Продолжение поста «Эхо недовольства»⁠⁠

Две недели спустя после этого вызова, Ильинский лежал на кушетке, отдыхая после обеда и четырех вызовов, когда подал голос селектор:

- ВРАЧ ИЛЬИНСКИЙ, ЗАЙДИТЕ К ЗАВЕДУЮЩЕМУ ПОДСТАНЦИЕЙ! ИЛЬИНСКИЙ!

- Полежать не дадут спокойно, - вздохнул врач, с неудовольствием вставая. – Какого лешего ему надо?

- Да как всегда, заявления свои в кучу собрать не может, - зевнула с соседней кушетки Рита. – Или смену впихнет.

Прихрамывая, врач направился по коридору к кабинету заведующего, находящемуся в конце коридора, рядом с отделом статистики. Осторожно постучал.

- Входите, - донеслось из кабинета.

Заведующий подстанцией Тарас Осипович выглядел классическим гротескным хохлом, изображаемым на карикатурах. Волос на голове, правда, у него было побольше, чем у гоголевского Бульбы, но вислые усы были точь-в-точь, как у его литературного тезки. Сколько он работал в должности заведующего, столько же он имел хронически грустное выражение лица, вечно он был озабоченный и дерганный из-за массы бумажной работы, которую всей своей душой ненавидел. Сейчас он казался грустнее обычного, сидя в кресле и вертя в своих широких ладонях (которыми, по слухам, легко разгибал на спор подковы) желтый лист бумаги.

- Звали, Тарас Осипович?

- Звал, звал… Садитесь, Борис Иванович.

Тарас замолчал. Ильинский сел на диван, напротив заведующего, начиная слегка недоумевать. Тот явно собирался с духом.

- Тарас, если есть что сказать, скажи, - не выдержал он. – Не первый год работаем, не темни, Бога ради.

- Да уж не темню, Борис Иванович. Жалоба на тебя пришла.

- Жалоба?

- На, читай, - лист перелетел через стол, спланировав на колени Ильинскому. Тот недоверчиво развернул его, с кислой улыбкой начиная изучать бисерный почерк. По мере прочтения улыбка его таяла.

«… задержал обслуживание вызова к астматической больной, простояв в подъезде около десяти минут…

… грубо разговаривал со мной и Кукушкиной Н. В., моей соседкой, занимающейся опекой надо мной…

…не оказал никакой помощи…

… кричал на меня, будучи в непонятном возбуждении (наверное, был пьян, потому что шатался, у него дрожали руки и было красное лицо, как у алкоголика)…

… отказался сделать необходимый мне укол, сказав, что я пожилой человек и в нем не нуждаюсь…

…требовал документы, отказываясь без их предъявления обследовать меня…

… высказывал вместе с медсестрой претензии на то, что я их «потревожила»…

… таким не место на страже общественного здоровья. Этот «врач» позорит клятву Гиппократа, к которой и он, и его подчиненные относятся пренебрежительно, и, я считаю, ему не место в рядах медработников»

На листе стояла виза начальника Управления здравоохранения «Главному врачу ССМП – разобраться и доложить в 4-дневный срок».

- Ну и? – спросил Ильинский, возвращая бумагу. – И что теперь?

- Теперь – не знаю, Борис Иванович. Жалоба, сам, понимаешь, дело серьезное, мы обязаны прореагировать.

- Ну и реагируйте на здоровье. Там же чушь полная написана. Тебе что, моя объяснительная нужна? Давай напишу.

- Нет, Борис Иванович, - заведующий замялся, хрустнув пальцами. – Боюсь, объяснительно будет мало…

- Так что нужно-то? – не вытерпел Ильинский. – Скажи толком.

Тарас Осипович поднял бумагу.

- Вот этой вот писульке там, - он ткнул пальцем вверх, - придали слишком большой вес. Кто-то, не знаю кто, этой бабке приходится родственником в администрации города. И объяснения им мало. Они хотят крови.

- Давно донором не был, - мрачно пошутил врач.

- Короче, - заведующий решительно сгреб в кучу валяющиеся там и сям на столе ручки, выбрал одну и стал сосредоточенно ее разбирать. – Тебе бы надо не объяснительную написать сейчас… а заявление по собственному желанию.

- Не понял? – Ильинский аж привстал. – Повтори?

- Что вы не поняли, Борис Иванович? - Тарас Осипович отбросил растерзанную ручку и, сделав над собой явное усилие, посмотрел ему в глаза. – Начальство сочло жалобу обоснованной, тем более что… насчет алкоголя… сами понимаете!

- Окстись, Тарас, ты же знаешь, что я завязал!

- Откуда я знаю? – огрызнулся тот. – Я за вами не шпионю. И было это давно, опровергнуть или подтвердить сложно. В общем, фельдшера твоего решили не трогать, девочка молодая, мало ли что могла наговорить. А вот с тобой…

Ильинский откинулся обратно на диван, чувствуя, как бешено колотиться сердце и что-то сильно давит на виски. Руки его заходили ходуном, даже лежа на коленях. Заведующий старался не смотреть на него, теребя злополучную жалобу в руке.

- Вы что же творите, сволочи? – тихим, страшным голосом, спросил врач. – Своих сдаете… своих, суки? Из-за бредовой жалобы какой-то старой б…ди вы людей на улицу вышвыриваете, гады?! Людей, которые столько лет работают, которые только жить снова начали?!

Он и не заметил, как сорвался на крик.

- Да ты скажи, какая вина на мне, Боря?! – тонким голосом закричал в ответ заведующий. – Я, что ли, кому-то из администрации хвост прищемил?! Мне конкретно сказали: или твоя голова, или … или моя, понимаешь?! Я в чем виноват?! Они хотят твоего увольнения, не я! Я тебя до последнего защищал, да меня что, кто слушал?! Мне что прикажешь делать?!

В кабинете наступила звенящая после криков тишина. Оба врача тяжело дышали, гладя в упор друг на друга.

- Ладно, - хрипло, не узнавая своего голоса, произнес Ильинский. – Береги голову, Тарас. И все остальные места тоже.

Он встал.

- Слушай, Боря, - остановил его горячий шепот заведующего. – Да не пори ты горячку. Уйдешь сейчас сам, а через месяц – два мы тебя снова возьмем, слово даю! А?

Ильинский замер на секунду у двери.

- Да пошел ты, - тихо сказал он. – Пошли вы все.

Через час он, собрав свои вещи, ушел с подстанции.

Продолжение следует...