Пещера. Часть 9. Игра в Сусанина. Финал⁠⁠

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8

Кто такой Сусанин, все еще со времен школы знают. Человек, который поляков в болото завел. Мы собирались закружить немца.

— Блина, — крикнул Женька.
— Что?
— Пистолет течет, ударился где-то, треснул.
Женька старательно подкачивал его, чтобы быть готовым к выстрелу, и тут такая неудача.

— Быстрее!. Он догоняет. Если приблизится - стреляй в морду!
Мы поворачивали все время налево. Я понял, что если начнем петлять, то и сами здесь останемся - времени помечать дорогу нет, времени подумать и запомнить путь тоже нет. Поэтому - только налево. Немец ругался где-то вдали, но уже вполголоса, и не отставая упорно шел за нами.

С каждым нашим шагом становилось все темнее, проход сужался. Сталактиты, свисающие сверху, становились толще, впивались в землю, приходилось их обходить. Потолок неумолимо опускался. Клаус ругался и звал нас где-то там, позади, но пока не догнал.

— Смотри под ноги, — прошептал я брату, — тут можно в расщелину провалиться.

— Давай я первый пойду, Васька. У меня глаза, как у совы.

Он передал мне пистолет, и мы пошли еще медленнее. Запястье сразу стало мокрым, вода действительно протекала сквозь пластмассу.

Звуки шагов гулко отражались от стен пещеры, будто бежали впереди нас, немец рычал где-то в другой реальности. Я держался одной рукой за шершавый камень сбоку от себя, делая осторожные шажки.

— Налево? — спросил Женька.
— Да. Он уже отстал. Может свернул где, слышишь, как он далеко?
— Ага. Холодно,брр. Тут узкий проход налево, почти окно, а вправо норм. Может вправо?
— Нет. Давай в окно, только посмотри что там - осторожнее, чтобы обрыва не было.
По очереди мы пролезли в очередную пещеру, напоминающую небольшой полукруглый зал с бассейном посредине.
— Вода, - выдохнул Женька, — интересно, там глубоко?
— Даже не думай проверять. Почему тут так светло? Идем в обход, там еще проход.
В этой пещере действительно было светло, шел свет из дальнего прохода. Женька уже заглядывал осторожно в воду, когда я схватил его под локоть.
— Ты чего?
— Пошли, времени нет на игрушки.

Вода стояла неподвижно и это пугало. Мы почти прошли до середины, когда в дыру, из которой мы сюда явились, сунулась нога обутая в сапог.

— Штейн! - крикнул немец, и рухнул в нашу пещеру. — Стой! Я буду стрелят!
Не знаю, когда он успел его добыть, но немец действительно держал в руке шмайсер.

— Бежим! — Женька погнал вокруг подземного озера сломя голову, не оглядываясь. — Бежим, Васька, он не выстрелит, ржавый весь!

Я побежал, каждую секунду ожидая выстрела в спину. Немец бежал следом, я слышал топот сапог.

— Стоят, мелкий мраз!
Женька вылетел в проход, я за ним, и погоня продолжилась. Катакомбы вились как кровеносные сосуды, разветвлялись, делились на два-три, четыре прохода. Мы всегда ныряли налево, брат соображал быстро, а я просто старался не отстать, и не потерять его из виду. Немец лез следом, шумел как танк, грозясь отправить нас в первую же польскую печь и на опыты к какому-то Менгеле.

Проход летел за проходом, поворот за поворотом, я уже сбился со счета, когда увидел “свет в конце туннеля”.
— Нет, - крикнул Женька, - я не виноват!
— Все норм! Назад нельзя. Скорее всего, тут другой выход!

Мы бежали к выходу, а фашист спешил сзади.
— Не понял…— сказал Женька, и мы вылетели наружу.

Зима. Снаружи была зима. Если бы не тот факт, что зашли мы летом, то ничего особенного. Деревья, с огромными шапками снега на кронах. Земля, укрытая белым и только там, где проезжали тяжелые машины и танки, чернела грязь или пробивался кустарник.
— Не понял…

Внизу стояли всамделишные танки. На танках, под танками, рядом с танками спали на мешках измученные люди, закутанные в белые маскхалаты. Горели костры, вокруг костров тоже спали бойцы в ушанках, подложив под головы скатки, пулеметы, ящики из-под снарядов. Многие курили, передавали друг другу папиросы. Патрульный бродил с автоматом на плече, но в основном люди спали. Коптило несколько походных печек.

Над костром бойцы повесили котел, что-то мешали в нем большой ложкой, и тихо смеялись своим шуткам.
— Это же… — сказал Женька, потирая в момент покрасневшие от мороза уши, — это же как на войне… Кино, что ли снимают? А зима почему?

Клаус выскочил на улицу.
— Хальт, руссиш кинд! - заорал он, и выстрелил в воздух, да так и замер с поднятым автоматом. Патрульный замер на месте, открыв рот, буквально на секунду. Солдаты просыпались, поворачивали головы на звук, зевали, недовольно озирались. Часовой смотрел на Клауса, снег мягко падал прямо мне на нос, снежинки таяли, стекая каплями. Я вытер сопли, и приготовился героически встретить смерть.

— Мыкола, — сказал кто-то, четко, как в мегафон, — ты что же это, гад, врага в тыл пропустил?! Под трибунал захотел?
Тот, кого назвали Миколой виновато затоптался на месте, поднял автомат в нашу сторону.

— А ну-ка хлопцы, лягайте на землю! Швыдко!
— Ложись! — закричал я, и плюхнулся на пузо. Снег неприятно забился под футболку. Брата просить не нужно было.
Загрохотали выстрелы. Клауса затрясло так, будто его током дергали. На шинели, и так почти развалившейся, появлялись новые дыры. Шмайсер выпал из костяной лапы, берет слетел с головы и остался лежать в снегу.

Мы слышали шум, крики, залаяли собаки, а Клаус все еще был жив.
— Красный, — простонал он, и наклонился за оружием. И тут вступил Женька.
Вы не поверите. Он сам потом не верил в то, что сделал. “Как-то само вышло, — говорил братик, — на инстинктах. Это все генетическая память, наверное”.
Женька развернулся на животе, выудил пистолет, и открыл огонь по фашисту с криком “Ура! За Родину!”

Тот как раз шагнул ближе и жалкие струйки воды попали фрицу прямо в оскаленный череп. Дым повалил из глазниц, из оскаленной пасти, из ушей, и даже пробивался сквозь воротник. Затрещал ППШ, к нему добавился еще один. Немец выронил автомат, завыл на равнодушное солнце, а потом Ганса разорвало на куски. Не было крови, мяса, просто серые сгустки и лоскуты одежды разлетелись в стороны. Череп подлетел вверх и покатился вниз к военным, подпрыгивая..

— Живые, хлопчики?! - кричали снизу. Я медленно поднялся, на нас смотрела вся рота вставшая на привал возле нашей пещеры. Часовой улыбался:
— Хлопчики, а вы откуда? Ходите сюда!
— Так точно! — улыбаясь, заорал Женька, и успел сделать шаг вниз.
— Бежим, — проскрипел я уголком рта. — Бежим быстро. Ты что, дурак, не понимаешь?
— Хлопцы, а вы местные?
Тот, кого называли Микола уже поднимался по тропинке. Автомат он повесил на плечо и, улыбаясь, протягивал руку.
— Бежим!
И мы побежали.

***

Кто-то крикнул “Стоять!”, кто-то крикнул “Держи их”, кто-то пообещал трибунал, а мы нырнули обратно в лабиринты пещеры. Никто не ждал нас там, внизу, чтобы повесить на грудь медаль героя. Странно одетые мальчики и мертвец в эсэсовской форме за их спинами. Чудесная картинка открылась нашим солдатам, измученным тяжестью войны.

— Направо, идиот! — прошипел я, — Постоянно направо!
И мы побежали направо. Бежали очень быстро, оставляя белые снежные следы. Не знаю пошел ли за нами Микола, но больше мы растерянного солдата не видели. Тоннели начали выкручиваться в обратную сторону, озера мы не встретили, только мелькали сталактиты, сталагмиты и угрюмые холодные стены темных проходов.

— Стой, — сказал Женька, и замер, - слышишь?
Где-то кричал Давидка. Мы прислушались, стараясь одновременно разобрать слова и заметить приближение Миколы, если он явится.

“Пацаны! Вася! Женька! Наташа!”

— Надо его найти, — сказал Женька, — мы своих не бросаем.
— Да этот гад пусть тут хоть всю жизнь бродит, вместо Клауса! Предатель!

“Парни! Где вы! Женька! Друг!”

— Но…
— Если мы сойдем с пути, ты уверен, что мы сможем вернуться домой?
— Конечно. Будем помечать повороты, рано или поздно выйдем. Да и искать нас будут.
— А почему немцы за восемьдесят лет не вышли? Думаешь фрицы глупее тебя? А почему они были живы столько лет?
— Не знаю. — пробормотал брат неуверенно.
— И я не знаю. Ты все еще хочешь свернуть?
— Ну он же один там.. Хоть и предатель, а жалко. - растерялся Женька.

“Женька ты где, брат?”

— Не брат ты мне, гнида нацисткая!
“А, вот вы где!” — раздался звонкий голос где-то близко.

Послышался какой-то шум, застучали мелкие камни, посыпавшиеся откуда-то сверху. Где-то вдалеке гулко ухнуло, земля дрогнула под ногами, по всей пещере пошел нарастающий шорох, волна каменной пыли вырвалась из дальнего свода и накрыла нас с головой.

— Бежим, — крикнул я, — Бежим изо всех сил! Ты знаешь, куда!
Этот голос он напугал меня даже не тем, как изменилась интонация, какая мягкая и удовлетворенная она стала. Это само по себе было жутко, но было кое-что еще. И поэтому мы бежали не останавливаясь, пока не выскочили наружу.

***

Черная дыра пещеры осталась далеко позади. Еще дрожа от переполняющего тело адреналина мы шли домой.
— Вот это да, — сказал брат, — это все с нами было?
— Получается так.
— И мы никому не расскажем?
— Нет. Нас прибьют тогда.
— Из-за деда Захара?
— Из-за всех. И деда мы подвели, и Давидка там остался. Да мы и не спасли бы его. Он там уже в гитлерюгенд вступил.
— Думаешь, он там мертвый лежит?
— А ты не слышал? Как он нас звал. Как будто Клаус, заманивал, гад. Чтобы мы тоже там остались, навсегда.

Женька остановился и посмотрел на меня.
— Ты тоже это слышал?
Дальше мы шли молча, я думал что сказать бабушке, если попадемся, и Тимуру, если будет спрашивать про деда. Брат наверное пытался понять, что именно он услышал.

“А, вот вы где!” — сказал Давидка.
“А ну-ка, постой, внучок”, — сказал еще кто-то.
А потом шум борьбы… И рухнуло все, что связывало нас с дедом Захаром, цыганенком Давидкой, немцем Клаусом и той войной.
***
"Пещера" на Автор Тудей - тут.