Продолжение поста «Работа в уголовно-исполнительной системе глазами выпускника ведомственного ВУЗа»
В продолжение поста о том, как я девять месяцев пытался устроиться в ГУИН. Спойлер - проработал я столько же.
Забыл добавить. При устройстве у меня было ещё несколько непроходимых квестов. Например, нужна справка от психиатра по месту жительства. Но оказалось, что в поликлинике нет моей истории болезни. Я туда просто не обращался. Бардак в поликлиниках тогда был страшенный. Простая операция так же растянулась на пару недель. Например, платить надо было в сбербанк, который находился в паре километров от поликлиники. И даже туда мне пришлось сходить несколько раз. То поликлиника не так оформила счёт. То сбербанк напортачил, то психиатр не принимал. При этом самого меня никто не смотрел. И на моём месте мог быть и псих.
Потом от меня потребовали справку об окончании вуза. Диплома им было мало. Дескать, диплом могли и подделать. Я пошёл в университет. Там заявили, что такие справки они не выдают. Ибо есть диплом. Их дают только тем, у кого нет законченного образования. Но я упросил всё же дать мне справку. Но материалы о выпускниках передавались в архив только через год после окончания. Пришлось ждать наступления этого времени. Потом мне дали справку. Но в отделе кадров ИК, куда я устраивался, её не приняли. В канцелярии вуза печать ставить отказались. Опять помогли знакомства. На получение этой несчастной справки так же ушёл месяц.
Наконец передо мной открылись гостеприимные ворота исправительного учреждения. Точнее, бронированная дверь.
Там началась стажировка. По закону у каждого стажёра должен быть наставник. Но у одного наставника должно быть не больше двух стажёров. Но текучка была такая, что на каждого наставника было уж слишком много стажёров и мне вообще никого не дали. Я ходил на совещания. Ходил в гости к начальникам отрядов.
Все осуждённые жили в отрядах. Фактически - общежитиях. Примерно по сто человек в каждом. Это были двухэтажные здания, перед ними были локалки - участки для прогулок.
Вместе с начальниками отделов мы или чай, курили и ели зэковские конфеты. Как мне казалось, работа в этом и заключается.
Отряды были разные. Были рабочие отряды, они работали на производстве. Осуждённые там получали иногда больше офицеров. Туда шли те, кто хотел досрочно освободиться.
Были хозяйственные отряды. Они разводили свиней и пекли хлеб. Там могли быть подгоны начальнику отряда. Были сеточные отряды. Они плели сетки для овощей. Вручную. Оплата там была минимальная. Её не хватало даже на сигареты. Это было почти дно. Там были бывшие бомжи, цыгане и просто мелкие жулики.
Ещё был туберкулёзный отряд, отряд пенсионеров и инвалидов. Это уже совсем дно.
Обособленно был БУР - барак усиленного режима. Они не гуляли и не работали. Там были злостные нарушители, они так же жили в одном большом помещении. И было ПКТ. Помещение камерного типа, где находились самые злостные нарушители. Они находились в камерах. И гуляли только в крохотных двориках. При повторных нарушения они шли на крытку. То есть, зону, где заключённые содержались в камерах.
Осуждённые делились на категории. В основном были мужики. Те, кто работал, кто не был вором, но был приемлемым по воровским понятиям. Над ними были жужжащие. То есть, профессиональные воры. Над ними блатные. В каждом отряде был смотрящий и так называемый блат-актив. Администрация с ними типа сотрудничала и на работу не выгоняла. Ходили слухи, что им подгоняли наркотики в обмен на информацию и услуги.
На дне находились петухи - пассивные гомосексуалисы, опущенные (ставшие петухами против своей воли) и драконы - опустившиеся личности, они же, черти. Они жили отдельно, в своих углах. У петухов был свой авторитет - главпетух, он же мамка.
Возникали и парадоксы. Например, одного вора из Дагестана за какой-то проступок опустили. Но он считал себя блатным. Селить его к мужикам было нельзя. Зашквар для них. А он отказывался селиться рядом с петухами, так как считал себя блатным. Чем вызвал только смех у блатных. И он каждый раз делал себе харакири, когда его пытались подселить к петухам. И тут же уходил в больницу.
К слову, большая часть блатных в обычной жизни были никем. Один, например, был трактористом в деревне. И только тут они были авторитетами. На волю им и не хотелось. Там им было делать нечего.
В общем, меня тянуло на настоящую работу. И я попросил скорее дать мне руководство отрядом. Мне дали самый проблемный - с инвалидами и пенсионерами. Вредные старики. Один из-за противного характера убил своего брата, второй пытался изнасиловать свою десятилетнюю внучку. И так далее. Но были и настоящие жуки - один из них убил несколько человек, при этом был благообразным старичком и казачьим атаманом. Второй так же с бандой грабил и пытал людей. Получил 22 года и пытался сбежать. Жена пыталась пронести на теле дочки ему пистолет, чтобы он смог захватить заложников. Привязала пистолет скотчем к ноге ребёнка, но он был найден при досмотре.
Офицеры были разные. Больше половины были бывшие ракетчики. Их тогда сокращали и они хотели хоть как-то дослужиться до пенсии. Мужики умные, с опытом. Хотя, и в другой сфере. Другая половина - опездолы вроде меня, которые не хотели в армию.
При этом опездолы были разные. Например, психолог, маленький небритый еврей, злоупотребляющий алкоголем и табаком с историческим образованием, сын какого-то большого начальника, во время наряда нечаянно убил зэка, ударив его по шее дубинкой. Зэк был бесправный и дело замяли.
Другие стажёры да и не только они брали деньги за вынос писем за территорию. Одно письмо – 10 рублей. Это две бутылки пива на те деньги. Или проносили всякую мелкую запрещёнку, вроде газовых зажигалок. Возможно, кто-то брал деньги и за более серьёзные услуги. Но я этого не видел. Но над каждым сотрудником была постоянная угроза самому попасть на зону. За неверное слово, за неверную подпись, за рукоприкладство. Могли подставить безопасники, которым надо было делать план по борьбе с оборотнями или сами зэки. Например, дать деньги за услугу или передать письмо и тут же слить сотрудника службе безопасности. В обмен на плюшки.
А так вообще офицеры были совершенно бесправны. Из-за обострения борьбы за права заключённых наказать из было очень трудно. Чем они и пользовались. Плюс офицеров и стажёров привлекали на все работы. Так как режимников не хватало.
Производство стояло. А от плетения сеток все отвиливали. Поэтому многие осуждённые просто валялись целыми днями на шконках, курили в локалках и ничего не делали.
Никакого перевоспитания даже близко не было. Кормили осуждённых квашеной капустой во всех видах и картошкой. То одной капустой, то «супом». Кажется, иногда давали кашу. С голоду никто не умирал. Но кого-то нежелание попасть в такое место, надо надеяться, останавливал.
В исправительной системе тогда был большой перелом. В 90-е годы никто толком не знал, что делать со свободой. Зэки распустились, устраивали забастовки из-за того, что им не дают сахар, свободно ходили по территории, загорали на крыше колонии. Общались оттуда с волей. Им туда перекидывали вертолётом алкоголь и прочие подарки. Говорят, на территории открыто велась торговля брагой и наркотой. Потом начали закручивать гайки. Убрали загорающих с крыши, поставили дополнительный забор, чтобы нельзя было ничего перекинуть, усилили режим. Но крепить режим было неким. Сотрудников не хватало.
И начальник колонии использовал для этого самую бесправную часть персонала – офицеров. Которые дорожили своим местом больше сотрудников службы безопасности. Офицеры должны были проводить все проверки, строить зэков на приём пищи и так далее. Работа была с 6-8 утра до ночи. Два выходных в месяц. Шесть суточных дежурств в месяц. В общем, каторга.
При этом платили фантастически мало. Сперва 950 рублей. Потом понизили до 720. Пиво стоило тогда рублей пять. То есть, круглосуточную работу я получал тысяч восемь на современные деньги. Начальник службы безопасности получал две тысячи рублей теми деньгами.
Каждый день было по четыре совещания, каждое продолжительностью до двух часов, где вёлся разнос сотрудников, которые якобы не так работают.
Через шесть месяцев моей стажировки мне сказали, что я не подхожу под высокое звание офицера. Я попросил ещё три месяца, чтобы найти другую работу. Например, в МВД. Были разные варианты. Например, в пресс-службе ГУВД. Но там надо было приходить на работу каждый день к 4.30. И на основании вчерашних сводок к 7 утра готовить новости о происшествиях для передачи их в СМИ. А потом работать до девяти вечера. Но и туда без блата меня не взяли. У меня однокурсник, в юности гопник, но потом ставший отличником и вообще хороший парень, устроился по огромную блату в пресс-службу областного МВД и достиг там большого успеха. Доработал до пенсии в 40 лет с хвостиком и теперь работает в другом престижном месте. Правда, у него был инфаркт и он чуть не умер на службе.
Вскоре я потерял сознание на работе от постоянных переработок и как раз вышло моё время стажировки.
Так закончилась моя работа в органах.