Про добрых медиков⁠⁠

Прежде всего, прошу прощения у своих постоянных читателей за некоторый срыв графика публикаций моих псевдомемуаров. К сожалению (или к счастью, не знаю), моя жизнь состоит далеко не только из изложений своих воспоминаний о былых годах, сидя на лавочке в спокойной обстановке в кругу хороших друзей, а из добывания хлеба насущного для себя, а главное – для своей семьи, причем зачастую в поте лица. Плюс в настоящее время я пытаюсь принимать участие в одном проекте, о сущности которого пока говорить не буду. Поэтому истории от меня будут появляться и дальше, но по мере наличия у меня свободного для этого времени.

А эта короткая история из воспоминаний бывшего следователя сельской прокуратуры будет посвящена небольшому инциденту, до сих пор позволяющему мне утверждать, что менты – это просто циничные люди, а вот медики – это очень циничные люди.

Дело было в середине 90-х годах прошлого века, когда я трудился старшим следователем сельской прокуратуры, причем зимой. В то время я проживал со своим семейством в служебной квартире, располагавшейся метрах так в трехстах от райотдела. В силу этих обстоятельств я был у райотдельской дежурки вечным выручателем, потому что найти другого такого трезвого (или близко к тому) следователя прокуратуры в настолько шаговой доступности в то время просто не представлялось возможным. Поэтому звонили мне дежурные постоянно, и, зачастую, на самом деле приходилось их выручать, то есть подниматься и выезжать на различные происшествия.

Вот и в тот раз дежурный позвонил мне где-то подвенадцатого ночи, когда мы с семейством уже улеглись спать (завтра же на работу). Он сообщил, что в селе Полированные Гробы случилось серьезное происшествие – покушение на убийство. Стреляли в местного жителя из ружья дробовым зарядом, но попали только в левое плечо. Левое – отдельно отметил дежурный, недвусмысленно намекая на тот момент, что стреляя в левую часть груди, убивец явно метил в сердце потерпевшему, то есть преследовал умысел на убийство. Конечно, эта шняга легко отбивалась мощным аргументом: «А вы сначала споймайте жульмана, и если он скажет, что в натуре хотел терпилу замочить, а не просто похулиганить, то тогда и будем квалифицировать, как покушение на убийство». Так бы сейчас и поступили 99,9% действующих следователей Следственного комитета России, и были бы правы в разрезе процессуального законодательства. Но, напомню, дело было в середине 90-х годов – времена смутные, суровые, когда следователей прокуратуры грузили серьезными преступлениями, а не всякой шнягой, как сейчас, да и огнестрел однозначно воспринимался как контроль со стороны прокуратуры субъекта со всеми вытекающими последствиями. Поэтому мне проще было съездить, и уже по итогу развернуто доложить прокурору. Короче, я оделся, взял дежурную папку, и под ворчание сонной жены: «Как ты задолбал уже со своей работой! Вернешься-то когда?» ушел пешком в райотдел, благо идти было близко.

В дежурке уже царила атмосфера легкого кипеша, была открыта оружейка, и два опера с криминалистом бодро получали табельное оружие, причем с двойным комплектом боеприпасов (едем же на огнестрел, а не ежиков пасти). У меня в то время пистолета на постоянке не было, поэтому я намеревался ехать на происшествие вооруженным исключительно процессуальной грамотностью и неукоснительным соблюдением законодательства вкупе с гелевой ручкой, карандашом (ими можно писать на морозе), а также бланками документов и чистой бумагой формата А4. Но опера сразу сказали, что так дело не пойдет, и всучили мне карабин КС-23 с резиновыми пулями. Эта валына внешне представляла из себя этакий брутальный помповый дробовик, с которым впору было охотиться на Рембо в лесах Аризоны (или Вермонта – не помню уже), а не пугать жителей уральской глубинки. Я, конечно же, сначала запротестовал, но меня убедили, что убить кого-то из него будет трудно, а вот защитить себя в случае экстренного заплета – вполне возможно. Короче, уломали они меня, чертяки. Взял я эту дуру, и мы погнали в городскую больницу скорой медицинской помощи на дежурном УАЗике со страшной максимальной скоростью, которую этот УАЗик мог из себя выжать, а именно 50 км/ч.

В больничку мы поехали потому, что брат потерпевшего, который поднял всю эту бадягу, сообщил по телефону в дежурку, что он нашел раненого у себя в ограде и на своей машине уже повез его из села Полированные Гробы в ближайшую больницу, то есть в город, для оказания неотложной медицинской помощи. Так как прежде чем устраивать в деревне массовые репрессии нам были крайне необходимы показания потерпевшего, мы, ясное дело, тоже выдвинулись туда.

Наш вход в приемный покой больницы был эпичен: впереди двое оперов с явно бандитскими мордами, чуть позади – я, с помповым ружьем в одной руке, и с дежурной папкой в другой. Однако никого из медперсонала мы этим не впечатлили, и на нас сразу заорали в том плане, что мы премся куда-то внутрь медицинского учреждения в верхней одежде и без накидок. Мы не стали спорить (а спорить с тетками в приемном покое больницы скорой медицинской помощи вообще-то опасно для жизни и психического здоровья), поэтому покорно скинули куртки и набросили накидки, после чего уже прошли к операционным.

Подойдя к дверям одной их операционных, где по полученной нами от медсестер информации уже активно штопали нашего потерпевшего, мы замерли. Один из оперов робко постучался, открыл дверь и позвал доктора. К нам вышел среднего роста мужик, в кровавых перчатках по локоть и с маской на лице. Мы объяснили ему, кто мы такие, и что мы хотим. Доктор опустил маску вниз и спросил: «Курить есть?». Каждый из нас выставил ему по открытой пачке сигарет, и он, убедившись, что все мы курим только L&M (которые тогда в народе даже называли «Любовь мента»), брезгливо взял сигарету и позвал нас на лестничную клетку. Закурили. Сделав пару затяжек, доктор сообщил нам, что прямо сейчас наблюдал у пациента очень странное дробовое ранение: куча проникающих ран диаметром несколько миллиметров в области левого плеча и левой части грудной клетки, но ни в одном из них он не нашел ни одной дробины. Мы спросили его, а что сказал сам терпила, на что доктор меланхолично ответил: «Пьян, как сволочь, ничего толком не говорит». Мы стали сетовать на то, что нам еще ехать дальше в Полированные Гробы искать там не пойми кого, и тогда доктор вдруг сказал: «Погодите, парни, сейчас я еще немного дробь там у него поищу, может, он и вспомнит что». После чего он резко затушил бычок и скрылся за дверью операционной.

Мы ждали под дверями, слушая доносящиеся из операционной дикие крики, которые прекратились минут через пять. После чего оттуда вышел доктор, утер пот со лба и сказал: «Кто из вас следователь, говорите? Ты? Иди, допрашивай его, он сейчас все расскажет». Я незамедлительно проследовал к столу (операционному, разумеется), где узнал всю правду о том кровавом происшествии.

Дело в том, что потерпевший в тот вечер беспощадно бухал, в связи с чем не пойми какими путями попал в ограду к каким-то посторонним людям. А там, в той ограде, его встретила большая собака, которая легко повалила его на снег и начала кусать. Инстинктивно он подставлял ей левое плечо, поэтому оно и получило больше всего повреждений, то бишь укусов. Следы в теле от собачьих зубов и образовали ранения, похожие на дробовые огнестрельные, только без дроби. Потом он как-то сумел свалить от собаки, и дополз до дома брата, которому сказать ничего не смог – был сильно пьян. Про дробовое огнестрельное брат уже додумал сам на основании имеющихся ранений.

В общем, мы поехали по домам, и мне так и не довелось применить в реальной боевой ситуации карабин КС-23. Чему я, кстати, несказанно рад. Но зато я убедился, что настоящие врачи люди намного более циничные, чем следователи и опера.