Праздный ум - мастерская дьявола. Часть 3. Шурка
В селе была местная знаменитость.
Шурка.
Веселая. Смешливая. Певунья.
Легкая какая-то. Подвижная.
Разбитная.
Русые прядки из-под косынки.
Всё ей нипочём!
Замужем никогда не была.
Но детей таскала, как кошка.
Практически ежегодно.
От разных отцов.
"Опять в подоле" - шушукались бабы.
Тихо говорили.
Так, чтоб только сама Шурка не услышала.
Не дай Бог!
Шурка баба простая, работная.
На любой злобный язык окорот находила.
Затыкала крепким словом.
Спуску не давала!
И двинуть могла, если что.
Запросто.
Повышала рождаемость в стране.
Себя не жалея.
Дети, к слову сказать, славные у неё получались.
Одни девчонки.
Темненькие. Глазастые.
Ресницы в пол-лица. Веерами.
Волосы густые.
Любила Шурка брюнетов, видимо.
Общество порицало Шуркин образ жизни.
Но та много работала. Тяжело.
На разгрузке. В речпорту.
Даже глубоко беременная. До последнего.
Детей обеспечивала.
А может, папашки блудливые, семейные, подбрасывали ей на пропитание, содержали…
Кто знает…
Но Шурка не бедствовала.
Руку просящую ни к кому не тянула.
Дома чистота.
Одевалась хорошо. Шить умела.
Себя обшивала. Ребятишек.
Заказы брала.
Шила по ночам.
Когда успевала еще и детей зачинать... непонятно.
Девчонки чистенькие. Умытые. Накормленные.
Ну да, «слаба на передок», чего греха таить.
Но матерью Шурка была хорошей.
Никто худого не скажет.
Спиртного не пила.
Мужиков у неё в доме никто не видел...
К себе не водила.
Откуда детям взяться...?
Шестого ребенка Шурка уже рожать не захотела.
От нежелательной беременности решила избавиться.
Во время аборта умерла.
Истекла кровью.
Прямо на кухонном столе. У местной повитухи.
Криминальный, подпольный аборт.
В гробу лежала белее снега.
Сложив на груди натруженные руки.
Успокоилась.
Трагически закончилась очередная любовь.
Несчастливый конец...
Остались сиротами пять девчонок.
Растерянных. Малюсеньких.
Еще ничего не понявших.
Где их любвеобильная мама.
Родная и теплая.
Певунья и плясунья.
Не была Шурка кукушкой, а детей своих одних всё-таки оставила.
Как будто бросила.
Побежала в надежде.
Погналась за бабьим счастьем...
И счастья не нашла, и детей своих осиротила.
Самой старшей 9 лет, ну и остальные, год-полтора разница.
Как матрешки.
С глазами цвета спелой смородины.
В одинаковых шубках и шапочках.
Покойная мать их нашила из армейских полушубков.
Для каждой своей кровиночки старалась.
Мучилась. Руками шила. Цыганской иглой.
Теплые варежки на резинке.
Заботливо, накрепко пришиты.
Чтобы ручки не замерзали.
Каждая девчонка своей узелок прижимала.
Сидели на лавке. В райотделе милиции.
Ждали отправки в детский дом. В Томск.
1000 километров по прямой.
С оказией решено было их отправить.
Маленьким почтовым самолетом . АН-2.
Несколько часов в пути.
Лётной погоды долго не было.
Сопровождающая тётка с ними была.
Толстая. Одышливая.
Томилась. Кряхтела.
Дела у неё, а тут, Шурка эта..., дети её..., выводок целый...
поездка..., так некстати...
Погоды нет... Туда-обратно...
Пока доставишь.
Пока определишь. Оформишь.
На неделю вся эта кутерьма затянется...
Злилась тётка. Досадовала.
Вздыхала.
Пришепётывала зло.
Девчонки не играли. Не шалили.
Даже не плакали.
Просто молча сидели. Как воробышки на ветке.
Замерли. Нахохлились.
Рядом. Пока ещё.
Жалкие и печальные.
Еще не понимая, куда их повезут. Что разлучат.
Что расстаются друг с другом.
Возможно, навсегда.
Старшая девочка, сама еще ребенок, поочередно укачивала, баюкала маленьких.
Строго так смотрела. Взглядом шалить запрещала.
Время обеда. Детей кормить пора.
Погоды нет...
Повел дед детей в рабочую столовую.
Чтоб поели перед дорогой.
Двух самых маленьких на руках понес.
Как кукол.
Столовая поблизости. На площади.
Рядом с отделом милиции и райсоветом.
Народу битком набито.
Зима. Всем подпитаться нужно.
Энергией зарядиться.
Поесть с аппетитом.
Все Шуркину историю знали.
Про кончину внезапную слышали.
Работяги смотрели сочувственно. Расступились. Пропустили.
Столик отдельный выделили.
Рассадили.
Кашу манную принесли.
Масла побольше сердобольные поварихи добавили.
Какао налили.
Баба-сопровождающая наедалась детской кашей.
Как в последний раз ела.
Не поднимая глаз.
Ложкой громко стучала.
Жрала.
Сосредоточенно.
Дела ей не было до подопечных своих.
А девчонка старшенькая, Танюшка, вилась, как птичка над гнездом. Маленьких сестер своих кормила с ложки.
Рты утирала. Ручонки.
У самой слёзы.
Горе-горькое...
Когда всё знаешь, понимаешь, но скрываешь эмоции, чтоб других не напугать.
Не спровоцировать цепную реакцию ужаса и страха.
У малых и слабых духом.
Посмотрел мой дед на эту картину.
На осиротевших детей.
Никому не нужных...
Птах малых...
Как милиционер, провел расследование.
Выяснил имена всех отцов-героев.
Вызвал. Поговорил.
Предложил разобрать своих детей по-хорошему.
В семьи привести.
С женами урегулировать.
И родительство оформить.
Отчество и фамилию свою дать.
Обязательно.
Проверит.
С документами поможет. Ускорит.
Непорядок, если после такой войны, в мирное время наши дети в детские дома пойдут.
Умел он быть убедительным.
Доходчиво излагал.
Четырех девчонок разобрали. В тот же день.
Осталась самая старшая.
Татьяна. Танечка.
Волоокая. Темноглазая. Нос греческий. Лоб высокий, чистый.
Как у античной статуи.
Косы толстые, тугие. Как две черные блестящие змеи.
Девяти лет. Ровесница моей матери. Одноклассница.
Так и не удалось имя её отца выяснить.
За давностью лет, сложно это оказалось.
И Шурка уже не расскажет.
В мерзлой земле лежит уже неделю.
На косогоре.
Комьями привалена.
Может, какой заезжий молодец был...
Может лесоруб. Или геолог. Или шофёр.
Много их было. Кто знает...
И решил мой дед взять оставшуюся девочку к себе.
Удочерить.
Чтобы все дети в одном селе остались.
Чтобы не разбросало их по свету.
Не унесло ветром.
Родные капельки. Зернышки одного колоска.
Привел домой. С узелком жалким.
И сказал: « Это Танечка. Татьяна Александровна. Наша дочь. Будет жить с нами».
И Андатра приняла его решение.
Поняла. Услышала. Смирилась.
Не заспорила, как обычно.
Не зафыркала, как речной зверек.
Характерный. Своенравный. Неприручаемый.
Так у нас в семье появилась Танечка.
Санечка. Анечка и Танечка.
Всю свою нерастраченную отцовскую любовь дед своим девчонкам отдавал.
Жене, сестре, племянницам, дочери.
Моя мама и Танечка были сверстницами. Дружили.
Учились вместе. Росли.
На танцы бегали.
Потом поступали.
Дед Саша их курировал.
Как ястреб. Строгой, отцовской любовью.
Андатра тоже подключилась.
Во всех театральных постановках их задействовала.
Особенно на конкурсах чтецов девчонки блистали.
Обучала танцам. Шила платья.
Костюмы.
Чтобы Шуркины девчонки не потерялись, могли общаться, как сестры, дед Саша и Андатра старались почаще собирать их всех вместе.
То в клубе, на утреннике, то на концерте, то в походе лыжном, то в лагерь пионерский отправляли.
Хорошие люди были. Щедрые.
Андатра нормальной бабой оказалась.
Хорошей матерью себя показала.
Доброй и заботливой.
Снисходительной.
Не мачеха, а родная матушка.
Танечку вырастили, не дали пропасть ребенку.
А потом и внуки пошли.
Танька выскочила замуж. Родила.
Мальчишку Александром назвали.
В благодарность.
Дед Саша был счастлив!
Внук! Внучище!
Крупный! Большой!
Первый! Мальчишка!
Санечка!
Да и наша мама в девках не засиделась.
Так прирастала семья. Увеличивалась.
Дед Саша за всеми детьми-внуками присматривал.
Из поля зрения не выпускал.
Наставления давал. Советы.
Помощи даже спрашивать не приходилось.
Без него ни одно дело не начиналось.
Потом его в Новосибирск перевели.
Начальником Управления.
Квартиру выделили.
Санечка-Анечка-Танечка уехали.
И жили уже в большом городе. Далеком.
Мы были там несколько раз. Проездом.
Красиво. Хорошо.
Татьяна училась. Старалась. Радовала.
Фотографии присылали с курортов.
Анечка и Танечка, как мать и дочь.
Даже похожи.
Счастливые. Красивые.
Танечка – как кукла одета.
Выросла в красавицу писаную.
Высокая. Статная.
Приемные родители ею гордились.
Любовались.
А дед Саша ежегодно, каждое лето, приезжал в отпуск.
В свое родное село. На малую Родину.
С сестрой повидаться. Помочь по хозяйству.
Поправить родное гнездо.
Обиходить.
Рыбки наловить.
Засолить. Завялить.
Поделиться с нами.
Раз уж у нас больше мужиков –рыбаков не было.
Все больше девки.
Домой, своим девчонкам отвезти. Любимым.
Те рыбку уважали.
Ради них и старался. Баловал.
На великой реке жили столько лет.
Привыкли к хорошей, свежей рыбе.
Надо понимать.
Щуку, за рыбу не считали.о
Только на котлеты использовали.
На пенсию вышел полковником.
В милиции это значимый чин был.
Как в армии - генерал.
Времени побольше стало.
Почаще приезжать стал.
На подольше.
Высокий. Крепкий. Жилистый. Поджарый.
Издалека его видно.
По походке сразу узнавали. Прихрамывал.
Никто не знал, что у него практически нет икроножных мышц на одной ноге.
На войне осколком срезало до кости. Изуродовало.
Под брюками, в сапогах, не видно было.
Не жаловался никогда.
Отличный мужик. Правильный.
Светлая ему память!
См. Продолжение. Праздный ум - мастерская дьявола. Часть 4. Дура! Дура! Дура!
Любите друг друга! Берегите!
Все будет хорошо!
Всем спасибо за лайки! За поддержку! За комментарии!