Поэт и царь⁠⁠

Кощей, он, вообще-то, скромный был. Ну, вот не такой скромный, что - глядите все на меня, какой я весь из себя простой, - а по-настоящему скромный. Любил все свои дела проворачивать в тишине и темноте, всячески пресекал различных бытописателей, стремившихся рассказать о его богатствах, и даже в суде зачастую выступал под псевдонимом (ну, это когда защищал не свои интересы, а интересы бедных сирот и вдов).
Вот на этой-то почве и не сходились они с котом Баюном кардинально. Кот считал, что повелителя тридесятого надо воспевать. И, собственно, воспевал. Сочинил множество баллад, из которых самыми выдающимися следует признать "Ум Кощея востр, как меч его" и "Соколиный глаз огнем горел". Зачитывал всем отрывки из своей биографической книги "Пятьсот лет лапа об руку". Пробил на "Мосфильме" съемки масштабного байопика "Кащей бессмертный" (повелитель тридесятого только и смог, что настоять на небольшом изменении имени).
Великий маг все стойко сносил. Он выдержал даже неожиданный удар в виде похвальной песни для хора Василис под названием "Словно дЕвица красная скромен"... Но любому терпению приходит конец.
Однажды неугомонный Баюн сочинил плясовую, начинавшуюся эпическими строчками "Славный наш король Кощей, в мире нет его тощей". Вот тут бессмертный старик и не выдержал. Громы и молнии (в буквальном смысле слова) обрушились на чересчур старательного кота, оставив несколько заметных проплешин на его знаменитой своим блеском и густотой шкуре. "Что такого? - возмущался сочинитель песен и сказок, - Быть худым — это же сейчас в тренде!" Но Кощея не убедил. Был издан указ о запрете любых похвальных сочинений под страхом смертной казни.
Впрочем, волшебный кот и тут не угомонился, а принялся с завидным постоянством рассказывать историю про царя Мидаса и тростник. И рассказывал бы, наверное, по сю пору, если б не услышал однажды, как прогуливавшийся вдоль берега Кощей шептал себе под нос: "А тростник-то этот я повырежу!". После этого Баюн успокоился и больше властелина тридесятого не беспокоил. Правда, однажды тот обнаружил в своей библиотеке томик Пушкина, заложенный на стихотворении "Нет, я не льстец, когда царю...", но, может, это было просто совпадение.