Попутчик⁠⁠

Эдди Гроббс, ты?))

Я все еще исчислял, сколь далеко мы от цели нашего паломничества, когда в речи водителя мне послышалось что-то похожее на «ну и милашка же ты». Сперва я решил, что ослышался - или то была строчка из какой-нибудь песенки, но тут же заметил его руку, которая шныряла в промежности, как бы это сказать - она то ли скребла там, то ли порхала, то ли наяривала, в общем, это была мастурбация без участия ладоней. «Ты - милашка, мой маленький философ», - повторил водила с недвусмысленным нажимом; на этом месте у слушателя должны были отпасть всякие сомнения, правильно ли он понимает данную фигуру красноречия и не ослышался ли он, часом. Странный возница облизывал губы, рука его покоилась на моей талии... «Я, может, прямолинеен, но иногда лучше идти напролом, - продолжал он гнуть свое. - Проведем ночку в Монпелье вдвоем, а?» [...]

- Очень мило с вашей стороны, но нет.

- Нет? Почему же нет?! [...]

- Я не по этой части.

- Да ладно, можно подумать, в Англии туго с этим делом!

- Этого там сколько угодно, но при чем здесь я?

- У нас бы с тобой вышло. Только держись - аж окна бы ходуном ходили, - воодушевленно развивал он свою мысль. Мой отказ выразился в улыбке - из тех, которые призваны сказать: ваше предложение страшно заманчиво и, вообще, такое не каждый день случается, но я не могу, не могу по массе причин - и очень сожалею.

- Это потому, что я университетов не кончал?! - настаивал он, заводясь все больше и больше. Полагаю, дамам такие ситуации хорошо знакомы с младых ногтей: ваше «нет» в расчет не принимается. Вы только и твердите: «нет, нет, нет», выпаливаете эти «нет» одно за другим - вот уже расстрелян весь боекомлект, - а ваша цель как ни в чем не бывало все так же хочет вас заальковить, словно библейские старцы - Сусанну.

- Это из-за того, что я водила?

Я попытался укрыться в тихой гавани, размышляя о том, что дорога между мной и Монпелье неуклонно сокращается.

- Из-за того, что я университетов не нюхал? Не пара тебе, да? - не унимался он, выпростав на свет нечто, напоминающее тронутый синюшными пятнами банан, гниющий в сточной канаве на второй день после закрытия ярмарки, и наяривая это нечто рукою.

- Полагаю, мне пора выходить, - обронил я в ответ.

- Ну нет. Тоже мне, недотрога. Философ, понимаешь! Меньшее, на что я сегодня настроен, - так это хотя бы сдрочить!

Я призвал на помощь всю свою логику. Исходя из предпосылок, что: (a) это его грузовик, (b) я не жажду совершить переход через расстилающиеся предо мной мерзость и запустение, с каждым шагом впитывая еще толику дождевой влаги, - я пришел к выводу: учитывая (c) голод в странах третьего мира, (d) массовые убийства, (e) иные крайне нефотогеничные страдания человечества, отличающие современный мир, у меня нет убедительных оснований негодовать по поводу предмета, столь трепетно зажатого в кулаке моим спутником. Покорившись доводам разума, я отвернулся и принялся смотреть в окно.

- Эй, мы так не договаривались, ты должен смотреть! - запротестовал Густав, пеняя мне на пренебрежение этикетом.

- Слушать - пожалуй, - парировал я, - а смотреть - так я не надзиратель. Не страж, как говорится.

- Ладно. Только ты это... рубашку стяни. По дружбе.

Возражать было бесполезно.

В конце концов, вся цивилизация держится на компромиссе. Мы заключили наш социальный договор: ему нужна полноценная мастурбация, мне нужно добраться в Монпелье (хотя в одном пункте я отказался пойти ему навстречу: он настаивал, чтобы я сжал руками свои груди).