а потом оглядел уже поставленные кем-то палатки, кучку людей возле них, бегающих туда-сюда ребятишек.

— Здесь слишком много народу, Бен, — сказал он сыну и взял его за руку.

Они вернулись к машине и двинулись дальше. Почему это проблема, Бен спрашивать не стал.

«Ну это точно море!» — думал он, когда папа остановил Ривьеру на берегу озера Ган. И без всяких увеличительных стеклышек оно выглядело огромным. Где-то вдалеке голубое небо соединялось с чуть более темной водой, и Бен, полагающий, что это и есть определение моря, был уверен в своих словах. Пусть даже сказать их он не решился. Ему не хотелось казаться глупеньким перед отцом.

Здесь людей не было совсем. Даже вдалеке, даже на горизонте. Только птички, травка и густые заросли. Вскоре к ним добавилась поставленная отцом палатка и разведенный им же костер. Они пожарили сосиски, подпалили в язычках пламени кусочки белого хлеба. Пока еще не стемнело, Бен успел побегать по лесу и даже поймал в свой блокнот парочку новеньких птичек: стрижа и мухоловку. Имена он им дал простые: Джек и Диана.

— Идем спать, Бенни? — позвал его в палатку отец.

Когда Бен уже забрался в спальник, папа застегнул на тенте молнию, скрыв за ней желтый одуванчик у самого порога и кустики еще спящей пижмы. Небо было черным, и все вокруг вскоре погрузилось во тьму. В палатку она тоже заползла. Пробыла там всю ночь и лишь наутро покинула ее.

Бен проснулся первым. Он потянул язычок бегунка вверх и открыл проход. Увидел одуванчик, зеленую пижму. Увидел зарю, которая начиналась где-то там, вдалеке, протягивая к Бену свои желтые лучи, так что, казалось, она была и здесь, рядом с ним. И птички тоже приветствовали его. Может, это пела Диана. А может, Джек.

Но Бен не ответил им. Стеклышки в его зрачках теперь не искрились радугой. Тьма поселилась и в них. Как черная дымка. Как сажа на стенках масляной лампы.

Сверкай, сверкай, малышка-звезда,

Как странно, что кто-то создал тебя.

Он не хотел уснуть. И убежать он тоже не мог. Оставалось только забыться, что Бен и сделал.

Над миром, над нами, так высоко,

Брильянтом сияешь ты мне в окно.

Он не понял точно, что же произошло. Но это что-то ему совсем не понравилось.

— Спокойной ночи, — сказал он отцу перед сном. Тот ответил вопросом:

— Хороший был сегодня день, да, Бенни?

— Да, очень! — заулыбался мальчик.

— Я очень старался, чтобы так и было. Чтобы тебе было хорошо.

— Спасибо, папа.

— Ты тоже можешь сделать для меня что-нибудь приятное.

И вместе с отцовской рукой на его тело легла та самая мгла, черная, как смоль. А в голове зазвучало:

Сверкай, сверкай, малышка-звезда…

Хоть и немного, но это помогло, и Бен не утонул в болоте мерзости, где плавали тушки разложившихся животных. Где птички не пели, они кричали. А их перья разъедали белые черви. И змеи. Клубки гладких блестящих змей. Они были везде и ползали повсюду. Бен старался не трогать их, но они не спрашивали его, когда забирались в ладонь, скользили по коже и целовали ему щеки своими влажными холодными язычками.

— Вытри слезы, Бенни, — сказал ему отец, уже подъезжая к дому. — А то их увидит мама. И что тогда ты ей скажешь?

Бен послушался. Он не утонул в болоте, не захлебнулся в жиже, но так в ней перепачкался, что теперь не сомневался — за это его будут ругать. Если, конечно, кто-нибудь узнает.

— Все будет хорошо, Бенни, — добавил отец. Но он не уточнил, у кого.