Продолжение поста «Эхо недовольства»⁠⁠

- Борис Иванович, - позвала фельдшер.

- А? – врач рывком поднялся с кушетки. – Что?

- Позвали нас.

- Правда? Ну, иду… - кряхтя, Ильинский сгреб со стола предусмотрительно выложенные из карманов формы очки в чехле, ручку и пустые бланки карт вызовов. – Риточка?

- Да? – девушка остановилась в дверях.

- Возьми карту, будь добра, я сейчас.

- Хорошо.

Нагулянный на бригадной работе простатит давал о себе знать после мочеиспускания жжением в уретре и тупой ломящей болью в паху. Ильинский поморщился, выходя из туалета и направляясь к раковине. Боль не сильная, но мерзкая. И если бы она одна…

После нагретой комнаты коридор первого этажа подстанции пахнул нетерпимым холодом открытой двери, которую всегда бросали нараспашку исцеленные амбулаторные больные. Врач тяжело брел к диспетчерской, мельком глянув на часы. Половина четвертого. Самое рабочее время. Рита зябко ежилась у окошка, держа в руках карту. Ильинский забрал у нее документ. Замечательно – шестьдесят четыре года, бронхиальная астма, приступ. Его контингент как раз – больные бабушки. Старше пятидесяти диспетчерская ему практически не давала, за исключением травм и уличных случаев. Видимо потому, что он не «делился».

- Поехали.

- Задолбали эти бабки, - тихо произнесла Рита, поднимая тяжелую терапевтическую укладку. – Первый раз замужем, твою мать. Не знают прямо, что при астме делать.

- Вызов-то на руках, - вздохнул Ильинский. – Куда денешься?

Врач и фельдшер вышли под моросящий дождь на улицу. Водитель спал на переднем сидении машины, подложив под голову подушку из салона. Ильинский постучал согнутым пальцем по стеклу, привлекая его внимание.

- Что, вызов, Иваныч? – взметнулась растрепанная голова.

- Он самый, Саша. Заводись.

- Сколько можно уже? – прорычал водитель, поворачивая ключ в зажигании. Сзади хлопнула дверь салона, и личико Риты появилось в окне:

- Сашка, Гагарина, тридцать девять, квартира шесть.

- Да хоть тридцать шесть! Что там?

- Лечить пойдешь? – фыркнул Ильинский.

- Я? На кой?

- Тогда не задавай лишних вопросов.

- Все подкалываешь, Иваныч. Сам, что ли, рад?

- Да кто ее спрашивает, мою радость-то? Поехали давай, раньше сядем – раньше выйдем.

- Машина же холодная!

- Согреется дорогой. Поехали, сказал!

Несколько раз судорожно дернувшись, «ГАЗель» развернулась на станционном дворе и выехала за ворота.

Адрес находился недалеко, буквально в десяти минутах езды. И на том спасибо.

- Машину не глуши, пока не согреешь салон, - буркнул Ильинский, вылезая. – Понял?

Водитель что-то неразборчиво проворчал в ответ.

- Саша! – повысил голос врач. – Если моя фельдшер себе что-то простудит, не обижайся тогда на меня!

Они вошли в пропитанный кошачьей мочой и теплой канализационной вонью подъезд «сталинки». Старые деревянные ступени прогибались под ногами, сигнализируя о пришельцах разнокалиберными скрипами. После подъема на третий этаж Ильинский остановился, прижавшись к перилам. Нет, все же годы дают о себе знать – вдобавок к не отпускающей боли в паху и мошонке, в груди сильно закололо.

- Вам плохо, Борис Иванович? – встревожено спросила Рита. – Опять мерцательная?

- Бери выше, - болезненно усмехнулся врач. – Стенокардия это, девочка. Сейчас, подожди, через минуту пройдет…

Дверь квартиры, напротив которой они остановились, открылась.

- Ну, и долго вы тут отдыхать собираетесь? – поинтересовалась толстая дама в безразмерной футболке и драном трико. Судя по всему, за происходящим она наблюдала в глазок двери. Рита сморщила нос от неприятных запахов, ударивших из квартиры. – Вы «Скорая» или кто вообще?

- Простите, какое ваше дело? – с ненавистью гладя на толстое, щекастое лицо, спросила девушка.

- Это я вас вызвала к Марье Никитичне, между прочим. Она инвалид, задыхается – а «Скорая» тут на лестнице прохлаждается. Хорошо работаете!

- Женщина, почему бы вам не свалить обратно в свою конуру, а? – опасно сощурила глазки Рита.

- Все-все, угомонитесь, - произнес Ильинский, переводя дыхание. – Рита, звони.

Фельдшер, все еще гневно раздувая ноздри, надавила пальцем на кнопку звонка.

- Он не работает, - злорадно сказала дама. – Я вам по «03» все сказала, чем вы там только слушаете?

- Короче! – Рита сильно толкнула дверь, распахивая ее внутрь. – Пойдете, доктор.

- «Пойдемте, доктор», - передразнила соседка. – Да уж будьте любезны, доктор, если вас не затруднит, доктор, войдите к больной, пожалуйста.

Сжав зубы, Ильинский прошел вслед за Ритой по жутко захламленной прихожей, уставленной шкафами, тумбочками, этажерками, обувницами с окаменевшей от времени обувью пятидесятых годов выпуска, завешенной паутиной и архаичными календарями. Медиков встретила типичная комната одинокой пенсионерки, с громадной кроватью, украшенной пирамидой подушек, аккуратно покрытых вышитой салфеткой. Разумеется, стены были увешаны портретами подтянутых мужчин в форме с бледными лицами покойников и надменных дам, поглядывающих на пришельцев в три четверти оборота овальных лиц. Сервант был уставлен фарфоровыми статуэтками танцовщиц, кавалеров с гитарами и собак, вперемежку с фужерами, рюмками и коробками из-под лекарств.

Больная лежала на диване, поглядывая на вошедших из-под одеяла.

- Как вы себя чувствуете, Марья Никитична? – с фальшивой, как четырехрублевая монета, заботой в голосе, произнесла втиснувшаяся вслед за медиками толстая соседка. – Вам хуже, да?

- Все так же, Надечка, - проскрипела старушка.

- Так же – это как? – поинтересовался Ильинский, снимая с шеи фонендоскоп.

- Может, вы сначала помощь окажите, а потом разговоры разговаривать будете? – злобно спросила соседка, уперев руки в жирные бока.

- А может, вы заткнетесь и покинете помещение? – повернулся к ней врач. – Вы мешаете работе бригады! Выйдите!

- Вы как со мной разговариваете?!

- Так, как считаю нужным, - отрезал Ильинский и повернулся к больной. – Я вас слушаю, женщина. На что жалуетесь?

- Вот хамло приехало! – взвизгнула соседка. – Это у нас «Скорая» такая! Ну-ну! Я этого так не оставлю!

- Бабушка, у вас паспорт есть? – поинтересовалась Рита, разворачивая на столе карту вызова.

- Ее паспорт у меня! – тут же вклинилась соседка. – Вам какое дело до него?

- Нужен для оформления официальной медицинской документации, - насмешливо сказала Рита. – Не возражаете?

- Надюша, принеси… - произнесла бабушка. – Врач же просит.

Соседка с неохотой вышла, смерив подозрительным взглядом бригаду.

- Не сопрем ничего, не переживайте, - успокоила ее Рита.

Грохнула дверь. Девушка скорчила гримасу, открывая укладку.

Ильинский, воткнув фонендоскоп в уши, аускультировал спину больной. По мере обследования морщина на его лбу становилась все глубже. Бабушка дисциплинированно дышала полной грудью. Наконец врач раздраженно выдернул фонендоскоп.

- И не лень вам, уважаемая Марья Никитична, ерундой в четыре часа ночи заниматься?

- Ась? – изумленно спросила старушка.

- Какая у вас, извините, к дьяволу, астма? Ни одного хрипа во всех отделах легких, дыхание везде проводится просто великолепно! Вы бригаду лежа встретили! Какая астма лежа?

- Мне нужен укол.

- Стоп! – Ильинский убрал фонендоскоп в чехол тонометра. – Укол уколом, конечно… Вы что-то от астмы своей принимаете?

- Да, принимаю, - бабулька на удивление бодро вскочила, просеменила к серванту и начала бойко выкладывать на стол конвалюты с таблетками. – Вот, вот, это вот еще принимаю.

Врач и фельдшер синхронно посмотрели на гору медикаментов, затем на больную.

- Бабулечка, - сладким голосом произнесла Рита. – Вы вообще лечитесь или нет?

- Как?

- У вас тут флакон сальбутамола лежит. Он даже не распечатан.

- Нет! – старушка в священном ужасе затрясла руками. – У меня три операции на глаукому было. Он на глаза… это… в общем, плохо делает глазам!

- Вас же никто не заставляет его в глаза ингалировать, - устало произнес Ильинский. – Зачем вы нас вызвали, можно спросить? Приступа, как такового, у вас нет, а если бы и был – у вас же все под рукой. Вот, пожалуйста: эуфиллин есть, теофиллин есть, теофедрин даже где-то раздобыли, дексаметазон таблетированный тоже есть. Ингалятор бронхоспазмалитиков есть. Чего вам не хватает?

- Мне нужен укол! От него все проходит. А таблетки, мне ваша участковая сказала, печень убивают!

- А растворы - нет? Вы думаете, они у вас мимо печени проскочат?

В двери показалась соседка, держащая в руке паспорт, завернутый в полиэтиленовый пакет.

- Марья Никитична, они что, вам ничего не укололи? Так и знала! Слушайте, вы, как вас там – мы в вас не нуждаемся! Освободите помещение, мы другую «Скорую» вызовем!

- Женщина, а вы считаете, что «Скорой» больше делать нечего, как на всякие «лажняки» по ночам разъезжать?! – не выдержала Рита.

- Что?!

- Что слышала! У вас совесть есть вообще? Мы вам что – поликлиника на дому? Другую она «Скорую» вызовет, да сейчас, разбежались мы уже! Десять бригад тебе пригоним, только свистни!

- Девушка, да я же вас посажу за эти слова! Вы клятву Гиппократа давали!

- А вы ему кто, родственница? – ядовито засмеялась Рита. – Если я чего Гиппократу давала, пусть он с меня и спрашивает!

- Так, прекратите! – Ильинский изо всех сил грохнул кулаком по столу. – Устроили базар-вокзал! Рита, перестань! И вы помолчите!

Наступила кратковременная тишина, прерываемая тяжелым дыханием женщин.

- Значит, так, Марья Никитична, - произнес врач. – Как врач "Скорой помощи" говорю вам, что никакого приступа бронхиальной астмы у вас нет, дыхание нормальное, одышки и гипоксии я не наблюдаю. Произведение инъекции бронхоспазмалитиков считаю нецелесообразным, потому как эуфиллин вызывает тахикардию, что в вашем возрасте не пройдет безвредно. Для профилактики БА, если у вас таковая есть, принимайте все те препараты, что вам прописал участковый врач, по той схеме, которую он вам нарисовал. Если возник приступ удушья, купируйте его ингаляцией сальбутамола. И только если сальбутамол вместе с эуфиллином не помог, только тогда вызывайте «Скорую». Вам все понятно?

- Нормально, - с ненавистью произнесла соседка. – Замечательно наша «Скорая» лечит, слов нет. Выходит, по вашим словам, она здорова?

- Выходит. Рита, написала? Собирайся. И дай таблетку феназепама.

- Не надо нам ваших поганых таблеток!

- А вас никто и не спрашивает! – оборвал Ильинский толстую даму. – Свое мнение держите при себе.

Бабушка оттолкнула руку фельдшера с белой таблеткой.

- Нет, мне не надо. Доктор, вы что, укол делать не будете?

- Как знаете, - Рита положила таблетку на тумбочку. – От нее заснете и про свои болячки забудете.

- Мне укол!

Медики направились к выходу, потеснив занявшую дверной проем соседку. Та прошипела что-то угрожающее вслед и от души бабахнула входной дверью, едва не прищемив врачу ногу.

- Вы еще ответите, - донеслось из-за двери. – У меня сын в администрации работает…

- Да пошла ты со своим сыном, - зло сказала фельдшер. – Вы как, нормально, Борис Иванович?

- Вроде да. Пойдем, не стоять же тут до утра…

Они начали спускаться по скрипучим ступенькам.

- А чего соседка-то так суетится, как думаете? – поинтересовалась фельдшер, перехватывая «терапию» поудобнее.

- Чего тут думать, все и так понятно. Квартира. Бабка одинокая, родственников, судя по всему, нет, соседка ее досматривает. И, разумеется, прилагает все усилия, чтобы бабулька поскорее обратилась в кооператив «Земля и люди». Видишь, паспорт уже себе захапала, на всякий, как говорится, пожарный. Да и остальные документы, думаю, тоже…

Машина встретила их теплом, пахнувшим из кабины и салона.

- Ай да Сашка, - цокнул языком врач. – Ну, спасибо, дорогой, все сделал.

- Да-да, умничка, - подтвердила из салона Рита, снимая куртку. – Аж жарко. Спасибо, Санёк.

- Да ладно вам, - засмущался водитель. – Свои же люди, чего там этот бензин жалеть.

Ильинский взял рацию в руку.

- «Ромашка», бригада двадцать, Гагарина.

- На станцию, двадцать, - помолчав, ответила «Ромашка».

- Вызов принят, - усмехнулся врач.

Продолжение следует...